Are u Monster?

      Аято никогда не любил торговые центры. В них всегда было слишком много людей, проносящихся мимо, толкающихся. Громкая музыка, куча запахов и камер, от которых подростку, если честно, также становилось не по себе.       Поэтому, ступив на порог огромного здания, так, что тёплый ветерок ударил в лицо, растрепав собой намокшие от мелкого снегопада волосы, его тут же накрыло чужой атмосферой: почти дикой, такой, которую нелюдимый парень старался обходить за километр.       Желание развернуться и уйти бушевало в груди страшной потребностью, но стоило Сэн поволочь его вслед за собой, вглубь целой толпы, ходящей тут даже в середине рабочей недели, как Аято понял: отступлений нет.       В подобных местах парень не был достаточно долгое время: даже одежду он предпочитал покупать в каких-нибудь небольших магазинчиках, которые обычно обходят стороной. Сама Тоука, как она не раз высказывалась, любила эти… огромные центры, блуждать и просто смотреть на то, что висело или стояло за стеклянными витринами, читать интересные, по её словам, рекламы и просто любоваться декорациями, которыми был уставлен каждый уголок.       Цветы, фонтаны, скамьи и странные фигуры каких-то неизвестных Аято персонажей — это и многое другое было здесь в самом деле. Но красивым назвать подобное у него язык не поворачивался.       Путь их лежал, как сообщила ему Сэн, в так называемый атриум — огромная площадка где-то в центре самого здания, в котором обычно и проводились подобного рода выставки или, быть может, представления.       Пробравшись туда через лабиринты лестниц и проходов между различных магазинов, они вышли в просторный зал с высоким потолком, украшенным шарами и цветными лентами. Здесь также было много народа, точнее, можно смело сказать, что здесь было слишком много народа, отчего подросток даже весь напрягся: эта идея ему нравилась всё меньше. Однако, стоило стоящей рядом девушке сорваться с места, он оглянулся по сторонам и, закатив глаза, проклиная самого себя, проследовал за ней.       Данная выставка представляла из себя своеобразный лабиринт из тонких стен, в которых, в принципе, заблудиться нельзя, но запутаться было довольно-таки просто. На них друг за другом шёл ряд из различных картин: маленьких и больших, некоторые были просто огромными, чуть ли не в рост человека, а другие представляли из себя сбор из небольших отдельных картинок.       Каждый рисунок имел разную палитру цветов: тёмные и яркие, бледные и цветные, от которых рябило глаза, и даже вроде бы серьёзная работа имела в себе маленький абсурдный изъян, убирающий привычное представление, но дающий что-то совсем новое.       Птицы, люди, деревья и странные существа, похожие на помесь монстров с животными — каждая новая картина представляла собой либо помесь из всего перечисленного, либо отдельные куски, которые, если совместить, могло получиться цельное, но безумное произведение.       Аято не был знатоком искусства: даже в книгах, которые так трепетно любил, парень плохо разбирался. Поэтому, слушая краем уха случайные разговоры «профи», он мало что понимал в их словах, а при слове «душевность» у него в голове образовался образ нетрезвой Косаки и поддакивающих ей Ромы и Нишики. И вот не знаешь, смеяться в данном случае или проклинать ненужные в этот моменты мысли. Ведь всё его внимание должно было заостриться на неугомонной девчушке, проходящей всё дальше и дальше и останавливающейся напротив одной из картин.       Удивлённо вздыхая, Сэн пыталась рассказать, где видела её до этого и что та из себя представляет. И глаза её в этот момент сияли точно два фонаря: ярко и радостно. А ничего не понимающему в этом Киришиме оставалось лишь кивать на все вроде бы вопросы.       Она казалась ему странной. Точнее, нет, с самого начала Такацуки была странной, но сегодняшний день показал её с другой стороны: той, которую она не показывала в пределах учебного заведения. Обычно легкомысленная и наивно-глупая, теперь она рассуждала несколько поэтично и вдохновлённо. Фразы, словно сошедшие со строчек книги мудрого философа, когда Сэн рассуждала о пейзаже или необычном животном, вводили подростка в некий ступор, ведь, не ожидая подобного, он совсем не знал, что и как ему нужно отвечать. Но, как бы не отрицал то Аято, ему нравилась такая Сэн. Куда больше, чем простодушная девчонка, сидящая за партой позади него.       