Две в одной, кого выберет Элайджа?

— Возьми этот нож и воткни в себя. Теперь вынь его, и пока меня не будет делай это снова и снова. А когда надоест, поменяй ногу. — Ты куда? — Пойду погляжу на твою дочь. Элайджа так и не дал мне возможности познакомиться с Надей. Не будь такой угрюмой, Катерина. Веселье только начинается. Клаус касается волос Хейли, а точнее Катерины. Она сидит на стуле и боится пошевелиться от страха, к тому же Клаус нависает над ней. — Каково это быть тем, кому есть что терять? — О чем ты? — О ком. Я о том плачущем, теплом комочке. Ее имя Хоуп. — Я уже внушил тебе не подходить к ней. — Правильно, потому что ты боишься за ее жизнь. — Ты все та же, Катерина. — Ненавижу тебя. — И в конце мы остаёмся в полном одиночестве. — Мы одиноки и ненавидим это. Гори в аду. — Я сгорел, Катерина. — Мы одинаковы. Когда Кетрин произносила эту фразу, она совершенно знала, что права, но даже не предполагала, что спустя всего несколько месяцев окажется в особняке Клауса, будет сидеть и смотреть ему прямо в глаза. В глаза тому, что разрушил ее жизнь. Ее голова упадет на спинку стула лишь бы не видеть его лица, а руки будут в крови. Шлюха – именно так Клаус Майклсон всегда будет воспринимать ее, и постарается отгородить брата от ее сетей, тем более сейчас, когда он на шаг впереди ее. Неуловимая Мисс Пирс, никогда не попадавшая в зависимость от мужчин, хотела лишь, чтобы о ней кто-нибудь заботился и оберегал ее. Этим человеком стал Элайджа и она отдала себя ему, ведь только рядом ним она вспоминала какой была до… До обращения в вампира. До переселения в тело Елены, а теперь и Хели. Хорошо, что в комнате нет зеркал, ведь если бы она увидела, как выглядит сейчас, то осколки зеркал можно было бы обнаружить по всей комнате. — Думаю, что я понимаю, что именно мой старший брат нашёл в тебе. Он привык все чинить, а ты сломанная, никому не нужная вещь. Клаус усмехается глядя на Кетрин. Кетрин пожимает плечами, и усмехается. Манипуляторы. Убийцы. Лжецы. Это все о них. Он, и она собрали худшие качества, чтобы стать худшем кошмаром для всех. Он уходит. Она ненавидит его и вонзает нож в свою ногу. Он слышит как ее кожа, ей кажется, что это противно, она слышит этот противный треск кожи, но ей не больно, когда трескается кожа и нож пронзает плоть. Когда ей надоест, то она поменяет ногу. — Эстер, ты должна сконцентрироваться. Ведьма уже несколько часов пытался сконцентрироваться, бывшей ведьме кажется, что она сходить с ума от внезапно обращения. Она знает, что такое обратиться в вампира. Для ведьмы это высший позор. Эстер злится, потому что проиграла, и не смогла воссоединить семью. И эта злость гораздо сильнее той, что она испытывала раньше. Она разрывает ее изнутри. Эстер слышит шаги за дверью. Стук, и ей кажется, что этот слух разрывает ее слух. — Мама. Фрея проходит в комнату. Она пытается посмотреть матери в глаза, но та опускает взгляд, а когда ведьма дотрагивается до ее руки, то понимает, что мать теперь вампир. — Они сделали это. Они не послушали нас. Фрея закрывает свои глаза и пытается выровнять дыхание. Она понимает, что матери теперь будет тяжело. Ведьмы слуги природы, и потерять эту связь для ведьмы самое тяжелое наказание. Фрея так и не сумела выровнять свое дыхание. Она выходит из комнаты и направляется в комнату Ребекки, которая сидит перед зеркалом и причесывает свои волосы. — Скажи ты тоже участвовала в этом! Скажи! Крик сестры заставляет первородную сморщиться. Она понимает, что Фрея имела ввиду. — Эстер обратили моей кровью. Ребекка даже и не думает лгать сестре или отпираться, видя, что та не контролирует себя. Расческа падает с рук Ребекки и та ощущает боль в области висков. — Может наша мать и отдала меня Далии, которая забрала мой свет. Мне было пять лет, и знаешь, может я ненавижу свою мать, но даже она не достойна этого. Вряд ли мы останемся в этом доме, более. Она уходит. Ей тяжело на сердце от того, что она вновь брошена в одиночестве. Фрея Майклсон вновь одна. Бессмертное существо судьба которого одиночество.