Are u Monster?

      — Аято? — спросила Тоука, выходя из ванной. Она стянула полотенце с головы на плечи и посмотрела на проходящего мимо брата. — Ты куда это в такой час?       —В магазин, — ответил подросток, застёгивая куртку. А потом, убирая ключи в карман, сел и начал обуваться. — Схожу за кофе и газировкой.       — Но ведь я принесла целую банку кофе, — Тоука скрестила руки на груди и облокотилась плечом о стену.       Аято выпрямился и пожал плечами.       — Он горький и невкусный. В общем, скоро буду, но всё равно запрись: ключи у меня с собой.       Закрыв за собой дверь, он дождался, пока щёлкнули замки, и спустился по лестнице вниз. Вышел на улицу, осмотрелся по сторонам, а затем направился в сторону парка Фуючи. Если память его не обманывала, дворами пройти будет быстрее. Именно поэтому, включив музыку и надев лишь один наушник, он двинулся в левую сторону, мимо припаркованных машин, старой детской площадки и голых деревьев, выстроенных в один ряд с кустами в хаотичном порядке. Небо заволокли тучи: даже луны не было видно, и из-за этого парень старался идти только теми путями, которые освещали фонарные столбы.       Пойти в парк вместо Тоуки — решение пришло сразу, без особых раздумий. Аято ни за что бы не пустил сестру одну, поздним вечером, тем более встречаться с этим Канеки. С лживым и двуличным типом, улыбающимся по-доброму, но зло усмехающимся глазами. Сирота, забитый в школе и вечный калека, нелюбимый ровесниками? Или любимчик публики, отличник, гордость родителей? Да кто же он такой на самом деле? Почему так усердно вертится вокруг Тоуки, когда рядом есть ещё множество разных девушек? Да у него даже приятелей нет, что там говорить! Это больше, чем странно, и Аято хотелось расколоть его, узнать всю настоящую правду, а не то, что плетётся из разных уст. Иначе он не может доверять ни им, ни уж тем более Кену.       Проблуждав между дворов, Киришима всё же смог выйти к нужному месту. Фуючи был небольшой парковой зоной, ограждённой высоким железным забором и имеющим в себе немногое: небольшой фонтан и лавочки в самом центре, маленькие лужайки и длинную дорогу меж самих деревьев и кустов, возвышающихся сейчас страшными громадинами, тянущими свои тонкие ветки-руки в сторону проходящего мимо них подростка.       Не сказать, что Аято был трусом, даже наоборот: несущимся вперёд и старающимся быть сильным. Только вот человеческие инстинкты иногда не позволяют этим качеством отыгрывать себя как следует, как, к примеру, сейчас. По спине от жуткости картины пробегались мурашки. Немудрено: один, в тёмном парке, поздно вечером. «Хоть бы не встретить никого не нужного», — думал тогда подросток, вспоминая бесконечные выпуски новостей о таких тварях как гули.       Предполагая, что встретиться они должны будут в центре парка, Аято направился именно туда. Уже там, слушая тишину и далёкий стрёкот цикад, он осмотрелся: никого нет, даже Кен ещё не пришёл. Хотя, если верить часам, уже должен был быть на месте.       Решив подождать, Киришима сильнее повязал шарф на шее, а потом, ещё раз оглянувшись для полной убедительности, сел на одну из немногочисленных здесь лавочек.       Это место никогда не было популярным, да и народа всегда здесь было крайне мало. Когда-то, возможно, тут гуляли дети, встречались парочки или выгуливали животных, но теперь, когда неподалёку отстроили более новый и обустроенный парк, почти все забыли об этом месте. Это и объясняло то, что уж тем более в такое время здесь никого не встретишь. Знал ли он об этом?       Вечерний ветер неприятно колол кожу на лице, заставляя парня зарываться в тёмную тёплую ткань буквально с носом, оставляя незакрытыми только глаза. Капюшона, увы, в этот раз он не имел, шапки не носил чуть ли не из принципа, поэтому уши покраснели и заболели от холода. Он сидел и ждал минуту, пять, десять, двадцать. Но никто так и не пришёл.       