Без правил

Самый юный, возмутительно юный, невинный, наивный. Зачем он им? У них сплоченный коллектив, свои лидеры, своя иерархия, свои правила. Да им уже по семь тысяч лет всем, а кому-то и больше, да на кой-черт им сдался этот ребенок? Да его же надо учить, воспитывать, наставлять, защищать, Дьявол, да за что? Его назвали Асмодей, у него огненно-рыжие волосы и наивный взгляд… красных глаз. Красный? Возмутительно. Такой опасный, такой яростный цвет, цвет крови и смерти — и какому-то юнцу? А он еще и не понимает ничего, ни черта не разбирается ни в чем, липнет ко всем с глупыми вопросами и говорит всегда откровенно и словно бы ядовито. Но нет, он же не специально, он же не умеет еще. Да?.. — Ты встречаешься с ним? — спрашивает Асмодей, дергая за синий рукав Белиала, самого сильного демона Преисподней. Белиал идеален. Во всем. Он умен, жесток, проницателен, рационален, он всегда все делает лучше всех, он не совершает ошибок и не вписывается в заведомо проигрышные авантюры. Асмодей держит его за рукав и заглядывает прямо в космос синих глаз, ожидая ответа на вопрос. — С желтым? Конечно нет, — отвечает Белиал и вытягивает рукав из пальцев Асмодея: именно вытягивает, а не выдергивает. — О, правда? — наивно удивляется Асмодей. — А мне кажется, ты нравишься ему… Асмодею четвертый день. Чет-вер-тый день. Он познает мир со скоростью света, он словно поглощает энергию мира, перерабывает ее и излучает сам. Это невероятно и абсолютно возмутительно. — Не придумывай глупостей, — Белиал отворачивается, давая понять, что разговор закончен. Асмодей сияет улыбкой и снова вцепляется в рукав Белиала. И тот его не выдергивает. Карлайл наблюдает и задыхается от ярости. С ним Белиал так себя не ведет. Его умные, продуманные вопросы он игнорирует, его словно бы случайные прикосновения он осуждает, он не позволяет ему ходить за собой хвостом, он не разговаривает с ним столько, сколько с этим юным, совершенно непозволительно много получающим в дар демоном. Желтый закусывает губу, дышит рвано и ненавидит Асмодея, ненавидит за то, что тот вообще посмел явиться в их мирок, разорвав его феерическим взрывом энергии, перестроив под себя и став сверхновой звездой, засиявшей ярче всех. Белиал тяжело вздыхает, сам себе говорит, что он не должен этого делать, не обязан, что не предназначен для подобного, не нанимался в няньки новорожденному ребенку, в конце концов! И все равно помогает Асмодею, наставляет его, учит, подсказывает и все чаще замечает полные ненависти и злобы взгляды Карлайла. Он подозревает, он догадывается, он же, в конце концов, аналитик, он психик, он может взяться за ситуацию всерьез и разобраться во всем, предотвратить столкновение двух своих спутников, бегающих наперегонки по космосу, но он медлит и пускает на самотек. Асмодею тринадцать дней, у него внешность двадцатипятилетнего по межвселенским меркам, а разум неокрепший, сила непробудившаяся. Карлайл убивает его ненавистью, размазывает по стене кровавым всплеском энергии, пытает злобой и оставляет в слезах и отчаянии. Белиал видит изменения уже на следующий день. Взгляд Асмодея потухший, в глазах отблески слез, он двигается неуверенно, словно бы его физическая оболочка приносит ему дискомфорт, он говорит тише, он жмется к Белиалу, словно давая знак, крича беззвучно о помощи. Синий уверяет, что это не его дело, что Асмодей не его ученик, не его… никто не его, что они демоны, он лучший, а это юнец, до которого ему нет дела. И все равно спрашивает твердо, но тихо: — Асмодей, что случилось? Тебя кто-то обидел? Словно ожидавшие этого вопроса, на глаза красного наворачивается слезы. Он фыркает носом, как ребенок, как маленький мальчик, и Белиал воспринимает его именно так, его не обманывает взрослая внешность, он отлично понимает, что тот существует четырнадцать