Билет из Зазеркалья

А я ей смело говорю: "Вас не боюсь нисколько, И догадалась я, что сплю, А Вы мой сон, и только!"

- Это очень странное проклятие, надо сказать. Даже когда она открывает глаза, сознание не возвращается, понимаете? - Нет, не очень. Она ведь раньше узнавала нас. Почему сейчас перестала? - Потому что любой процесс течет и развивается. Скажите, к ней применяли когда-нибудь Непростительные Заклинания? - Д-да. Круцио. - О, понятно. Спасибо. Иногда у них случаются странные побочные эффекты. Вот смотрите – она опять открывает глаза, но нас не видит. - А вот это что? Здесь, на виске. Только что не было! - Обыкновенная гематома и ссадина. Ну, немножко крови. Наверное, ударилась о край кровати и содрала кожу. Позовите сиделку, пусть обработают. Сожалею, но помочь ничем не могу. Вам нехорошо? У вас головные боли? - Да… Много лет. Ничего, спасибо. Я давно к ним привык. *** Сознание опять возвращалось медленно. Сначала почему-то серый проваленный потолок, кружащийся воронкой, и в нем пляшущие по кругу дивные крупные звезды – такие же точно, как когда-то в детстве. В восемь лет так здорово сидеть на крыше в толстом отцовском свитере до колен и смотреть в старый телескоп с медными заклепками, и теплый ветер треплет волосы, и снизу доносятся голоса родителей, и запах печеных яблок – из кухонного окна. Щеки горят от ветра, а впереди – кусок горячей шарлотки с корицей и стакан молока, и толстая книга о звездах под подушкой. А под кроватью никого нет. Теперь Гермиона понимает, что чудовища, которые прячутся под кроватью – одни из самых милых существ на свете. Достаточно просто посветить им фонариком в глаза, и они исчезнут. - Как жаль, что в этом идиотском месте нет палочек, - услышала Гермиона хриплый голос откуда-то из-за головы. Потолок постепенно перестал вращаться. Он действительно оказался проваленным, и сквозь дыру виднелось тускло-серое небо. И никаких звезд. И пол, на котором она лежала, был выложен грубым булыжником. Гермиона поняла, что находится там же - в хижине Хагрида. И не может пошевелиться. Грубая бечевка впилась в кожу запястий и щиколоток, руки вывернуты за спину. В виске, как раз в том самом, где жила мигрень, теперь поселилась тупая сильная боль, а кожу на щеке и шее словно стянуло коркой. Гермиона почти безразлично подумала, что, скорее всего, это кровь. - Больше всего ненавижу, когда приходится делать все руками, словно грязнокровке, - прошипела Беллатрикс, и Гермиона наконец увидела ее лицо. Она смутно помнила Беллу. Тот жуткий вечер отложился в самой глубине ее сознания скручивающей, режущей, невыносимой болью, пронзающей до костей, не кончающейся, неостановимой, которую невозможно вытерпеть. От мысли, что сейчас все может повториться, к горлу подступила тошнота, в ушах зашумело, а шея покрылась липким противным потом. И нельзя ни накрыться одеялом, ни залезть под кровать с фонариком. И никто не придет и не вытащит ее отсюда. Даже Снейп – во-первых, он сидит у себя в подземельях, и понятия не имеет, где она, а во-вторых – оно ему надо? У Беллы страшные глаза. В них разум так плотно сращен с безумием, что одно уже не отделить от другого. Под глазами у Беллы темные круги, кожа будто выбелена мелом, щеки запали – она словно пытается сама стать похожей на Смерть. Как там говорил Дамблдор? Каждый делает то, что привык? - Драгоценная моя, ты не радуйся, что у меня нет палочки, - Беллатрикс аккуратно отвела с лица Гермионы слипшиеся от крови волосы и уселась рядом. Взяла пальцами за подбородок и потрепала по щеке. Ее жест, правда, по силе был куда больше похож на пощечину. У Беллы сильные костлявые пальцы с обломанными ногтями, сухая тонкая кожа и спутанные колтунами черные с проседью волосы, резкие, рваные движения и хриплый голос, который иногда срывается. И глубоко посаженные черные глаза. А в них - темная пропасть, на дне которой копошатся чудовища. И фонариком их не достанешь. – Тебе это не поможет. От меня еще никто не уходил. Тебе ведь страшно, дорогая? Ну, признайся. Я редко спрашиваю, учти, это, можно сказать, честь для тебя. Гермиона попыталась повернуть голову, но висок прострелило болью. - У вас ничего не выйдет. Беллатрикс, усмехнувшись, поднялась на ноги и отошла куда-то в сторону. Гермиона не могла ее увидеть, как ни пыталась. Где-то за головой она услышала треск разгорающегося