Чертыхнувшись, Аято поднялся на ноги и, потерев ладони друг о друга, направился в обратную сторону, к выходу из Фуюти. Промёрзший до мозга костей, ему попусту надоело ждать. Конечно, потом могут быть вопросы, но лучше Аято скажет, что ничего не знает: ни о встрече, ни о сообщении, которое он удалил некоторое время назад. Почему ему не должны поверить?       Нащупав несколько железных монеток в кармане, Киришима кивнул сам себе: хотя бы деньги не забыл, а то торопился, что чуть ли ключи на пороге не оставил.       Сделав пару шагов в сторону выхода, парень остановился, прислушиваясь к странному шороху за спиной, откуда-то со стороны голых кустов и деревьев. Однако, обернувшись, он никого не увидел.       «Показалось, наверное», — подумал тогда Аято, но, развернувшись обратно, буквально отскочил на два шага назад, замечая в паре шагов от себя силуэт.       Чёрная тень, сливающаяся с темнотой деревьев, с прикрытым капюшоном лицом и в странном костюме: облегающим на конечностях, со свободными футболкой и шортами. Ноги в массивных ботинках твёрдо стояли на земле, тонкие руки висели вдоль туловища, а вокруг бледных запястий образовался белый узор колец, выделяющийся на фоне черноты. Но не только они были белыми: кончики светлых волос, виднеющихся из-за ткани капюшона, почти что светились. Белые волосы, чёрная одежда… неужто Канеки?       Киришима значительно расслабился и уже было хотел что-то сказать, как-то съязвить в адрес опоздавшего, но, заглянув тому в глаза, испуганно замер на месте, не в силах пошевелиться.       «Отличить их не так-то и легко. Они выглядят точно так же, как мы с вами»       Человек в чёрном сделал шаг в сторону Аято, но тот даже не попытался отступить. Тогда, сделав ещё два, незнакомец остановился и, сняв с себя капюшон, посмотрел на парня, прищурив глаза. Глаза чёрные, с подрагивающим красным зрачком, маленьким и горящим, точно яркое пламя. На коже от самого глазного яблока расползлись тонкие полоски, похожие на лопнувшие капилляры, отчётливо заметные на бледной коже даже в такой темноте. Нижнюю половину лица и правый глаз прикрывала страшная маска с белоснежными зубами, выпирающими в жутком оскале. Из-за неё послышался приглушённый смешок. Было видно, что того эта ситуация забавляла.       «Но есть у них одна особенность. Чаще всего они прикрываются масками, чтобы никто не узнал их лица на охоте. Хотя некоторые гули прикрывают лишь половину, оставляя свои чёрные горящие глаза на виду»       Когда тот сделал ещё один шаг в его сторону, Аято будто ожил и отступил назад. В голове творилось черти что. Да, он знал, что с ним что-то не так. Наврал про себя и своё прошлое, вёл странный образ жизни и обращался ко всем преувеличенно по-доброму. Киришима мог думать о нём всё, что угодно: бандит, убийца, сбежавший преступник или вор. Но никогда бы парень не подумал, что та его шутка про то, что он мог оказаться гулем, будет самой настоящей и отнюдь не весёлой правдой.       Стоя перед тем, о ком слышалось лишь по телевизору, до конца думая, что всё это — миф, дабы запугать людей, Аято понял, что очень сильно прогорел на этом деле. И что теперь, наверное, ничто уже не спасёт его от неминуемого проигрыша.       «Гули бывают разными. Но все они движимы лишь одним — съесть свою жертву. Быть точным, одного из нас с вами, простых людей!»       — Так и знал, что придёшь именно ты, — несколько радостно заговорил Канеки голосом приглушённым из-за плотной маски. — Я, сказать честно, больше удивился, если бы пришла именно Тоука. Но её верный братишка, самый настоящий телохранитель, не позволит любимой сестрёнке попасть в лапы «тому подозрительному типу». Не так ли, Аято-кун?       — Так ты… гуль? — поражённо спросил Киришима.       — Это не линзы, если тебе так интересно, — Кен хмыкнул, а затем, оттянув нижнее веко двумя пальцами, наклонился чуть вперёд, демонстрируя черноту глазного яблока.       — Зачем я тебе? Ты знал, что приду я. Что тебе нужно? Съешь меня?       Канеки громко засмеялся.       — Какой ты догадливый, Аято-кун. Да, так и есть, я здесь для цели избавления. Но мне так хотелось, чтобы этого не случилось. Я думал, что мы станем с тобой друзьями. Нет, правда, без шуток. Ты довольно неплохой парень. Умный, проницательный, смышлёный. Почти такой же, как я. Но это тебя, пожалуй, сгубило.       Аято молчал, нервно сглатывая застрявший в горле комок. Никогда он не любил это чувство — страх. Противное и заставляющее тело замирать от любого шороха и движения со стороны.       — Наверняка ты задаёшься вопросом: что же я такого сделал, что теперь, наплевав на законы, гуль выдвинулся по мою душу? — продолжал тем временем белобрысый. — Я отвечу тебе. С самого начала я тебе не понравился, ведь так? Но, не понимая, что же во мне, таком хорошем и идеальном, не так, ты пытался выяснить это. Вначале просто наблюдая со стороны, якобы отсиживаясь в кафе, но этого оказалось мало, какая досада! Именно поэтому, сплотившись верной командой, ты и твой друг вырыли обо мне какие-то данные. Ложные, не являющиеся правдой, но всё же данные. И этого было мало, ну чёрт бы меня побрал! Поэтому ты следовал за мной вплоть до самого дома, мельтеша за спиной весь день, думая, что всё это время ты оставался незамеченным. Открою тебе страшную тайну, Аято-кун. Как только ты появился рядом, я учуял твой запах, а его нельзя спрятать за деревьями и в толпе случайных прохожих.       С каждым его словом что-то в груди подростка сжималось с невероятной силой. Голова шла кругом от нарастающей паники, перед глазами плыло, и такое чувство, что его вот-вот вырвет. Тело окоченело, но далеко не из-за холода, а все внутренности свернулись, будто кто-то сдавил их со всей силы в кулаке. Паника, страх, подкатывающая истерика — такие незнакомые парню чувства сжали его плотным кольцом, не позволяя ни оценить ситуацию, ни попробовать себя как-то оправдать. А есть ли толк? Теперь, когда оказалось, что его раскрыли с самого начала? Теперь, когда он, узнав правду, уже не сможет никому о ней рассказать? Что он унесёт её вместе с собой, не в силах что-то с этим сделать? Но что же… что же тогда будет с Тоукой?       — Я… — на выдохе произнёс Аято, почти что подавившись воздухом. Но потом, сжав руки в кулаки, он не без страха, но уже более уверенно глянул на Канеки. — Я признаю, что копался в твоей жизни, пытаясь понять, кто или что ты такое. Я признаю это! Это была лишь моя идея, и никто более к ней не причастен. Если расплачиваться, то только мне одному. Не вмешивай в это больше никого: ни Тоуку, ни Киичи. Они здесь совершенно не при чём.       — Одиночка Аято пытается спасти дорогих ему людей? Забавно получается, — Кен усмехнулся. — Но так не пойдёт. Твоя так называемая Киичи тоже знает обо мне: не так много, конечно, но первые подозрения тут же падут на меня. А вот милая Тоука, пожалуй, сама будет желать так называемой смерти. Вы поглядите, её братишка пропал, возможно, его сожрали мерзкие гули, когда он вечерком решил сходить прогуляться. Как думаешь, что она будет чувствовать? Она скорее сама себя убьёт, прежде чем это сделаю я. И что? Всё равно хочешь пожертвовать своей жизнью во спасение тех, кто тебе так дорог?       Аято осёкся и, сжав руки в кулаки, со всей силы сжал зубы.       