Are u Monster?

      Когда к ранке на щеке приложили ватку, пропитанную спиртом, Аято громко зашипел, поднимая руки, сжатые в кулаки, над головой и зажмурив глаза, пытаясь перетерпеть не только боль от этого, но ещё и сдержать себя от привычного рефлекса и ненароком не ударить бедную Киичи.       Та на мгновение даже отвлеклась, внимательно и с укором посмотрев в глаза своему пациенту, отчего тот медленно выдохнул и опустил руки, роняя их обратно на больничную койку.       Куроно продолжила свою работу, а именно обработку ран и перевязывание особо крупных повреждений. Аято оставалось лишь тихо шипеть и стойко терпеть.       Не прошло и полудня после того, как подросток вернулся в школу, а он уже успел ввязаться в драку. Ребята из параллельного класса как-то прочухали о том, что Киришиме выпала честь — сразиться с самим гулем! Да ещё вдобавок после этого остаться в живых.       Слухи распространились с невероятной быстротой, и каждый уважающий себя хулиган школы Киёмо Таканадо решил проверить, сильнее ли он этих ужасных хищных тварей. А лучший способ, конечно же, сразиться с Аято. Так они останутся в живых и не съеденными. Только вот сам парень, выйдя с больничного, не думал, что для него такие проверки закончатся несколько плачевно.       Великий и непобедимый Киришима Аято, которого знал всякий школьник, как сильнейшего, пал на простой разборке за школой, причём почти тут же. Остаточная боль от ран и неповоротливость из-за долгой передышки сказались на исходе боя, поэтому ему ничего не оставалось, как убежать. К великому счастью, этот навык он не истратил.       И вот теперь, как в старые добрые времена, Аято пришёл в медицинский пункт не для того, чтобы прогулять очередной урок. Он, еле как вырвавшись из зашкольной потасовки, зализывал раны, точно подбитый зверь, негодуя от такого исхода событий. Его пинали по рёбрам, били по лицу, а сам он сдачи дать мог еле как: вроде бы, попал по лицу раз-два от силы. А потом единственное, что помнит: падение, удары, боль во всём теле и трусливый побег. Это был стыдливый поступок, за который, наверное, он ещё долго будет себя корить, но сейчас Аято где-то глубоко в душе радовался, что всё обошлось подобным образом: хотя бы не потревожили старые раны.       — Ну, вот и всё, — сообщила Киичи, налепив пластырь на нос пострадавшему. Девушка широко улыбнулась и заглянула в глаза своему гостю. — Что, Аято-кун, вернулся к старому делу? Я думала, ты занят более интересными вещами.       — Я не виновен, — в привычной для себя манере ответил ей хулиган. — Они первые начали.       — Ну да, ну да, вечно ты говоришь одно и то же.       Киичи махнула рукой и, поднявшись со стула, вернулась к своему привычному месту, за столом, заваленным бумагами, карточками и прочим хламом: медицинским или же личным, совсем не важно.       Аято какое-то время смотрел ей в спину и на то, как медсестра записывает что-то в его карточку, но, собравшись с мыслями, вновь подал голос:       — Я хотел поговорить с тобой насчёт этого.       — Насчёт этого? — переспросила Куроно, отвлекаясь от письма и поднимая на него свой взгляд. — Ты о чём?       — Насчёт другого дела… — он замялся. — Мы больше не будем рыться в прошлом и настоящем Канеки.       — Что? — она удивилась. — Ты решил всё бросить на полпути? Мы ведь ещё не до конца узнали!       — Я узнал достаточно. Думаю… можно просто оставить его в покое.       Киичи с минуту не сводила с него задумчивого взгляда, но, выдохнув, вновь развернулась к столу, хватая в руки карандаш.       — Не даёшь бедной тёте Киичи развлечься, — наигранно-обиженно пробубнила девушка. — Обижаешь её постоянно. Вот возьму и справлюсь без тебя! К примеру, буду следить за Киомори-саном!       — Киомори? Разве это не воспитатель детского сада? — Аято удивлённо приподнял бровь.       — Точно! — медсестра развернулась, указывая на парня вытянутым карандашом. — Он тоже подозрительный! Томо всегда рассказывает мне о нём. Вот чую, всё не просто так: нельзя быть таким добреньким!       — Твоей дочери пять лет, и ты веришь её подозрениям?       — Мы ведь одной крови! Конечно!       Они смотрели друг на друга несколько мгновений, но потом Аято тихо хохотнул себе в кулак, заставляя Киичи надуться от возмущения.       Ещё какое-то время медсестра воинственно отстаивала чутьё своё и дочери, — маленькой пятилетней Томо Куроно, — но потом прозвенел звонок, и Киришима, пожелав подруге удачи, взял сумку и направился на занятия. Занятия… его не покидало чувство, что он не был на них целую вечность.       Расправляться с их общим делом… не сказать, что Аято бы рад сообщать такую новость своей давней подруге. Парень долго думал насчёт этого: их маленькое расследование, любительское и несколько никчёмное, но выдавшее свои на самом деле весьма значительные плоды. Без этой их маленькой игры они бы не пришли к тому, что имеют сейчас. Нет. Имеет один лишь Аято. Только он знает намного больше; только он знает настоящую правду. А настоящую ли? А правду ли?       