Шантаж

      Поджав губы и недовольно скривившись, Николай выбрался из подсобки и направился в сторону зала. Он был зол, но вместе с тем и удивлен. Произошедшее не укладывалось в голове, а поведение Кику Хонды ставило в тупик.       Это был самый настоящий шантаж. Николаю было бы просто плевать, если бы дело касалось лишь его одного, но в данном случае опасаться надо было именно за брата. Юноша очень сильно стыдился своего поступка. Он понимал, что сглупил, но сделанного не воротишь. И если проклятому японцу так сильно надо его пофотографировать, то пускай. Николай переживет, лишь бы у Ивана все было хорошо.       Оказавшись в зале, парень присмотрелся. В противоположной стороне, едва ли не в углу, стоял его старший брат. Он смотрел на ту самую девушку, слушал ее, а та, в свою очередь, указывала на фотографии и что-то говорила. В самом деле, красивая пара. А Иван заслуживает только самого лучшего. Нельзя допустить, чтобы Хонда разрушил его жизнь.       Натянув капюшон, Арловский направился к выходу. Он даже успел мимоходом удивиться тому, что Ван Яо нигде не видно. Это довольно странно, ведь китаец всегда сам контролировал каждую выставку и умудрялся быть везде и сразу. Мимо прошел Альфред Джонс, явно занятый какими-то делами.       Стараясь особо не оглядываться, Николай уверенно шел через весь зал, но удача явно не была на его стороне. Он и сам не понял, как его угораздило в кого-то врезаться, и растерялся даже сильнее человека, отлетевшего чуть в сторону.       — Эй!       Николаю стало не по себе. Хорошо хоть журналисты давно разошлись, как и некоторые посетители, и свидетелей данного происшествия было немного. Но плохо то, что Арловский врезался в Франциска Бонфуа, самого частого гостя галереи.       — Простите, я не нарочно.       Как же он не любил извиняться перед кем-либо. Это казалось чем-то унизительным и жалким. Николай даже порой бесился, если кто-то извинялся перед ним.       — Вы меня едва с ног не сбили…       Бонфуа потер ушибленное плечо.        «Слабак», — невольно подумал Николай. Но озвучивать это он, разумеется, не стал.       — Простите.       Стоило побыстрее уйти, чтобы не дай бог еще Иван не заметил. Но вот Франциск посмотрел в лицо Арловскому и даже как-то сразу забыл о том, что его толкнули.       — О, это же замечательный брат мсье Брагинского! Я как раз о вас и думал, милейший.       Парень даже замер, удивившись тому, что этот меценат зачем-то думал о его скромной персоне. Да, они пересекались ранее, и не раз, и Бонфуа, знакомый с Иваном, знал и его брата, работавшего в галерее. Но это не объясняло того, что Бонфуа так обрадовался встрече.       — Что?       Николай огляделся. На его счастье, эту странную заминку почти никто не заметил. Брагинский все так же самозабвенно слушал девушку, которая таки бросила на Колю лукавый взгляд, но тут же отвернулась. О чем же она таком рассказывала, интересно?       — Я должен сказать, что вы просто очаровательны на этом фото, молодой человек, — сказал тем временем Франциск. — Это настолько великолепно, что я просто не мог отвести глаз.       Арловский вновь обернулся к нему, не сразу поняв, о чем речь.       — На каком еще фото?       От одного лишь упоминания о фотографиях ему стало противно.       — А как же? — Бонфуа усмехнулся. — Или вы не знаете о том, что здесь выставлено фото с вами?       Николай ничего такого не знал. Хотя, конечно, он и раньше замечал, что Кику Хонда то и дело наводит на него объектив своего фотоаппарата, порой даже особо не шифруясь, но чтобы фотография с ним — с Арловским, — попала на выставку… Этого парень никак не мог ожидать.       Не дожидаясь ответа, Бонфуа потянул его в сторону и поспешил указать на одну из фотографий. Да, на ней в самом деле был Николай. Он и сам не понимал, как такое могло произойти. Разумеется, в деловой части города он бывал очень часто, а порой и домой возвращался по этой улице, щедро наполненной различными магазинами и кафешками. И довольно часто возвращался именно вечером, когда уже заходило солнце и на улице включались фонари.       Это был один из подобных вечеров, какой именно, не понял бы и сам Арловский. Он даже не мог припомнить, чтобы его хоть раз снимали на камеру на дороге. Что это? Неужели Кику Хонда следил за ним? Он сталкер? Маньяк? Все ли у него в порядке с головой?       — Не правда ли, это прелестно? — с восторгом произнес Франциск.       Николай даже не знал, пугаться ему или злиться.       — Угу.       