Как песок сквозь пальцы

Когда Айюб и Хани вернулись в эмират, омега сообщил домочадцам, что собирается принять ислам. Жада знал об этом, он сам приложил немало усилий и времени, объясняя Хани, как важно для эмира и общины города, чтобы супруг эмира был с ним одной веры! Хани хотел сделать принятие им ислама сюрпризом на день рождения мужа, поэтому и готовился к этому вместе с жада. Но чтобы спасти жизнь замдиректора, пришлось открыть свой «подарок» раньше времени. Хани накануне говорил с Ясмином о своем решении. Он решился остаться в эмирате до конца, сколько бы ему ни было отпущено времени, и хотел разделить с мужем каждый вздох. И если мужу так важно, чтобы его супруг был с ним одной веры, он готов принять и это, как часть жизненного уклада. Хани, как большинство жителей федерации, вспоминал о богах только, когда приходила беда, как правило, во время приступов болезни у Олли, в минуты отчаянья он молился всем богам без разбора, и забывал о них, как только болезнь отступала. Теперь он решил разделить веру мужа и сделать ее частью своей жизни. У Ясмина не было никогда душевных метаний в отношении веры. Может, из-за того, что родился в неоднозначной семье? Один его родитель был ревностным католиком, второй — буддистом* . Не проходило и недели, чтобы между родителями не возникала ссора по поводу канонов веры и «правильности» богослужений. Обычно родители ссорились бурно с битьем посуды и рваньем одежды друг на друге. Но все заканчивалось одинаково — таким же бурным, как и ссоры, сексом. После этого родители, расслабленные и томные, наводили порядок в квартире и уделяли внимание детям. Кипарисовый крест на стене прекрасно уживался с цветами и курительными палочками с восточными благовониями. Маленькая статуя Будды прекрасно удерживала открытые страницы Библии. Поэтому для маленького Дейчи идея многобожия в Федерации была так сказать наглядной. Пока двоим хорошо друг с другом, то никого не волновало, на алтаре какого Бога они вознесут благодарственную молитву. Каноны веры становились важны только тогда, когда искался повод для начала ссоры. Детей в школах учили терпимости к чужим верованиям и обычаям. Да и в самой Столице церкви, храмы, синагоги, мечети и пагоды, как правило строились в одном квартале. Говорить о превосходстве одной веры над другой считалось плохим тоном и ужасной невоспитанностью. Маленький Дэйчи чувствовал себя одинаково хорошо и на мессе в храме у отца, и на молебнах-песнопениях в ступе у папы. Ему одинаково нравился и ладан, и сандал. В понимании ребенка сложился образ большого и доброго Бога, которого все назвали по-разному, но он просил у людей только одного и того же во всех религиях: будь добр к людям, поступай с другими так, как хотел, чтобы они поступили с тобой. И, конечно, каждый священник говорил, что именно его Бог настоящий, а остальные просто заблуждаются, но ребенок точно понимал одно — добро и зло для всех одинаково, и не важно, как его изображают и как ему молятся, он (БОГ) не одобрит зла и, если накормить голодного, то все равно на каком языке тебе скажут спасибо. Ясмин понимал желание Хани сделать все возможное для благополучия народа. Хани выучил язык, а теперь еще будет разделять молитвы вместе с мужем и общиной. Ясмину нравились мечети, но тем не менее он был рад, что он не ОБЯЗАН появляться там каждый праздник. Он был благодарен Салаху за то, что тот не настаивал на принятии ислама. Церемония принятия ислама для Хани была достаточно тихой по меркам предыдущих праздников. Во дворец пригласили имама. Во внутреннем дворе перед семьей, альфами и вездесущими слугами Хани троекратно произнес: «Свидетельствую, что нет никакого божества, кроме Аллаха, и Мухаммед — посланник Аллаха». Имам, будучи официальным лицом огласил, что ритуал принятия ислама завершен. Праздновали, как всегда, раздельно. В гареме были танцы и песни, альфы шумели во внутреннем дворце. Городской общине передали сладости и фрукты для детей. На следующее утро, когда Хани пошел в парники, ему на встречу вышел почти весь город, люди радовались и поздравляли его с принятием такого важного решения. Теперь он стал поистине СВОИМ для них. Хани даже всплакнул от такого избытка положительных эмоций. Праздник провели буквально в последний день перед отбытием Салаха и студентов обратно на Землю. Две недели каникул пролетели, как один день. Котенок теперь не отлипал от отца, а Ясмин научился