Are u Monster?

      «Вот теперь всё точно готово! Мы даже заперли Рому на время в кладовой. Идите в Антейку и не сворачивайте. \^w^/»       Отправитель: Тоука.       Аято убрал телефон обратно в карман, а затем осмотрелся по сторонам. Они только что вышли из музыкального магазина, и теперь в его сумке таился ненужный, по сути, ему диск, а в кошельке стало на несколько сотен йен меньше. И вот ведь не придёшь потом к сестре с претензиями о том, что пришлось потратить карманные деньги: на себя ведь!       Безнадёжно выдохнув, хулиган тихо оплакивал потраченные сбережения, пока не услышал сбоку от себя голос:       — Ты не голоден? — поинтересовался Канеки, перестав осматривать странную, светящуюся разноцветными лампочками вывеску магазина, из которого они только что вышли.       — Да, немного, — ответил ему Аято, отводя взгляд в сторону.       — Может, зайдём куда-нибудь?       — Мы ведь собирались в Антейку.       — Но оно ведь на другом конце города! — удивлённо возразил Кен, уставившись на своего попутчика во все глаза.       Тот на мгновение замялся, не зная, как аргументировать свою настойчивость.       — Антейку, — вновь заговорил он. — Тем более, я могу есть только ту еду, которую готовит Тоука.       — Но ведь и приготовленное мной ты ел… — подросток удивлённо вскинул бровь, а белобрысый, внезапно замолкнув, махнул рукой и двинулся по правой дороге. — А, впрочем, не важно. В Антейку, так в Антейку.       Ещё какое-то время он стоял на месте, глядя ему в спину, но затем хулиган зашагал следом.       В какой-то момент Кен остановился и, обернувшись на него, немного подождал, но, стоило им подровняться, продолжил путь, вышагивая теперь нога в ногу.       Решено было, что они преодолеют весь путь пешком, чтобы не спускаться лишний раз в метро и не толпиться в тесном вагоне. Аято был полностью согласен с таким предположением, понимая, что самое последнее, что ему сейчас хотелось, — это толпиться в душном вагончике, где какой-нибудь верзила непременно оттопчет ему ногу.       Город уже вовсю был украшен в преддверии праздника. Почти в каждом магазине стояла наряженная ёлка, — маленькая или большая, — витрины были увешаны мишурой и разными игрушками: шарами или, быть может, фигурками какого-нибудь праздничного персонажа. Тематические венки на дверях, люди в огромных костюмах, подзывающие к себе, где «можно купить подарки подешевле!», а также много довольных людей, уже давно начинающих готовиться к этому всемирному празднику.       И тут Аято подумал: а будут ли они в этом году отмечать? Обычно Тоука устраивала им маленький праздник на двоих, приготавливая разные вкусности и наряжая настольную ёлку. На двоих, потому что в это время года отец всегда по уши занят работой.       «Интересно, а в этом году он приедет?», — подумал тогда Аято, заметив, как в одном из магазинов семья выбирала подарки: маленький мальчишка, весело прыгая вокруг своих отца и матери, поднимал в руках огромную машинку, что-то крича им и вызывая улыбки на лицах родителей.       В груди подростка невольно зародилось колкое чувство зависти, отдававшее по всему телу лёгкой пульсацией злобы. Когда-то и они были счастливой семьёй, справляющей праздники и просто живущей полной жизнью! Так почему всё так внезапно оборвалось?       Подросток подумал, что в этом году надо бы что-то подарить Тоуке, а не отмахиваться какими-то жалкими побрякушками, как он делал это каждый праздник. Но потом внезапно встряхнул головой. Отличный повод сейчас об этом подумать. Не зная то, что толком нравится его сестре, он уже захотел ей что-то купить! По всей видимости, придётся провести независимое расследование вместе с Киичи, знающей обо всём и всех абсолютно всё. И начать можно, к примеру, сразу после того, как он приведёт Канеки в Антейку. Там можно будет уйти и заняться делами поважнее… Отлично, именно так он и сделает.       