Он долго думал. Обо всём и сразу, лёжа в одиночестве в своей комнате, погружённый в звонкую тишину. Ему хотелось знать больше, хотелось знать обо всём. Зачем? Убить своё личное любопытство.       Прочитав всевозможные статьи и просмотрев передачи про гулей, вопросов всё равно оставалось много. Одноглазые? Почему о них никто и ничего не говорит? Для чего им есть друг друга? Какие такие правила они выстроили для себя и почему за них так страшно наказывают? Вопрос за вопросом сваливались на плечи юнца, но ни к одному из них он не находил ответа. Да и негде было. Спросить у самого Канеки? Это глупо! Кто они друг другу, чтобы так просто открывать, возможно, самые страшные тайны своего мира?       Мне показалось… я могу довериться тебе.       Аято невольно передёрнулся, выпрямляясь и оглядывая класс, погружённый в тишину. Все его одноклассники решали итоговый тест по английскому этого триместра, но сам Киришима, уже написавший его, просто сидел и ждал звонка. Сидел, ждал и размышлял.       В одно мгновение ему показалось, что зря он так отказался от помощи подруги. Ведь они, если бы постарались, смогли бы найти куда больше! Но потом приходило понимание, что, узнай обо всём Куроно, проблем не наберёшься. Точнее, узнай она правду: о том, что Кен — гуль, что именно он пытался убить Аято, что именно он тот самый кровожадный монстр, готовый ради удовлетворения собственного голода перебить самых невинных. Подросток знал, что это не так. А вот Киичи нет. Узнай она хотя бы об одном из этих факторов, не стала бы слушать даже Аято и побежала бы докладывать о нём. И тут Киришима точно не знал, за кого переживает больше: за подругу, которую из-за этого непременно убьют, или за Канеки, которого, в принципе, также ждёт смерть?       «И почему я так пекусь об этом идиоте?», — подумал Аято, раздражённо цыкнув. Но этот звук потонул в громком звонке, оповещающем о том, что урок закончен. К великому счастью, последний на сегодня для подростка.       Поднявшись с места, он прошёл мимо заканчивающих свою работу, сдал лист с ответами, а затем, ухватившись поудобнее за ручку сумки, двинулся прочь из кабинета. Немного сглупив, ибо пришлось пробираться к выходу через толпу идущих домой школьников. А этого он, конечно же, чертовски не любил.       — Эй, Киришима!       Голос прозвучал над головой несколько громко и резко, и переобувавшийся в этот момент Аято чуть было не завалился на одной ноге набок. Кто-то с грохотом захлопнул его обувной ящик, не убирая с него кулака, из-за чего проигнорировать наглеца у парня попусту не получилось. Именно поэтому, выпрямившись, он с неприкрытым недовольством взглянул на нескольких старшеклассников, стоящих перед ним. Если память его не обманывала, третьегодки из баскетбольного клуба. Ну, теперь хотя бы было ясно, почему они возвышались над подростком огромными скалами, загораживая собой чуть ли не весь свет от входной двери.       Аято знал их ещё с первого года обучения. Кажется, они сразу стали его задирать, как низкого и щуплого ботана. Это была первая троица, что слегла от рук младшего Киришимы, после чего о нём стали ходить те самые слухи хулиганья и опасного парня. Сторонясь его более года, по всей видимости они, услышав слухи, решили вновь проверить свои способности. Иначе зачем кому-то вообще подходить к такому, как Аято? Подружиться? Стать союзниками? Нет, звучало бы слишком абсурдно.       — Если что-то нужно, выкладывайте быстро, мне нет до вас никакого дела, — раздражённо проговорил Аято, глядя прямиком в глаза своим недоброжелателям.       Те переглянулись друг с другом, а затем тихо рассмеялись.       — Слышали, что ты, Киришима-кун, стал невероятно силён, — заговорил один, стоящий по центру. — Поговаривают, ты сумел сразиться с гулем и выйти из поединка живым.       — Чего только дети не придумают, — отмахнулся Аято, шагнув вперёд, всем видом показывая, что не заинтересован в этом разговоре. Однако чужая рука, появившаяся у него перед носом, быстро остановила подростка, заставляя того замереть на месте и поднять вверх испепеляющий взгляд.       — Да, дело в том, что мы не очень-то и верим, — заговорил другой и, оглядев хулигана и его ссадины, коротко усмехнулся. — Но, как и другие, хотим проверить, насколько ты силён. Говорят, за последнее время ты совсем не устраивал побоищ.       — А с последнего попусту сбежал, — уже более тихо, но не менее насмешливо, проговорил третий, заставляя его дружков также рассмеяться.       Киришима крепко стиснул руки в кулаки и, исподлобья глянув на третьегодок, угрожающе оскалился.       — Отлично, давно не разминался, — Аято растянул губы в усмешке и выпрямился. — Проверим, кто из нас лучше, прямо сейчас.       Старшеклассники удовлетворённо загоготали и, подтолкнув Киришиму в спину, двинулись в сторону выхода.       Аято знал, что безрассудно лезть в драку нельзя. Хотя бы не сейчас, когда его состояние не пришло в стабильность. Старые раны могут вновь открыться, и тогда простой неделькой на больничной койке он может не отделаться. Новые следы после сегодняшней драки всё ещё болели, перевязанный бок покалывал: кажется, вновь кровоточил, а то был не очень хороший знак. Если он устроит бойню сейчас — точно не выйдет победителем. Именно поэтому нужен запасной план. Хоть какой-нибудь!       Их школа была престижной, высокой по уровню подготовки, вот только за хулиганами тут особо не следили: хотя бы не успевали. Именно поэтому они даже приметили себе местечко для собственных разборок: прямиком за школой, рядом с малым бассейном, который уже давно забросили из-за того, что был построен более большой и улучшенный.       В этот тёмный уголок, по большей части заваленный мусором из больших контейнеров и какими-то старыми, ненужными школьными вещами, спрятанными под небольшим навесом, почти каждый день приходили новые и новые школьники, решившие выяснить, кто прав, а кто нет.       Каждый день, а то не по одному разу, сюда сбегалась маленькая толпа, чтобы посмотреть на бойню: ежели, конечно, повезёт, и дисциплинарный комитет их не растащит по углам (а то, бывает, даже он не в силах вывести самых бойких). И сам Аято, по старой памяти, знал это место, как дом родной.       Раньше он бывал здесь часто, но за последние несколько недель, а то и месяц, раз-два от силы, и то, один из этих случаев был именно из-за уборки в классе и выноса мусора. Иной приходился на сегодняшнее утро, и вот сейчас, вновь появившись здесь, памятью о недавнем происшествии стала пульсирующая боль в новых ссадинах: почти что незаметная, на неё толком можно было не обращать внимание, однако отчего-то именно сейчас она казалась более яркой, супротив того, что он испытывал утром или даже пару часов назад, в медпункте. Мышцы ныли от напряжения, в голове гудело и хотелось чего угодно, но только не ввязываться в драку. К сожалению, иные не желали разделять его предпочтений.       Маленькие бойцы всегда имели преимущество на поле боя, Аято это знал, и, в частности, только благодаря своему низкому росту он превосходил врагов и выходил победителем. Иногда не приходилось даже драться: те сами путались в своих собственных ногах, сталкивались нос к носу, ведь честной игры никто не желал. Хотя бы после первого проигрыша и кучи слухов.       Сейчас подросток хотел воспользоваться именно планом-обманкой: использовать лишь свою скорость, но не наносить ударов. То было вполне эффективно по отношению к таким верзилам, как они, но… кто сказал, что игра обещала быть честной? Кажется, он уже давно должен был привыкнуть к подставам с такой стороны.       Только Аято шагнул на небольшую и не очень просторную площадку, как проход за ним перекрыли. Поначалу казалось, что эти двое просто так там стоят и все хотели честной игры: драка один на один.       Однако стоило парню о таком подумать, как из-за углов и высоких толстых колон стали выходить иные школьники: те, с кем он уже когда-то дрался, и те, кто с позором проиграл в этой, как всем казалось, неравной схватке. Скалящиеся в улыбках, хихикающие, переговаривающиеся друг с другом и разминающие кулаки. То если повезёт: некоторые хулиганы держали в руках палки, железные трубы и явно намеревались отплатить высокомерному мальчишке сполна.       — Слышал, ты проиграл бой?       — Точнее, сбежал с него!       — Так что, теперь ты не так уж и непобедим?       — Что, Киришима, потерял сноровку?       — И как же тебя не сожрали во время той бойни?       — Неужели гуль забрал всю твою силу?       Смешки и вопросы сыпались со всех сторон, давили на голову, заставляли Аято зажиматься в угол.       Школьники сжали его плотным кольцом, подходя всё ближе и ближе, не давая и шанса ступить в сторону. Никогда бы Киришима не подумал, что попадёт в подобную западню. Это было очевидно, но раньше, когда кто-то говорил ему о подобном, он отмахивался, с полной уверенностью говоря, что справится даже с самым невозможным. Но то лишь на словах.       Теперь, стоя перед опасностью с глазу на глаз, он не знал, что ему делать. Точнее, тут было несколько вариантов, правильным из которых был лишь один: бороться. И Аято бы боролся! Не будь он так слаб.       Тогда остаётся лишь одно, но, самое главное, провернуть всё так, чтобы его не поймали в этот момент за шиворот.       