Как песок сквозь пальцы

Шло время, и вскоре подросший Котенок соглашался оставаться в питомнике без папы на какое-то время. Ясмин приводил его туда утром и забирал вечером. Он каждый раз улыбался, это ему напоминало, как на Земле он водил ребенка в детский сад. В питомнике с Котенком оставался Рафик, который, как коршун, следил за тем, что делает малыш, и как воспитатели занимаются с ним. Под его чутким руководством в детской группе по утрам начали делать зарядку, а также произносить краткую молитву до еды и после. Ясмин однажды вечером увидел, как Котенок с очень сосредоточенным личиком что-то гукал, прежде, чем начать трапезу. Ясмина позабавила такая учеба, но он поддержал сына в подобном начинании. Ему жить в этой стране, и поэтому надо вести себя соответственно. Ему вообще нравилось наблюдать, как на его глазах взрослеет сынок. Он уже уверенно ходил и бегал, пытался отстаивать свое мнение. С большим удовольствием катался на деревянной лошадке, которая так и стояла в спальне возле его кроватки. Кроватку, правда, уже заменили. Это была уже не колыбель, а именно кроватка, куда Котенок самостоятельно забирался с очень важным видом. Хотя он по-прежнему не говорил, но он всегда мог объяснить, что именно он хочет. Он четко знал, что обязательно это получит, даже если взрослые считают иначе. Мыши закончили писать первый роман и резво взялись за второй. Айюб, прочитав роман, остался в недоумении. Но жада успел показать роман Ясмину с Виленом и выслушал их мнение. Поэтому, когда он давал сыну макет книги, то предварительно успел сказать, что этот «омежий роман непременно пойдет на пользу, создав романтический образ Сабаха». Мол, пусть лучше чужестранцы воспринимают их, как наивных романтиков, чем как дикарей! Альфа, внимательно выслушав, хмыкнул на подобное заявление. Он не любил читать беллетристику и считал все это пустым времяпрепровождением. Айюб перелистал страницы, прочитывая по паре строк, чтобы понять, о чем вообще идет речь. Увидев, что в книге описан исключительно омежий бред о страданиях и чувствах, он с сомнением посмотрел на Айдана. Но тот в ответ сладко улыбнулся и кивнул головой. - Я не знаю, оми, что сказать. По-моему, бумага, на которой все это написано, и то стоит дороже. Ну, какой в этом смысл? - увидев, как оми жалостливо поднял бровки, Айюб отдал ему книгу и поцеловал его в щеку. - Ты омега, оми. Ты лучше меня знаешь, что вам надо. Если ты считаешь, что беды в этом нет, то пусть издадут эту книгу. Если тебя и Амина это порадует, то я даже согласен оплатить этот бред. Лишь бы вы были счастливы. - Спасибо, сын, - улыбнулся жада. – Да, для спокойствия семьи не забудь поздравить Амина с написанием хорошей книги! Его это порадует и сделает счастливым. Айюб еще раз поцеловал оми в щеку и, погладив по плечу, ушел заниматься своими делами. Он благополучно забыл о просьбе жада, пока не пришел обедать домой. Взяв на руки Бусинку, он сел кушать, ему нравилось чувствовать смешанный запах ребенка и любимого супруга, нравились маленькие пальчики, которые нежно прикасались к его рукам, и серьезные глазки, которые смотрели на мир с большим интересом. Все эти ощущения были для него внове, и он с удовольствием погружался в них. Так было и на этот раз, но тихий тычок в бедро от Хани выдернул его из нирваны, и он с недоумением посмотрел на супруга. Ну что ещё, что он сделал не так? Хани хмурился и косил глазами на расстроенного Амина. Айюб вспомнил просьбу жада и сразу же рассыпался в комплиментах книге супруга. Амин приободрился и даже всплакнул от избытка добрых слов. Он расцвел, и казалось, стал выше ростом, от осознания собственной значимости. Когда разговор зашел о том, что муж согласен оплатить типографские услуги, омега, кокетливо играя глазками, сообщил, что издательство Фламмарион берет на себя все траты, связанные с печатью и с рекламной кампанией по продвижению романа. В издательстве