Багровый закат.

Когда утром Лилита спустилась со стены, Сайрек вел себя как ни в чем ни бывало: смеялся, шутил, жаловался на похмелье. Только его развороченный нос, опухший настолько, что едва пропускал воздух, напоминал о случившемся. И так каждый раз. На прошлой неделе Лилита расцарапала ему щеку, оставив глубокие шрамы. Поганый ублюдок, скоро она не выдержит и зарежет его словно свинью. Нет, на самом деле и она не была такой черствой и мучилась иногда от нестерпимого желания, но беременеть от Сайрека вовсе не собиралась. Конечно, всегда можно спросить у местной потаскухи какой-нибудь мерзкий настой, но об этом все быстро прознают и дадут себе волю. Сейчас мужчин сдерживает лишь тот факт, что отцу Лилиты не нужен на шее ублюдок, а жениться - вряд ли кто женится, впрочем, она и сама не пойдет - к чему ей рабское клеймо. Лилита захлопнула посильнее разодранную рубашку, пряча груди от сальных взглядов, и ловко как кошка скользнула в свой собственный закуток. Ярвен уже был внутри, сжался в комок в углу – в темноте сразу и не заметишь. Но его отвратительный скулеж сильно резанул по ушам после шума двора. Гадкий щенок, какого черта он опять здесь делает? Ярвен пошевелился и всхлипнул: - Они... меня... опять!.. - и он замер, стараясь не шевелить бедрами. Лилита злобно ощерилась и равнодушно пнула безвольное тело, как пинают надоедливую собаку. Тот охнул по-бабьи и сделал вялую попытку заслониться. - Что, думаешь, раз у меня хрена нет, так я тебе ничего и не сделаю, так что ли? - издевательски протянула мучительница, но за словами ничего более не последовало, и Ярвен облегченно расплакался, трясясь всем телом. - Вот, зашьешь, раз уж роль бабы тебе больше по нутру, - усмехнулась Лилита, сдергивая с себя рубашку и швыряя ее на пол, рядом с Ярвеном. Строго говоря, штопать эти лохмотья было бесполезно, но больше ничего из одежды не было, она давно пошла на бинты и тряпки. Между прочим говоря, на стене ночью совершенно невозможно было находиться: от порывистого ветра не спасали даже высоченные зубцы, а сырые камни словно выпивали душу. Лилите вообще не нравилось место, где они находились – днем было адски жарко, а ночью адски холодно, утро же, равно как и вечер, было покрыто непроглядным туманом. Они пришли за крепостью вечером, сокрытые этим туманом, бесшумные словно тени, и напали внезапно. Лилита возбужденно вздрогнула от воспоминаний. В эту ночь пал первый воин, сын Кузнеца Эйк. Эйк был слишком упрям, это его и погубило. Он не пожелал прятаться в тумане, а выскочил с воплем, размахивая молотом, в тот же момент арбалетный болт пробил его голову насквозь, разбрызгивая кровь и ошметки мозгов, пока Эйк не упал. Лилита не будет такой идиоткой, когда придет ее черед биться наравне с мужчинами. Если придет. Однако же, мужчины ужасно самонадеянны. Они думают, что, имея мускулы, они не нуждаются в мозгах. Женщины же осторожны и хитры. Они умирают реже не потому, что сидят у печей с младенцами у груди, а потому, что умеют выживать. Лилита сгребла тряпки в кучу и уселась на них, скрестив ноги. Когда так садилась Алест, шлюха, плененная при осаде, ее мягкий живот пересекала складка и груди касались одна другой. Ее же собственные груди даже не меняли свою форму, а живот оставался плоским как у мальчика. Разве только ребра становились не так заметны. Наверное, так и должна выглядеть настоящая воительница, но Лилита пока ею не была. В углу послышалось частое сопение. Девушка резко повернула голову к углу. Ярвен бросил шитье и пялился на нее, вытаращив глаза. Ткань его штанов заметно оттопырилась. Ублюдок. Лилита злобно сверкнула глазами, и, вскочив с тряпок, схватила его за грязные скользкие волосы. Ярвен жалобно заскулил, поджав под себя ноги и закрыв лицо руками. Он по собственному опыту уже знал, что первые удары придутся в лицо и лишь потом - в живот. Но он, даже почувствовав первую боль, никак не мог усмирить похоть, возникшую при взгляде на обнаженную Лилиту, а потому поток ударов только усиливался…

