Наследие

      Просыпаюсь и усилием воли заставляю себя подняться и одеться — валяться в кровати и дальше было непозволительно. Пока выполняю привычные утренние ритуалы, просыпается и Джон. Он пытается что-то протестующе мычать против моих сборов, которые его разбудили, но быстро сдается. Пять минут — и мы готовы к выходу. — Три часа ночи, — говорит Джон, посмотрев на часы, висящие над камином в гостиной. — У нас ещё два часа до начала. Чем займёмся? — Найдем еду, — вчера я ел довольно скромно, поэтому неудивительно, что сейчас чувство голода гонит меня наружу.       Джон выражает свое восхищение моей идее, довольно потирает живот, и вскоре мы вместе выходим на улицу. Темнота тут же принимает нас в свои объятия, но невербальный люмос исправляет это недоразумение. На улице свежо и безветренно, а главное — температура воздуха идеальна. Пожалуй, теперь я понимаю, что значит выражение «мягкий климат» — и вечером, и ночью температура остаётся одинаково комфортной. Интересно лишь то, является ли нынешний климат действительным отражением места, где мы находимся, или он специально воссоздан магией? Если второе, то шансов догадаться, в какой мы стране или хотя бы на каком континенте, практически нет. — Смотри-ка, — говорит Джон.       Проследив за его пальцем, замечаю в десятке метров от нас два силуэта, смутно различимых на фоне освещённого луной пруда. Полагаю, это Дафна и Флер. Не сговариваясь, мы с Джоном идём к туда. — Флер, Гринграсс, — киваю я сидящим на пледе девушкам, когда мы с Джоном оказываемся рядом. Гринграсс ограничивается лёгкими кивками мне и Джону, а Флер, как и вчера, радостно подскакивает ко мне и тепло обнимает. Джону же достается лишь словесное приветствие. — Мы принесли еду, — щебечет Флер. — Присоединяйтесь!       Следующие десять минут мы с удовольствием поглощаем круассаны с молоком и делимся впечатлениями о тренировочном лагере. Выжидают момент, когда тема исчерпала себя, и сменяют ее на не менее любопытную: — Гринграсс, что изменилось в Британии после того, как я отправился в отпуск, — спрашиваю я. О том, что там творилось и что творится сейчас, я имею смутное представление — нужно это исправлять.       Гринграсс бросает на меня быстрый изучающий взгляд, но отвечает: — Дамблдор и Министерство обнаружили твою пропажу не сразу, а когда обнаружили, развернули поиски немыслимых масштабов: тебя искали начиная от Лютного и заканчивая женскими туалетами в Хогвартсе. В газетах подняли большую шумиху, а какие-то мелкие политики даже начали расшатывать директорское кресло Дамблдора — этих политиков, кстати, после никто не видел. В общем, Певерелл, Британия превратилась в один большой цирк, и на фоне этого начались нападения Темного лорда. Именно тогда Фаджа вышвырнули из кресла Министра, а его место занял Скримджер, поклявшийся навести в стране порядок. Как впоследствии оказалось, под порядком он имел в виду военную диктатуру, но было уже слишком поздно что-то менять — он с самого начала действовал очень грамотно и усадил нужных людей в нужные места. А ещё заручился поддержкой Дамблдора. Избавиться от него не получилось, поэтому Британия постепенно превращалась в военизированную машину. Вскоре он сумел вышвырнуть Темного лорда из Британии и даже на равных вести войну с крупными мировыми державами. На этом фоне СМИ раздули его популярность и пропагандировали милитаристские идеи. Довольно скоро этого Министру показалось мало, и он ввел ответственность за «антибританские настроения» — предателем объявлялся всякий, кто не поддерживал войну. Естественно, было это сделано лишь формально — никто в спальни к магам не лез и не слушал, о чем они говорят. Этот закон позволил Скримджеру усилить свои позиции, устранить немногих политических противников, включая моего отца, окончательно подчинить себе все СМИ, а самое главное — стать независимым от Дамблдора. Очень удобно — объявляешь неугодного человека врагом нации и отправляешь в Азкабан. После выхода этого закона, мой отец выслал мать и Асторию к родственникам за рубеж, а меня отправил в этот тренировочный лагерь. Накануне моего отбытия, то есть вчера утром, из прессы я узнала, что Дамблдор и Орден Феникса бежали из Британии.       Новости интересные, если не сказать, что смешные. Дамблдор и Волдеморт растеряли всё своё влияние в Британии и бежали! А сама Британия превратилась в оплот диктатуры — ну разве может быть что-нибудь забавнее? — А куда делся этот ваш Вотлеморт? — спрашивает Джон. — Волдеморт? — спокойно переспрашивает Гринграсс и, получив утвердительный кивок, отвечает: — Бежал во Францию. — Не бежал, а напал, — недовольно перебивает Флер. — И вряд ли Франция выстоит перед его сборищем маньяков.       Гринграсс лишь пожимает плечами на это. Я же погружаюсь в размышления о рассказанном. Становится весьма очевидно, что в Британии и Франции — да что уж там — во всей Европе или даже мире — сейчас опасно. И, вероятно, будет только хуже — пламя войны разгорается, и британцы с Волдемортом лишь способствуют этому. Всё-таки хорошо, что я сейчас здесь. Очевидно, что в войне подобных масштабов моих знаний и умений было бы недостаточно — я бы погиб.       Дальше разговор перешел в русло нашего прежнего обучения. Гринграсс и я рассказывали о Хогвартсе, Флер — о Шармбатоне, а Джон отмалчивался, лишь обронив, что долгое время находился на домашнем обучении. Мы благоразумно не мучили его допросами: захочет — сам расскажет.       За разговорами время до пяти утра прошло незаметно. Гринграсс, к моему удивлению, оказалась приятной собеседницей. Она была полной противоположностью Флер, однако они, судя по всему, успели сдружиться. Если Флер была жизнерадостной, улыбчивой, общительной — она заряжала позитивом, заставляла смеяться и вообще была словно лучиком света в окружающем нас мраке, то Гринграсс была совершенно иной. Довольно закрытая, она за все время общения не рассказала о себе ровным счетом ничего. Ее эмоции постоянно были под контролем — она позволяла себе лишь лёгкую улыбку, когда все смеялись, в остальное время сохраняя спокойно-отсраненное выражение лица. При этом всем в Гринграсс чувствовалась неестественная самоуверенность. Это проявилось и вчера, когда она легко заявила, что мы — ее новая компания, и сегодня — она была уверена в том, что выдержит весь курс обучения. Да и всё ее естество, всё ее поведение было расслабленно-спокойным, она чувствовала себя вполне комфортно и являла собой первородное спокойствие, в то время как у меня, Джона и Флер затаился внутри если не страх, то опасение того, что нас ждёт в тренировочном лагере.       Мы добрались до места встречи, где уже собралось большинство новобранцев. Практически все были рассредоточены в небольших группках и о чем-то перешёптывались. Чуть в стороне ото всех стояли пять ухмыляющихся новобранцев. Я их помню — вчера за столом бросали те же полные превосходства взгляды. Да и сейчас смотрят на всех, как на грязь под своими ногами.       Спустя несколько минут появляется Эрик Блэкуотер — твердый взгляд, сквозящая в каждом его движении уверенность, уверенная походка — лишь своим появлением он заставлял всех замолчать. Даже у тех пятерых, держащихся в стороне и насмешливо рассматривающих всех, пропадает из взгляда превосходство. — Время пришло! — с пугающей усмешкой произносит Эрик.