Он не знал, что тут можно ответить. Зато он начал понимать, что Хонда совсем не так прост, как он думал.       — Я еще никогда в жизни не пересекался с человеком, который знал бы толк в хорошем чае, — вполне искренне сказал Артур Керкленд, устроившись поудобнее на диване. — Я полагаю, что это редкий дар.       Ван Яо невольно усмехнулся.       — Вынужден согласиться с вами.       Они уже успели перебраться со стульев на удобный красный диванчик, и теперь, немного разомлев и надышавшись благовоний, расслабленно болтали о чем-то отстраненном. Теперь Керкленду не казалось, что он зря поддался уговорам ненавистного родственника и пришел сюда. Да, он терпеть не мог всякие глупые выставки, но ведь он просто обожал чай. И кто бы мог подумать, что в этом убогом городишке найдется человек, который разделяет эту его слабость.       Ему было хорошо. Он чуть жмурился от приглушенного свечения красноватых китайских фонариков и дышал полной грудью, ощущая плечом чужое тепло. Это было немного странно. Обычно Артур всегда чувствовал себя неловко в обществе малознакомых людей и активно скрывал это смущение напускной раздражительностью. Да, притворяться снобом он умел и всегда использовал это умение по назначению.       Однако сейчас отчего-то не хотелось притворяться. Он сидел на этом красном диване в странном кабинете не менее странного владельца художественной галереи и чувствовал себя как никогда прежде расслабленно. Неужели все из-за чая? К слову, надо признать, что чай был удивительно хорош. Ван не обманул, и спасибо ему на этом. Надо будет узнать сорт и закупиться им, и не важно, сколько это будет стоить. Ради хорошего чая ничего не жалко.       — Сколько вам лет, мистер Керкленд?       Англичанин хорошо расслышал вопрос, хоть и говорил Яо очень тихо, шепотом. Казалось, он даже подсел поближе, и теперь они вовсе сидели впритык. Поразительно, но Артура подобная близость нисколько не смущала. Китаец умудрился запасть ему в сердце тем, что разделял его любовь к чаю.       — Двадцать шесть.       Керкленд обернулся в сторону собеседника и убедился в том, что тот и правда подсел ближе и оттого их носы едва ли не соприкасались. Первым порывом было оттолкнуть мужчину подальше и намекнуть ему о том, что это, как минимум, не прилично. Но Артуру вдруг стало плевать на рамки приличия.       — Я так и думал.       Ван улыбнулся. Он явно размышлял о чем-то своем, но при этом смотрел в зеленые глаза Керкленда, практически не моргая. Это был странный взгляд. Артур чуть слышно сглотнул и набрал в легкие побольше кислорода, вновь ощущая причудливый запах благовоний и терпкий, безусловно притягательный запах чая.       — А вам сколько?       — Тридцать восемь, — Яо лукаво улыбнулся, едва заметив удивление на лице англичанина. Разумеется, он выглядел значительно моложе своих лет. — Вы удивлены?       — Даже очень…       Не успел Керкленд сказать что-либо еще, как его вдруг заткнули. Это было слишком неожиданно, а потому он застыл, широко раскрыв глаза. Ван прижался к нему, накрыв его губы своими. Когда его рука легла на плечо Артура и чуть сдавила, тот выдохнул и, наконец, попытался оттолкнуть от себя наглеца. Получилось неважно, потому как китаец оказался очень сильным.       Керкленд отвернулся, разорвав этот странный односторонний поцелуй, но Яо нисколько не смутился. Он припал губами к чувствительной шее, заставив англичанина вздрогнуть всем телом.       — Что вы… Прекратите!       Керкленд снова дернулся, с ужасом понимая, что ему нравятся эти незамысловатые движения. Он вообще всегда очень странно реагировал на любые прикосновения к своей шее, там кожа была невероятно чувствительной. Словно поняв это, Яо принялся целовать его активнее, держа одной рукой за плечо, а второй обхватив талию.       — Эй!       Англичанин прекрасно понимал, что происходит. А еще он понимал, что его сопротивление выглядит слишком вяло и ничтожно.       Ван вдруг оторвался от его шеи и снова посмотрел в глаза. Выражение его лица Артура несказанно потрясло.       — Тихо, — только и сказал он, а после вновь вернулся к прерванному занятию.       Это не было ни просьбой, ни приказом, но Керкленд был слишком растерян, чтобы попытаться что-то понять. Он ощущал на своем теле чужие прикосновения и дышал полной грудью, вдыхая все тот же удивительный терпкий запах.       Да, он мог оттолкнуть китайца, вырваться из его захвата и поднять шум, а потом обвинить Яо в домогательствах и уничтожить его. Он все это мог.       Но не захотел этого делать.