Через полчаса ходьбы Аято пожалел, что они не поехали на метро. Так было быстрее, да и не пришлось бы поддерживать разговоры с Кеном, между которыми, как показалось хулигану, встало какое-то препятствие из смятения и неловкости.       Киришима, то и дело отвлекаясь на витрины магазинов, проводя по ним беглым взглядом, зачастую пропускал реплику белобрысого мимо ушей: совсем случайно, так уж вышло; просто задумался. А Кен, принимая это на свой счёт, будто даже обижался на него. И ведь не объяснить, не извиниться! Хотя за что извиняться? Он же ничего не сделал! Только этой мыслью всякий раз успокаивал себя парень.       Обычно из Антейку доносились тихие звуки: разговоры людей и ходьба персонала, лепет телевизора и нередкие вскрики — то Тоуки, то Нишики, то, на худой конец, Ромы. Однако сейчас, подойдя к кафе, Аято не улавливал ни единого звука. Конечно, он понимал, из-за чего это, но не покажется ли данное странным Канеки?       Однако тот, по всей видимости, этого даже не заметил и, пройдя вверх по лестнице, остановился на полпути, вновь оглядываясь на своего попутчика, который отчего-то замер в самом низу, как бы спрашивая, почему он не следует за ним. И, опомнившись и перестав глядеть вверх на широкие окна, подросток проследовал за ним, сверля тёмную спину взглядом.       Стоило колокольчику, оповещающему о прибытии нового посетителя, зазвенеть, как вслед за этим раздались хлопки. Аято, стоявший на несколько ступеней ниже, поначалу испуганно вздрогнул, не ожидая подобного, но потом, заметив, как на ошарашенного Канеки приземлилось несколько цветных бумажных ленточек, понял, в чём дело, отчего невольно усмехнулся: не часто увидишь этого парня по-настоящему удивлённым или даже напуганным.       За несколькими хлопками, прогремевшими как выстрелы из ружей, послышались голоса, хором вопящие что-то из разряда «С днём рождения!» или «Поздравляю!», смешиваясь в одну неразборчивую кашу из дикого и радостного лепета.       Когда виновник торжества, неловко почёсывая затылок, зашёл в кафе, младший Киришима, поддавшись любопытству, поднялся на несколько ступеней вверх и выглянул из-за угла, начиная осматривать помещение и людей, находящихся там.       Зал всё ещё был украшен подстать новогоднему духу, но вместе с шарами, мишурой и накладной бородой на телевизоре посередине висел плакат, где большими цветными буквами были выведены поздравительные слова. Где-то сбоку от них приписаны пожелания разной пастой и почерком, иногда странные рисунки человечков или животных, некоторые из которых, как заметил хулиган, выглядели вполне себе неплохо, если не считать того кривого, кажется, человека, выставляющего большой палец вверх.       Под этим самым плакатом были составлены друг с другом столики со всего зала, покрытые одной большой (или двумя?) скатертями и заставленные разной едой, напитками и закусками.       Край стойки, спрятанный за стулом, был в чём-то испачкан. Возможно, то был след от падения Ромы, о котором коротко рассказала Тоука через СМС.       Как и говорила старшая Киришима, собрались здесь только те, кого Аято знал лично: то есть, работники кафе и никого больше. Сама Тоука, Нишики, Рома, даже Ирими-сан с Комой-саном. Конечно, низкая и неуклюжая Йорико не вписывалась в атмосферу Антейку, но она, как-никак, тоже была подругой Кена. Вроде бы. Если верить словам Тоуки.       И теперь все собравшиеся здесь, окружив Кена со всех сторон, поздравляли его, улыбаясь и смеясь. Нишио даже ударил того по плечу, приписывая в свои пожелания что-то из разряда: «Впредь не будь таким идиотом». Впрочем, удивляться такому не следует: по природе своей нелюдимый, он мог и не такое сказать, будь человек друг ему или враг. Рома же, взлохмаченная, в перевёрнутой криво-накось кофте, схватила Канеки за руку и, начиная ту активно трясти, что-то тараторила. Что именно — Аято не понял. И он был уверен, что не остался в этом одиноким.       