***
- Ох, Ива, как же тяжело быть матерью! Особенно будущей! - вздохнула Драгон, просматривая доклады о фортелях, которые снова выкинули её чада. - А что так? - удивился окама. - Ты же прям светишься, когда о своих детках слышишь. Или я чего-то не знаю? - Не знаешь, - подтвердила революционерка и кивнула на диван. - Присядь, иначе ты упадёшь! Когда соратник разместился на обозначенном предмете, Драгон произнесла: - Когда я носила Луффи, то почему-то начала периодически говорить во сне. Об этом я узнала, конечно, от мужа. — А он их на ощупь узнал, - вдруг сообщила ему я в первый раз, около часа ночи. — Кого? — спросил охреневший муж. — Дозорных, — и, сказав это, с чувством выполненного долга захрапела, не зная, что через пять часов я проснусь и буду оооочень удивлена. Во второй раз я порадовала его перлом: "Куда в луне вставляются часы? Ошизеть!".***
Шанкс опрокинул в себя стакан и даже не посмотрел на закуску, но продолжил рассказывать: - "Я не хочу быть пеликаном, забери герань!.." — заорала она среди ночи в третий раз и сама от этого проснулась. До этого дня подозревала, что над ней стебутся... Поверила. — Серое, серое, серое... Дай мне цветное зеркало!.. — требовала в четвёртый, будучи уже месяце на третьем. — Какого черта ты покрасил тараканов моим красным лаком? Мне кажется, мои ногти от меня убегают! - истерически заявила супруга, спустя девять дней.***
— Куда ты дел швандипульку? — поставила я мужа в тупик чуть позже. Он неделю допытывался у меня, что такое эта швандипулька и нахрена она нужна. Потом Бэн спрашивал у меня то же самое, и зачем эта швандипулька вдруг так понадобилась моему супругу. — Только в жопу! Я сказала, только в жопу! Никакого нахуй, ты пойдёшь в жопу!.. Шанкс допытывался, что же мне снилось, прежде, чем процитировал. Когда я сказала, что начальник Дозора, сполз под стол. — Не топи носки в море, тебя Гринпис распылит!.. — предупредила я его в начале четвёртого месяца, уснув на диване. Так и не смогла убедить, что это не было целенаправленным гнусным оскорблением под предлогом сна. — Вот это жоооооооооопа!.. — восхитилась я той же ночью. — Чья? — тут же подозрительно вскинулся муж. — Моя-аааа, — я сцапала его за задницу и тут же проснулась. Смотрели друг на друга абсолютно офигевшими глазами.***
- Неделю Драгон молчала. Наверное, с перепугу, - продолжил Рыжий, не глядя залив ещё один стакан, а Марко и Михоук с беспокойством оглядели растущее количество стеклотары. У Шанкса же не было ни в одном глазу. - А потом она заявила: — Бойся меня, Кеноби, я Анхапсетамоооон! — Кто это такой? — поинтересовался я из-под кровати, куда был сметён звуковой волной. — А хрен его знает... Чуть позже она выдала что-то вроде "Сколько в человечине калорий?" и я пообещал, что прибью её, если она проявит хоть малейший признак лунатизма.***
- Но и это ещё не всё! - заявила Драгон и налила подруге ещё чая с коньяком. - Потом я вспомнила годы учёбы: — Лучше откуси мне руку, я курсач не сохранила!.. — Солнышко, ты уже полтора года как окончила, — успокаивал меня муж, когда я проснулась в слезах. — Нет, обещай, что мы никогда не заведём кошку! — билась в истерике я. Он пообещал. Через полгода завели кота... который и правда перегрыз провод от компа. К счастью, выключенного. — И где эта волосатая дрянь? — пробурчала я недовольно через недели две, и муж был крайне оскорблен тем, что я с этими словами сцапала его за подмышку, довольно сказала "Аааа..." и гаденько захихикала. Наутро от убиения меня спасло только то, что я, сладко потягиваясь, сказала, что мне снилось, как я ищу подаренного мамой игрушечного медведя. - Перед родами я уже болтала почти каждую ночь. — В синюю банку. В си-ню-ю!! И не забудьте заспиртовать!.. — к счастью, я не запомнила ни кусочка этого сна. - Теперь понятно, почему Ло стал хирургом, - Иванков уже не смеялся, а просто ржал. - Погоди, самое смешное и ужасное впереди! — Мохнатый чааайник, — я ласково поглаживала мужа по волосатой груди, а наутро очень удивилась вопросу, какие чайники мне нравятся больше — лысые или мохнатые. Зато на следующий день получила в шесть утра завтрак в постель, который надо было готовить не меньше часа. На все мои вопросы муж загадочно улыбался, но потом я все же выпытала у него, что среди ночи схватила его ниже пояса (на этот раз не за задницу) и заявила, что "Ну ни хренааа себе штучка". После чего сползла по стене с повизгиваниями, потому что снилось мне, что я открываю какую-то дверь, но ручка странная на ощупь, ну совсем как..., и я говорю — "Ну ни хрена себе ручка!"***
- А в роддоме она порадовала мучащуюся бессонницей, молоденькую соседку по палате тем, что громко произнесла, поглаживая себя по пузу: "Приём, приём! Первый, первый, я второй, что видишь?" - Схватки начались, похоже, от смеха, когда по пробуждении она услышала это и вопрос, что же ей ответили! - И что? - хором спросили Михоук и Марко. - Она не помнит! - пожал плечами Йонко.***
- После я во сне уже не говорила. Прошёл спокойный год, лежим, спим, и вдруг из детской кроватки тихий вздох и "Ма-па, киииса". Думали проснулся кот, шкодина, такая, залез в кроватку — нет! Спит себе, никакого кота... — Я же говорила, не заводи кошку, — буркнула я, укладываясь обратно и натягивая одеяло на голову. — Я мохнатый чайник, — согласился муж...***
Марко ещё долго хихикал, когда вернулся на корабль после той знаменательной встречи, а Михоук на Курагаину - крайне задумчивым.