Приняв боевую стойку, подросток показал тем самым, что готов к их нападению. Тогда-то остальные и пошли в бой: замахиваясь кулаком, один из второгодок параллельного класса понёсся прямиком на него. Подумав о том, что Аято непременно пойдёт в наступление, тот не ожидал, что парень отклонится в сторону в самый последний момент, отчего нападающий, споткнувшись, проехался по земле, останавливаясь у ног тех, кто сюда и заманил их жертву.       И тут, замерев на пару мгновений, все разом понеслись на Киришиму: без разбора, как толпа разгневанных голодных животных, в вольер которых кинули драгоценный кусок мяса. Это было именно то, что нужно Аято.       Сколько раз он убеждался, что скорость — его главное оружие? Кажется, ежедневно, стоило младшему Киришиме ввязаться в какие-то неприятности. Простые школьные драки, погони, уроки физкультуры, да даже взять ту ночную перепалку в парке! Именно благодаря своим прытким ногам и невероятной, почти нечеловеческой ловкости он казался таким непобедимым. Не такой уж сильный, как могло показаться вначале. Просто шут, создающий иллюзию своего величия. Вот и сейчас Аято успешно занимался этим.       Проскакивая между неуклюжих и, по сути своей, неповоротливых тел некогда знакомых, он с наслаждением слушал их возню и болезненные вскрики, когда те наносили удары друг другу. Но мельтешить среди врагов долго было ни в коем случае нельзя: выносливости у него было хоть отбавляй, однако даже это бесконечно не могло продолжаться.       Выждав момент, Аято рванул в сторону выхода, в надежде как можно скорее покинуть место побоища. Однако в самое последнее мгновение ему перегородили путь отступления, махая в паре сантиметров от лица деревянной, но достаточно длинной палкой. И, с горем пополам увернувшись от неё, Аято помедлил, отчего очередной удар самодельным оружием пришёлся ему по боку. Благо, дальше он взял себя в руки и вновь рванул с места. Стоять было нельзя.       Раз путь через обычный выход был ему заказан, пришлось действовать по другому пути. Пришло в голову Аято это совсем внезапно — стоило ему увидеть мусорные баки.       Сощурившись, парень внезапно рванул в противоположную от них сторону, обратно к выходу. Иные это быстро прочухали, и даже те, кто только что повалился наземь, вскочили на ноги и помчались следом за ним. Но в самый последний момент, стоило подумать всем, что они загнали его в угол, Киришима резко развернулся, несясь обратно, пробегая меж двух парней, уже готовых поймать его за руки.       За спиной послышались болезненные вздохи: кажется, кто-то кого-то вновь по великой случайности ударил вместо назначенной цели. Но Аято это не сильно волновало.       Он с разбегу запрыгнул на мусорные баки, еле как не проваливаясь из-за мягких пластмассовых крышек, а потом, перекинув сумку через забор, сам влез на него.       Позади послышался рассерженный рокот: школьники попытались зацепить его за штанину. И у одного это даже получилось, только вот второй, свободной ногой Аято ударил его по лицу и, растянувшись в усмешке, перепрыгнул через каменное ограждение.       Оказавшись по ту сторону, парень коротко глянул наверх, а затем, подняв с земли сумку, лёгким бегом покинул место происшествия, стараясь не замечать удивлённых и осуждающих взглядов случайных прохожих.       Уже чуть позже, остановившись, Аято упёрся руками о колени и, склонив голову, попытался отдышаться. Да, давно он столько не бегал. Однако то было даже полезно, поэтому, возможно, он даже рад, что ему устроили подобный тёплый приём. Правда, не обошлось без новых синяков… но это было нестрашно.       Драка, тест по английскому, ещё одна драка. День начался довольно насыщенно, давненько у него не было такого занятного утра. Но теперь, освободившись ото всей суеты, парень спокойно себе двигался по оживлённым улицам родного города, слушая музыку и краем глаза разглядывая проходящих мимо людей.       Погрузившись в свои мысли, Аято и не сразу заметил, как ноги сами его принесли в Антейку, будто бы уже по привычке. Впрочем, его здесь не было достаточно давно. Отличная затея, заглянуть сюда после трудного дня, вместо того, чтобы провести очередной день в одиночестве дома: кажется, его уже даже стало тошнить от этой так называемой тишины. И даже от общества себя и себя.       «До чего докатился», — подумал Аято, усмехнувшись под нос, и вошёл в кафе, тихо зазвенев колокольчиком при этом.       Пятница, полдень. Самый разгар дня, именно поэтому сейчас здесь было как никогда много народа. Персонал мельтешил от столика к столику, только и успевая принимать заказы и приносить их. Голоса из телевизора тонули в выкриках официантов и гоготе посетителей, отдалённых звуках моторов машин и завывании чьей-то собаки. Такая оживлённость отталкивала Аято, обычно он старался избегать всего, что связано с подобной суетой, но сегодня, невзирая на то, что ему это явно не нравилось, он всё же не развернулся, а, напротив, прошёл к стойке, за которой стоял Нишики и полировал стаканы и чашки для кофе.       