Что же он такое… несёт? Пожертвовать собой, своей жизнью ради того, чтобы спасти близких? В первый и последний раз? А что будет дальше? Отдав свою жизнь взамен жизни Тоуки, что будет потом? Неужели это её спасёт? Нет, наоборот, заставит погрязнуть лишь сильнее. Со своей гибелью он погубит и сестру, только понял он это лишь сейчас.       Много лет назад Аято поклялся сам себе, что будет защищать её до самого конца. Разбивая руки в кровь, оставаясь на грани жизни, но не опуская руки до самого последнего. Так почему, встретившись с опасностью с глазу на глаз, он так быстро сдался? Почему струсил, когда до этого никого и ничего не боялся? Неужели он на самом деле так никчёмен?       «Я смогу… смогу исправить ситуацию», — подумал тогда младший Киришима, нахмурившись и с вызовом посмотрев в единственный незакрытый глаз стоящего перед ним. Он не опустит руки, а пойдёт до самого конца. Пусть перед ним стоит самый настоящий монстр! Как они говорили? Очень похожи на нас, обычных людей? Тогда что помешает Аято победить его, как он побеждал уже не один раз? Что помешает ему показать, на что способен, и доказать, что силён как духом, так и телом?       — Я не буду жертвовать своей жизнью, — сказал парень, не сводя взгляда с собеседника. — Я буду её отстаивать.       — Собираешься драться со мной? — Канеки искренне удивился, а потом, усмехнувшись, чуть сгорбился. — Ну, что ж, если ты докажешь, что способен защитить их, так уж и быть: не трону ни одного из вас.       — Я забью тебя до полусмерти, а затем сдам агентам спецслужбы по отлову гулей, — оскалив зубы, огрызнулся Киришима.       — Нападай, Аято-кун.       Дважды говорить ему не нужно. Сжав руки в кулаки, парень рванул вперёд: быстро, в одно мгновение оказываясь рядом с Кеном. Замахиваясь, что есть сил ударил того снизу, в челюсть, и уже было победно усмехнулся, но тут же, удивлённо распахнув глаза, отступил на шаг назад.       Руку пронзила страшная боль: суставы хрустнули так громко, словно этот удар переломал ему все кости. А сам белобрысый, не пошатнувшись, лишь вскинул голову вверх, замирая в такой позе на несколько мгновений. Не сдвинувшись хотя бы на шаг в сторону, так, словно удара-то никакого и не было.       «Что он такое?» — в ужасе подумал Аято и замер, услышав тихий смех.       Канеки смеялся: вначале тихо, а потом всё громче и истеричнее. Плечи подрагивали, руки, со скривившимися в почти нереальном положении пальцами, покачивались, но смех прервался так же резко, как и начался.       Юноша, буквально повалившись туловищем вперёд, согнул ноги в коленях и сгорбил спину. Несколько секунд он стоял вот так, с опущенной головой, но потом медленно поднял ту, устремляя горящий безумием взгляд на Аято.       Белобрысый поднял обе руки к лицу. Одна медленно начала расстёгивать застёжку на маске, открывая разинутый в диком оскале рот. И, только та была раскрыта до упора, он выгнул второе запястье, громко хрустнув средним пальцем.       — Моя очередь.       После этих слов Аято не сразу понял, что произошло. Кен секунду назад стоял перед ним, но, закончи он фразу, во мгновение ока исчез. И только мимо него пронёсся ветер, растрепав волосы с левого бока, подросток почувствовал позади себя какое-то движение. Однако не успел даже развернуться: Канеки, замахнувшись ногой, ударил парня в бок, отчего тот, не устояв на месте, буквально отлетел в сторону, цепляясь штаниной за кусты и, в конечном итоге, падая в них.       Болезненно нахмурившись, он посмотрел перед собой и увидел, как противник медленно вышагивает в его сторону странной, совсем не нормальной походкой. Игнорируя боль, Аято поднялся на ноги, придерживаясь места удара рукой, но, не успел он даже замахнуться, как Кен вновь нанёс удар кулаком в живот. Парень прокатился подошвой по тротуару и врезался спиной в дерево, облокачиваясь о него и стараясь устоять на ногах, а не сползти по стволу вниз.       