Риока Го, — тот самый художник, организовавший выставку, — представляла из себя молодую низкую женщину. С приятным лицом, большими тёмными глазами и короткими осветлёнными волосами, завитыми так, что сейчас та была похожа больше на одуванчик. У неё был низкий и красивый голос, хотя тонул он всё в том же шуме оживлённого торгового центра и адресован совершенно не Аято, который, встав чуть поодаль, делал вид, что смотрит картины, а сам слушал на самом деле разговор Сэн и Го. Хотя… зачем? Всё равно ни черта не понимал.       Оставив одноклассницу разговаривать с художницей, Киришима отошёл чуть дальше, расхаживая между рядов небольшого лабиринта. Сидящая на дереве трёхглазая кошка, цербер на привязи полуразрушенного дома. И что только творится в голове у человека, что он рисует подобные картины? А этот зубастый ворон! Страх, да и только! Хотя, говорить ли Аято о страхе как таковом? Кажется, он видел кое-что более ужасное.       «Пожалуй, с этим не сравнятся никакие картины», — с усмешкой подумал парень, а затем чуть вздрогнул, почувствовав вибрацию под рукой, в куртке. На телефон пришла новая СМС от Канеки.       «Жаль. Тогда, в следующий раз»       Аято недовольно цокнул и убрал мобильный обратно в карман, так и не ответив на сообщение. А что он вообще мог ответить? Ничего! Оправдаться? Сказать, что «да, в следующий раз»? Бред! Всё это был сплошной бред, и он, и это чувство непонятной обиды не то на Кена, не то на самого себя разрасталось колким жаром в груди. И подобное лишь ещё сильнее злило подростка, который окончательно запутался в том, какого чёрта происходит и как уже, в конце концов, от этого избавиться.       Решив вернуться к Сэн, Аято, убрав руки в карманы, двинулся обратно, через ряд повешенных картин, но взгляд его зацепила одна, выделяющаяся на фоне белых стен ярким чёрно-красным пятном. И только присмотревшись к ней, у Аято по спине пробежались мурашки: неподдельный страх сковал его по рукам и ногам, и даже глаза распахнулись в недоумении и ужасе. Потому что он увидел, пожалуй, самую ужасную картину в своей жизни. Буквально воплощение своих ночных кошмаров.       Небо окутал серый дым, который в некоторых местах рассекали белые кривые полосы молний. Чёрное дерево склонилось к самой земле, нет, десятки деревьев, окружающих существо со всех сторон. Именно существо — то был далеко не человек, хотя так на него походил. Облачённый в чёрное, в страшной маске с оскаленными клыками, с которых стекала алая жидкость. Его когти черны, волосы белы, как снег, а единственный неприкрытый глаз горел в тени красным огнём. Яростным, голодным, проникающим в самую душу. И резкие, немного кривые черты, которыми была нарисована картина, не портили её — делали лишь ещё более реалистичной, что Аято на мгновение показалось, что он не здесь. Где-то там, далеко. В вечернем парке, дожидается парня своей сестры, чтобы раз и навсегда высказать ему всё в глаза.       И в голове только и крутилось: «Как такое возможно?». Почему этот человек, — нет, несомненно, то был гуль! — так похож на ни кого иного, как Канеки? Словно рисовалось прямо с него, и эти красные отростки, похожие на несколько хвостов, и искривлённые конечности, словно сломанные, но всё ещё двигающиеся! Всё это заставляло Киришиму покрыться мурашками, громко сглатывая слюну в пересохшем горле.       Да что же это такое? Почему Риока нарисовала такую картину? Неужели… неужели она знает Кена? Но откуда? И почему именно… так? Ему хотелось это знать. Хотелось узнать правду, и, возможно, она знает о нём что-то, чего не знает сам Аято? Тогда это ему будет на руку! Потому что… Потому что!..       — Киришима-кун, смотри, что у меня есть! — сказала радостная Такацуки, остановив идущего ей навстречу одноклассника и помахав перед лицом несколькими маленькими картинками с подписями её имени. — Ну что? Можно идти, я здесь закончила.       — А, да, точно, — ответил ей Аято и, замявшись, выдал первое, что пришло в голову: — Ты не голодна? Может, зайдём перекусить?       — Жуть как голодна! — улыбнулась девушка, воодушевившись.       — Тогда иди вперёд, я тебя… Сейчас догоню. Присмотрю сестре что-нибудь в качестве сувенира. Она тоже любит все эти… картинки.       Сэн пару раз кивнула и, сообщив, где будет его ждать, в припляску направилась дальше, осматривая небольшие рисунки, подписанные аккуратным почерком, в своих руках.       Проводив её взглядом, Киришима продолжил свой путь к тому месту, где недавно находилась Го. К счастью, женщина всё ещё была там, переговариваясь с очередными фанатами и обсуждая с ними если не картины, то книги, к которым она рисовала иллюстрации.       — Простите, Риока-сан, — обратился к ней Аято, почтительно поклонившись, — я бы хотел спросить у вас насчёт одной картины.       — Ты друг Сэн-чан, если не ошибаюсь? — спросила Го, подходя к парню и, мило ему улыбнувшись, предложив рукой пройти к работе, которого того интересует. А сама продолжила: — Такацуки Сэн. Она сказала, что пришла сюда не одна, и я видела вас ходящих тут вместе.       — Вы знаете Такацуки? — удивился Киришима.       — Конечно! Уже достаточно давно. Мы ведь из одного, двенадцатого района. Она часто вдохновляла меня на новые картины, и многие работы здесь — только её заслуга. Сказать честно, если бы не Это, то никогда бы не организовала выставку подобного масштаба.       — Простите, вы сказали — Это? — переспросил подросток, отчего женщина, хлопнув себя пару раз ладошкой по голове, глупо засмеялась.       — Извини, так называли её некоторые люди из нашего района. У каждого бывали клички, не так ли?       Аято коротко кивнул, но всё же небольшое подозрение зародилось в его душе. Вот так просто, старые друзья? Эта женщина и его одноклассница? Нет, он не намекает на возраст: было бы глупо, особенно с его стороны. Но чтобы так восторженно говорить о творчестве своего старого приятеля, радоваться автографу и мелким почеркушкам? Странно это. И то, что когда-то Сэн жила в двенадцатом районе… Интересно, как давно она перебралась в их, двадцатый?       Подойдя к той самой картине, на лице женщины промелькнуло некое удивление. Покосившись в сторону подростка, она прищурила глаза, а затем, вновь улыбнувшись, довольно беззаботно ответила:       — Эту картину мне тоже помогла нарисовать Сэн-чан. Точнее, именно она её придумала, набросав на бумаге и попросив меня «расчеркать» всё более подробно. Она всегда говорила, что «Сколопендра» осталась её любимой картиной.       — «Сколопендра»? — переспросил Киришима, явно не понимая, почему именно такое название дали картине.       — Да, — ответила радостная Риока, указывая пальцем куда-то за спину изображённого. — Видишь хвост, который обвивает этих двоих? Разве не похоже на огромного жука?       Только теперь, присмотревшись как следует, Аято заметил ещё кое-что, что скрылось от его взора в первый раз: из-за удивления, страха, шока.       На картине был изображён не один человек: их было три. Главный, стоявший по центру, облачённый в чёрное и страшной маске. Белобрысый гуль с тремя красными хвостами, но стоит присмотреться чуточку лучше, как можно заметить ещё один, проходящий вокруг босой ноги. Заходящий за спину и обвивающий собой тела двоих других людей: темноволосого ребёнка, глядящего в сторону грустно-ненавистным взглядом, и подростка, хватившегося за голову, где в чёрных прядях вырисовалась седина, и кричащего, кажется, от боли.       Или сумасшествия.       — Она никогда не говорила вам, почему изобразила именно… это? — решил поинтересоваться Аято.       — Она… — Го осеклась, задумываясь. Но потом, помотав головой, вновь улыбнулась. — Нет. Ни одна её задумка не была чем-то обоснована. Сэн просто говорила или записывала, а я воплощала все её планы.       — Вот оно как. Спасибо вам, Риока-сан. И простите за беспокойство.       — Да что ты, Киришима-кун! Я только была рада с тобой поговорить.       Попрощавшись, они разошлись в разные стороны. Пройдя мимо лабиринта, огибая его стороной, Аято направился в сторону небольшой кофейни, в которой должна была ждать его Сэн. И только после, отойдя от выставки на приличное расстояние, невольно обернулся, недоумённо нахмурившись.       Он ведь… Он ведь не говорил ей своего имени?

