Шантаж

      Ван Яо окинул не сильно заинтересованным взглядом прибывших на выставку журналистов. Он знал, что телевидение будет, а потому был готов к их приезду.       — Мистер Яо?       Китаец обернулся в сторону одного из сотрудников галереи. Это был весёлый и отзывчивый парень по имени Альфред Джонс, совсем ещё молодой, но весьма энергичный и ответственный.       — Что такое?       — Они хотят взять интервью до официальных мероприятий.       Ван снова обернулся в сторону. Он никогда особо не любил журналистов, но стоит отдать им должное — они делали для него прекрасную рекламу.       — Кику пришёл?       Альфред мотнул головой.       — Его пока нигде нет.       — Тогда скажи телевизионщикам, что они смогут взять интервью, как только приедет Кику. Кстати, а Бонфуа не появлялся?       Это был один из самых частых посетителей его галереи. Француз по происхождению и ценитель прекрасного по призванию. По крайней мере, именно так он о себе говорил сам.       — Он уже полчаса здесь, — ответил Джонс. — И с ним какой-то напыщенный жлоб.       — Напыщенный жлоб? — удивился Яо       Парень поджал губы.       — Какой-то очень неприятный тип. Сами увидите.       Не утруждаясь более подробными объяснениями, парень удалился заниматься своими делами. Едва лишь он пересёк порог служебной комнаты, как в поле зрения китайца появился ещё один человек.       — Привет, Альфред.       — Привет, Иван, — улыбнулся Джонс, глядя на давнего знакомого. — Не думал, что ты придёшь сегодня.       Брагинский натянуто улыбнулся.       — Да я и сам не думал.       Когда Альфред ушёл, Иван направился к лучшему другу. Яо сразу заметил, что художник выглядит очень нервным и дёрганным, что совершенно ему не свойственно.       — Мне казалось, что ты должен быть где-нибудь на пристани и творить очередной шедевр, разве не так? — поинтересовался он.       Иван лишь коротко кивнул.       — Я бежал на всех парах, мне пока не до шедевров.       — Занятно, — протянул Ван. — И в чём же причина?       Брагинский воровато огляделся, словно опасаясь, что они здесь не одни и их могут подслушивать.       — Скажи мне, — едва ли не заговорщическим тоном протянул он. — А среди людей, которые покупали мои картины, не было случайно девушки-немки? Она альбинос, ты должен помнить.       — Ты про Юльхен Байльшмидт, что ли? — китаец несколько удивился. — Она недавно покупала что-то для младшего брата. Насколько я помню, это была позапрошлая твоя выставка.       — Байльшмидт, — повторил Иван, словно пробуя на вкус. — Где-то я уже слышал эту фамилию.       — Конечно, слышал, она ведь тоже один раз у нас выставлялась.       На сей раз удивился Брагинский.       — Она что, художник?       — Нет, фотограф. И она давно дружит с Кику. Занятная девушка, с характером и себе на уме. А почему ты вообще про неё спрашиваешь?       Русский как-то беспомощно вздохнул. Ван даже невольно испугался такой его реакции.       — Дружит с Кику?       Казалось, он только эту фразу и услышал.       После столь странного разговора с лучшим другом Яо, отчаянно растерянный и ничего не понимающий, поспешил в главный зал. Открытием новой выставки должен был заниматься именно он. Откинув прочь все ненужные мысли, он собрал гостей, благо, народа пришло очень много, произнес необходимые вступительные слова, а после поручил публику Хонде. Тот как раз успел дать интервью журналистам и пообщаться с Бонфуа, своим пламенным поклонником.       Этот самый Бонфуа действительно был настоящим ценителем прекрасного. Он регулярно посещал всевозможные выставки, ходил в театры или на симфонические концерты и был завсегдатаем модных показов. А ещё он любил красивых женщин, за что, по слухам, часто получал от своей молодой, но малость стервозной жены. Та ещё пара, стоит отметить. Об их скандалах и ссорах знал едва ли не весь город.       Закончив со своими основными обязанностями, Ван решил найти Бонфуа и поговорить относительно одного недавнего дела. Этот мужчина непременно покупал что-нибудь после каждой выставки, будь то картины, фото или скульптуры. Он мог себе позволить такие траты, будучи человеком более чем состоятельным, так что Яо справедливо рассчитывал на ещё одну выгодную сделку.       