Psycho

Одинокая, похожая на заброшенную, аллея встретила дуновением прохладного ветра и запахом свежескошенной травы. Где-то в начале несколько лавочек были заняты влюбленными парами, чуть поодаль играли в домино дети, и звуки их возбужденных голосов пронизывали звенящую тишину. Однако в конце аллеи царило такое безмолвие, что, казалось, в ней никогда не находилось ничего издающего звуки. Мягкое облако цветочных и древесных ароматов окутывало небольшое пространство и, казалось, ощутимым шелковым покровом ложилось на кожу. Там на одну из скамеек присела Кая и взглянула на вставшего рядом Рена, будто переспрашивая: «Уверен?» Ответом было громкое, нетерпеливое шмыганье носом. — Вся история началась во времена второй реинкарнации Хао, — заговорила брюнетка. — Мой сколько-то раз прадед просил руки моей сколько-то раз прабабки. Её звали Рэирин и она была одной из самых красивых женщин Японии в то время. Мне в детстве рассказывали легенду о том, что за неё сватались ещё до её рождения, потому что одна прорицательница говорила о её рождении на свет как о великом дне в истории человечества, когда остановится вода в бурных реках и закроют солнце облака, ибо сама природа не сможет устоять перед рожденной ею же самой красотой. Рэирин её красота не приносила счастья. Как и всякой женщине ей хотелось истинной любви, основанной на слиянии двух красивых душ, а не красивых тел. А потому, когда ей исполнилось шестнадцать, она переоделась нищенкой и пошла странствовать по Японии в надежде встретить свою настоящую любовь. Им оказался плотник по имени Сидзума. Он только построил тогда дом, такой красивый, с резными окнами, с большой террасой. Бредущая мимо Рэирин заметила его и попросила разрешения жить в том красивом доме вместе с Сидзумой, на что он ответил ей «Я беден и уродлив, какая женщина захочет жить со мной рядом?» Она же взяла его за руку и с улыбкой вошла вместе с ним в дом. Прожили в нём три года и страстно привязались друг к другу. И однажды Рэирин ушла из того дома и вернулась к себе. Сидзума искал её недолго, потому что сам он был сильным шаманом, и нашёл однажды, когда она была на ярмарке в той же нищенской одежде, в которой он впервые её увидел. Их свадьба была лишь началом истории. Она и её муж жили настолько счастливо, насколько только можно себе вообразить. Они любили друг друга так сильно, что ни одна самая красивая сказка не способна рассказать об этом. Но о красоте моей сколько-то раз прабабки продолжала ходить молва. С годами она только расцветала, становилась еще прекраснее. Разумеется, о ней услышал и Хао, одержимый стремлением к совершенству во всём. Он увидел её однажды и понял, что лишь заполучив её, он сможет избавить землю от слабых шаманов и заселить сильными. Совершенство и сила есть в первую очередь красота, как он считал. И он следил за Рэирин: сначала ходил тенью всюду, где она появлялась, затем слал ей любовные письма, которые умирали в огне камина её дома, присылал дорогие подарки, пока, наконец, не пришел к ней лично за ответом. В тот момент она носила под сердцем ребенка, девочку, будущую шаманку, и, конечно, отказала магу огня. После этого и началось настоящее безумие. Хао никогда не выносил оскорблений и никогда не принимал отказов. И такая женщина, как Рэирин, могла быть либо его, либо ничьей. Тогда на турнире шаманов он убил Сидзуму, а саму Рэирин сделал жертвой одного из демонов в своем подчинении. На последних неделях беременности Рэирин видела странные сны, она мучилась, и никто не мог ей помочь. По ночам тишину в её доме пронзали адские крики ужаса и боли. Мне говорили, она даже видела души мертвецов, преследовавших её день и ночь. На её теле появлялись странные черные отметины, а её красота и силы таяли