уверены, что книга будет пользоваться успехом и будет выпущена в первую очередь для читателей Федерации! Там скорее оценят его изящный стиль и трепетную душу! Айюб с сомнением посмотрел на жада, но в ответ получил загадочную улыбку сфинкса. Альфа решил, что лучше не пытаться понять все эти хитросплетения омежьего ума. В конце концов, чем бы супруг ни тешился, лишь бы не куксился. Пока он не интригует и не лезет в дела Дивана, пусть творит что хочет! Лишь бы был весел и здоров! Он еще раз поздравил супруга с хорошей работой и порадовался, увидев как заулыбался Хани. Хорошо, что оба супруга ладят друг с другом! Вилен сразу после получения разрешения на печать романа, стал собираться в дорогу. Они с Юстинианом решили, что это хороший повод вернуться домой и дать возможность родителям и родне поздравить их с законным браком, так сказать, лично, а не по переписке. А еще привезти с собой качественный роман и анонс монографии, которую очень ожидали увидеть не только востоковеды и библиофилы*, но и просто ценители стихов. Вилен чувствовал себя рыцарем, возвещающим миру о нахождении Святого Грааля, или Экскалибура. А еще Вилен мечтал, наконец, надеть «нормальный» костюм и подстричься. Юстас был согласен ехать с Виленом, хоть на Землю к родне, хоть на Дальние Рубежи заниматься волонтерством среди переселенцев. Куда угодно, лишь бы рядом! Он влюблялся в Вилена все сильней и сильней, открывая у того все новые грани характера и привычки, которые вызывали у него щенячий восторг и полные обожания взоры. Вилен откровенно наслаждался таким отношением к себе и благосклонно одаривал Юстаса заботой и вниманием. Кроме этого, Вилен вез с собой картины и рисунки Мышонка. Они вдвоем ходили к Айюбу за разрешением, чтобы показать его работы посторонним. Альфа вначале с недоумением рассмотрел их, он не мог поверить, что все это нарисовал маленький и незаметный Мышонок. Сам автор испуганно молчал и стоял у стеночки, не смея поднять глаз. А Вилен рассказал Айюбу, какие красивые и гармоничные работы у этого самобытного художника, практически самоучки! О том, что такой талант должен быть известен людям! Альфа покивал и мысленно махнул рукой. Где один талант, там и другой! Пока все заняты реализацией своих «талантов», никто не будет его домогаться, и он сможет уделить все свое внимание Хани и Бусинке. Он похвалил Мышонка и узнал, не надо ли ему еще чего-нибудь для его творчества? В ответ омежка расцвел от похвалы и пролепетал, что у него есть все, о чем только можно мечтать! Айюб благосклонно потрепал его по щеке и отпустил. А сам послал слуг, чтобы они нашли жада для разговора. Айдан появился почти сразу же, и, выслушав недоуменные восклицания сына по поводу рисунков наложника, сразу же успокоил его. Мышонок не рисует ничего запрещенного с точки зрения Корана и поэтому нет причин для тревог. Айюб обрадовался, когда мудрый жада подтвердил его мысли и, успокоившись, выбросил это из головы. Ему и так было о чем волноваться. Похоже в руинах Северного города опять появились бандиты. Повторить «прижигание» заразы из космоса было невозможно, да и попросту опасно. В прошлый раз каким-то чудом не были затронуты водоносные слои почвы, поэтому все оазисы остались нетронуты, а в соседних городах колодцы остались полными. Рисковать еще раз было просто недопустимо. Оставалось надеяться только на собственных альф и помощь соседей в проведении регулярных рейдов, чтобы не позволить бандитам вновь набрать силы и окопаться в заброшенном городе. Вилен едва дождался когда, наконец, появится туристический лайнер. Вещи были упакованы задолго до отправления, и стоило только закончиться утреннему намазу, как Вилен стал торопить слуг с погрузкой багажа на багги. Ясмин, жада и Мышонок вышли из гарема проводить Вилена и Юстиниана до ворот дворца. Четверо альф на маленьких юрких машинках сопровождали багги с двумя пассажирами и ворохом коробок. Первая