Коротко с ним поздоровавшись, Киришима облокотился локтем о высокий стол и, повернувшись, осмотрелся.       Он не посещал это место довольно давно — всему виной треклятый больничный. И за это время помещение успело немного преобразоваться. Не так, чтобы глобально, но дух наступающего праздника здесь буквально-таки чувствовался.       Мишура и разноцветные шары, подвешенные под потолком, маленькая ёлка, искрящаяся белыми иглами и разноцветными фонариками. Тематические скатерти и меню на каждом столе, а на работниках обычные красные колпаки, придающие ещё больше атмосферы.       Пушистая белая борода была кем-то любезно накинута на телевизор и обвешана маленькими цветастыми шариками, а на широких окнах висели гирлянды, мигающие всеми цветами радуги. И, по всей видимости, посетителям это нравилось.       Рассматривая всё это, Аято не сразу заметил, как кто-то подошёл к нему со спины. Точнее, в этом гуле просто невозможно было уловить хотя бы намёк на чьи-то шаги. Однако, стоило кому-то дотронуться ему до головы, как подросток невольно вздрогнул всем телом, а затем, резко развернувшись, он заметил стоящего перед собой Канеки. Тот, по всей видимости, только вышел из подсобки для персонала, и теперь, широко и дружелюбно улыбаясь, склонил голову набок, отчего большой колокольчик на его шее озорно звякнул.       — Привет, Аято-кун, — сказал тогда Кен, махнув ему рукой.       — О, Аято, — послышался за спиной голос Тоуки, но, стоило тому к ней развернуться, как девушка залилась тихим хохотом. — А тебе идёт.       Не поняв, о чём она, младший Киришима вспомнил, что ему что-то нацепили на голову, поэтому, быстро схватившись за странный предмет, стянул его с себя. Как оказалось, Канеки, подойдя к нему со спины, надел на подростка ободок с коричневыми рогами.       Стоящие рядом засмеялись над недовольным лицом хулигана, и от этого тот лишь ещё больше раскраснелся: не то со стыда, не то от злости.       — Опять весь в перевязках, — отсмеявшись, уже более серьёзно сказала Тоука, дотронувшись до бинта на запястье брата.       — Ничего страшного. — Аято резко одёрнул руку, пряча её в рукаве куртки. — Даже не болит.       Тоука обречённо покачала головой, а затем усадила брата за стойку, говоря, чтобы тот немного подождал: выполнит заказы и займётся им самим. Младший Киришима не возразил и, стянув с себя шарф, покорно сел на место, вновь начиная наблюдать за тем, как официанты Антейку ходят от столика к столику, разнося и принимая заказы у новоприбывших посетителей.       Смена Тоуки была с трёх до восьми, и всё это время Аято, как обычно, сидел, уткнувшись носом в учебник. Следующий тест был по химии, а это значит, ему нужно как следует повторить пройденный материал. Конечно, в стоящем шуме было плохо заниматься, тем более таким сложным предметом, но, к великому удивлению, даже с этим подросток справлялся на «ура». Всё было очень просто: он нацепил наушники и слушал музыку, вместо бесконечного трёпа каких-то совершенно незнакомых ему людей или ведущей новостного канала, который крутят тут круглосуточно.       Время от времени его отвлекали, чтобы о чём-то спросить, но потом подросток вновь погружался в учебник, и так до самого вечера, иногда прерываясь на еду или короткие переговоры с сестрой, Нишики или, на худой конец, Канеки.       По окончанию рабочей смены Аято собрал сумку и спустился на улицу, дожидаясь Тоуку на выходе. Но вышла она, к предположению младшего брата, не одна: Кен, как обычно, вызвался проводить Киришим до дома.       Аято, конечно, должен был давно к этому привыкнуть… но в последнее время компания этого, — человека? гуля? — не несла в себе того, что было раньше: ушло раздражение, желание прогнать его. Точнее, последнее не совсем ушло, просто теперь хотелось уйти самому, лишь бы тот не заводил с ним разговоры и не смотрел в его сторону. Страх, смущение, — всё сразу перемешивалось в груди, стоило их взглядам встретиться друг с другом.       Излишне дружелюбный, ведущий себя так, словно ничего не произошло! Двуличность Кена заставляла насторожиться недоверчивого подростка, слова, сказанные им за всё это время, лишь подливали масла в огонь, заставляя раз за разом спрашивать себя: так где же она, эта правда? А где ложь? Чему верить, а что откидывать от себя? Увы, Аято не знал ответов ни на один из своих вопросов.       Прежде чем вернуться домой Тоука предложила всем зайти в круглосуточный гипермаркет. Еды дома почти не осталось, как сказала студентка, заворачивая в светлое здание. Её спутникам ничего не оставалось, кроме как последовать за ней к яркому свету, освещающему улицу вблизи от него.       