Проект

      Я искренне верю, что дом носит на себе отпечаток владельца. Взять, к примеру, меня самого: стоит только взглянуть на кружки в раковине и пустые бутылки из-под вина, как можно сразу делать вывод о моей любви к праздной жизни и стандартной бытовой лени. То же, только в чуть более жёсткой формулировке, можно сказать о Сэнди и его берлоге, больше напоминающей упорядоченную городскую свалку. Впрочем, по нам двоим сразу заметно, что мы не особенно заморачиваемся чистотой наших квартир, в отличие от Мисаки: любому, кто его знает, его дом покажется странным и чужим, больше похожим на больничную стерильную палату. Личность Мисаки плохо увязывалась с его аккуратным жилищем, но и эти чистые комнаты носили на себе его отпечаток, его неожиданную потребность содержать пространство вокруг себя под контролем. Многое можно узнать о человеке, просто попав ненадолго к нему домой — таково моё твёрдое мнение. Однако, оказываясь в ситуации, когда хозяина рядом нет, я теряюсь и легко путаюсь, представляя себе одну личность, которая потом на поверку оказывается совсем другой... и тогда все мои теории летят коту под хвост, конечно.       К чему это я: в доме Широ я никогда прежде не бывал. Ни разу за всё то время, что мы умудрились провести бок о бок, он не приглашал меня в своё святилище и, признаться, я многое вообразил о том, как выглядит его жилище изнутри: в моей голове оно походило на крепость, заставленное всевозможной техникой и супер-компьютерами. Посреди этого великолепия обязательно должен был возвышаться широченный стол, безупречно чистый, окружённый мониторами; перед одним из них обязательно стояла бы кружка с чаем и какой-нибудь надкусанный пончик, а Широ бы восседал в удобном кресле, поджав ноги и созерцая свою империю с лёгкой усмешкой гения, знающего, что в этом бастионе он один — начальник и король.       И, как это бывает, ожидания мои с реальностью не совпали. Я растерянно застыл посреди уютного узкого коридора, выкрашенного в ненавязчивый пастельный цвет, переминаясь с ноги на ногу. Ботинки я автоматически сбросил у входа, и теперь чистый пол приятно холодил ступни даже сквозь ткань носков; я слегка пожурил себя за такую расслабленность — кто знает, как быстро придётся удирать отсюда? — но, с другой стороны, я никогда не был свиньёй, оставляющей следы в гостиной, даже если дело касалось Широ, вполне заслуживающего пары грязных ног на ковре. Как бы то ни было, дело было сделано, и я шёл по коридору, стараясь производить как можно меньше шума, хоть это и было необязательно — Исана Яширо наверняка знал, что я здесь. Он знал и позволил мне найти его, прийти сюда, и вот теперь я брёл по его дому, недоумевая изо всех сил ровно из-за двух пунктов.       Во-первых, Широ нигде не было. Я чувствовал, что его здесь нет: ни в коридоре, ни в притаившейся вдали кухне, ни в одной из закрытых комнат. Пустой дом всегда ощущается пустым, это закон. Я втянул носом воздух, словно надеясь так понять, где спрятался этот хитрец, но не ощутил ничего, кроме слабого запаха выпечки. Он, впрочем, помог мне добраться до кухни, большой и светлой, залитой солнечным светом из окон, и действительно обнаружить на столе нечто, прикрытое салфеткой; в ходе ревизии выяснилось, что это яблочный пирог, от которого уже отрезали несколько кусков, оголяя аппетитную начинку. От запаха у меня потекли слюни, но есть что-то в доме Широ было бы безумием, поэтому я с сожалением покинул уютную кухню и двинулся дальше. Следующей дверью оказалась гостиная, откуда я слышал звуки «Джорджии» — она действительно играла там. Пластинка ритмично крутилась, игла издавала еле слышный приятный шорох; явно винтажный проигрыватель возвышался на тумбочке возле приоткрытого окна с тонкими белыми занавесками, что мягко колыхались при порывах ветра. Я застыл на пороге, чувствуя