Кем быть, куда податься? Вот в чём вопрос!

Трикси некоторое время в нерешительности смотрела в глаза филифьонки. - Уже? Неужели не будет экскурсии по научному центру? - Экскурсии – это утеха младенцев, - привычно вздохнула Маей, рассеянно проводя тощей, покрытой первыми неглубокими морщинами, по длинным локонам, золотым, как огонь или тонкая, просвеченная Богом Утра*, кожура большого аппетитного апельсина, - тебе двадцать пять лет, если, конечно, ты не забыла. Понимаешь, в каждом из нас живет хемуленок, и во мне тоже, но я его сдерживаю. Я понимаю, тебе трудно расставаться с золотой порой жизни, мне тоже было трудно, но я пересилила себя. Я утешала себя, осознавая, что пройдет одна золотая пора, и на ее смену придет другая, именуемая в простонародье Взрослой Жизнью. Здесь в комнату развязной сутулой походкой ввалился профессор Смит и подошел к Маей. - Девушка, отдайте, пожалуйста, сотрудницу. А Вы, Беатрис Закруткина, - здесь профессор как-то особенно нежно сжал ее запястье в своей лапе, - проходите в конец этого коридора, там располагается наш кабинет, где мы и будем отдаваться науке. И профессор, прежде чем удивленная Маей успела что-либо сказать, оттащил растерянную Трикси подальше от тетки. Маей, признаться, была несколько ошеломлена сим поворотом событий, но после решила, что так и надо, и не менее растерянно помахала стремительно удаляющейся во мрак племяннице лапой, после чего круто развернулась и вышла из здания. - Здесь лампочки не работают, - отметила Трикси. - А ты, Триксюша, не пужайся, здание у нас старое, а посему сие явление вполне нормально… Трикси замерла, и на ее щеках проступил пораженный румянец. Ведь столь неожиданно было услышать от работодателя сие знакомое прозвище. Перед глазами Трикси мелькнула рассеянная улыбка ее тети Маши, в ушах прозвенел смех десятилетней златовласой хемуленки, смотрящей по телевизору матерный мультфильм про криво нарисованных разноцветных лошадок… Трикси в нерешительности замерла посреди коридора, опершись лапами о собственные колени. - Трикси, Вам плохо? – поинтересовался профессор, лапой поднимая морду Трикси к тусклому свету зеленой лампы-проектора, мерцающей на потолке. Свет цветных лучей, как не был он тускл, прорезал глаза Трикси, и из их синих недр выступили слезы. - У Вас румянец нездоровый, - заметил профессор, - ну да ладно, пройдемте в кабинет, там нас ждут великие дела в научной сфере, а наука требует жертв. И он за кружева одежды поволок Трикси в большую залу, заполненную полками и дверьми. На полках стояли колбы и целые установки из пробирок и проводков, похожие Трикси видела в детстве у тети Маши, и ее не раз задавал вопрос, зачем нужно все это «добро»? Кроме того, на полках стояли микроскопы и различные другие непонятные предметы. Банки были заполнены разноцветными жидкостями и блестками всевозможных цветов, а в одой из них сидели два экземпляра исчезающей золотой жабы. - Мне нужно получить еще особей для продолжения рода, - сказал профессор, - а эти двое буквально ставят меня в тупик отсутствием романтических отношений… - Может, они просто не влюблены, либо лягушка-самка оказалась фьонкой, - предположила Трикси, рассматривая лежащий на столе бриллиант, - а что это за экземпляр, профессор? - Зовите меня мистер Смит, - сказал профессор, поворачиваясь к миловидной сотруднице, - ну, или просто… - договорить он не успел, потому что послышался звон, и бриллиант с душераздирающими звуками ударился об пол, осыпая лакированные ботинки молодой красавицы серебристыми блестками. - Это сосуд для хранения теней? – поинтересовалась Трикси, нанося фантастическую «косметику» на морду, преимущественно – на глаза, которые минуту назад были нормальными, а теперь на профессора смотрели яркие большие очи, в глубине каждого играло по звезде и по луне – такие очень любят изображать японские мультипликаторы. - Что-то случилось? – осведомилась филифьонка, заметив