партия туристов еще грузилась в автобус и, обмахиваясь веерами от непривычной жары, наблюдала, как высокий омега в глухом черном платье и с закрытым лицом громким голосом командовал слугам, чтобы те поторапливались с багажом. Стюарды из звездолета едва успевали складывать багаж, пока нетерпеливый пассажир притоптывал ногой и сам лично пересчитывал коробки, боясь что-либо упустить. Вилен был несказанно счастлив когда, наконец, с багажом было покончено, и он вошел в кондиционированный воздух шаттла. Он сел у окна и с неожиданной печалью посмотрел на пустыню, исчезающую в дымке старта. Вспомнил, каким наивным и дерзким он прилетел сюда, а вот он теперь улетает замужним омегой! И спрашивается, зачем надо было бегать, если всё равно получилось так, как хотели родители? Но тут его руку накрыла твердая рука Юстаса. Вилен посмотрел на него и понял, что получилось совсем по-другому! Если бы не было этого глупого побега, этой странной жизни на Сабахе, он ничему бы не научился и ничего бы не понял. Он бы не понял, какой замечательный ему достался альфа, и просто изводил бы его глупыми придирками и детскими капризами до тех пор, пока Юстас не сдался бы и не подал на развод. И только потеряв, омега смог бы осознать, каким сокровищем обладал. Вилен вздохнул от своих мыслей. А может и не понял бы… Он ведь мог так всю жизнь прожить, недовольно кривляясь и капризничая. Сколько у него есть таких знакомых капризуль? Да почти все его бывшие друзья по омежьему колледжу! Юстас, похоже, понял, о чем задумался его обожаемый супруг. Он улыбнулся и, подняв его руку, поцеловал брачный браслет на тонком запястье. Он научился этому жесту у альф Сабаха. В ответ Вилен откинул край шейлы с лица и, схватив Юстаса за волосы, притянул к себе и смачно поцеловал в губы! Уже можно! Они уже, считай, в Федерации! И теперь могут творить все, что захотят! И вообще, как только они окажутся на лайнере, Вилен в первую очередь подстрижется, а потом купит себе пару нормальных костюмов! Нет! Вначале костюмы, а потом парикмахерский салон!

***

Время вновь стремительно полетело, как камень, выпущенный из катапульты. Ясмин погрузился в работу, время от времени выдергивая себя, чтобы заняться воспитанием Котенка. Очень хотелось дать ему имя, но жада настаивал, что детское прозвище пока подходит как нельзя лучше, пока у ребенка не проявился характер. Ясмин старался уделять внимание Котенку, они вместе ходили на конюшню. Удивительно, но Лясар благосклонно относился к малышу. Котенка сажали в седло на спокойную белую кобылку и под присмотром кого-нибудь из старших альф разрешили вначале посидеть, а потом и прокатиться по кругу. Однажды Ясмин с ужасом увидел, как Котенок взобрался на ограду, к которой был привязан злобный жеребец, а потом и вовсе перелез к Лясару на спину. Во дворе, казалось, от ужаса замерли все. Всем был известен его агрессивный норов и то, что никто кроме Салаха не мог его даже оседлать. А тут ребенок забрался на жеребца и очень удобно уселся на широкий круп, а потом стал ползком передвигаться ближе к холке. Лясар продолжал хрупать овес из мешка, привязанного к ограде, не обращая внимания на ерзанье на своей спине. Но стоило только одному из альф двинуться к нему с намерением снять ребенка, как жеребец бросил жевать и стал злобно коситься, примериваясь, как бы половчее лягнуть нарушителя личных границ. Альфа сразу отступил, не хотелось, чтобы жеребец, начав лягаться, скинул со спины Котенка. Однако сам хулиган и не думал бояться. Он удобно уселся на спине Лясара и, схватившись за гриву, стал толкать его пятками, принуждая к движению. Жеребец косил глазом на карапуза, вывернув крутую шею и встряхивая головой. Ясмин от страха забыл, как дышать. К жеребцу с двух сторон подкрадывались Усама и Аббас в надежде успеть перехватить Котенка, когда жеребец сбросит ребенка. Но Лясар, похоже, не собирался взбрыкивать, наоборот, он собирался