пламени и болотно-острый запах – Белла затопила камин и бросила туда кроваво-бурый мох. - Немного холодно, ты не находишь? – Беллатрикс стала шумно открывать и закрывать рассыпающиеся в труху ящики и дверцы шкафов. – У этого огромного урода ничего подходящего нет. Белла пнула ногой старый деревянный табурет, и он с грохотом отлетел к стене, задев плечо Гермионы. - Девочка моя дорогая, я тебя зацепила? Прости. Ты, кстати, наверное, пожалеешь, что у меня нет палочки, потому что от Круцио на теле не остается следов. Ну, почти не остается. Тебе все еще не страшно? Гриффиндорцы все-таки идиоты. Если ты скажешь мне, что тебе страшно, наверное, я даже отпущу тебя. Ведь тебе страшно? Правда, страшно? И в животе скребется кто-то противный и мерзкий, и в душонке все дрожит, верно ведь? Гермиона почувствовала, как к горлу подступил комок, а во рту появился отвратительный железистый привкус. Отпустит. Как же. - Зачем ты пришла сюда, дорогая моя? – Белла опять что-то делала за головой Гермионы. Слышно было только стук, как будто били металлом о камень, и скрип, какой бывает, если провести ножом по стеклу. В хижине стало немного теплее, но шершавый булыжник, который Гермиона чувствовала щекой, оставался ледяным. – Скажи мне. Что ты здесь забыла? Вряд ли ты притащилась сюда только ради того, чтобы передать привет мадам Лестрейндж и послушать треск собственных косточек да запах паленой кожи. - Это вас совершенно не касается, - ответила Гермиона. – Но у вас есть вещь, которая вам не принадлежит. Мне нужно ее забрать. - Ты, видимо, немножко недопонимаешь, девочка моя, - лаково сказала Белла, низко наклонившись над лицом Гермионы. Девушка заставила себя не зажмуриваться. – Условия здесь теперь ставлю я. А ты будь спокойна - мы завершим начатое. Нехорошо, говорят, оставлять незавершенные дела. - Скажите мне, где Шляпа? – спросила Гермиона. Она старалась говорить как можно спокойнее. Как будто она просто шла мимо и совершенно случайно заскочила к мадам Лестрейндж на чай. И сейчас уйдет, вот только заберет забытый накануне зонтик, то есть что вы, конечно же, Шляпу! – Не будете ли вы столь любезны, что отдадите ее мне? - Не буду, - отрезала Белла. – Милая, ты не представляешь, как я рада, что ты пришла сюда! Мысль о том, что ты где-то ходишь, разговариваешь, радуешься своим паршивым гриффиндорским и грязнокровским радостям, меня просто убивала. Ну вот, все и готово. Смотри. Правда, замечательно? Белла мило улыбнулась и поднесла к лицу Гермионы железную палку, которой Хагрид ворошил угли в камине. Палка была раскалена докрасна. Гермиона попыталась отпрянуть, но двигаться, лежа на спине со связанными руками, очень трудно. - У тебя даже будет возможность отделаться всего парочкой следов – извини, но совсем удержаться я не смогу, - Белла закатывала глаза от предвкушения. – Расскажи мне, дорогая, как выбраться отсюда? Ты ведь не тень. Раз ты сюда как-то попала, значит, можно и выбраться обратно. Я не хочу здесь находиться, я хочу обратно. Эта рыжая сучка попробовала убить меня, но я вернусь. И она очень пожалеет! Гермиона догадалась, что речь идет о Молли Уизли. - Она никогда не пожалеет о том, что сделала, - медленно сказала Гермиона. – Я даже думаю, что если будет возможность убить вас снова – она это сделает. - Ты, грязнокровка паршивая, еще пожалеешь о своих словах, - лицо Беллы исказилось, и она с размаху приложила раскаленное железо к голени Гермионы, в том месте, где джинсы были разодраны. …Боль была невыносимой, жгучей, такой, что зазвенело в ушах и затошнило, в нос ударил запах сожженной кожи, сладковатый и тошнотворный одновременно - но в то же время боль была и какой-то отстраненной. Гермиона до скрипа стиснула зубы, чтобы не закричать, и попыталась перекатиться по булыжному полу хагридовой хижины подальше от Беллы. - Не сметь! – взвизгнула та и ударила девушку по лицу с такой силой, что на левой щеке Гермионы тут же загорелся пятипалый след. - Вы никогда отсюда не уйдете, - крикнула Гермиона, зажмурившись и глубоко дыша, чтобы не выпустить слезы, - вам не выбраться! Потому что перрон занят, а в другую сторону вам нет дороги! Обратно могут уйти только живые, а вы мертвы! Белла отшвырнула раскаленную кочергу в сторону и схватила Гермиону за плечи: - Я жива! Я жива, слышишь, ты, маленькая дрянь, я жива, я не стану дохлой