себя так, словно попал в какую-то странную сказку: всё здесь было таким... подходящим. Не для Широ, нет; для меня. Этот проигрыватель и эта музыка, эти спокойные светлые стены, и огромный книжный шкаф, от которого за версту несло стариной и запахом старой бумаги, от которого голова идёт кругом; и выцветший диван рыжеватого оттенка, напоминающего волосы Мисаки, и низкий ореховый столик с округлыми краями, на котором небрежно лежало несколько книг. Я стоял, не в силах сделать и шага по мягкому ковру: вся эта комната выглядела слишком идеальной. Если бы я зашёл, то, наверное, уже не смог бы выйти оттуда или заставить себя снова злиться на Широ так сильно, как нужно; я, пожалуй, слишком бы расслабился. Я думал об этом, прислонившись к косяку и осматривая это удивительное место, которое так подходило мне, и которому так подходил я. Все собранные здесь вещи принадлежали не мне, и интерьер выбирал не я, и жил здесь тоже не я, но это казалось такой фатальной ошибкой — ведь это, без сомнения, могла бы быть моя комната в каком-нибудь параллельном мире, где я играл бы роль Широ, а Широ — мою.       Я вздохнул, прекрасно понимая, куда меня заведут эти злосчастные мысли. Невозможно испытывать негативные чувства к человеку, который так на тебя похож. Невозможно ненавидеть того, кто живёт в подобном месте. Этот дом походил на оболочку Широ — на его внешнее обличье, он весь был пропитан его обаянием, на которое покупались все вокруг. Он словно обнажал его беззащитную суть; но, я-то знал, каков этот парень на самом деле. Меня было не обмануть этим симпатичным диванчиком и «Джорджией» — хотя на миг, признаюсь, я снова был очарован, как несколько лет назад во время первой нашей встречи. Я ещё не успел увидеть его, а уже попал под влияние, и это раздражало ровно в той же степени, в какой и приводило в восторг.       Я заставил себя оторваться от комнаты и закрыл дверь, восстанавливая дыхание. Теперь я знал, где его искать. Если эта гостиная была отражением его оболочки, то суть его, спрятанная внутри, легко вскрывалась. Я медленно прошёл по коридору до самого конца, на автомате открывая первые попавшиеся двери ради галочки, и, наконец, оказался возле самой последней, как и ожидал. Она раскрылась без единого скрипа, стоило только легонько толкнуть вперёд ладонью, и я увидел вереницу ступеней, бегущих вниз в непроглядной тьме; только далеко внизу мерцал синий прямоугольник, ведущий в помещение, где, надо полагать, ждал меня хозяин. Я усмехнулся тому, что мои догадки слишком хорошо соответствовали реальности, и начал спуск, держась за стену одной рукой, ощущая её шершавость и холодность. Дверь закрылась за мной, словно от сквозняка; я не обратил внимания. Ступеньки казались бесконечными, и я сосредоточился на прямоугольнике впереди, на его светящихся очертаниях, становящихся всё ближе. Что странно — я не волновался, напротив: внезапное умиротворение пришло ко мне, и оно становилось тем сильнее, чем ближе я подбирался к Широ. Когда я уже достиг дверного проёма и синий прямоугольник стал выше моего роста, когда ступени закончили скрипеть под моими ногами, я вдруг подумал, что, всё-таки, несмотря на моё презрение к поступку Широ и последующие годы непонимания и попыток забыть нашу связь, теперь моё глупое сердце радуется, как наивный щенок, увидевший вернувшегося домой хозяина.       Это чувство было таким щемящим и острым, что я скривился от досады. Я никогда не способен был приказывать себе, как чувствовать — только и умел, что цеплять маску безразличия и отстранённости. Но никогда и никого — ни Мисаки, ни Широ, — я забыть по-настоящему не мог.       Поэтому, когда до меня донеслось мягкое «Добро пожаловать, Фушими», душа моя дрогнула в ответ против моей же воли.       С такими вот противоречивыми чувствами я и перешагнул порог.