на глазах. Она не могла терпеть долго и решилась пойти к Хао. Его условие было предсказуемым: остаться с ним или до смерти выносить эти муки. Она убила себя прямо перед ним, оставив в его комнате новорожденную девочку. И тогда он освободил демона из тела Рэирин и повелел ему быть проклятием девушек всего рода Канэко. Все они терпели жуткие мучения, перед тем как сто лет назад мои предки не нашли способ сделать его духом, служащим шаманам нашего рода. Так его получила и я. Конец истории. Кая умолкла и уставилась в землю, не поднимая глаз на Рена, пока тот не произнес: — С ума сойти… — У меня была та же реакция на всё это, — вздохнула девушка и поджала губы. — Хочешь сказать, что ты тоже… ну… видишь мертвых, кричишь по ночам и всё такое? — с долей недоверия спросил парень. — Не совсем, — мягко улыбнулась та. — Дело в том, что я не помню, что я чувствовала после контакта с духом. То есть Аято, конечно, мне рассказывал, что бессонных ночей на долю семьи выпало немало, но я… я их не помню. Ни одну. Ночные кошмары задерживаются в памяти дольше, но остальное… — Как выглядит хоть этот дух? — полюбопытствовал Тао. — Я видела его только на гравюрах. Его изобразили мои предки, которым удалось подчинить его себе. Её, если быть точной. — То есть… — Она не присутствует со мной постоянно. И когда я призываю её на поединках, я довольствуюсь ощущением единения. Даже оно отнимает слишком много сил, поэтому что-то подсказывает мне, что наблюдать духа каждый раз мне необязательно. Я могу чувствовать её, её ауру, её тьму даже, но в ней есть какие-то колебания. Скорее всего, она стала демоном не по своей воле. — Хао постарался, — мрачно предположил китаец и присел на скамейку. — И эти крылья у тебя… тоже? Как побочный эффект? — Откуда… — начала было девушка… — Я ведь скрываю их от… — Погоди, — перебил брюнет. — Хочешь сказать, я вообще не должен был их видеть? — Никто не должен был. Даже я их не вижу, только чувствую, что она дала мне их, когда необходимо. Это как будто… как будто… — Проделки духа. Её проявление. — Она хочет себя обнаружить. Но зачем? — Чтобы ей помогли? Сама же говорила: не похоже, чтобы она была демоном изначально. — Даже для меня уже слишком много вопросов. Появилась здесь ради одного, а выясняется… — Ради чего? — поспешил спросить Рен. — Было ещё одно предсказание. Наследница рода Канэко победит Хао, когда попадет на турнир шаманов в том возрасте, когда Рэирин была проклята им. — Ей было девятнадцать? — Именно. Поэтому я и здесь, мой дух — демон, а я обычная девушка, которая хочет, чтобы это уже закончилось наконец, — Канэко закрыла лицо руками. — Надоели эти демоны. Надоели эти духи. Эти кошмары. Бесит Хао. И вообще почему все мужчины такие обидчивые? Почему просто нельзя было найти себе другую женщину? Зачем мстить? А ещё говорите о том, что женщины мстительны. Гррр, как я зла! Рен искренне расхохотался, выслушав гневную тираду собеседницы и приобнял её за плечи. — Зато ты можешь уделать любого пацана со своей сверхсилой. — Гораздо больше мне хочется просто сидеть на трибуне и болеть за кого-нибудь, поднимая высоко над головой плакат с дурацкими надписями, — грустно усмехнулась Кая. — Иногда мне кажется, что я совсем не хочу спасать мир. И плевала я на этот мир. Если мне не придется контактировать с этой демонессой, всё будет в порядке. — Так в чем проблема? — Надоело слышать голоса в голове, — призналась она и взглянула на Тао. — Ты думаешь, что я двинутая? — Вовсе нет, — серьезно сказал он. — Среди нас все двинутые, поэтому все нормально. — Хоть кто-то так не думает, — и она облокотилась на жесткое мускулистое плечо юноши. — А ты так многим рассказывала свою историю? — фыркнул китаец. — Нет. Именно по причине того, что все