Осмотрев всё ещё один раз, младший Киришима уже было отступил назад, решаясь покинуть место празднования и заняться своими делами, но тут вспомнил о том, что так и не отдал книгу.       Заглянув через плечо, на рюкзак, он ещё какое-то время стоял на месте, а потом, вздохнув, вновь поднялся, ступая на порог Антейку. Отдаст её и сразу уйдёт, его никто не приглашал и вряд ли он, ребёнок, впишется в компанию взрослых, отмечающих свои праздники совсем по-другому, нежели его ровесники (хотя бы ему хотелось в это верить). Но, стоило ему появиться в поле зрения, как внимание именинника приковалось к нему.       — Так вот в чём было дело, Аято-кун, — заговорил тогда Канеки, подходя к подростку и перекидывая руку тому через плечо, чуть приобнимая. — А я-то всё гадал, с чего бы ты меня попросил помочь тебе.       — Прости, но иного выбора не было, — Тоука нелепо улыбнулась. — Надеюсь, он не доставлял тебе проблем своей кислой миной, Канеки-кун?       — Да что ты, мы отлично провели время! Правда, Аято-кун? — повернувшись к тому, улыбнулся белобрысый.       — Отлично провели время? С Аято? — старшая Киришима повернулась к стоящей рядом Йорико и, подставив ладонь ко рту, сделала вид, что шепчет. — Гормональное, не иначе.       По кафе пронеслось тихое хихиканье, а Аято стало не по себе под таким всеобщим вниманием.       Вырвавшись из так называемых объятий, он отступил на шаг в сторону, а затем, проглатывая вставший в горле ком, выставил перед собой руки, кивая в сторону двери.       — Ну, я выполнил то, что от меня требовалось, поэтому теперь я пойду, — сказал подросток.       — Уходишь? Ты чего, Аято! — заговорила тогда сестра, удивлённо распахнув глаза.       — Ты такой же желанный гость здесь, как и все остальные, — добавил Кен, на что другие кивнули.       — Если ты уйдёшь, то здесь останется лишь один адекватный человек, способный контролировать ситуацию. То есть, я, — добавил Нишики, за что получил подзатыльник от стоящей рядом Ирими.       — Аято-кун! Ты не представляешь, какую бутылку я не успела разбить!.. — начала было Рома, прижав руку к груди, но Тоука, заткнув той рот своей ладонью, недовольно цыкнула.       — Йорико, будь добра, присмотри за Ромой, чтобы она ненароком не напоила моего брата, — сказала тогда старшая Киришима, на что её подруга тихо засмеялась.       В итоге, общими усилиями и уговорами, Аято… пришлось остаться.

***

      Аято редко бывал на мероприятиях подобного типа. Точнее сказать, никогда не бывал. Его дни рождения справлялись довольно неинтересно и однообразно: Тоука готовила что-нибудь вкусное, чтобы порадовать братишку, а тот, в свою очередь, уплетал всё в одиночку, оставляя какую-то часть сестре. Некрасиво же вот так вот… Отец посещал дни рождения своих детей лишь до двенадцатилетия сына, а потом пропадал, звоня и поздравляя по телефону, привозя чуть позже какой-нибудь необычный сувенир-подарок.       Впрочем, день рождения Аято в этом году был несколько отличимым от всех прошлых, ведь, помимо поздравлений сестры, он получил также немного кривой, но зато очень вкусный торт от Киичи и её маленькой дочурки Томо, последняя из которых, видимо, и выводила буквы на верхушке. И как на второй год их знакомства она умудрилась вычитать дату его рождения в медицинской карточке — остаётся только гадать.       В фильмах, аниме, книгах и мангах, которые когда-либо видел подросток, часто описывалось и показывалось, как герои празднуют дни рождения или подобные ему мероприятия. Обычно это весёлые и громкие праздники с морем алкоголя и льющейся из колонок музыки. Аято свято верил, что это фантазия какого-то там одарённо-психанутого человека, но…       Но, посидев сегодня в Антейку, с самого краю составленных рядом столов, попивая газировку из своего стакана и клевая еду, которую навалили ему с горкой все, кто прошёл мимо, он понял, что никто не врал и такое бывает на самом деле.       