***

      Всё же чутьё меня не подвело: каждый уважающий себя хакер просто обязан устроить себе подпольную крепость. Отсутствие оной у меня самого основывалось скорее на моей лени и нежелании тратить остатки наследства на бесчисленные компьютеры, когда одного вполне хватает для нормального функционирования. Широ, как уже давно стало ясно, птица совсем другого полёта, и один КПК для него — пустяк. Я застыл на пороге, изумлённо рассматривая раскинувшуюся передо мной вереницу машин: подобное зрелище поражает, даже если заранее рассчитываешь найти нечто подобное. Десятки экранов, горящих электрическим синим светом, слегка загораживающих один другой, высились от пола до потолка, усыпая стену словно огромные прямоугольные звёзды; впрочем, все они были заблокированы, и я не мог прочесть ни слова. Это зрелище меня настолько заворожило — я даже ощутил на миг профессиональную зависть, — что я почти забыл, к кому пришёл; из своеобразного транса меня вывел насмешливый голос: — Не желаешь присесть?       Я сморгнул. Под экранами, в эпицентре этого самодельного рая для задротов, всё складывалось сообразно моим фантазиям: большой чистый стол, над которым висел один из самых больших мониторов, на столе — чашка и тарелка с парой кусков пирога, найденного ранее на кухне. Рядом ещё были какие-то папки, но они для меня интереса не представляли однозначно. Перед столом находился большой стул на колёсиках, повёрнутый вполоборота; в нём, почти спрятанный высокой спинкой, сидел тот, кто сделал мне такое вежливое предложение. — Исана Яширо, — произнёс я непроизвольно; его имя само вырвалось у меня из горла. Сидящий в кресле усмехнулся и кивнул — я увидел, как наклонилась его макушка. — Я рад, что мы, наконец, встретились, Фушими. Всё-таки, может, присядешь? Не очень удобно разговаривать на пороге.       О, как он был не прав! Я мог бы найти тысячу причин остаться у двери — начать хотя бы с того, что я ему не особенно доверял, — но ноги не послушались разума и понесли меня вперёд, к стоящему у стола второму креслу. Я упал в него, совершенно не чувствуя силы сопротивляться просьбам-приказам Широ, и крутанулся, поворачиваясь к нему лицом и одновременно с этим выдыхая весь воздух из лёгких — на всякий случай.       Он был такой же, как на видео. Сидел, положив ногу на ногу и упёршись локтями в ручки кресла, расслабленный и спокойный; обычная белая рубашка подчёркивала белизну его почти нездорово светлой кожи, тёмные брюки слегка задрались, открывая тонкие лодыжки, такие же бледные, как запястья и кисти, сложенные в замок. Светлые волосы Широ отросли со школьных времён и теперь падали ему на плечи, сливаясь с белой тканью; из-под чёлки, пушистой и воздушной, на меня смотрели смеющиеся добрые глаза, от которых не хотелось отрываться. Я никогда не мог понять их цвет, словно он постоянно менялся, но всегда помнил ощущение тихого счастья, возникающего во мне всякий раз, как наши взгляды встречались. Исана Яширо обладал удивительным даром делать людей счастливыми, просто появляясь в их жизнях лёгкой беззаботной тенью; ничего странного, что многие, включая меня, хотели и мечтали следовать за ним. Я поймал себя на этой мысли и на том, что снова теряюсь, смотря в эти безумные, невозможные глаза; приятное тепло растекалось по всему телу лишь от того, что Исана Яширо был в непосредственной близости.       Я заставил себя моргнуть и сфокусироваться на столешнице. Наваждение исчезло. — Хорошо выглядишь, — заметил он, слегка наклоняя голову. — Косой пробор идёт тебе больше.       Я с трудом вспомнил, что несколько лет назад носил прямой пробор, и подивился тому, что Широ всё ещё помнит это. С другой стороны, что ещё можно было ожидать от него? — Ты тоже... не изменился, — сдержанно ответил я, непроизвольно дотрагиваясь до чёлки и спрятанного под ней шрама. — Хотя такой цвет лица уже не смахивает на аристократическую бледность. Стоит чаще бывать на улице, не находишь? — Возможно. Но есть кое-какие дела, не терпящие отлагательств, — уклончиво согласился Широ и тут же хитро улыбнулся. — Ты тоже не забывай о регулярных прогулках, Фушими. Насколько я знаю, дома ты проводишь больше времени, чем на свежем воздухе. — Куро и Неко рассказывали? — в лоб спросил я и обронил, не сдержавшись, — в слежке они не очень-то хороши, хочу сказать!       