дней и это просто одна миллисекунда вечности, которая обещана Асмодею. Красный мотает головой, едва сдерживая слезы, а Белиал делает то, что должен был сделать сразу: он подключается к мысленному потоку Асмодея и вздрагивает от бьющихся о стенки сознания демона образов. Боль, много боли, непонимание, обида, ярость, желтый, кислотно-желтый цвет, заполняющий все и обагренный кровавыми пятнами… Асмодей вскрикивает, и Белиал хватается за виски, закусив губу от боли. — Что ты делаешь?.. — спрашивает маленький демон, сжавшийся и смотрящий на Белиала затравленно, как тигренок, встретившийся с опасностью и готовый стойко ее принять. — Ты уже получил оружие? — выдавливает сквозь боль шокированный Белиал. Он не может поверить, что Асмодей сейчас сделал невероятное: ощутил психическое давление и выкинул его из сознания. Сделал то, что не удавалось еще никому. — Да. Я энергетический демон, — бурчит красный и все еще посматривает на Белиала испуганно и непонимающе. Синий стоит и не может пошевелиться, Асмодей буравит его взглядом, не понимая, что только что произошло, а потом эмоции одерживают верх, он всхлипывает, переживания накрывают его волной, и он утыкается в грудь Белиалу, вцепляясь в его кофту судорожно и истерично. Белиал ощущает пульсацию в ушах от безумной энергетики демона и делает то, чего не делал никогда: не отталкивает от себя, прижимает объятиями к себе другого демона, юного, который ему никто, никто, никто. Белиал пытается убедить себя в этом, пока красный всхлипывает, пытаясь не сорваться на полноценные слезы. Он же мужчина, они тут все такие взрослые, умные, сильные. Он должен быть как они. Он еще не понимает, что он — не такой, как они. Они были такими, как он. Когда-то. Давно. Настолько, что уже и не помнят, вычеркнули из памяти, убедили себя, что они те, какими стали, а прошлое… А прошлое ходит среди них, вопросы глупые задает да плачет в объятиях. Асмодей отстраняется от Белиала, смотрит в лед синих глаз и приникает к губам демона. Тот стоит недвижимо. Красный целует его, а потом убегает прочь, глупо, по-мальчишески и панически. Белиал проводит пальцем по губам, закрывает на миг глаза, а открыв, смотрит с яростью. И идет к Карлайлу. — Ты с ума сошел? — холодно спрашивает он у желтого, и у того холодеет все внутри от этого тона и этого голоса. — С чего ты взял? — Карлайл уже видит, что Белиал все знает, он видит его ярость, черную, тягучую, тянущуюся липкими нитями петли к нему, и делает шаг назад, отступая в глубину своей комнаты. — Ты изнасиловал ребенка. Ему четырнадцать дней. Ты ненормальный, — Белиал наступает на Карлайла, и на глазах того тоже выступают слезы, только не слезы боли и отчаяния, а злые и обиженные. — Он лез к тебе! Он все портил! Он наглый, невыносимый! И он не ребенок! Разум демонов за несколько дней достигает… Белиал заносит руку и останавливает ее у самой щеки Карлайла, не нанося удар. Они смотрят друг на друга, с глаз желтого стекают слезы, взгляд Белиала — смерть, холод и космическая пустота. — Не приближайся ко мне больше, Карл, — говорит Белиал, твердо и вкрадчиво. Поворачивается к нему спиной, выходит из его дома и закрывает за собой дверь. Он не ударил его, но лучше бы избил до полусмерти. Карлайл падает на колени и бьется в истерике, вцепившись в волосы и рыдая в голос. Белиал идет прочь, не слушая и не слыша даже. Асмодей меняется с той же скоростью, с какой поглощал знания. Теперь он преобразовывает информацию, подстраивает все и всех под себя, его энергетика становится кнутом, жалящим всех и каждого. Отводит взгляд Бафомет, дышит через раз Карлайл, смиренно сдерживает бунтующего ребенка от мести Белиал. Но тот все равно находит способ, подделывает бумаги и становится демоном похоти по документам, предназначенным для распространения у не знающих