Уже там, на входе, взяв две корзинки, она вручила одну Аято, а затем указала в сторону одного из отделов. Младший Киришима поначалу ничего не понял, и девушка ответила на его немой вопрос:       — Разделимся, чтобы сэкономить время. Я пойду к овощам, а ты с Канеки-куном пойдёшь в мясной отдел.       — Почему бы нам не разделиться всем троим? — предложил тогда Кен, переводя взгляд на коллегу по работе. — Может, ещё нужно что-то? Я могу сходить за этим, пока Аято-кун пойдёт за мясом.       — Помнишь, я показывала тебе на днях один рецепт из интернета? Хочу попробовать приготовить по нему. Но пока я объясню, какое мясо для этого нужно, Аято двадцать раз прибежит ко мне не с тем, и мы лишь время потеряем.       — Говоришь так, словно я совсем безнадёжен, — недовольно заметил младший Киришима, за что Тоука потрепала его по голове, вызывая очередное гневное бурчание.       Парни ещё было хотели предложить варианты, кажущиеся им более логичными, но старшая Киришима подтолкнула их в спины, а сама, махая руками, пошла в противоположную сторону.       Кен с Аято переглянулись друг с другом, а затем второй, недовольно цокнув, двинулся вперёд, пряча руки в карманы, так, что небольшая корзинка стала бить его по левой ноге. Его спутник, устало выдыхая, проследовал за ним следом, не говоря более и слова возражений. Да и вообще, не говоря более ничего.       Когда младший Киришима и Канеки вышагивали среди безлюдных прилавков с продуктами, Аято было воистину неловко. Неловко находиться рядом с Кеном. Раньше он думал, что это из-за того, что он испытывает неприязнь из-за их отношений с сестрой, но теперь не хотелось оставаться наедине из-за чего-то другого. Возможно, виновник тому тот случай. Ему было не по себе от того, что теперь подросток знает правду.       «Надеюсь, что правду», — в который раз подумал он, принимая в руки холодный лоток и складывая его в пока что пустую корзинку.       Стоя чуть поодаль, он наблюдал за тем, как его спутник, вспоминая о чём-то, разглядывал разные лотки и пакеты, иногда беря их в руки, рассматривая, а затем, найдя в них какой-то изъян, кладя обратно и начиная по новой. И из-за кого они здесь время теряют?       — Эй, Аято-кун. Чем занимаешься в эти выходные?       В один прекрасный момент Аято погрузился в свои мысли, стоя, как статуя, с этой красной корзинкой, поэтому, когда со стороны послышался голос Канеки, он и вовсе растерялся. Да и вообще, в последнее время он всякий раз вздрагивал от его голоса: всё, что угодно, но только не вести с ним диалог.       После того разговора Киришиме казалось, что в его глотке застревает ком, не позволяющий высказаться в полной мере, а витающие вихри мыслей в голове не состыковывались друг с другом, спутываясь, точно клубок ниток, и выдавая лишь что-то чрезмерно короткое и не всегда по теме.       Поэтому подросток пытался не разговаривать с Кеном, хотя тот, частенько бывая у них дома, пытался делать это всякий раз. И в каждый из таких случаев Аято спасала либо Тоука, либо приходилось это делать самому, ссылаясь на какие-то дела.       Вот и сейчас, не думая о том, что юноша с ним заговорит, он даже растерялся, не сразу придумывая, что ответить.       — В выходные? — переспросил Аято, на что Канеки кивнул. — Ничего, как обычно. Дома сижу.       — Снова? — удивился белобрысый. — И как тебе не надоедает?       — Уже привык, — довольно честно ответил подросток.       — Может, сходим завтра куда-нибудь? Развеемся. Целый день же дома сидишь и не только по выходным! А так и Тоука спокойнее станет: возможно, больше даже не будет проворачивать подобные выходки для того, чтобы нас сдружить.       Аято заметно напрягся. Он что? Зовёт его прогуляться? Это с какой такой радости? Неужели парень вновь сделал что-то не так, из-за чего он хочет его убить и сожрать?       От подобной мысли по спине прошлись мурашки. Да нет, если бы он так и хотел от него избавиться, мог бы сделать это множество раз. Но что если он выжидал момент? Когда Киришима расслабится и не будет беспокоиться об этом? Тогда-то он его и сцапает!       Как бы подростку не хотелось, доверять Канеки он не мог. И как бы этого не хотелось Тоуке! Стоило лишь ослабить оборону, как ему в шею вопьются зубами и разорвут на ней кожу. Кажется, этого на данный момент Аято боялся больше всего.       — Нет, вряд ли, — ответил парень, принимая в руки очередной лоток с куриными бёдрышками. А затем, заметив немой вопрос во взгляде Кена, добавил: — У меня итоговые тесты, надо бы к ним как следует подготовиться.       — А, тесты, — задумчиво произнёс Канеки. — Понимаю. Тогда прости, что предложил.       Одноглазый вновь повернулся к холодильным камерам, вытаскивая оттуда ещё два идентичных лотка, но, глянув на него, Аято, кажется, даже заметил, что тот расстроился. Расстроился? Из-за того, что не смог прогуляться со школьником? Что за глупости!       