принимать ласки мужа почти молча! Каким бы уставшим не был малыш к ночи, он все равно ночевал в родительской спальне. И после отъезда Айюба и Хани в вояж по дальним эмиратам, не только Ясмин спал в полглаза, но и Салах сквозь сон чутко прислушивался к любому шороху за дверью. Следопыты докладывали, что у Северного города опять появились следы лошадиных копыт. Похоже, спокойные деньки опять закончились. В ночной дозор опять выставили опытных бойцов вместо новичков. Альфы вздыхали, что пока будут бесхозные источники — будут и бандиты. Свято место пусто не бывает! В последний день Котенок, словно чувствуя разлуку с обожаемым отцом, цеплялся за него крепче обычного и даже утром не пошел с папой в купальню. Ясмин с ребенком проводил Салаха и Рона до ворот дворца. Малыш согласился перейти на руки к папе и даже помахал ручкой отцу и брату, но стоило им скрыться за поворотом улицы, как Котенок хлюпнул носом и заревел, как пожарная сирена, требуя, чтобы отец немедленно вернулся и взял его на руки! Ясмин и сам готов был расплакаться, две недели так быстро пролетели! Очень не хотелось расставаться ни с мужем, ни с сыном, но ничего не поделаешь, надо потерпеть до следующих каникул. Но вот как объяснить это ребенку? Наревевшись вволю, Котенок уснул, устав от такой вселенской обиды на весь мир. Но стоило ему только проснуться, как он отправился на поиски отца. Они с Ясмином ходили по дому и заглядывали во все двери, выискивая Салаха. А того нигде не было! Они заглянули даже в казарму и в конюшню, но и там Салаха не было! Альфы разводили руками, и предлагали поносить его на руках вместо отца, но малыш хмурился и ковылял к следующей двери с требованием немедленно её открыть! Но любимого отца он так и не нашел ни в этот день, ни на следующее утро… Но на следующий день, проверяя очередную закрытую дверь, он нашел комнату, полную детей и ярких игрушек! Это были ясли питомника. Здесь содержали детей от двух до трех лет. Котенок вначале растерялся, когда к нему подошли знакомиться сразу несколько деток, и на всякий случай спрятался за папу, но потом увидев, что родитель расположился на подушках и спокойно разговаривает с какими-то взрослыми, постепенно успокоился и решил прокатиться с чудесной горки вместе с другими детьми. Обедать со всеми Котенок не решился, и они ушли к себе в комнату, но после дневного сна, Котенок опять потащил папу к новым знакомым. На этот раз Ясмин прихватил с собой рукопись, и приглядывая одним глазом за сыном, опять взялся за монографию. На это раз Котенок был уже смелее. Он был младше остальных детей в яслях питомника, но это выражалось только в том, что малыш ещё не разговаривал, как остальные дети, а только гукал, но его и так все прекрасно понимали. Дин время от времени заглядывал в ясли, он уже давно был приставлен к Олли в качестве личного слуги и очень гордился своим статусом. А заодно он приглядывал ещё и за девочками Марка. Но все дети были погодками и прекрасно ладили между собой. Люси и Сьюзи очень похорошели, они были очень довольны своим исключительным положением в этом маленьком обществе. Они с удовольствием учились в гаремной школе, занимались музыкой и танцами в классах питомника. Им нравились пышные платьица, как у принцесс, и дорогие подарки, которые им присылал вечно занятой отец. Они считали, что попали в настоящую сказку, и старались не вспоминать серое полуголодное житье в старом доме. На следующее утро Ясмин принес с собой в питомник ноутбук, Азиз устроил его в уголке яслей и даже умудрился через щель сетки на окне просунуть удлинитель для зарядного устройства. Ясмин, вставив в уши беруши, занялся работой. Котенок его видел и время от времени прибегал получить поцелуй, как гарантию того, что его любят и не забыли о нем, и следом сразу срывался играть с другими детьми и воспитателями в мячик или кататься на качелях. Жада заглядывал посмотреть, как Котенок осваивается с другими детьми. Его всегда веселил вид очень сосредоточенного Ясмина. Тот сидел в углу и периодически поглядывал на резвящихся малышей. Вскоре Котенок осмелел настолько, что они стали оставаться обедать с детьми, но вот спать Котенок до сих пор предпочитал на папиных руках. Но Ясмин был благодарен воспитателям, что у него получалось потратить несколько часов на работу, пока неугомонный сын занимался очень важными делами с другими малышами. Бусинка спокойно оставался с жада или Мышонком, когда