Das Werk

Его первым учителем стал профессор Готлиб Ахляйтнер из Нюрнберга, под чутким руководством которого Аир постигал науку о преобразовании веществ в течение около пяти лет. Эти пять лет оказались самыми сложными для него, полные сомнений, надежд и разочарований. Тогда он узнал о ее смерти. Известие пришло с письмом Аннабел, она писала, что долго сомневалась, сообщать ли ему эту весть. Так как не знала, как он отреагирует, но все же решила, что скрывать это было бы неправильно. Мисс Баррет, успешно выйдя замуж за капитана и прожив пару счастливых лет в браке, умерла, произведя на свет девочку. Это был удар. Все былое вернулось к нему, навалилось тяжелым грузом. Теперь он потерял ее. Навсегда, окончательно и бесповоротно. Он мог бы надеяться раньше , и скорее всего в глубине души именно затем ему и понадобилось доказывать что-то кому-то… Теперь все пошло прахом. Ее больше нет. Как бы больно она ему не сделала, какие страдания не принесла – все меркло перед тем, что он никогда больше не увидит ее. Никогда, даже чужой. Он ненароком начал обвинять себя, что был так зол и погружен в свою черную печаль, что накликал беду и темные силы, которые всегда оказываются как нельзя некстати, когда мы слабы и готовы поддаться отчаянью, забрали ее, ведь не желал, чтобы она принадлежала другому. Или может, это и к лучшему? Теперь она ничья. И ни к чему вся эта ревность и переживания. Его душа больше не будет болеть, раз тот, второй, тоже несчастен. И все же он ненавидел его. Он не чувствовал к нему ни сострадания ни сочувствия в его горе. Он заслужил это, теперь он потерял ее, как когда-то потерял Аир, и виноват в этом был он сам. Это он убил ее. Если бы его не было, все было хорошо. А может и нет, но Аиру больше некого было обвинить. Еще он ненавидел этого ребенка, ребенка, который убил ее, его ребенка. Теперь он не мог сдаться, отказаться от своей идеи, но когда он был на грани, готовый внимая сухому голосу рассудка, твердящему о несостоятельности и безумии его замыслов, именно профессор оказывал ему столь необходимую поддержку. И Аир, готовый, сдаться, все же продолжал свои изыскания, и ему вдруг открывалось то, что он искал. Профессор был уже стар. Его серьезное, чуть строгое лицо в излучинах морщин, белые, как снег пряди волос, и добрые водянистые старческие глаза создавали образ совершенно противоположный темному и мрачному типу алхимиков, который так любит рисовать нам литература. Для Готлиба алхимия была наукой, призванной служить людям, и Аир не стал его переубеждать. Несмотря на всю глубину ума и проницательность. Обладая душой чистой и незапятнанной ученый не смог распознать темных страстей и честолюбивых стремлений в сердце своего ученика, который к тому же прекрасно научился скрывать это. Аир в самом деле очень привязался к профессору, он отдохнул душой, его раны слегка затянулись, он был благодарен Готлибу. За знание, за то человеческое тепло и участие, которого ему недоставало. Смерть профессора стала для него ударом. Как оказалось, тот давно был тяжело болен, но не говорил об этом. Аир оставался со своим учителем до последнего, ухаживая за ним и всячески поддерживая – это было все, чем он мог ему отплатить за все добро. Профессор умер легко, во сне. Аир не переставал удивляться, каким светлым был этот человек. После ухода профессора, его благодарный ученик пожил еще некоторое время в городе, доводя до конца их опыты, приводя в порядок дела и записи, а затем уехал в Венецию. Профессор научил его теории взаимодействия веществ и химических элементов, философии, расширил его знания в области естественных наук и медицины, он открыл для него светлую стороны алхимии, теперь Аиру нужна была сторона темная. Пока он смутно сознавал, чего хочет, вернее, боялся себе в этом признаться, но точно знал, что вряд ли вершиной его стремлений была трансмутация металлов, так как целью его было не обогащение. Возможно, потому, что он никогда не нуждался по-настоящему, но ему вполне достаточно было иметь необходимое. А еще на примере покинувшего этот мир, не завершив своих трудов, профессора, Аир понял, что если хочет достигнуть желаемого, ему, прежде всего, придется позаботиться о своем долголетии. У мэтра Витторио Романьези Аир как раз и планировал набраться запретных знаний. Венецианский алхимик был неизвестен в широких кругах, но люди заинтересованные переговаривались шепотом о его силе и могуществе.