защищать ребенка от альф, настороженно поводя ушами и косясь на их осторожные движения. Все это безумие остановил Ясмин, он подошел к жеребцу, не прячась, с стороны морды, позволив обнюхать себя, чтобы жеребец услышал запахи и его, и ребенка, и Салаха. Жеребец внимательно обнюхал протянутое ему яблоко и, схрупав угощение, позволил омеге снять с себя юного наездника. А после этого опять засунул морду в мешок с овсом на изгороди, как ни в чем не бывало. У Ясмина от страха подгибались ноги, он первый раз в жизни не знал, что делать, то ли отшлепать хулигана? Обцеловать от облегчения, что всё обошлось? Или наорать, чтобы больше не лез к жеребцу? От репрессий пришлось отказаться, увидев с каким восхищением и уважением на него смотрят другие альфята. Все-таки Котенок ещё и сын наследника, а значит, не стоит наказывать его за безрассудную храбрость (а вернее сказать, за детскую дурость), но омега решил, что если и стоит поорать на кого, так это на взрослых, которые не усмотрели за ребенком. Но вспомнив, что эмир, скорее всего, отправит всех, кого сочтет ответственным на правИло, решил и от этого воздержаться. Ноги слабо подрагивали от пережитого ужаса, пред глазами мелькали картинки одна ужаснее другой. Но Ясмин улыбался и делал вид, что не понял, как все это было опасно. Может быть, для всех время и бежало быстрее быстрого, но только не для Олли. Он жил от одного письма Саида до другого. И время тянулось, как патока. Он теперь переписывался и с Саидом, и с Шади в равной степени. Он знал о делах в соседнем эмирате больше, чем о том, в котором жил. Шади рассказывал о концертах и спектаклях, которые они проводили, а Саид присылал Олли стихи. Омежка после этого ходил по дому рассеянный и мечтательный. Он открыл для себя удивительный мир поэзии и теперь его все чаще можно было застать в библиотеке. Филин на него фыркал, а Збигнев подбрасывал томики стихов с цветными закладками на наиболее нежных, по его мнению, стихах. Хани даже немного обеспокоился таким поведением сыночка, но жада уверял его, что не о чем беспокоиться. «Дальше стихов у них еще не пошло» - уверял жада, сыто поблескивая глазками. У Хани и так голова шла кругом, у Бусинки резались зубки, а еще наступило время сбора первого урожая винограда. Он провел инспекцию виноградников и обнаружил новую завязь соцветий и занялся перепиской с институтом, выспрашивая о том, стоит ли оставлять завязь и разрешать лозе снова плодоносить или дать растению отдохнуть? Деревья плодоносили в постоянном цикле, как домашние растения. На одном дереве порой были цветы, созревающие и уже созревшие плоды. Хани вначале переживал, что деревья пострадают от такого обильного плодоношения, но, похоже, им комфортно жилось под ярким солнцем Сабаха. Хани пересадил в открытый грунт очередную партию саженцев, теперь уже не привозную, а самостоятельно выращенную на планете. Марк расширил защитный купол на случай песчаной бури, чтобы омега не переживал за свой молодой сад. У Олли приближался день рождения, и, когда папа спросил его, какой бы он хотел получить подарок, омежка попросил, чтобы Саиду разрешили приехать в гости. Хани в ответ поджал губы и сказал, что не уверен в таком «подарке» для молодого омеги. Саиду было запрещено появляться в эмирате отца после того «безобразия, что он устроил в оазисе». Олли обиделся на папу и пошел на поиски жада. Но мудрый Айдан уговорил расстроенного ребенка не торопить жизнь, ведь «молодость так не долговечна, а Саид и так никуда не денется!» Олли задумался над советом, и в итоге, в его голове созрел коварный план. Он тщательно все продумал, а потом пошел к Усаме и передал ему плотно упакованный пакет с просьбой передать его Саиду. Он довольно улыбался, в пакете была туника Олли, в которой он ходил целый день. Во-первых, так Олли хотел показать Саиду насколько он вырос по сравнению с прошлым годом, а во-вторых, он надеялся, что альфа, услышав