папа уходил по делам и усердно «подпевал», когда те начинали петь песни. Мышонок торопился закончить серию работ, которую делал по заказу Вилена. Амин с высокомерным видом ходил по дворцу в сопровождении Мышей «в поисках вдохновения». Он разговаривал с ними целыми днями, рассказывал о своих первых днях в гареме, о бедах, которые выпали на его жизненном пути и то, как он мужественно боролся за свой статус фаворита, до тех пор пока не родился Саид. И о том, как он разобрался со своими обидчиками, когда получил статус супруга наследника. Рассказал он и об ужасе, охватившем жителей, когда в город прискакал конь Асада, отца Айюба, с привязанной к седлу головой эмира, о гибели гарема великого эмира Асада, которого все звали Львом пустыни. О долгой и кровопролитной борьбе с коварным Северным соседом, о ранении Айюба и гибели его побратимов. О том, как оплакивал город потерю храбрых бойцов и защитников эмирата. О том, как восточный сосед пришел на помощь в войне, и какую плату потребовал за это, когда родился Салах. Жада в те дни ходил грустный, он не мог слушать, как Амин рассказывает о гибели его любимого альфы, для него те события были болезненны до сих пор. Он помнил все немного иначе и намного болезненней. В те дни он потерял не только мужа, который был его дыханием, но и почти всех друзей омег в гареме. Вся его жизнь рухнула за пару дней, как лавина, оставив его на обломках в жалких потугах сохранить рассудок и найти смысл в пустых днях. Жада приободрился только тогда, когда в город с очередными туристами приехал профессор Райнер Хартманн. Его сразу провели в малую гостиную рядом с приемной. С момента его прошлого приезда там установили привычную для приезжих мебель: диваны и кресла. Служащие приемной сразу оповестили жада о приезде дорогого гостя. Довольный Айдан прилетел в приемную со своими слугами. Хартманн попросил разрешения взять новые образцы крови у омег, а кроме этого, образцы крови у детей. Кровь детей захотели исследовать потому, что это были единственные случаи беременности и рождения детей у омег, которые не были коренными жителями планеты. Жада вздохнув сказал, что всё это не так просто и надо будет согласовать с эмиром. И предложил расстроенному Хартману пожить немного на планете, пока вопрос о взятии крови у детей будет разрешен или запрещен Айюбом. После недолгих раздумий профессор согласился пожить на планете. Айдан сразу послал слугу, чтобы предупредить хозяина гостиницы, что у них появился новый постоялец, и организовал профессору багги с сопровождением, чтобы тот смог забрать свои вещи из каюты лайнера. Вечером жада доложили, что профессор заселился в гостиницу с чемоданом вещей и двумя коробками с медицинским оборудованием. Каждый день Райнер появлялся во дворце, чтобы узнать, когда можно будет взять образцы крови, но каждый раз жада расстроенно разводил руками. У эмира много своих дел, и он ОЧЕНЬ занят. После этого жада наслаждался беседой с умным собеседником, обладающим большим багажом знаний и жизненного опыта, а так же, великолепным чувством юмора. Профессор развлекал красивого омегу с лукавым взглядом историями из своей жизни, рассказывал о путешествиях, которые он совершал в молодости, о спасательных экспедициях, в которых участвовал в качестве врача. Кроме этого он рассказывал о своей научной работе. Жада очень внимательно его слушал, время от времени задавая толковые вопросы. У жада тоже было чем поделиться с профессором. Он рассказывал ему о шур-шуре, о настойках, которые делали на его основе. О том, что качество настоек зависело от времени года, методов сбора и умерщвления насекомых. Например, если шур-шур, собранный весной живьем замочить в воде, то они становились белыми и желеобразными, а настойка станет не только афродизиаком, но и галлюциногеном. А если тех же жуков вначале умертвить, а потом залить водой, то настойка будет просто снотворной, с мягким успокаивающим действием, вызывающей приятный красивый сон. И то, что шур-шур летний и осенний очень отличаются друг от друга по своим свойствам. А зимой шур-шур вообще не имеет смысл настаивать, и он годится лишь, как обычная специя для еды. Профессора подобная информация очень заинтересовала, и он долго уговаривал жада дать образцы чудодейственных настоек. Жада немного похлопал глазками, но потом сдался и принес несколько графинчиков. Их содержимое действительно отличалось и по внешнему виду, и