Я замышляю шалость, только шалость.

Лера тихонько всхлипывала, стоя рядом со мной и глядя на директора лагеря, который буквально плевался ядом, потрясая кулаками и крича о том, что подобного он в своем лагере не потерпит. - Это… это содомия! Да как вы могли! Да это… это неуважение к правилам! – мужчина задохнулся и, откашлявшись, хотел было продолжить толкать свою речь, но я тихо и с очень милой улыбкой поднял руку. - Простите, но «содомия» - все же про анальный секс, а мы как бы нормальным хотели заняться, - с видом умняшки-эстета кротким голоском поправил я, чем вызвал у Евгения еще один всплеск ярости. Но на этот раз он обратился на Антона, который стоял чуть позади меня и упрямо не поднимал глаз от пола, даже когда директор обратился к нему напрямую. - Антон! Как ты вообще мог это допустить! Мне кажется, что ты принят сюда на работу потому, что отец Леры, многоуважаемый Иван Николаевич, не хотел оставлять дочь без присмотра! И ты! ТЫ! - Чего? Он что, за мной следил все это время?! – девушка утерла слезы и резко развернулась, со злостью глядя на Антона. Тот молчал, но по подрагивающему уголку губ было ясно, что он едва удерживает в себе матерную тираду. – Это нарушение моих прав! - Это приказ твоего отца! Который, кстати, в данный момент едет сюда, чтобы лично с вами разобраться! - Блин, можно я пойду? – честно, мне «немножко» надоело слушать бесконечный ор Евгения, всхлипы Леры и, главное, мне надоело ощущать прямо за моей спиной напряженного и крайне злого Антона. - Стой на месте! – возопил директор, но тут же осекся и приподнял брови. – Хотя нет, идите. Все трое идите! Знаете, куда идите!? Завтра услышите мое решение, но ты, Кирилла, можешь уже сегодня паковать вещи! – с этими словами нас буквально выперли из дома. Лера разревелась пуще прежнего, и я устало вздохнул: ненавижу, когда девчонки ревут. У ворот дома затормозила кристально-белая машина с тонированными стеклами, и я с удивлением воззрился на нее, изумленно оглядываясь на Антона и Леру. Они-то, кажется, знали, кто в ней находится. - Так… Лера, быстро ко мне, - стекло переднего сидения опустилось, и плотный, но все же довольно приятный на вид мужчина помахал девушке рукой. Та что-то пискнула, а потом покорно склонила голову: - Да, пап. - А, Антон… - мужчина остро глянул на моего вожатого, скривился, перевел взгляд на меня… и с изумлением приподнял брови, причем так, что стало ясно: меня опустили ниже всякого г… плинтуса, то есть. И, разумеется, это меня очень задело. - Не зли его, - внезапно тихо выдохнул мне на ухо Антон, заговорив впервые с ночи на озере. Хотя и прошло всего-ничего – сейчас было три часа следующего дня. - Не злить? – в ответ тихо прошипел я, выдавливая из себя улыбку и глядя, как Лера садится в машину, тревожно оглядываясь на меня, и как ее отец подает кому-то знак – явно приказ трогаться, потому что машина буквально сорвалась с места и, подняв тучу пыли, укатила. Антон негромко выдохнул и, ничего не говоря, направился в лес, да так быстро, что я едва за ним успевал. - Антон! – на мой оклик парень не обернулся, да и вообще, кажется, не услышал. Я крикнул еще громче, подбегая к парню и кладя руку ему на плечо, но он только поморщился, а я застыл. Вообще-то, в сложившейся ситуации действительно был виноват я. Он-то мне даже повода ревновать не дал, и действительно, это его «наплевать» могло быть – да и было, я уже уверен! – просто игрой. В самом деле, ну не признался же бы он в педофилии. И от чувства того, что я идиот, мне нужно было избавиться. И ничего лучше простого извинения я, кончено, не придумал. Но извинения искреннего. - Антон Константинович! – наконец, выкрикнул я, забегая перед парнем и заставляя его остановиться. Сразу вспомнилась наша самая первая «прогулка» от Евгения – я тогда его поцеловал. И едва ли не на этом же месте. И вот – опять. - Чего тебе? – холодно буркнул вожатый, говоря с явной неохотой. Я обиженно поджал губы и опустил взгляд в землю, пальцами сжимая край рубашки. Под холодным взглядом парня, которому сейчас явно было очень плохо, мне становилось