***

Время близилось к полудню, а ветер все усиливался. Он тягуче завывал в колодце, дергал тряпки, развешанные по всему двору, поднимал в воздух осевшую было пыль и кучи песка. И это было благом, потому что стоящее на самой верхушке своего пути солнце грозилось спалить все начисто, а ветер приносил какую-никакую прохладу. Лилита жадно приникла к ведру, сильными руками приподняв его над колодцем. Доски, прикрывающие воду от жадного солнца, лежали тут же, рядом, и девушка поспешила возвратить их на место. В такой духоте воины обливались потом в своих кожаных одеждах и Лилита чувствовала своё превосходство над ними, которое заключалось в плотной свободной одежде, прикрывающей тело от жара. Она нашла это тряпье в одном из углов крепостного замка и тут же присвоила себе, как оказалась, не зря. Дарек, как и остальные впрочем, был не в духе из-за похмелья, и Лилита не посмела прийти к нему, но она видела, как Алест, игриво шлепая по протянувшимся к ней мужским рукам и перешучиваясь с кем-то, пересекала двор в направлении замка. Я не буду как она, угрюмо думала девушка, сердито отшвыривая доски с колодца и опрокидывая туда ведро. То только оглушительно грохнуло где-то на дне, расплескав содержимое - воды оставалось совсем немного. Лилита понимала, что вымещать всю обиду и досаду на ведре - не выход, но ничего с собой не могла поделать. Ее ужасно злило и унижало отношение к ней отца. Лилита внезапно поняла, что что-то не так - слишком тихо. Она подняла голову, прислушиваясь, и её взгляд тут же встретился со взглядом Шката. Тот начищал топор в углу двора до недавнего момента и был единственным из тех, кто не пил ни ночью, ни утром. Вообще-то, Шкат никогда не пил: достаточно было одного глотка пива, чтобы уложить его на месте, поэтому удовольствия было минимум. Так что взгляд этого парня был вполне осмысленным. Лилита взволнованно дернулась, но Шкат, не сводя с неё глаз, прижал палец к губам, а затем медленно поднялся. Ничто не нарушало тишину до тех пор, пока из-за угла не выплыла Алест. Хмурая, сосредоточенная, она уверенно приближалась к тому месту, где притаился Шкат. Лилита видела из своего убежища в короткой тени колодца, как напряглись мускулы мужчины, а в следующее мгновение его пальцы уже сжимали шлюхе рот. Алест явно не ожидала нападения, ее зеленые кошачьи глаза безобразно выпучились, а пальцы впились в чужие запястья в тщетной попытке освободиться. Лилита видела, как губы Шката прижались к уху женщины и задвигались. Алест судорожно задергала подбородком, и только тогда ей дали свободно говорить. Она только что-то пробормотала. Сразу за этим последовал кивок Шката, и Лилита, пригнувшись, скользнула к нему в угол. - Они все мертвы, я не виновата, я не знала... я не знала, - судорожно шептала Алест. По ее щекам катились слезы вперемешку с краской для лица, а губы перекосило. Но Лилиты рядом уже не было. В эти самые секунды она дергала на себя дверь комнаты, в которой вчера виделась с отцом. Но она не нашла в себе силы переступить порог. Потому что комната обратилась могилой. Потому что полуголый Дарек лежал на животе, вытянув бессильно скрюченные пальцы и повернув искореженное гневом лицо прямо к Лилите. На исказившихся губах выступила кровавая пена, а покрасневшие глаза вылезли из своих орбит. Дарек однозначно был мертв.