***

      Тот день и последующие всякий раз прокручивались в голове Аято, особенно сейчас, когда он во время большой перемены, отведённой на обед, лежал на койке в медицинском кабинете. Просто отдыхал, просто размышлял.       Их отношения с Такацуки были, мягко говоря, странными. Точнее, можно даже сказать, очень странными. Знакомы они были не так давно, и Киришима, сказать честно, почти ничего о ней не знал: так, пару интересов, то, чем она обычно занимается в свободное от капанья ему на мозг и учёбы время. Она любила читать и учить стихи наизусть, иногда напевала незатейливые песенки и мечтала в будущем стать писателем.       Красивые картины были её страстью, а на уроках, если какая-нибудь тема её заинтересовала, то та, слушая внимательно и всё записывая, даже не тревожила самого парня почём зря. По-детски наивная обычно, до ненормальности глубока в выражениях, когда дело касается творчества. И очень открыта, как показалось Аято. Только вот эта открытость скрывалась под толстым слоем тайны и вопросов, ответов на которые, возможно, даже не существовало.       Сэн была странной. Окружение Сэн было странным. Прошлое и настоящие. Друзья. Её кличка и многое другое. Почему всякий раз его окружают такие до ненормальности ненормальные люди?! И ещё в тот день Аято так и не смог спросить насчёт её дружбы с Го и той картины, на которой был изображён похожий на Кена (гуль?) человек. И из-за этого настроение хулигана, пожалуй, было несколько паршивым. Столько вопросов, каждый раз только больше и больше!       Киичи, заметив то, что Аято как-то раздражённо выдохнул, отвлеклась от папок и глянула в его сторону. Куснув кончик карандаша, девушка, оттолкнувшись от пола ногами, медленно поехала в сторону койки на своём излюбленном стуле на колёсиках. Только потом, остановившись, она внимательно посмотрела на того сверху-вниз, о чём-то задумавшись и прищурив глаза.       — Так я не поняла, вы встречаетесь? — решила задать вслух интересующий её уже давно вопрос.       — Чего? — переспросил Аято, поднимая на подругу непонимающий взгляд. — Ты о чём?       — Вы с Сэн-тян, — ответила ему Куроно. — Вы же встречаетесь, верно?       — С ума сошла? — он приподнялся, принимая сидячее положение. — Нет, конечно.       — Эм… что?       — Если она увязывается за мной, то это не…       — Стой, Аято-кун! — Киичи взмахнула руками, затыкая того, и уставилась на подростка непонимающим и несколько удивлённым взглядом. — Она же на тебе вешается и постоянно целует! И это ты называешь «не встречаемся»?!       Аято задумался. Если совсем честно, то да, всё было так, как говорила Киичи. Сэн вешалась на нём, и ладно так: постоянно, при любых обстоятельства схватит за руку и не отпускает парня ни под каким предлогом и как бы ему это не нравилось.       Иногда она просто брав его ладонь в свою, ходила и размахивала так, туда-сюда, точно маленькое дитя, и вечно лезла обниматься, стоило Киришиме как-то «обрадовать» своим поступком, соглашением, ответом на вопрос или поддержкой разговора. А ещё в последнее время та взяла в привычку целовать его в щёку, правда… правда тому это не казалось странным.       До этой минуты. Теперь ему это кажется чертовски странным.       — Да, — несколько неуверенно ответил подруге хулиган, почесав затылок ладонью. Но затем, встрепенувшись, он пожал плечами, уже без особого воодушевления продолжая: — Ты ведь сама тогда сказала, что это не для меня.       — Нет, я же… Ох, я же извинилась! — девушка взмахнула руками, а глаза её сделались грустными и извиняющимися. — Ты меня неправильно понял! До недавних пор ты был такой нелюдимый, что аж мурашки по коже. Но сейчас же ты изменился! Стал такой… общительный! Ты посмотри на себя! Уже не рвёшься набить морды всем — избираешь противника!       — Это показатель?       — Конечно!       — Я… Нет, мы не встречаемся, — повторился тогда парень. — Хотя бы это не было ни разу обговорено.       Киичи как-то странно выдохнула, но более решила не приставать к другу с этим вопросом. Аято не понимал только одного: отчего она-то так сильно печётся о подобной стороне? «Не сможет тащить его на себе всю жизнь»? А он и не просил! Или неужели он так сильно надоел ей своим присутствием, что Куроно пытается пристроить его к кому-нибудь ещё? Да нет, быть такого не может…       Но тут хулиган сощурил глаза, глядя на медленно отъезжающую обратно к письменному столу медсестру. Ему захотелось задать подобный вопрос вслух. Конечно, вряд ли бы ему ответили правдой, даже если она таковой и являлась бы, но… Аято просто стало любопытно.       И не успел тот открыть рот, чтобы задать наболевший вопрос, как его отвлёк тихий писк собственного телефона. Удивившись тому, что он вообще издал звук, — беззвучный режим парень никогда не выключал, — Киришима достал мобильный из кармана и, разблокировав, посмотрел на дисплей. Сообщение от Такацуки. И что ей вдруг стало нужно?       «Прости, Аято-кун, но сегодня не получится встретиться: появились кое-какие дела. Надеюсь, ты не сильно расстроился. :( Обещаю, в следующий раз такого не повторится!»       Отправитель: Приставала.       Аято нахмурился в непонимании, а затем понял. Точно! Сэн ведь сегодня не было в школе. То-то он чувствовал себя не таким измотанным и даже спокойным. Да и сейчас, сидя в медицинском кабинете, его не доставали вечными вопросами и просьбами если не о прогулках, то о помощи в том или ином предмете. Ведь Аято, чёрт бы их всех побрал, гений!       Только вот, просидев в школе три добрых урока, как он умудрился не заметить того, что Сэн сегодня отсутствует? Неужто настолько привык, что это стало как-то даже… незаметно?       «Или, сам того не осознавая, я понял, что можно заблокировать данную информацию для отдыха», — с усмешкой подумал тогда хулиган, откидываясь обратно на белую подушку.       Да, он вспомнил о том, что ещё вчера Такацуки просила его сходить с ней всё в тот же добрый торговый центр. Зачем? Он уже точно и не вспомнит. Возможно, ради мучительных и долгих походов по магазинам, кои так сильно не любил парень. Но почему-то отказать однокласснице он не мог и, сам того не понимая, соглашался на все, даже самые сумасшедшие авантюры с её стороны.       Общение с девушкой перешло планку «перебор», и он этого даже не заметил: привык, словно так оно и должно быть, откидывая то, что почти всю свою жизнь проводил в одиночестве собственной комнаты.        Пожалуй, последние несколько месяцев кардинально изменили не только жизнь подростка, но и его самого. Потому что теперь, когда их поход отменился, Аято не знал, чем себя занять. Вернуться домой, провести весь день перед телевизором или за книгами? Как-то не сильно радовала его подобная перспектива — это казалось даже до одурения скучным.       От подобной мысли Аято стало несколько не по себе. Ещё никогда он так легко не откидывал возможность побыть в гордом одиночестве и компании книг, себя и тишины. По всей видимости, окружающие смогли его окончательно довести.       