Взяв всё, что им было нужно, они вышли из мясного отдела и направились в овощной. Из него, с заполненной наполовину корзинкой, вышла Тоука. Канеки взял у неё продукты, после чего они прошлись по ещё нескольким рядам, найдя пару нужных мелочей, а затем пришли на кассу, вставая в очередь.       Пока Тоука всё выкладывала на конвейер, она, отчего-то резко выпрямившись, повернулась к Канеки и, ткнув в того пальцем, сказала:       — Рисовая лапша.       — Ты что, серьёзно? — обречённо простонал Кен, опустив плечи.       — Пожалуйста, Канеки-кун, сбегай.       Тоука сложила ладони пирамидкой, и её коллеге по работе ничего не оставалось, как выдохнуть и поплестись к нужному отделу. И только спина того скрылась из виду, как она, держа в руках упакованную в пакет зелень, повернулась к своему брату, внимательно глядя тому в лицо.       Аято так же взглянул на неё и приподнял одну бровь, не понимая, что сделал не так или что хотят от него? Неужели опять что-то забыла?       — Мне нужна твоя помощь, Аято, — сказала тогда Тоука, продолжая выгружать продукты.       — Смотря, с чем связана эта помощь, — ответил ей тот, подавая маленькие коробочки приправ.       — Вы ведь сдружились с Канеки-куном?       — Ну… знаешь… я бы не назвал это…       — Так или иначе, — перебила его старшая сестра, — тебе нужно будет завтра занять его на какое-то время.       Подросток от такого заявления чуть было не уронил пакет молока на пол.       — В смысле? — сглотнув слюну, скопившуюся в горле, поинтересовался он.       — Завтра у него выходной, обычно он сидит весь день в библиотеке, а потом приходит в Антейку: делать-то всё равно нечего, — пояснила Тоука. — Но мне… нет, нам нужно, чтобы он пришёл туда не в шесть-семь, а в четыре часа. Ты, по всей видимости, не знаешь, но завтра двадцатое, а это также означает, что завтра — день рождения Канеки-куна. И мы хотим подготовить ему сюрприз: кроме нас, работников кафе, друзей у него совсем нет.       — День рождения? Завтра? — удивился Аято.       — Да, — Тоука кивнула. — Займи его чем-нибудь. Пригласи погулять. У вас же так много общего, просто вы этого упорно не замечаете!       Аято чертыхнулся себе под нос. Знал бы он о подобном на полчаса раньше, всё было бы намного легче! Ведь Канеки сам позвал его, а он, придурок такой, отказался! Но, нет, он ведь не знал, что это понадобится!       И вообще… это, получается, Кен сам хотел провести такой день в компании того, кто, вроде как, его ненавидит всем сердцем и душой? Он что, совсем обезумевший? Это явно удивило младшего Киришиму. Он не понимал, что движет этим Канеки и почему раз за разом за ним выявляются какие-то странности? Хотя, конечно, праздничный ужин…       «Идиот, хватит о таком думать!», — злясь на самого себя, подумал тогда парень.       — А никто больше не может этим заняться? — поинтересовался Аято.       — Мы все заняты подготовкой в Антейку, — несколько грустно ответила Тоука. — Иначе я бы не просила у тебя помощи: понимаю, вы с ним не очень хорошо ладите. Но ты единственный, кто сможет выручить.       — Я… — подросток выдохнул. — Хорошо, я постараюсь. Но не обещаю, что что-то из этого выйдет!       — Спасибо тебе, Аято! — заулыбалась старшая Киришима, выпуская из рук хлеб и крепко обнимая младшего брата. Тот упёрся руками ей в плечи и велел, чтобы она это немедленно прекратила.       Стоило той отцепиться, как вернулся виновник разговора. Они упаковали продукты в пакеты, расплатились и двинулись в сторону дома.       Всю дорогу Аято упорно думал: как же выполнить просьбу Тоуки, чтобы она не показалась странной? Внезапно передумать и сказать о том, что он, дурак такой, забыл, что тест не так важен, что он всё выучил, и теперь все выходные свободен? Да нет, глупо. Зная нрав подростка, соглашение на простое погулять было бы действительно очень подозрительным. Нужна была стойкая причина, причём такая, чтобы не вызывала подозрений со стороны, а тем более самого Кена, а ещё нужно было, чтобы его правильно поняли. Кто же знает, что от подобного поступка может заиграть в голове у иных?       Времени становилось всё меньше, а мысли так и не посещали голову юного хулигана. Сегодня был первый день, когда Аято рад приходу Канеки в их дом на ужин.       Час ушёл на приготовление, и именно этот час подросток провёл в окружении четырёх стен собственной комнаты. Лёжа на кровати и глядя в потолок, он всё так же продолжал упорно думать, но ни одна пригодная в исполнение мысль не лезла в голову.       Аято внимательно осматривал комнату: стены, люстру, полки, шкафы, стол и тумбочку; он не переставал упорно придумывать гениальный план, чтобы в итоге не оказаться в дураках. И, зафиксировав на одном фрагменте свой взгляд, подросток расплылся в улыбке, наконец, придумав то, что может стать самым настоящим вариантом: тем более, так сейчас нужным самому Киришиме. Почти сразу после этого он услышал голос сестры, звавшей его на ужин, и, вскочив, пошёл в сторону выхода из комнаты.       