по запаху, по консистенции. Потом разговор пошел о дозировках и побочных действиях, и профессор вдруг обнаружил в красивом омеге не только цепкий ум, но научный подход к делу. Райнер проникся к нему уважением, как к исследователю и экспериментатору. Но жада только рассмеялся в ответ. Он был рожден в гареме, и многие рецепты к нему перешли от родителей, некоторые он усовершенствовал сам. Некоторые побочные эффекты и дозировки выяснялись путем использования на себе или «подопытных друзьях». О том, что во дворец каждый день приходит приезжий альфа, Айюб узнал совершенно случайно от Усамы, примерно через неделю после приезда профессора на планету. Усама спрашивал, надо ли, чтобы Айдана сопровождало четверо альф, если они сидят по несколько часов и рассуждают о разном. Поскольку они никуда не ходят, то можно ли оставлять только по два бойца на охрану омеги, чтобы давать бойцам больше времени на отдых и тренировки молодых? Когда Айюб попытался вечером выяснить у своего оми, как понимать его встречи с неизвестным альфой, жада вдруг разозлился и раскричался, что он вдовец и имеет право встречаться с интересными людьми, тем более на территории дворца и в присутствии нескольких слуг и охраны! Эмир непривыкший к тому, чтобы на него повышали голос, рыкнул на жада, и тот разрыдался и убежал в дальние комнаты. Миротворцем в этот раз был Хани, пока Амин улыбался своим мыслям, Хани успел успокоить мужа и уговорить Айюба поговорить с папой наедине. Эмир поупирался немного, но увидев, как у Хани появилась недовольная морщинка на лбу, сразу сдался и отправился на поиски родителя. Неизвестно о чем они говорили, но после этого альфы перестали сопровождать жада на встречах с профессором. Для соблюдения приличий вполне хватало и слуг в комнате. Эмир продолжал делать вид, что ОЧЕНЬ занят и вообще не в курсе того, что происходит у него под носом. А жада вдруг предложил гостю чаю и даже открыл лицо, представив восхищенному взгляду профессора не только глаза, но и милую улыбку. Профессор, очарованный Айданом, не нашел ничего умнее, чем спросить, почему такого красивого омегу дразнят дедушкой? — Потому что это правда, — Айдан нервно расправил складки платья на коленях. — Я оми эмира, а следовательно, прихожусь дедушкой его детям, Саиду и Салаху. А когда приезжает наследник Саида, принц Мансур, то он называет меня «селафь», что значит предок или прародитель. Я в два раза старше вас, молодой человек… Райнер вначале улыбнулся, когда подумал, что это такая шутка. Но увидев спокойствие и усталость в глазах омеги, вдруг осознал, что это правда. Судорожно рванув ворот рубашки, он стал глотать воздух ртом, как рыба. Айдан растерялся от такой реакции альфы и не знал, что подумать. Неужели он испугался? — Ну что вы, — Айдан налил свежего чая в чашку Райнера. — Вы же на Сабахе! Для омеги это и не возраст… В гареме моего внука есть наложник, которому двести пятьдесят лет, и это даже не предел. Я слышал об омеге которому было больше трехсот лет, здесь главное… Райнер, вам плохо? Айдан встал и хотел подойти к Хартманну, но тот испуганно отшатнулся от него. Айдан побледнел и стремительно вышел из комнаты. Он ушел в дальние комнаты, где обычно в одиночестве пережидал течку. Жада сам не понимал почему ему вдруг стало так больно. Райнер почему-то задел его сердце, которое казалось давно уже умерло. Но почему-то именно сейчас, когда он увидел в глазах альфы испуг, этот взгляд резанул до боли. Айдан раньше не задумывался о Райнере, как о мужчине, как об альфе. Он был для него скорее долгожданным другом, интересным собеседником, но почему тогда так болит сердце? Вот ведь глупое… Айдан сидел в тишине на кровати, ему хотелось плакать. Слезы, казалось, собираются где-то в районе сердца, давя и подпирая изнутри, но глаза были сухими. У него уже давно закончился лимит на слезы, давно… Айдан вспоминал, когда плакал последний раз. Он не плакал, когда узнал о смерти мужа, тогда он слишком испугался за судьбу сына. Он не плакал, когда один за одним умирали друзья, он только целовал их восковые лица, прощаясь. Ему было больно терять их, но слез не было, была только боль… Нет, он мог выдавить из себя слезки, чтобы разжалобить сына, и заставить его поступить так, как хотел оми, уступить ему, но это было так… бутафория. Он давно жил в гареме. Но это не значит, что он ничего не знал о мире за пределами гарема. Он был в курсе всех новостей