Все взрослые, с которыми был тесно знаком младший Киришима, виделись ему весьма обычными. Реальная жизнь, отличимая от рассказов, которые он читал, казалась скучной и неприветливой.       Арата, пускай и не играл роль настоящего отца, так или иначе заботился о своей семье, обеспечивал её, не предавал и любил своих детей. Эдакий номинант на звание «лучший отец года», если не столетия.       Тоука, работающая и учащаяся, всегда следила за своим младшим братом, возвращаясь домой как можно раньше, готовя еду и просто являясь примером для подражания.       Киичи, непоседливая и неугомонная, на самом деле заботливая и обязательная, хорошая мать, жена и подруга, играющая роль лекаря, личного психолога и лучшего друга, также не составляла о себе плохого впечатления. А уж что там говорить, когда она сидела со своей дочерью…       Последний «взрослый», которого Аято знал лучше, чем «видел его сегодня там-то и даже не поздоровался, зачем оно мне надо», это, конечно же, Кен. Прилежный ученик, воспитанный молодой человек, весёлый и вежливый. Немного гуль и ест людей, но, несмотря на этот его недостаток, опять же, создаёт впечатление того самого, идеального человека.       Наивному Аято, живущему в другом, фантастическом мире, казалось, что все люди такие же, как они! Казалось… ох, лучше бы он жил в неведеньи до конца своей жизни.       Вместе с байками о днях рождениях, «ненормальных» людях, рядом стояла ещё одна, названная алкоголем. Кажется, в одной прочитанной им книге этот напиток так развязал герою язык, что обычно скромный и вежливый человек мало того, что высказал всем то, что он о них думает, так потом и пристрелил каждого, кто находился с ним в одном помещении.       Здесь, хвала богам, никто не высказывался (только если совсем чуть-чуть) и не имел при себе оружия, зато с каждым выпитым стаканом крепкого (или не очень, градус был низким, хотя Аято в этом не разбирался) алкоголя вёл себя более шумно, раскрепощённо, искренне, что ли, даже. Воодушевляясь ещё сильнее, начиная грустить, если не подпевать музыке, играющей из магнитофона, стоящего на стойке.       Глядя на шабаш, творившийся за столом (или нет, Рома в какой-то момент ушла под него), Киришиме со временем даже стало стыдно. Но не за них: за себя, ибо, оставаясь в здравом уме и трезвом рассудке, он не мог оценить весь масштаб философского размышления Йорико о том, что «эта загогулина на плакате очень… поэтична». Чего в ней поэтичного, хулиган не понял, сколько бы не вглядывался, а вот Нишики согласно кивал, говоря и об утончённости, и об…       Аято просто хотелось выйти в окно.       На самом деле, начиналось всё вполне неплохо и мирно. Вся толпа дружненько поздравила Кена, правда, все, кроме самого Аято, которому как-то было неловко вручать книгу при всех: подумают ещё, что он подобрел или Тоука пошутит про его возрастные заскоки.       Потом, не переставая говорить кто о чём, расселись за столом. В тот момент на Аято почти никто не обращал внимания: хотя бы не говорил с ним. Однако, стоило тому отвернуться и отвлечься на чью-то реплику, поворачиваясь обратно, он замечал, что в его тарелке, кажется, прибавилось еды. И так раз за разом, отчего вскоре та была набита битком, а сидящая рядом Рома, грустно хмурясь, интересовалась, чего это он не ест? Наевшийся Аято был вынужден показательно буквально запихивать себе в рот вилку какого-то салата, вызывая дикий восторг со стороны низкой девчушки.       На фоне разговоров звучала пока ещё тихая музыка, сопровождающаяся разговорами телеведущей по телевизору, который кто-то зачем-то включил. Иногда к Аято обращалась Тоука, интересуясь, всё ли с ним нормально, порой Йорико спрашивала, не нужно ли ему чего-то. Нишики, устало выдыхая, пытался обсудить с подростком абсурдность того или иного разговора и довода, зная, что тот поддерживает его позицию, но в их разговор всегда вмешивалась Ирими-сан, пытающаяся объяснить, что её коллега что-то не так понял. Возразить женщине Нишио не мог и просто замолкал, начиная жевать какую-то сушину.       