Тогда, может, навестить сестру? Но зачем? Он уже давно не наведывался в Антейку, да и Тоука не заставляла с тех самых пор его волноваться. Даже стала такой, какой была полгода назад, что, конечно же, радовало младшего Киришиму. Поэтому, заявись он сейчас к ней на работу, отговорку придумать будет ох как непросто! А говорить о том, что парень медленно принимает социальную жизнь, как-то не очень сильно хотелось. Хотя, зачем говорить о том, что ему скучно? Ведь он может сказать, что пришёл к своему другу!       Другу…       Да, Кен был его другом. Этого уже не мог отрицать сам Аято, хотя всем видом продолжал это делать. За последние несколько недель они и вправду сильно сблизились: взять хотя бы их частые вылазки в книжное кафе или странные магазинчики, не сильно любимые подростком, но ставшие какой-то обязательностью при встрече с Канеки. У них, как когда-то говорила Тоука, правда было много общего, и хоть Аято было не по себе, иногда, забываясь, он вполне спокойно мог поддержать тему разговора.       Ему нравилось общаться с Кеном: так, просто, без опаски и каких-то ограничителей, установленных некогда им самим. Однако, хоть они и встречались по меньшей мере один-два раза в неделю, Киришима старался урезать возможность видеться с белобрысым. Потому что считал это поможет ему выкинуть ненужные мысли и догадки из головы, цепляясь за слова старой подруги как за спасательный круг.       А теперь, с появлением Сэн, их общение ограничивалось лишь какими-то жалкими переписками по почте, но это нисколько не помогало хулигану, а даже наоборот, заставляло его лишь больше тонуть в собственных странностях.       «Сегодня четверг», — подумал тогда Аято, глянув в дисплей. И, перевернувшись на другой бок, отмахиваясь от недовольствующейся Киичи, которая, заклеивая бровь незнакомому ему парнишке, говорила что-то из разряда: «Вот молодёжь пошла! Об собственные учебники морды бьют!», открыл окно сообщения.       Долго смотрел на пустой дисплей, горящий белым светом, и на имя, вписанное в строчку отправителя. У Кена выходной, а это значит, можно написать ему и предложить встретиться. Но вдруг он занят? Или подобное со стороны Аято будет выглядеть странно? Ведь он сам ещё никогда не делал подобного! Инициатором всегда являлся именно Канеки. И даже вчерашнее его сообщение, которое благополучно отклонил сам хулиган, было написано именно им. Но Аято пришлось отказаться, потому что до этого договорился с Сэн, но теперь, когда она сама написала, что не сможет…       «Но у него могли появиться дела», — повторился тогда парень и, выдохнув, всё же набрал текст сообщения. Будь, что будет! Если ему откажут, значит, откажут. Он не в силах уговаривать или придумывать что-то более оригинального вместо «Планы изменились. Ты всё ещё свободен?». И от этого хотелось бить себя по голове.       Ответ на сообщение не приходил ещё очень долго: ни через час, ни через два. Лишь когда Аято, крутя меж пальцами ручку, слушал пожилую женщину, преподающую биологию, он почувствовал, как телефон в кармане мелко завибрировал, оповещая о том, что ему пришло СМС. И, к великому облегчению, то было не от Такацуки, которая всё же решила внезапно отменить все планы ради новой кофточки или какой-то девичей побрякушки.       «Был занят и только сейчас увидел сообщение. Да, конечно, свободен. Правда, всё ещё в библиотеке. Если что, можешь подходить сюда, дождусь»       Отправитель: Кен.       Аято даже невольно выдохнул: теперь хотя бы можно было не беспокоиться о том, что ему могут отказать. Это и радость, загоревшаяся в груди, заставили хулигана невольно вздрогнуть, отгоняя от себя внезапное наваждение. Ещё чего не хватало… радоваться подобному.