его запах, сам примчится в эмират. Но в итоге Олли получил такой же тщательно упакованный пакет с головным платком Саида. От гутры умопомрачительно пахло альфой. Олли спрятал подарок, чтобы воспитатели не увидели и не отобрали, а на ночь положил его на подушку и спал всю ночь в обнимку с подарком. Утром в гарем прибежали перепуганные воспитатели с известием, что у Олли началась течка! Вдруг, без предупреждения! Дин, который зашел к Олли будить его на завтрак, увидел влажного от пота, тихо стонущего, потекшего омежку. Хани, который, как торнадо, влетел в комнату к сыночку, не сразу унюхал спрятанный под подушкой «подарочек». Он вначале не понял, откуда в комнате омежки появился запах альфы и схватил за грудки Дина. Он обвинил его, что тот провел в комнату к ребенку альфу или не уследил, и альфа сам прокрался в комнату к лисенку. На крики прибежал жада, а следом Айюб. Дин был настолько напуган, что не мог говорить, за подобное нарушение его должны были казнить! Он только молча открывал рот, пытаясь выдавить хоть слово в свое оправдание. Хорошо, что появился Айюб, он сразу унюхал запах старшего сына. Эмир понимал, что сын не стал бы пробираться тайно и без разрешения, поэтому после недолгих поисков достал из-под подушки гутру Саида. Он с трудом донес до разгневанного Хани, что никакого альфы в комнате Олли не было, а был только платок с запахом, на который и отреагировал омежий организм. Олли краснел и бледнел, до его затуманенных мозгов только сейчас стал доходить тот факт, что он подвел Дина. Но он все равно продолжал хныкать и пытался вытащить из рук Айюба платок с запахом его пары. От этого запаха он вначале успокоился, было, но потом его начало ломать и крутить, как кота от запаха валерианы. Айюб, сжалившись, отдал гутру хнычущему омежке, после этого его перевели из питомника в дальние комнаты гарема, чтобы он там мог спокойно пережить свою первую течку. Пока Хани сидел возле сына, обтирая его полотенцем и отпаивая успокоительными настойками жада, под дверью от обиды и одновременно от облегчения плакал Дин. Он тогда в первый раз задал себе вопрос, а стоит ли почет и завидное место личного слуги омеги такой нервотрепки и ужаса?! Жада, проходя мимо Дина, налил настоечки и ему. После этого его личный слуга уложил Дина в соседней комнате, а сам занял его место под дверью омежки. На следующий день, когда все успокоились и смогли рассуждать здраво, Хани попросил у Дина прощения за несправедливые обвинения. Но Дин и сам чувствовал себя виноватым. Он ведь и в самом деле пропустил такой «подарочек»! Просто он никак не ожидал от тихого и всегда открытого юноши такой выходки. Айюб написал письмо сыну, и тот примчался лично поговорить с отцом и Хани. Он опять просил прощение за подобное поведение. Саид старался держать себя в руках, хотя из-за того, что у его дыхания, его нежного Олли, течка, у него внутри все завязывалось в сладкий узел предвкушения. Айюб улыбался, глядя как сын делает спокойное и равнодушное лицо, но его выдавало сдерживаемое дыхание и расширенные от возбуждения зрачки. Когда Хани принял извинения и, недовольно качая головой, удалился в гарем, Саид с надеждой посмотрел на отца. Но Айюб с улыбкой покачал головой, он понимал его, как альфа альфу, но так же он понимал и то, что Олли еще маловат для брака, и спровоцированная запахом течка говорит не столько о его взрослении, сколько о том, что они действительно пара друг друга. Отец, приобняв сына за плечи, постарался того отвлечь разговором. Саид повздыхал немного, но, понимая, что отец прав, отправился домой. Когда у Олли закончилась течка, его поселили в гареме рядом с комнатой Мышонка. Хани объявил, что Олли наказан за свою возмутительную выходку и поэтому в этом году остается без подарков на день рождения! Но, как ни странно, это совсем не расстроило проказника. Ведь у него остался платок Саида! И Олли чувствовал себя победителем!