Рома, сидящая сбоку, разговаривала со всеми, вроде бы, сразу и постоянно пыталась накормить бедного хулигана. Ну, поить-то ей не разрешили, нужно как-то компенсировать.       Безумие началось тогда, когда Кома-сан открыл первую бутылку с пузырчатой жидкостью, на несколько градусов выше, чем безалкогольное шампанское, которое заставляли пить по праздникам младшего Киришиму.       Вначале на виду у Аято были все. Потом некоторые стали теряться, будто пропадать, и появляться тогда, когда подросток этого не ожидал. Особо весёлые подпевали в перевёрнутые бокалы песни, покачиваясь из стороны в сторону, в какой-то момент Рома даже пыталась пританцовывать, совсем уже разойдясь, но, поняв, что она одна такая энергичная, решила присесть на стул, медленно так скатываясь под стол, недовольно надувая щёки.       Самыми адекватными казались здесь, помимо самого Аято, ещё трое: Ирими-сан, Тоука и Кен. Нишио тоже казался нормальным… пока с ним не заговорить. Никогда ещё хулиган не видел его таким задумчивым и грустным. Кажется, они с Ромой потом вместе стали сидеть и грустить, бездумно кивая на все доводы со стороны Йорико.       Вот сестра его, к примеру, стала лишь чуточку говорлива… точнее, как показалось Аято, она вообще не закрывала рта, что-то постоянно рассказывая имениннику. А тот лишь слушал, слушал, слушал…       В какой-то момент Аято надоело смотреть на этот Ад и он поднялся с места.       — Аято-кун, ты куда собрался? — спросила сидящая рядом Рома, переставая обнимать такого же грустного, как и она, Нишики.       — Я подышу воздухом, — сказал Киришима, доливая себе в стакан колы.       — Ты покушал, Аяточка? — как можно более серьёзно спросила девушка, на что тот лениво кивнул.       — Да, я… я покушал, — сквозь зубы ответил ей подросток.       — Тебе ничего не надо? Может, хочешь чего-то? Давай тебе наложу!       — Рома-сан, пожалуйста, сиди на месте! Вон, Йорико перешла к вертушке на большом пальце!       Девушка, резко развернувшись, да так, что собственные волосы ударили её по щекам, удивлённо посмотрела на светловолосую, которая, не переставая глядеть на плакат, что-то продолжала рассказывать… кажется, уже вообще не о плакате, но не суть важно. Главное, что Рома, вновь обняв своего товарища по работе в Антейку, увлечённо заслушалась, совсем не обращая внимания на того, на кого она весь этот вечер только и делала, что обращала внимание. Кажется, Аято был сыт компанией этой девушки на всю жизнь.       Обойдя стол и перевёрнутый кем-то стул, хулиган открыл дверь в помещение для персонала. В лицо тут же ударил приятный прохладный ветерок, и стоило ему закрыть за собой дверь, он погрузился в полумрак длинного коридора, а звуки музыки и разговоров стали более приглушёнными, неразборчивыми. Он нашёл тот маленький Рай, которого ему не хватало вот уже три часа.       Глубоко выдохнув, подросток прошёл к лестнице, ведущей на второй этаж, и, чуть поднявшись, сел на одну из нижних ступеней. Упершись локтями в колени, он держал стакан двумя руками, слушал приглушённый отголосок праздника и чувствовал, как спину его приятно поддувал прохладный ветерок, проходящий через щель в двери запасного выхода.       Голова болела от шума и криков, музыка, играющая за стеной, уже буквально раздражала парня. И почему он всё это терпел? Мог же уже уйти домой, ссылаясь на то, что у него есть дела! Конечно, его бы кто-то попытался остановить, но насильно же никто его здесь не оставит!       Время близилось к девяти часам, обычно в это время Аято погружался в какое-нибудь кино, сидя за обеденным столом и уплетая еду, но сегодня Тоука ничего не готовила, да и она до сих пор где-то среди той толпы кричащих и веселящихся людей! Неизвестно, когда ещё явится домой, а оставить её парень, наверное, не мог. Раз уж они здесь вместе, почему бы и не вернуться полным составом?       «Лучше бы ушёл тогда, когда мог», — подумал Аято, выдыхая. Он опустил голову, прикрывая глаза и погружаясь в свои мысли, но внезапный шум со стороны заставил его посмотреть перед собой.       Дверь в кафе на пару секунд открылась, пуская в полумрак коридора шум, разносящийся там, а затем всё вновь стихло, стоило ей закрыться. Последовав примеру Киришимы, с места хаоса удалился и виновник его самого.       Канеки, также держа в руках прозрачный стакан с такой же прозрачной, немного желтоватой и пузырчатой жидкостью, прикрыл за собой дверь и глубоко выдохнул, опираясь на неё рукой. Но, заметив, что он тут не один, несколько удивлённо посмотрел на Аято незакрытым повязкой глазом.       — Ты чего тут сидишь? — поинтересовался белобрысый, подходя к нему. Тот пожал плечами.       — А ты зачем сюда пришёл? — задал Аято встречный вопрос, заставляя Кена тихо засмеяться.       — Они все такие шумные, — ответил он, усаживаясь рядом, с левой стороны ступени. — Шумные, толпящиеся со всех сторон и втирающие какой-то бред. В конце концов, пересказы от Ромы-чан рассказов Йорико-чан… Для такого нужно выпить гораздо больше, чем выпил я.       — Вертушка на большом пальце нарисованного человека? — уточнил Аято, и Канеки, уставившись на него широко распахнутым глазом, поднял руку с сжатым в нём стаканом и вытянул указательный палец на ней.       — Точно! — сказал одноглазый, заставляя подростка усмехнуться.       А потом они замолчали, сидя на ступенях и глядя куда-то перед собой. Думая кто о чём, погружаясь в свои мысли и отрываясь от праздника хотя бы ненадолго. Впервые Аято, сидя рядом с этим человеком, не хотел сбежать как можно дальше. Ему просто нравилось находиться рядом, вот так, чувствуя, как чужое плечо касается его собственного.       В какой-то момент бездвижный сбоку двинулся. Поднял руку со стаканом, поднося ту к своему лицу, чуть взбалтывая, отчего несколько пузырьков взметнулись вверх, с шипением лопаясь.       Канеки, заметив, что Киришима наблюдает за ним, повернулся к тому и, опуская стакан, внезапно откинулся спиной чуть назад, кладя руки себе на колени.       — Знаешь, Аято-кун, — заговорил тогда белобрысый, — алкоголь — та ещё дрянь. На вкус, как помои, а пьянит только в путь.       — Даже несмотря на то, что вкусовые рецепторы у нас разные, я согласен с тобой на все сто, — ответил ему Аято, отпивая газировку из своего стакана.       Они вновь замолкли. Кен какое-то время неотрывно смотрел на сидящего рядом с ним парня, но, наклонившись вперёд, заглянул тому в лицо.       Аято, кинув на него короткий взгляд, вновь отвёл его в сторону, посмотрев на стакан и встряхнув тот. Ему вновь стало неуютно.       — Я тебе нравлюсь? — внезапно задал вопрос Канеки, отчего хулигана буквально прошибло.       Вздрогнув всем телом, Киришима внезапно замер, поражаясь подобному вопросу. Ком волнения застрял у него в горле, сердце в груди забилось сильнее, а дыхание спёрло. По виску прокатилась холодная капля пота, а взгляд забегал из стороны в сторону. Что он такое… несёт? Явно из-за алкоголя с катушек съехал! Так думалось в тот момент подростку, который настолько сильно сжал стакан в руках, что костяшки на пальцах побелели.       Губ коснулась нервная усмешка, и он уже было повернулся к нему, чтобы спросить, что за чушь тот порит, но тут от неожиданности Аято уронил стакан. Тот, ударившись о край ступени, с негромким грохотом раскололся на две части, скатываясь вниз и разливая тёмную жидкость по красному, немного стёртому от ходьбы по нему ковру.       Кен, схватив Аято за плечи, повалил того на ступени, вдавливая в них тело подростка, отчего жёсткие выступы больно надавили на кожу, вызывая несильную боль. Тот, зажмурившись от этого, резко распахнул веки, испуганно глядя вверх, перед собой, тут же натыкаясь на взгляд белобрысого: безумный, искрящийся, такой, каким парень его уже видел. В тот день, когда ему чудом удалось унести свои ноги и спастись от неминуемой смерти. На Аято смотрели разноцветные глаза, — человеческий и гулий, — горящие одним голодным огнём. И всё же… всё же он был прав.       — Я знаю: ты меня боишься, — заговорил тогда Канеки будто бы не своим голосом: от него по телу проходили мурашки, заставляя предпринимать тщетные попытки вырваться. — Это было видно невооружённым взглядом. Однако, боясь меня, ты всё равно держался рядом, но ведь… Ты, чёрт бы тебя побрал, знал, что тебе следует бояться и опасаться меня, знал, но всё равно тупо шёл следом! Что с тобой не так, парень?       Не в силах что-то сказать, Киришима молчал, не сводя пристального, испуганного, искрящегося ужасом взгляда с гуля, который, поняв, что ему не ответят, лишь тихо рассмеялся, чуть опуская голову, так, что кончики белых волос защекотали кожу на лице человека.       Но потом Кен вновь поднялся и посмотрел на свою жертву, прищурив глаза.       — Ты, умник, правильно делал, что боялся, — продолжил тем временем одноглазый. — Ведь всё это время я просто выжидал удобного момента, чтобы избавиться от тебя. Понимаешь… ты знаешь слишком много. Знаешь то, чего тебе нельзя знать, и знание этой информации губительно для меня. Стоит Канеки двинуться не в ту сторону, сделать мельчайшую ошибку, как благородный Аято Киришима сдаст его Голубям. Ведь так? Ну, не получилось один раз, получится во второй, так ведь ты думаешь, да?!       — Я даже не думал!.. — внезапно подал голос Аято, но Кен, шикнув на него, перебил.       — Стой-стой-стой, не стоит сейчас изрекать те прекрасные сказки, заготовленные тобой заранее. Ты умный мальчик, должен понимать, что со мной такого не провернуть. Ты отказался быть моим другом, Аято-кун. Отказался быть союзником, ведь ты позволял себе думать о том, что было бы, сдай ты меня службе по отлову. Мир избавился бы от очередной кровожадной твари? Так позволь мне избавить свой мир от нежелательных в нём личностей.       Паника забилась в голове у Аято. Слушая его слова, он истерично думал, что можно было бы предпринять, дабы выйти из воды сухим; чтобы сохранить свою жизнь в целости и сохранности. Обещания? Чего стоят пустые обещания? Он не поверит ни одному его слову! Нужно просто… запудрить мозг, отвлечь, чтобы, ослабив хватку, он смог убежать, скрыться, оттянуть казнь на какое-то время. За это время он что-то придумает!       Но, стоило подростку раскрыть рот, в надежде воплотить свой план в действие, как Канеки, наклонившись к его лицу, заткнул того поцелуем.       Удивлённо распахнув глаза, парень, кажется, даже забыл, как дышать. Это чувство, доселе ему незнакомое, буквально ударило в голову, а чужой язык, проникший ему в рот, заставляя вздрагивать от каждого его прикосновения к нёбу, зубам, его собственному языку.       Кен целовал жадно и настойчиво, глубоко и жарко, заставляя Аято сжать кулак на ткани его футболки, в попытке отстранить того от себя, но, перехватив запястье, белобрысый вжал то в одну из ступеней, надавливая на тело подростка сильнее, отчего острые выступы надавили на кожу ещё больнее.       Воздуха в груди становилось всё меньше, Киришима старался дышать через нос, но и это у него плохо получалось. Тело, дрожа от страха, билось в панике, и он просто не знал, что ему делать: силы медленно покидали его, заменяясь истерикой, воющей в голове.       Стоило Кену оторваться от его губ, как Аято вдохнул полной грудью, отчего лёгкие несильно закололо, но и это заставило парня чуть сощуриться, а потом, когда Канеки, проведя языком по нижней губе, внезапно прикусил ту зубами, буквально разрывая плоть на две части, Киришима и вовсе вскрикнул от боли, чувствуя, как горячая кровь быстро стала стекать вниз по подбородку и шее, пачкая собой ворот серой футболки.       — А ведь ты, Аято, — начал тогда Канеки, слизывая кровь у того с подбородка, пробуя её на вкус. И, довольно облизнувшись, продолжил: — Станешь отличным завершением сегодняшнего дня. Праздничный ужин, как тебе такое? Я как раз чертовски голоден.       