не по себе. - Я… Это… Как бы так… - я нервно захихикал, потирая шею и чувствуя, что краснею. Точнее, что краснеют щеки и уши. О Боже, я сейчас выгляжу, наверное, как идиот. - Короче, - процедил Антон. - Э… Ну, вчера, я… - Мне плевать, - с вежливой яростью произнес парень, пытаясь отстранить меня с дороги, но я намертво вцепился в его руку, не давая ему пройти мимо, и быстро затараторил: - Я действительно вчера не собирался с ней спать с самого начала, просто поговорить, а потом тебя и Васю встретил, и ты это так холодно сказал, что ты не представляешь, что я тогда чувствовал, и я хотел тебе отомстить, и, в общем, я не знаю, что на меня нашло, я, честно, не нравится она мне, мне ты нравишься, идиот, да я ж без тебя два дня не проживу, но я так расстроился, что, в общем, не думал тогда особо, прости, мне хотелось, чтоб ты понял, что был не прав, и я, мы с ней… - я перевел дыхание, глядя в темно-зеленые глаза обернувшегося Антона, слушающего меня с неожиданной внимательностью. – И я… Прости меня? – тихо завершил я свою тираду, отпуская его руку и касаясь только кончиков его пальцев, поглаживая их и опуская взгляд. – Я действительно тебя, кажется, люблю. - Как-то не очень я впечатлился, - после долгого молчания произнес, наконец, Антон, и я изумленно поднял голову, словно не веря, что он действительно мне это сказал. Я же… только что… я ж ему в любви признался, а он «не впечатлился»?! - Что ты… - я уже открыл рот, чтобы выплеснуть на парня целую бурю взвившихся эмоции, как он почти незаметно усмехнулся. И явно, явно повеселел, глядя на меня уже без прежней холодности. Только с легким налетом обиды. - Но к сведению принял, - он мягко высвободил ладонь, которую я успел сжать, и развернулся, коротко скомандовав: - За мной. Прозвучало это крайне собственнически, но возмутиться я не посмел: честно, и так дел наделал таких, что непонятно, как теперь выпутываться из них. Если честно, не уверен я, что Антон меня сможет когда-нибудь простить. Я бы сам, наверное, никогда измену не простил, а он даже посмотрел на меня почти так же, как раньше. Но мне все равно плохо. Я поймал себя на мысли, что стараюсь опускать взгляд как можно ниже, боясь, что Антон обернется и посмотрит мне в глаза так же, как ночью смотрел – с отчаянной злостью. Интересно, что люди чувствуют, когда их так предают? - Очень надеюсь, что ты никогда этого и не узнаешь, - отозвался Антон, а я прикусил язык, догадавшись, что последнюю мысль произнес вслух. - Куда мы? – тему надо было срочно сменить, да и заметил я, что идем мы не в сторону лагеря, а в противоположную. Вожатый таинственно хмыкнул и промолчал, а через минуту я понял, почему – мы остановились на пороге небольшого дома… даже сарая, я бы так сказал. - Тут никто не живет, не бойся. Мы с Валей нашли этот сарайчик и привели его в порядок. Отсыпались тут по очереди после пьянок, - Антон на секунду обернулся, сощурился, оценивающе на меня поглядев. – И знаем о его существовании только я и она. - П-подожди, - я запнулся, смутно начиная что-то подозревать. И это что-то плохо скажется на моем здоровье, пятой точкой чувствую! – Ты что имеешь в виду? - А ты думал, что я так растрогаюсь от твоей речи, что прощу и, разрыдавшись, в ноги кинусь? – Антон Константинович улыбнулся как-то очень нехорошо, и я сделал шаг назад, с опаской глядя на него. – Ну и куда ты? – его губы растянулись в ухмылке, а я вновь попятился. - Я… может, не надо? - Надо, и еще как, - уже почти прошептал парень, делая быстрый шаг вперед и перехватывая меня за пояс в самый последний момент, и чуть ли не силком затаскивая в домик. На его интерьер внимания я обратил мало – меня больше занимало то, что я был крайне нагло и неудобно притиснут к стене и вынужден смотреть прямо Антону в глаза. И его взгляд… пугал. - Антон Константинович… - На деле свое «кажется, люблю» докажешь, - парень глухо рассмеялся и коснулся моих губ, целуя с отчаянной нежностью, так, словно боялся, что я сейчас вырвусь из его рук – ладони мягко поглаживали спину – и сбегу. А я… а что я? А я этого сделать не смогу.