могли счесть меня двинутой. Она снова замолчала, лишь изредка ворочая головой, пытаясь устроиться удобнее на плече Рена. Тот напряженно смотрел перед собой, пытаясь занять себя какими-нибудь мыслями кроме той, что пятью минутами ранее его бывшая соперница выложила перед ним собственную душу, не скрыв ни единой подробности. Только почему-то ему не хотелось об этом думать. Хотелось как-то показать ей, что она не одна с этой гребаной запутанной историей, черт бы её побрал, но ничего не шло на ум. Он не помнил, чтобы когда-то утешал людей: он не любил этого, как не любил и разговоры по душам с человеком, которого считал чужим. Но тут было что-то другое. Почему-то ему показалось, что он нужен этой девушке, что она открылась ему не только по причине какой-то там симпатии. Доверие возникает, когда чувствуешь человека, может, она так и почувствовала, что ему можно верить. И не ошиблась. — Так значит, ты сейчас… — осторожно, но с ноткой лукавства в голосе заговорил молодой шаман. -…без духа, совершенно одна здесь со мной и не опасаешься, что я жажду возмездия за проигранный поединок? Брюнетка подняла голову и хитро улыбнулась. — Мне достаточно лишь позвать, — подмигнула она, чувствуя, как сильнее сжимается рука Тао на её плече. — Наверное, польщу себе, но постараюсь успеть, — сказал он, не отрывая взгляда от голубых глаз. — Попробуй, — наигранно равнодушно отозвалась она. Рен нервно сглотнул, пытаясь унять волнение в груди. Свободной рукой он до боли сжимал своё колено, будто пытаясь привести себя в чувство. Но ощущение близости девичьего тела кружило голову и пьянило похлеще самого дорогого виски. Кая дышала ровно, но он ясно чувствовал ритм ударов её сердца как своего собственного. Всё замерло для него в миг, когда он заметил, как её дыхание стало прерывистым. Время остановилось. Планета остановилась. Земля перестала вращаться, а солнце перестало греть, и миллиметр сокращенного расстояния между их лицами показался километром. Ничего не стоило просто наклониться и припасть поцелуем своими пересохшими губами к чужим. Но до безумия желанным. Тао казалось, что он перестал быть вменяемым на секунду. Или минуту. Или целую вечность. А уловив краем глаза покрывшуюся мурашками кожу, не скрытую тканью майки, он едва не сошел с ума. «Только бы не испортить момент», — бегущей строкой проносились в его голове мысль. Его хватка на плече девушки ослабла и он немного подался вперед, не желая торопиться… — Догнала! — донесся до ушей парня пронзительный голос, который огрел его не хуже чугунной сковородки по затылку. Почувствовав, как по спине течет холодный пот, он, как загипнотизированный, повернулся, чтобы убить к чертовой матери источник звука, а именно маленькую кудрявую девчушку на самокате, которая кружила в паре метров от скамьи; рядом негромко смеялся мальчуган, обнажая беззубый маленький рот. «Идеально!» — со злобой подумал китаец и вновь повернулся к Кае, которая уже мягко высвободилась из его объятий. — Мне нужно идти, — сказала она спокойно. На её щеках проступал неяркий румянец: видно, тоже была смущена. — Да я как-то тоже не гулять пришел, — кашлянул Рен и поспешно встал со скамейки. — Ну теперь, надеюсь, я удовлетворила твое любопытство в полной мере и ты не будешь гоняться за мной к великому неудовольствию Аято. — Ну так бы и сказала, что я настолько тебе не нравлюсь… — с наигранной обидой в голосе произнес юноша, на что брюнетка улыбнулась. — Постарайся подгадать, чтобы он не видел, — сказала она; и лишь на выходе из аллеи добавила: — Спасибо, Рен. * * * — Ты сегодня слишком рассеян, — заметил Йо, третий раз подряд выбивая из рук Тао деревянную катану. Тот отмахивался и шёл промочить пересохшее горло парой глотков воды. — Не влюбился ли