Держась за живот и отплёвывая кровь, он поднял голову вверх, пытаясь понять, где находится противник, но сделал это несколько поздно: Кен, подойдя к нему, схватил парня за горло и вдавил в дерево, отчего тот болезненно застонал сквозь сжатые зубы.       — Ну же, Аято-кун, прекращай играть и сражайся по-настоящему, — протянул Кен, сжимая пальцы на его шее, заставляя Киришиму медленно задыхаться.       Гуль надавливал пальцами всё сильнее и сильнее, так, что в один прекрасный момент воздуха просто перестало хватать, и руки подростка, схватившие до этого чужие запястья, упали вниз, обвисая вдоль туловища. В глазах мутнело, и Аято уже было потерял сознание, как его дёрнули вбок, буквально кидая в сторону.       Не устояв на месте, хулиган упал и, проехавшись по влажной траве, упёрся в неё руками, начиная кашлять и пытаясь отдышаться. Воздух резал лёгкие и горло, холод и жар одновременно пронизывали тело подростка, и ему казалось, что он уже явно не жилец. Но, чувствуя влагу под ладонями и имея способность дышать, он быстро пришёл в себя, начиная вновь подниматься, пытаясь перебороть боль в рёбрах, боку, шее и левой руке. Однако, услышав шаги совсем рядом, Аято резко развернулся и увидел перед собой Канеки, медленно подходящего к нему.       Драться смысла не было никакого. «Нужно бежать», — только и крутилось в голове у парня, поэтому он, уже даже не пытаясь подняться, — это заняло бы слишком много времени, — пополз вперёд, больной рукой придерживая кровоточащий бок, а второй упираясь в землю, помогая ногами, согнутыми в коленях, двигаться дальше. По липкой грязи и скользкой траве, заставляющей то и дело падать, но тут же подниматься. А юноша за спиной шагал буквально по пятам, чуть-чуть не наступая убегающему на ноги, и при этом тихо посмеивался над всеми неуклюжими попытками своей жертвы выбраться из сложившейся ситуации.       — Твоё упорство просто поражает, нельзя этого не признать, — тем временем заговорил белобрысый за спиной. Услышав его голос, сердце Аято забилось быстрее, а конечности задвигались как можно интенсивнее. — Ты так упорно пытаешься выйти из этой схватки если не победителем, то хотя бы живым. Что, понял, наконец, что не сможешь одолеть меня? Что там говорить о сдаче сотрудникам CCG.       Аято не отвечал и лишь двигался вперёд, стараясь игнорировать его как можно дольше. Силы покидали тело молодого парня с каждым движением. Кровь, его собственная тёплая кровь облепила всю руку, делая её липкой и неприятной наощупь. Паника била в голове громкой тревогой, и даже адреналин, бурливший в жилах, не позволял ему выбраться из этой ситуации. Зная, что уже не убежать, Киришима двигался вперёд. Нельзя было сдаваться.       — Знаешь, а я ведь давно к тебе присматривался, — продолжил тем временем монстр. — Ты мне сразу приглянулся, а, в частности, твой запах. Он достаточно необычный, даже не такой, как у твоей сестрицы. Нет, она и рядом не стояла с этим изумительным ароматом, приправленным таким заносчивым и чёрствым характером. Просто не представляешь, как сильно мне приходилось себя сдерживать.       В очередной раз проехав ладонью по траве, Аято завалился набок. Рана страшно заныла, заставляя того громко зашипеть, но, невзирая на это, он начал медленно подниматься. Так это больше не могло продолжаться.       Упершись рукой о землю, он согнул ноги в коленях, затем поставил одну, вторую и, оторвавшись ладонью от опоры, медленно поднялся. Чуть пошатываясь из-за головокружения и слабости, он начал медленно вышагивать вперёд, а потом даже попытался побежать, только вот вышло это у него не очень-то и далеко, ибо Канеки, шедший до этого по пятам, выскочил прямиком перед лицом, отчего подросток буквально врезался в него и непременно бы повалился назад, на спину, если бы юноша не хватил его за руку, одним резким движением притягивая к себе.       