Впервые с начала нашей беседы Широ болезненно поморщился. Всего на долю секунды, но я успел заметить. — Нет, они не говорили, — мягко сказал он после незначительной паузы и сложил руки на коленях. — И я не просил их следить за тобой, Фушими. Последнее время мы не поддерживаем связь.       Мне не следовало интересоваться, почему. По-хорошему, мне бы вообще не следовало заводить разговоры издалека, потому что это странное чувство узнавания постепенно просачивалось в меня тем быстрее, чем дольше мы говорили. Встретить Широ было приятно, несмотря на все те варианты развития событий, что я уже напридумывал у себя в голове. На деле оказалось иначе — я словно вернулся к старому забытому другу, вроде Сэнди, и часть моей души, наконец, вздохнула с облегчением.       И я, конечно, спросил. — Не хотел втягивать их в Игру, вот и всё, — в конце концов, вздохнул он, и взглянул на меня в поисках понимания. На моём лице против воли возникло сочувствующее выражение — я, как никто, понимал, почему он поступил так. — Однако ты втянул, — сообразил я вдруг. — Уже тогда, когда дал нам ту дурацкую головоломку с кошкой и собакой. Конечно, эти двое не принесли нам никакой пользы, но всё же... — Я лишь хотел дать им знать, что я в порядке, — беспомощно улыбнулся Яширо, и от этой улыбки у меня кольнуло сердце, размягчённое всякими событиями с участием Мисаки, — и у меня вполне получилось, не находишь? — Да, отчего же, — согласился я. — Только вот из-за твоего порыва они всё-таки вступили в Игру, да ещё и не самым лучшим образом.       Я снова прикоснулся к спрятанному за волосами шраму. Взгляд Широ проследил за моей рукой; он вздохнул, подпирая голову ладонью. — Я уже говорил: мне жаль, что так случилось. Никогда бы не подумал, что Куро пойдёт на такие отчаянные меры, чтобы защитить меня, — он обезоруживающе рассмеялся; его смех зазвенел, отражаясь от стен подвала. — Прости. Ты пострадал из-за моей безответственности, Фушими. — Это ничего, — усмехнулся я. — Шрамы красят мужчину. Что важнее: кроме моей многострадальной головы пострадало наше общее дело. Ты понимаешь, о чём я?       Широ, конечно, всё прекрасно понимал, но отвечать не спешил. Переложил ногу на ногу, задумчиво побарабанил пальцами по столу. Вспомнил, что рядом стоит тарелка с пирогом, чей запах будоражил моё обоняние всё это время, и поспешно предложил кусочек. Я рад был бы отказаться, да только чрезмерное волнение сожгло мой недавний завтрак без следа, а стряпня Широ выглядела на редкость аппетитно, так что через пару минут мы уже непринуждённо расположились в креслах, уписывая пирог за обе щёки. Вернее, уписывал я — Широ элегантно откусывал крошечные кусочки, следя за мной с доброй улыбкой заботливой бабули. Чай, что он налил в огромную кружку, источал упоительный насыщенный аромат; я приложился к нему и с радостью отметил, что единственная попавшая туда чаинка плавает вертикально — к добру, однако. — Я понимаю, — в конце концов, сказал он, продолжая прерванный разговор так, словно я только что задал вопрос. Я кивнул, не отрываясь от пирога. — Но за это мне не жаль. Мы оба знаем, кому в действительности принадлежит Проект, верно? — Не совсем, — пробурчал я с полным ртом еды. Широ удивлённо вздёрнул бровь, — можно сказать, что Проект не принадлежит никому из нас. Я тоже сперва думал, что это детище Создателей — до тех пор, пока не вскрылась та история с флешкой. Тогда я понял, что Проект принадлежит не только им, но и тебе, и мне тоже: все мы оставили в программе свои отпечатки. Скажешь, не так?       Широ задумчиво покачал головой, отставляя тарелку и принимаясь за чай. Чашка наверняка обжигала, но он спокойно обнимал её ладонями, словно бы физическая боль была ему нипочём. — Не так, — спокойно возразил он. — Проекта в принципе не должно было существовать. Ни сейчас, ни тогда. Я никогда не задумывал эту программу как что-то подобное. Но даже принимая это во внимание, я настаиваю, что Проект не принадлежит никому. Уж точно не Создателям, как ты их называешь, во всяком случае — ни Мунакате Рейши, ни Суо Микото. Они просто взяли то, что не принадлежало им по праву, и переделали это под себя. Невелика заслуга. — Как иронично, — криво усмехнулся я, снова зарабатывая вопросительный взгляд. — И это говорит человек, который имел подлость украсть чужую программу и переделать её. Ничего не напоминает, Широ?       