ты часом? — поддразнил Асакура, за что получил хороший пинок. Потерев ушибленное место, он улыбнулся. — Ясен пень, влюбился. В Каю свою. — Помолчи, — беззлобно отозвался брюнет, опускаясь на скамью и переводя дыхание. Конечно, его не занимала тренировка. Его мысли до сих пор витали в конце пустой аллеи. Но не столько история Каи взволновала его так сильно (признаться, она вообще мало его удивила; он получил ответы на свои вопросы и мог спать спокойно, а большего он и не мог желать), сколько сама девушка, её влияние на него, её невидимая сила притяжения и даже какого-то магнетизма, которая способна была одновременно удерживать рядом и отталкивать. Наверное, это и было то, что Рен искал в девушках помимо красоты и никак не находил. Красивая внутренне Анна, хозяйничавшая в кухне и стряпавшая ужин, не привлекала его, как и миловидная Тамао или Пирика, выскочившая на улицу в нарядном платьице и с румянцем во всю щёку (очевидно, спешила на прогулку с Сётой). Возможно, и в них было что-то особенное, но в Канэко это было заметно сразу. Некий шарм и обаяние. Иллюзия доступности, хотя (Тао был уверен) побороться за нее стоило бы немало времени. Она как будто заманивала в свои сети, вела за нос и тут же ускользала, и поймать ее заново не представлялось возможным. Может, это и была влюбленность для Тао. Какое-то изощренное, но представление о ней как начало чего-то нового, другого. Он впервые захотел поделиться с Йо, но, подняв голову, не заметил друга. Оглянувшись, он взглядом нашел знакомую чуть сутулую фигуру, мирно устроившуюся за столом и наблюдавшую за тем, как накрывала на стол Киояма. Почему-то ужин показался ему скучным. Тамао дожидаться не стали, бросив пару шуток на тему её встречи с Огавой, и принялись за еду. Завтра намечались поединки Йо, Фауста и Рю, который на пару с Чоколавом недоумевал, ибо оказалось, что их поставили друг против друга. Но разговор быстро перешел в другое русло, в него даже включился скромный Манта, и за столом было оживленно и громко. Фауст признался, что нашёл способ вернуть Элизе телесную оболочку, на что его прекрасная призрачная спутница мягко улыбнулась, Умэмия с интересом выспрашивал что-то у Йо, который охотно на все отвечал. Затем заговорила, поначалу неохотно, Анна, на её усталом лице появилось подобие улыбки. Но все было как будто неживым, искусственным в тот вечер для Рена и, не дождавшись окончания ужина, он сдержанно поблагодарил итако и исчез в темноте ночи. — Устала? — участливо поинтересовался Асакура у медиум, когда все уже разбрелись по комнатам, готовясь ко сну. Она убрала последнюю тарелку в посудный шкаф и повернулась к жениху. — Иди спать. Завтра у тебя тяжелый день, — ласково сказала она, проводя влажной от воды и немного шершавой ладонью по щеке парня. Тот перехватил её руку и поднес к губам, нежно целуя каждый тоненький палец. Киояма, казалось, никак не отреагировала на его действие. Подобные ласки были для них столь же обыкновенны, как и для всякой влюбленной пары. Однако она слегка удивилась, когда крепкие юношеские руки обвились вокруг её талии и прижали к тёплому, родному телу. — Что ты… — начала было блондинка, но осеклась, когда её плечи обожгло горячее дыхание, и на бледной коже остался багровый след от страстного поцелуя. Затем еще один, и еще, и затем мокрая дорожка поцелуев переместилась на ключицы, отчего Анна шумно выдохнула и едва не упала, но Йо крепко прижимал её к себе, сминая ткань черного платья. Девушка боязливо оглянулась по сторонам, будто опасаясь, что их заметят, но белёсая пелена застилала тёмные глаза, затуманенные желанием. Анна не была девственницей и не зажималась во время подобных моментов с Йо, будто была ею. В ней не было притворства и жеманства, в