Он нашёл Бонфуа у одного из стендов. Здесь висели те редкие фото Кику, на которых были изображены люди. Просто случайные прохожие и знакомые люди, которые смогли привлечь внимание фотографа по каким бы то ни было причинам. Эти работы просто терялись на фоне остальных, но даже в них была своя прелесть.       — Месье Бонфуа.       Ван знал, что француз любит такое обращение.       — О, милейший месье Яо, здравствуйте, — радушным тоном отозвался тот, оторвав взгляд от фотографий. — Примите моё восхищение. В который раз мероприятие организовано на высшем уровне.       — Благодарю.       Китаец сразу заметил замершего рядом с французом молодого человека. Тот, в свою очередь, лишь мимолётно посмотрел в его сторону, никоим образом не показав хотя бы намёка на заинтересованность. Должно быть, это и есть тот самый "жлоб", о котором говорил Альфред. Заметив его взгляд, Франциск тут же сказал:       — Знакомьтесь, это мой дражайший родственник, Артур Керкленд, брат моей любимой жены.       Молодой мужчина откровенно скривился от этих слов. В принципе, ничего необычного во внешности этого человека не было, разве что красивого золотистого оттенка волосы, пронзительно зелёные глаза и какие-то прямо слишком широкие брови.       — Артюр, это милейший Ван Яо, хозяин галереи, — сказал тем временем Бонфуа своему родственнику.       Было очевидно, что он намеренно коверкает его имя. Видно, отношения у них не из простых. То-то же Керкленд сверкнул своими глазами в сторону француза, но всё же промолчал, хотя видно, что ему есть что сказать.       — Очень приятно, — коротко бросил он, даже не посмотрев в сторону Вана.       — Взаимно.       Артур тут же отвернулся и отошёл в сторону, откровенно наплевав на нормы приличия. Да уж, интересный субъект. Судя по всему, англичанин. Как раз из той категории людей, которых Яо просто не переваривал. Но вопреки здравому смыслу, ему стало обидно от такой вот реакции нового знакомого. Хотя, казалось бы, его вовсе не должно это трогать.       — Не обращайте на него внимания, — с улыбкой отозвался Бонфуа. — Он просто не в настроении.       Яо натянуто улыбнулся в ответ.       — Я заметил.       — Он не любит такие мероприятия и считает искусство пустой тратой времени. Я вынудил его прийти сюда, хотя он отчаянно сопротивлялся.       — Весьма прискорбно.       Китаец бросил взгляд на уже отошедшего Керкленда, который без интереса рассматривал кованный парапет лестницы, ведущей на второй этаж. Было в этом человеке что-то такое, что так и приковывало взгляд. Он был вполне хорош собой, безусловно, но дело было не в этом. Вся эта его отстраненность, внешняя помпезность и откровенная демонстрация полного равнодушия. Ван с большим трудом отвел взгляд, справедливо опасаясь того, что Франциск заметит эту заинтересованность.       Спустя пару мгновений к ним подошел Хонда.       — Кику! — восторженным тоном произнес Бонфуа. — Поздравляю с прекрасной выставкой, друг мой.       — Бонфуа-сан, рад вас видеть, — в своей привычной манере отозвался фотограф, даже в лице не изменившись.       Помнится, в первое время знакомства Франциска безумно смущала эта его привычка, но потом он привык.       — Твои работы, как и всегда, изумительны, — произнес Бонфуа. — Но вот эта фотография отчего-то зацепила все струны моей души и заставила на миг забыть обо всем на свете. Ты истинный мастер, друг мой.       Речь шла о совсем простой на первый взгляд фотографии, на которой был запечатлен Николай Арловский, сводный брат Ивана. Едва лишь увидев это фото впервые, Яо сам замер. Казалось, что Хонда вложил в данный снимок душу.       — Благодарю, — коротко отозвался Кику.       Ван помнил, как уговаривал его выставить и это фото с остальными. Тот отчаянно не желал этого делать и так и не сказал, как он вообще умудрился заснять Николая на улице в вечернее время суток. Зато китаец понял одно — невозможно так снимать человека, к которому ты совершенно равнодушен. Интересно, осознаёт ли это сам Кику?