раньше, чем о них узнавал сын. На его глазах сменилось и выросло не одно поколение прислуги, которые боготворили его и не раз ради него преступали закон. Они не только собирали для него все новости, как жемчуг из раковин, но бывало, помогали разделаться с неугодными людьми, и неважно, был ли это советник из Дивана, который начинал строить козни за спиной сына, или глупый омега, который по молодости вдруг начинал раздор в гареме. Айдан считал, что у него нет сердца, оно давно умерло и сгорело на погребальном костре мужа. Он жил ради сына и не было у него ни для кого жалости и пощады. Он, как большой паук, раскинул свою паутину осведомителей, наблюдал и отслеживал малейшую угрозу для эмирата. Это именно он надоумил Усаму послать разведчиков проверить Северные руины. А все потому, что караванщики заметили тени, шныряющие в ночи пустыни, и делились между собой страхами и надеждами. А их разговор услышали слуги, которые и рассказали об этом слугам из дворца. Жада слышал все и знал, какую ниточку надо дернуть, чтобы получить нужный результат. На него давно уже альфы смотрели, как на оракула, боясь перечить, и его забавляло такое отношение к себе. В этом мире все было понятно и прогнозируемо. Все, кроме этой непонятной боли в сердце. Омега сидел в комнате до вечернего намаза, пока тихое шкрябанье с той стороны двери не прервало его невнятных мыслей. Жада улыбнулся, это был его личный слуга, пожилой бета, преданный ему, как собака. Жаль только, что люди столь недолговечны. Еще лет десять и придется искать нового пса… Айдан встал и поправил одежду. Пора идти на молитву, да и Хани надо помочь сделать все правильно. Жада открыл дверь и посмотрел на притихших слуг сухими глазами. Надо делать дело, для слез нет времени… Райнер Хартманн сам себе не мог объяснить, почему он так испугался, когда узнал, что милый и остроумный омега с таким нежным лицом вдруг оказался существом из сказки. Кажется, он был бы меньше напуган, если бы у того вдруг выросла пара клыков, как у вампира, и он бы прокусил ему вену на шее. Но этот тихий голос и усталый взгляд старика испугали его, как маленького ребенка. Когда Айдан выскочил из комнаты, Райнер хотел догнать и попросить прощения за свой непонятный испуг, но за дверью были охранники, которые не дали и порога переступить, они отказались передать Айдану, что он раскаивается и просит прощения за свой поступок. Альфы сразу схватились за ятаганы и сжали губы. Райнеру пришлось отступить. Он надеялся, что завтра сможет попросить прощения за свое глупое поведение. Но на следующий день утром в гостиной его уже дожидался Ясмин с ребенком на руках в окружении слуг и охраны. А следом в комнату влетели Оливер и Хани с пухленьким младенцем в переноске. Профессор быстро взял кровь из вены вначале у взрослых, а потом у детей. Причем ребенок на руках Ясмина попытался стукнуть его свободной рукой, едва не выбив шприц из рук. Хорошо, что слуги успели перехватить ручку малыша. А карапуз в переноске расплакался, когда ему прокололи кожицу на руке. Но его сразу отвлекли, и все обошлось. Но Айдан так и не появился. Когда Райнер спросил, где же Айдан, на него с недоумением посмотрели и сказали, что у жада много своих дел. После этого и омеги, и слуги ушли, а Райнер остался сидеть один в пустой комнате. Анализы были на руках, и профессор как раз успевал на круизный лайнер, который сегодня должен был прибыть на планету. Но Райнеру не хотелось улетать, не попросив прощения за свое некрасивое поведение перед Айданом. Но тот так и не появился в комнате. Туристы приехали и уехали. А Райнер так и сидел в комнате, сжимая в руках контейнер для анализов с охлаждением. Альфа сидел до сумерек, ожидая омегу. Слуги приносили ему воду и угощение, но раз за разом отвечали, что жада занят и не появится в гостиной, так что ждать его бесполезно. Он так и не появился ни завтра, ни через день. Хартман приходил каждое утро с контейнером, он объяснял охране, что не успел взять кровь ещё у одного ОЧЕНЬ ВАЖНОГО пациента. Альфы пожимали плечами и оставляли его одного в комнате в ожидании омеги, который так и не появился. Когда наступил следующий день приезда туристов, в гостиницу вошли несколько альф, которые объявили, что профессор исчерпал лимит пребывания в городе и должен сегодня же их покинуть. Они помогли донести его багаж до туристического автобуса и проследили, чтобы он не выходил из него до отправления.