своей любви она отдавала себя полностью, без остатка. И сейчас она, чувствуя, как тает смущение, будто снег на ярком весеннем солнце, приподнялась на цыпочки и коснулась губ любимого лёгким, невесомым, как взмах крыла бабочки поцелуем. Асакура по-доброму усмехнулся про себя. Ещё такая невинная, неопытная. Не научившаяся давать себе волю и полностью раскрепощаться. Но вместе с этим покорная и чарующе прекрасная. И сейчас, когда она целовала его, в нем просыпалось что-то большее, чем просто стремление обладать. Это было стремление к абсолютному единению, которое она разделяла, крепко схватив его за руку маленькой ладонью и кивнув в сторону лестницы. Он послушно, но без всякой спешки, поднялся по ступеням, не выпуская руку невесты. Толкнул дверь в спальню и, плотно затворив её спустя десяток секунд, снова крепко обнял Киояму, кончиком носа проводя по её горячей щеке. Её руки легли на его плечи, медленно двигаясь к шее, груди и расстегивая пуговицы рубашки. Йо в свою очередь опустил тонкие лямки её платья и с наслаждением поцеловал обнаженные плечи. Зубы сомкнулись, легонько кусая кожу. Тихий стон сорвался с тонких, пересохших губ итако, которую молодой шаман мягко толкнул на кровать. Поджав пальцы на ногах от томительного предвкушения и мелко дрожа, она сидела, наблюдая за тем, как жених избавляет свое натренированное тело от рубашки. Оставшись в шароварах, он присел на колени перед блондинкой и поцеловал, положив теплые ладони ей на колени. Она же запустила пальцы в его темные мягкие волосы и погладила по макушке; ощущая движение его рук выше, к бёдрам, она приподняла их, позволив стянуть с себя единственную часть нижнего белья (бюстгальтер дома она не надевала). Шёлковая ткань скользнула по ногам и остановилась у щиколоток, и Анна сделала движение, чтобы отбросить её. Асакура сжал руками худую грудь, пальцами поглаживая набухшие горошины сосков, проступавшие сквозь платье. Оставив губами след на ложбинке чуть выше груди, он настойчивее надавил на плечи невесты, побуждая, нет, любовно прося её лечь на спину, и нависая над ней, опираясь на локти. Чувствуя, как тянет в самом низу живота, испустив слабый стон, она повиновалась и позволила парню задрать выше её платье и протиснуться немного вспотевшей от легкого волнения ладонью между стиснутых бедер. Ахнув, медиум рефлекторно расслабила ноги, давая шатену накрыть заботливой рукой уже влажное лоно. Пальцы медленно двигались, губы нежно целовали, унося девушку куда-то в заоблачную высь, где нет ничего, кроме неё и её единственного любимого человека. Её плечи вздрагивали, когда он начинал ласкать истовее, доводя до немого исступления, сквозь долгий поцелуй слышались стоны и всхлипы, а в её глазах цвета спелой черешни застыла просьба, которую Йо понял без слов и, освободившись от оставшейся одежды, аккуратно раздвинул ноги девушки и вошёл в нее. Та прикусила нижнюю губу и запрокинула голову назад, открывая взгляду влюбленных карих глаз бледную, будто светившуюся от бликов луны, кожу шеи и беспокойно вздувавшиеся линии тонких вен. Юноша двигался медленно, будто стремясь вобрать в себя каждую секунду близости с любимой и запомнить её навсегда. И в том сексе, каким они занимались в ту ночь, не было порывистой страсти, похоти и тупого, животного желания. Там было то недоступное и многим непонятное, что заставляет двоих людей до конца быть верными друг другу, что объединяет два сердца. Да и то, пожалуй, вообще не был секс, а лишь последнее действие на пути к полному объединению двух влюбленных. Это была любовь, о которой мечтают многие, включая Тао, пусть неосознанно, но стремившегося найти ту, с кем он найдет гармонию. Но это лишь одна сторона его желаний. Другой суждено было раскрыться раньше.