Гуль уже было вновь наклонился к его губам, но тут же замер, заслышав сверху какой-то шум. Громкий грохот заставил обоих буквально замереть на месте, боясь быть застуканными. Хотя, Аято был бы сейчас рад этому, как бы данное положение не поняли! Только вот, глянув вверх, они никого там не увидели. Оба понимали, что, скорее всего, это вновь забился в истерике неугомонный попугай, решивший проснуться в потёмках, услышав, что снизу веселятся без него, однако заминка, которую устроил им маленький Лузер, стала для Киришимы самым настоящим спасением.       Воспользовавшись этим, Аято, собрав всю силу, поддался вперёд, ударяя головой юношу по лицу: кажется, ломая нос, судя по тому, что Кен, отпрянув, схватился именно за него. И, пока белобрысый, не ожидавший такого, пытался осознать, что случилось, подросток вскочил на ноги и вбежал в дверь, ведущую в кафе, закрывая ту за собой.       Постояв так немного, прижимая её своим телом, хулиган пытался перевести дыхание, а потом, игнорируя весёлые песни, музыку и разговоры, направился к стулу, где лежали его вещи. И, взяв их в руки, уже было хотел покинуть Антейку, как перед ним, загораживая пути отступления, появились два человека.       — Аято-кун, ты куда это собрался один? — голос Нишики был относительно трезвым: кажется, алкоголь медленно выветривался из его крови. Жаль, что только из его, ибо стоящая рядом Рома, придерживая своего коллегу за локоть, еле как стояла на ногах.       — Ты не дождёшься Тоуку? — спросила девушка, икнув и сразу же закрыв рот рукой.       — Я… У меня появились кое-какие дела, — сказал Аято, расстегнув рюкзак и достав оттуда книгу, взятую из дому. Посмотрев на неё, он протянут ту Нишио. — Отдайте это Канеки, отвлеките его всем, чем только можно, но не пускайте следом за мной, хорошо?       — Ох, Аяточка, это что, кровь?! — в ужасе вскрикнула Рома, замечая разорванную на две части губу, но подросток, проигнорировав это, уже вышел из кафе, закрывая за собой дверь.       Он быстро спустился по лестнице, прижимая к груди свой рюкзак, куртку и шарф, и, только ступив на землю, покрытую тонким слоем снега, рванул с места, несясь от Антейку как можно дальше.       Аято бежал, дыша глубоко и часто, не замечая вокруг себя ничего, иногда толкая людей в плечо, отчего сам, порой, чуть было не падал на землю, но не переставал двигаться вперёд, думая, что, стоит ему остановиться, — прямо как в тот грёбанный раз! — то нечто нагонит его. Паранойя не давала думать ни о чём, кроме как о побеге, и это лишь ещё больше пугало перепуганного до смерти человека.       Исчерпав все свои силы, Аято всё же остановился. Глубоко вдыхая морозный воздух ртом, он облокотился об угол какого-то небольшого кирпичного магазинчика, уже давно переставшего сверкать своими вывесками. Рядом с ним не было ни души: лишь по другую сторону улицы проходили люди, спеша домой. И Киришима, глядя на них, медленно успокаивался.       Рана покрылась тонкой коркой от холода и больше не кровоточила, но не прекратила пульсировать горящей болью. Дотронувшись до неё дрожащей рукой, парень увидел на кончиках пальцев красную, не запёкшуюся жидкость, испачкавшую ему нижнюю челюсть, шею и немного груди, прилипая к той вместе с футболкой. В этот раз раны его не так серьёзны, но он в буквальном смысле был на пороге смерти. В этот раз, кажется, даже ещё ближе.       Сглотнув, Аято потянулся всё ещё дрожащей рукой к карману рюкзака и, достав оттуда телефон, снял его с блокировки.       Свет от экрана ударил в глаза, заставляя его зажмуриться, но, найдя в исходящих нужный номер, он нажал кнопку вызова и, дождавшись первого гудка, приложил телефон к своему уху.       Пииип… Пииип… Пииип…       «Да?» — послышался приглушённый женский голос.       Аято сглотнул и неуверенно начал:       — Алло? Это… это отдел по отлову гулей?..