на себе слишком уж пристальный взгляд работодателя. - Да ничего, просто… Ваши глаза… - Что с ними? – испугалась Трикси. - Они… они очаровательны, - прошептал очарованный профессор, роняя на пол хрустальный сосуд, заполненный жидким серебром. Его сияющее наполнение разлилось по полу, и когда девятый вал уже подкатывал к ногам Трикси, молодая красавица поняла, что столь заворожило профессора. Это были ее огромные глаза, как у куклы… или как у сказочной принцессы… Трикси не заметила, как ее центр хвостового роста медленно осел на пол, а глаза вперились в смотрящую на Трикси красавицу. Нижняя челюсть сама собой отвисла, и на языке сверкнула капля подступившей слюны… - И потом она вперилась взглядом в разлитое жидкое зеркало, - возбужденно докладывал профессор по телефону, - Маей Инуй, поспешите в лабораторию… а заодно купите качественной подмороги… - Вы с моей племянницей будите пить? – холодно поинтересовалась отошедшая километра так на полтора от здания Маей, - если да, то ограничьтесь, пожалуйста, только этим, и не пускайте вход объятия и поцелуи. - А мы пить не будем, мы сделаем кое-что другое. Понимаете, инъекция подмороженного филифьоникса отлично стимулирует работу организма в целом и помогает от транса. Так что Ваша помощь мне очень как раз. - Отлично, выезжаю, - мрачно сказала Маей, заходя в элитный бар, полный выпивки на любой вкус и цвет. Входя в лабораторный кабинет, филифьонка замерла. Трикси сидела с открытым ртом возле серебристой лужи, а из ее рта, разбавляя лужу, ручьями лились слюни. - Что за шум, а драки нет? – сурово поинтересовалась Маей, подходя к профессору. Профессор рылся в железном лотке со шприцами, выбирая наиболее подходящий. Наконец хемуль подал Маей строгий классический вариант. Филифьонка придирчиво осмотрела шприц, наполнила стакан подмороженным филифьониксом и наполнила им сосуд. Проделав сие мероприятие, Маей брызнула пару капель себе в рот и подошла к упивающейся собственной внешностью пациентке. Осторожно, стараясь не пролит филифьоникс, филифьонка засучила кружевной рукав, расшитый блестками и алмазной пылью, и погрузила иглу в плоть племянницы, в последствии надавив на кнопку сзади сосуда. Филифьоникс протек в артерии молодой красавицы, смешиваясь с кровью. Кровь начала разносить напиток по организму, и филифьонка подняла голову, с удивлением уставившись на Маей. Однако не успела красотка и слова сказать, как почувствовала, что холодные длинные пальцы крепко сжимают ее затекшую шею, а вторая лапа держит огромную бутылку филифьоникса. И этот самый филифьоникс, между прочим, стремительно протекает в ее горло. - А где профессор? – глухо пробормотала филифьонка, увертываясь от бутылки. - Пошел шприц выкидывать, - торжественно объявила Маей, садясь рядом с филифьонкой, - а мы сейчас возьмем и обмоем торжественное событие. - И какое же? – с удивлением подняла глаза Трикси. - Увольнение с этой морровой работы и принятие тебя на другую. Будешь работать в колхозе, в соседстве с животными и Оливией Тимофеевной. Правда, ее сын Владимир сейчас в Наантали, ну да ладно, не беда, бутылку подавай сюда! Ветер развевал темно-бирюзовое сменное платье Трикси и ее небрежно разбросанные по плечам золотистые локоны, когда та робкой походкой спускалась в темно-бордового гранитного крыльца. Маей шла рядом и сжимала в лапе корзину с личными вещами Трикси, предназначенными для научных работ – теперь им грош цена. Когда филифьонки проходили через сад, Трикси заметила, что из-за пьедестала одной из статуй высовывается манящая ее лапа. Отпросившись у тетки, изумленная филифьонка опрометью бросилась мимо орошающей газон поливалки за статую, где с удивлением обнаружила… - Профессор Смит, как Вы здесь оказались? – отпрянула филифьонка, больно стукнувшись головой о пьедестал. - Это не важно. Поверь, дорогая, сейчас это совсем не важно, - ровным голосом сказал профессор и впился в ее губы.