Только вот… в конечном итоге Аято не знал, когда воплотить свой грандиозный план в жизнь.       Они сидели за столом втроём. На заднем плане работал телевизор, но никто, кроме младшего Киришимы, не обращал на него внимания. Канеки с Тоукой вели активную беседу, обсуждая университет, работу, своих общих знакомых и всякий повседневный бред, совершенно не интересный юному хулигану. Такое чувство, что они просто раз за разом переговариваются об одном и том же, но в разных формах и подачах, отчего, наверное, им самим кажется, что данная тема ещё ни разу не была обсуждена. Однако, сидя на таких вот ужинах раза по три на неделе, Аято начал замечать повторы. И, кажется, он лучше узнал то, чем живёт его сестра и кто её окружает во время как учёбы, так и работы (хотя последнее он знал и без этого).       Всё это время, медленно жуя свой ужин, парень думал о воплощении плана и о том, как сохранить своё тело и жизнь в целости и сохранности, ежели ему удастся уговорить Канеки на прогулку, то есть, на отвлекающую прогулку. Однако вскоре ему незаметно, незапланированно и вообще спонтанно, но всё же помогли.       Кто бы ни был этот человек, позвонивший Тоуке в столь поздний час, Аято был благодарен ему за эту невоспитанность. И сама сестра, извиняясь, незаметно кивнула младшему брату, пока их гость отвлёкся на программу, идущую по телевизору.       Тоука скрылась с телефоном в своей комнате, и её звонкий голос ещё какое-то время слышался из-за двери. А Аято, несмотря на предоставленную ему возможность, неловко молчал, сгребая вилкой остатки лапши в одну сторону, овощей в другую, а мяса — в третью.       Пытаясь подобрать слова, он молчал около минуты, но потом, подняв взгляд, от неожиданности даже икнул: угораздило ему взглянуть на Канеки в тот момент, когда тот сам решил посмотреть в его сторону. И тогда, будто бы сбросив какие-то предохранители, младший Киришима заговорил:       — Ты ведь читаешь книги? Тоука говорила, что ты знаешь много разных авторов и произведений.       — Да, за свою недлинную жизнь я прочитал достаточно много разных книг как зарубежных, так и отечественных авторов, — кивнул Кен, кладя палочки на тарелку, где лежала почти что нетронутая порция ужина. — А что? Тебя что-то интересует из этой сферы?       — Да. Можно сказать и так, — подросток на мгновение замялся, а затем продолжил: — Просто, дело в том, что из известных мне писателей я перечитал всё. А найти других, да ещё и с чем-то интересным, крайне сложно. Поэтому я хотел бы, чтобы ты сходил со мной в книжный и помог мне… выбрать что-нибудь.       — Я не против, — Канеки улыбнулся. — Люблю давать советы или помогать, особенно если это касается моих увлечений. Только предупреди заранее, когда тебе будет удобнее.       — Может быть, завтра?       — Завтра? Ты ведь сказал, что тебе нужно подготовиться к тесту?       — Просто, я тут подумал, что тесты — это дело такое. Мне хватит и пары часов подготовки: всё же, не зря я веду конспекты и покупаю дополнительные материалы…       Голос Аято с каждым словом становился всё тише, а под конец он и вовсе умолк, глядя перед собой, в тарелку, и надуваясь так, словно его чем-то обидели. Его несколько раздражала эта ситуация, а в частности то, как он себя в ней ведёт: точно девчонка, жмущаяся рядом с каким-то идолом всея школы. И это всё из-за его треклятой паранойи и недоверия, что следуют за хулиганом по пятам! Не умея вести общения с людьми, как он собрался в будущем быть не то что историком — главой так называемого альянса?! Просто безнадёжен!       Канеки ответил не сразу. Какое-то время, не сводя пристального и задумчивого взгляда с младшего Киришимы, он о чём-то думал, перебирал в голове мысли и, придя к конечному результату, лишь коротко расхохотался: легко и добродушно, как это бывало обычно.       Этот смех заставил подростка выпрямиться и напрячься, словно план его провалился, и сейчас, назвав его идиотом, одноглазый непременно откажет. Однако, вопреки его предположениям, тот сказал совсем иное:       — Так и быть, Аято-кун. Хорошо, что я не успел запланировать ничего грандиозного на завтра. Но взамен, — уже более тихо заговорил Кен, оглядывая комнату.       — Взамен? — неуверенно и не громче самого гостя переспросил Аято.       — Да. Взамен на это ты съешь мою порцию ужина.       Вначале парень удивился, с чего бы ему такое предлагать? Но потом, вспомнив о тех бесконечно длинных статьях о гулях, в которых говорилось, что те не могут переваривать человеческую пищу, Аято согласился. По крайней мере, это меньшее, что мог попросить Кен на своём месте. И отчего-то подобное даже обрадовало хулигана, заставляя его тихо усмехнуться.