Оказавшись буквально нос к носу со страшным монстром, Аято даже забыл как дышать. Лицо Кена было до неприличия близко, а красный зрачок буквально сверлил его своим взглядом. Одной рукой одноглазый держал запястье, заводя его за собственную голову, а вторую он опустил ниже, сжимая ладонь Киришимы вместе с кровоточащей раной, отчего та запульсировала горящей болью. Но у того даже не осталось сил сопротивляться: страх, сковавший по рукам и ногам, заставил его замереть и почти перестать работать лёгкие, словно любое движение могло стать для него последним. Подобная реакция, кажется, лишь обрадовала Канеки.       Выпрямившись и становясь, тем самым, выше самого подростка, Кен наклонил голову, а затем, зарывшись носом в волосы в районе виска, вдохнул полной грудью запах человека. Тот вздрогнул всем телом и даже попытался отступить назад, но нога его лишь в очередной раз соскользнула, тревожа рану на боку сильнее. Аято зажмурился и крепко стиснул зубы.       — Я и правда не ошибся — пахнешь ты превосходно, — не без усмешки проговорил Канеки, опаляя горячим дыханием ухо Киришимы. Тот в очередной раз вздрогнул, а щёки обдал горячий румянец: голову посетили не самые лучшие мысли, заставляя того стыдиться самого себя. — Интересно знать, каков ты на вкус?       После этих слов белобрысый опустил голову ниже, а затем провёл языком от скулы вверх до самого виска, оставляя за собой мокрый след. От этого действия в голову Аято буквально ударило, заставляя всё тело дёрнуться в сторону, а ноги в очередной раз разъехаться в разные стороны по влажной траве. Он сжал здоровую руку в кулак, пытаясь вырваться из цепкой хватки, но всё было бесполезно: каждая неудачная попытка лишь больше раззадоривала гуля на продолжение игры или же её скорый конец. То было ясно по взгляду: дикому, ненасытному, точно у настоящего животного, загнавшего свою жертву в угол. Загнавшего прыткого кролика в безвыходную ловушку.       Уже подумав о том, что это конец, неизбежный и окончательный, Аято почти смирился со своей участью, но взгляд стоящего перед ним в одно мгновение изменился, стоило только откуда-то со стороны входа в парк прозвучать громким голосам.       Канеки переменился буквально на глазах, будто очнулся ото сна, откидывая от себя наваждение, и отпустил руку Киришимы, отчего та упала и сжалась вместе со второй, на боку. Юноша повернулся назад, замечая свет от фонарей, просачивающихся сквозь ветви густых кустов, и тихо чертыхнулся, переводя взгляд обратно на Аято. Тот также приковал своё внимание к свету, поэтому не сразу среагировал на то, что сделал Кен.       Заставив подростка встать на ногах ровно, дабы не упасть, гуль, наконец, отошёл в сторону, а потом, кинув на свою неудавшуюся жертву последний взгляд, застегнул маску. Из нижней части спины появилось несколько кровавых отростков, похожих на огромные кровоточащие когти, и тогда Канеки, используя их, быстро скрылся со своего места, оставляя после себя лишь холодный ветер, двигающийся следом за ним.       Киришима, удивлённо распахнув глаза, какое-то время глядел ему вслед, но, стоило кому-то дотронуться до его плеча, он тут же дёрнулся в сторону, резко разворачиваясь к незнакомцам лицом.       Рядом с ним стояло двое взрослых мужчин с небольшими фонарями в руках. Высокие, тепло одетые, с оружием в кобуре на поясе, а на небольших бейджиках коротко поясняется: «Полиция округа».       Двое почти похожих друг на друга полицейских стояли и светили кто куда: один на подростка, другой в сторону кустов, будто бы пытаясь найти там то, на что парень так упорно смотрит.       — Эй, парень, ты чего тут? С тобой всё в порядке? — спросил один из них, оглядывая Аято с ног до головы.       Тот коротко кивнул, чуть отходя назад и огибая их, не отворачивая лица. Но стоило Киришиме выйти на дорогу, он, не взирая ни на что, тут же рванул с места. Убегая в сторону выхода из Фуючи, он игнорировал крики и отклики двух полицейских: знал, что те даже с такой раной его не догонят.       Адреналин захлестал по всему телу, давая Аято новых сил, и он, пользуясь ими, нёсся вперёд как никогда быстро. По тёмным улочкам, огибая редких прохожих, то и дело не вписываясь в повороты и, падая, тут же поднимаясь. Ему казалось, что, стоит только остановиться, тут же поймают. Поймают и сожрут, поймают в свои цепкие лапы, и ему уже не удастся убежать; так везёт лишь раз в жизни.       Остановился он лишь у входа в квартиру. Дрожащими руками держа ключи, парень умудрился растерять всю мелочь по полу, прежде чем достать связку, а уж вставить её в скважину и подавно.       С горем пополам справившись, Аято буквально ввалился в квартиру, падая на колени и тяжело дыша от безостановочного бега и переполняющих его чувств, прижимаясь боком к стене. Его била дрожь, взгляд бегал из стороны в сторону, не в силах сконцентрироваться на чём-то одном. Будто всё то, что он так долго держал в себе, дабы не показаться слабаком при враге, внезапно вырвалось наружу, показывая настоящие эмоции: обычного человека, того, кто не всесилен и на самом деле слаб и волей, и телом.       На шум и грохот из комнаты высунулась Тоука. Стянув на шею наушники, она уже было хотела отругать брата за то, что тот так долго ходил в магазин, да ещё и трубку не берёт, но, заметив то, в каком состоянии Аято, тут же подорвалась с места, садясь рядом с ним на колени.       Попытавшись спросить, что случилось, девушка встала, увидев, как парень указал на дверь, вытащила из скважины ключи и закрыла её. Сбросила связку на стол, а затем вновь села рядом, кладя руку тому на плечи и заглядывая в лицо.       — Аято, эй, посмотри на меня! — говорила Тоука, встряхнув его как следует. Тот перевёл взгляд на сестру. — Что с тобой? Что случилось? Это что, кровь?!       — Я, — начал Аято, но подавился собственной слюной. Закашлявшись, он сплюнул сгусток крови себе на руку, а затем вновь посмотрел в испуганные глаза старшей сестры.       Подросток попытался унять дрожь во всём теле и, глубоко вздохнув, подрагивающим голосом ответил:       — Гуль. Я встретил гуля.       — Гуля?! — ужаснулась студентка, вновь начиная осматривать брата на наличие иных ран. — Господи, Аято, с тобой всё хорошо? Он тебя ранил? Как же тебя так угораздило-то!       — Простые удары им ни по чём, я… сам лично ударил его, но ничего, — он посмотрел на свою окровавленную руку, сжимая её в кулак. — У них сила просто нереальная. Что они такое, Тоука?       — Я не знаю, честно, не знаю. Слушай, ты запомнил, как он выглядел? Нужно позвонить в службу по истреблению, я не помню, как их зовут, но нужно предупредить об опасности. Аято, как он выглядел, ты помнишь?       Младший Киришима дважды кивнул головой, продолжая смотреть на свою руку.       — Он был одет во всё чёрное. Чуть выше меня ростом, с глазами чёрными, горящими красным огнём. У него была маска, закрывающая почти всё лицо, и белые-белые волосы, — Аято посмотрел в глаза сидящей напротив. — Это был Канеки.       Тоука грустно нахмурила брови и, положив руки парню на плечи, притянула того к себе, крепко обнимая. Она запустила руку в запутанные грязные волосы, а потом, выдыхая, прикрыла глаза и уткнулась в макушку, не переставая гладить младшего брата по голове. Тот обвил её руками и уткнулся носом в плечо.       Ночь обещает быть долгой, подумалось тогда старшей Киришиме.