мухой, как все они! Тебе не убить Темного Лорда, его никому не убить, слышишь, ты! Все происходящее казалось неестественным – темные обшарпанные стены, пустой оконный проем, разбитые глиняные горшки в углу, огонь в камине и даже перекошенное от злобы лицо мадам Лестрейндж. Камин был только в комнате у Северуса Снейпа. Больше никто не мог разжечь огонь. И внезапно Гермиона поняла. «Все, во что веришь, сбывается». Ничего этого нет. Это все морок и игра воображения. Иллюзия. Мертвое кажется живым. - Я вас не боюсь, - сказала она спокойно. – Отдайте мне Шляпу. Вы все равно уже не существуете. Белла замерла, изумленная такой неслыханной наглостью, и снова нашарила раскаленную палку. В том углу, куда она упала, мох потихоньку начал тлеть. Мадам Лестрейндж подсунула желто-алое от жара железо к самому лицу девушки: - Я сейчас приложу это к твоему смазливому личику, и ты заговоришь совсем по-другому, - почти неслышно прошептала Белла. – Поймешь, как я не существую! Это тоже, по-твоему, не существует? Гермиона открыла глаза. Палка перед лицом казалась плоской и ненастоящей. - Я вам не верю, - просто ответила она. – Не верю и не боюсь. Ничего этого нет. Отдайте мне, пожалуйста, Распределительную Шляпу. Зачем вам она? Прикосновения раскаленного металла к шее Гермиона даже не почувствовала. - Я не боюсь вас, - спокойно повторила она. – Вы ненастоящая. Она растянула локти в стороны и резко дернула ступнями, отчего бечевки на них лопнули, точно бумажные нитки. Иллюзия. Конечно же, иллюзия. В нее просто не нужно верить. Камин пуст и холоден, и железный обломок решетки – тоже. Как Беллатрикс умудрилась его поднять? Тонкс и Люпин говорили, что не могут поднять даже перо. А Белла может - неужели просто от ненависти? - Вот видите? – Гермиона потрясла отекшими и распухшими кистями. – Главное - это поверить. Сейчас я верю в то, что ничего больше вы мне сделать не сможете. И в то, что я свободна и могу идти, куда мне вздумается. Белла отшатнулась назад, к сырой стене. Ее рваное серое платье почти сливалось с гранитом, и вообще эта женщина сейчас вдруг стала напоминать Гермионе огромную летучую мышь, уставшую и изрядно траченную молью. - Ты хочешь убить Темного Лорда, - бессильно прошипела мадам Лестрейндж. – Если ты это сделаешь, идиотка, ты навсегда останешься здесь! Ты не выберешься отсюда! Ты приклеишься к этому миру! И его нельзя убивать, нельзя! Его нельзя убить! Я не хочу здесь оставаться, не хочу, - Беллатрикс вдруг закрыла глаза и почти сползла на пол. Гермиона больше не видела в ней правую руку Темного Лорда – а только старую больную женщину. - Отдайте мне Шляпу, пожалуйста, - в очередной раз сказала Гермиона. - Зачем она тебе? - А вам она зачем? Белла расхохоталась, хотя этот смех был больше похож на истерику и злобный вой баньши. - Я ее украла, - она запрокинула голову, и стала видна худая морщинистая шея с дряблой бледной кожей, - украла у этого идиота, у этого предателя! Я не смогла, не смогла его убить, он не поверил мне, так же не поверил! Шляпа показывает Путь, глупая девчонка, она показывает дорогу, я хотела выбраться в мир живых, обратно! А она исчезла, не далась в руки, и никто не знает, где она теперь! Так что тебе не достать из Шляпы тот идиотский меч, как это сделало отродье Лонгботтомов, не достать! Белла набрала полные руки кровавого мха и стиснула ладони. Потом медленно открыла полные ненависти глаза и сказала: - Впрочем, я знаю одно место, где мы сможем найти то, что нам нужно. По-честному. Не думай, что я не уважаю достойных противников. Но Шляпа достанется той, кто сумеет ее взять. Ты согласна? Гермиона на мгновение задумалась. Посоветоваться было не с кем – ветер, завывающий снаружи и ударяющийся о гранитные глыбы дома Хагрида, ничего не мог подсказать ей. А больше рядом никого не было. - Согласна, - спокойно ответила Гермиона. - Тогда иди за мной, - сощурилась Белла и поднялась на ноги. – К Зеркалу. Ты ведь больше всего на свете хочешь сейчас обратно? Гермиона не ответила. Белла распахнула дубовую дверцу шкафа. За какими-то тусклыми коричневыми лохмотьями, висящими на крючках и до сих пор издающими изысканные ароматы драконьего помета вперемешку с запахом каменных ванильных кексов, открывался узкий подземный ход. Белла вошла туда, не оглядываясь. Гермиона, не произнося не слова, последовала за ней.