истину существ, живущих в лишенных магии областях. Вместо желтого, который, узнав о замене назначения, доказывает свое право на него, снова вжимая то же тело в стену. Асмодей сопротивляется, он бьет Карлайла наотмашь, ненавидит так, что почти убивает энергетикой, у Карлайла кровь льется из ушей и носа, но он все равно засовывает в Асмодея свой аргумент на право соответствия украденной роли и трахает задыхающегося болью и злобой демона глубоко и до его криков. Кристьен, конечно же, обо всем узнает. Он всегда в курсе всего. Оставляет старших друг с другом, не говорит ни слова желтому и синему, связанным такой бурей эмоций, что тонуть им в ней самим. И присоединяет Асмодея к юным. Назначает главным, выделяет среди всех и любит, любит до шума в ушах, принимает всю энергетику красного на себя, сдерживает его ярость и всю мстительность и обиду перевоплощает в лидерство. Кристьен — хороший учитель, и Асмодей влюбляется снова. Плачет от обиды, получая лживый, болезненный отказ отягощенного вселенской ответственностью черта и ожесточается окончательно. Доводит, оскорбляет, бьет всех вокруг. Насилует зеленого демона, задыхаясь властью и кончая уже только от мстительного экстаза. Накапливает за века столько обиды на синего, что не желает и разговаривать. А желтого и видеть даже. Но разговаривает с Белиалом, пытаясь по старой привычке играть роль ученика, а потом взрываясь и сжигая учителя в энергетике ярости. Посылает, не желает и знать даже больше, обвиняет во всем, называет предателем и дышит так тяжело, что, кажется, сейчас сердце разорвется на куски угля. И, что самое возмутительное, соглашается на разговор с Карлайлом, который мямлит, кусает губы, извиняется, плачет, целует и говорит то, что Асмодей не ожидал ни в коей мере. — Я поступил омерзительно, мне очень стыдно, это я тебя изменил, я испортил, я уничтожил в тебе все то, что ты демонстрировал всем нам, — забывая дышать, выдыхает Карл. — Ты научил нас, как нужно, ты напомнил нам, какими мы были и какими должны быть, ты дал понять Белиалу о моих чувствах. А он… ледяной, ему похуй на меня, просто похуй! А на тебя — нет. Не было. И сейчас. Прости меня, я… знаю, что не заслуживаю, не сможешь, но я… я хочу все изменить, но не могу. Только попытаться исправить. Если позволишь. Я сумею… Желтый делает шаг вперед и склоняет голову перед красным, смотрящим на него абсолютно шокированно. — Я не вижу в тебе ненависти, — шепчет Карлайл. — Она напускная. Обида есть, злость, но не истинная тьма. Я разбираюсь в этом, я визуал, я желтый, я сам свет. — Хорош свет, — ядовито бросает Асмодей и добавляет: — Я прошу тебя: заткнись. Я прощу тебя. Но ты вернешься к нему. Не смей отказываться от него, пройдя через столькое. Ты сам сказал, что визуал, так неужели не видишь то, что увидел какой-то там энергетический демон четырех дней от роду?.. Карлайл вздрагивает и поднимает на Асмодея заплаканное лицо. — Ты невероятный, — выдыхает он. — Я просто не понимаю… Ты… Ты не такой, как все, особенный… Это… потрясающе. Асмодей улыбается Карлайлу одной стороной рта, а потом тот все же прижимает его к себе, зарываясь в огненно-рыжие волосы пальцами. — Прости меня. Прости. Прости, — просит желтый, а красный полыхает румянцем, вспоминая, как когда-то его так прижимал к себе тот, кого он мог бы сейчас просто уничтожить, приняв признание Карлайла. Они расходятся, и об этой встрече и этом разговоре Белиал узнает уже на следующий день. Молча пальцем по столешнице водит, в одну точку смотрит и чувствует себя не просто проигравшим — убитым жалостью. Таким, каким никогда — никогда — не был. — Ну, Асмодей, — подводит итог Белиал сам себе в пустой комнате в синих тонах, где все же приютились желтая салфетка на тумбочке и книга в алом переплете на полке, — хорош… ученик. И правда — хорош.