Несколько секунд мы просто смотрели друг на друга. Я уже не ощущал в его взгляде той теплоты, что прежде: теперь радужка была холодной и блестящей. Широ не проявлял враждебности по отношению ко мне или моим словам, но я чувствовал, что смог его задеть. — Позволь прояснить кое-что, Фушими, — медленно сказал он, внимательно смотря в моё лицо. — Мне абсолютно всё равно, что станет с Проектом. Он — не моё дитя, а всего лишь маленький кусочек прошлого, украденный давным-давно. Я не питаю к нему каких-то сентиментальных чувств, равно как и не злюсь на этих Создателей. В мире, где мы с тобой обитаем — в информационном мире — нет места собственности. Никакой. Все эти громкие слова об авторских правах и интеллектуальной собственности — пустой трёп, и это меня совсем не трогает. Вопросы этики отступают на второй план, когда дело касается чего-то нового; потому-то мне всё равно, как именно Мунаката Рейши и Суо Микото распорядились моей программой. Это было их право и, даже если глубоко в душе мне это не по нраву, я не буду ничего с этим делать. — Но ты украл Проект. — Это ты его украл, — эхом откликнулся Широ, — много лет назад. Скажешь, нет? — Скажу, что ты совершил кражу первым, — я сам не заметил, как повысил голос. Чашка в моих руках дрогнула, потому что я сжал пальцы сильнее, чем нужно. — Знаешь же, что я видел всё тогда, и что именно поэтому подменил флешку. Ты всё прекрасно знаешь, Широ — к чему тогда этот фарс? Раз судьба Проекта тебе безразлична, просто отдай мне ключ, и мы покончим с этим. — Ты тоже знаешь, что этого не случится, — мягко сказал он. В его зрачках, подсвеченных синими экранами, блеснуло что-то острое и непримиримое. — Я всегда играю по правилам. — Тогда ты этого не сделал, — хмыкнул я. — Несколько лет назад, в школе. Ты взял мою программу — и знаешь, чего я не могу понять?! Зачем ты сделал это? Ты же был намного гениальнее, ты мог сам сотворить что-то лучшее, чем мои примитивные алгоритмы и... — я беспомощно умолк, поднимая на него глаза. Широ слушал меня с каменным лицом. — Меня мучил этот вопрос с тех самых пор, правда. В чём был смысл?       Исана Яширо долго не отвечал мне, опустив лицо. Я знал, что он серьёзно размышляет над ответом, и потому молчал, глядя, как он постукивает пальцами по чашке, подыскивая слова. Меня, в самом деле, давно занимал этот вопрос, даже больше Проекта, больше подбрасываемых нам загадок; всё моё приключение сводилось к одному лишь вопросу «Зачем?», написанному огромными неоновыми буквами.       В конце концов, Широ вздохнул и поднял на меня огромные светлые глаза, в которых я не увидел ничего, кроме туманной пустоты. — Не было смысла, — сказал он ровно, и я застыл. — Не было никаких скрытых мотивов. Мне просто приглянулась твоя работа, вот и всё. Ты прав: я мог бы сделать нечто подобное сам, и даже лучше, но зачем, если под рукой уже было что-то готовое? И, к тому же, достаточно неплохое? Ты недооцениваешь свой интеллект, Фушими, я всегда это говорил. Я оказался одним из немногих, кто смог оценить его — зачем же ты оборачиваешь это так, словно я обокрал тебя?       Я почти что задохнулся от негодования. Исана Яширо сидел напротив меня и столь бесхитростно заявлял, что ни капли не жалеет, что спёр мою программу, и что я должен быть благодарен ему за это — каков наглец, а?! — Ты с самого начала воспринял это неправильно, — тем временем, продолжал он, — ты взглянул на вещи слишком поверхностно и пошёл на поводу у эмоций. Я не верю в интеллектуальную собственность и не думаю, что в неё веришь ты, однако тогда наши взгляды явно разнились. — Они разнятся и сейчас, — потрясённо выдохнул я. — Извини уж, но я не подозревал, что ты настолько свихнулся за эти годы. Или же ты всегда был таким, а я и не заметил? — Просто наше мнение по этому вопросу не совпадает, вот и всё, — Широ равнодушно пожал плечами, игнорируя то, что я назвал его сумасшедшим. — Я считаю, что нет ничего страшного в использовании чужого умственного труда при условии, что это необходимо для создания чего-то нового и прекрасного. Поэтому-то я не отрицаю существование Проекта, ибо он и является чудным примером для моих убеждений. Разве ты не рад, Фушими? Твоя работа стала частью моей, а она, в свою очередь — частью Проекта. Мы оба дали жизнь новому начинанию. — Я был бы рад, если бы это произошло не таким путём, — с горечью произнёс я. — Хотя теперь-то уже не важно. Мне плевать на ту жалкую программу, что ты украл, серьёзно. Я лишь хочу починить Проект и вернуться к своей обычной жизни, если ты понимаешь, что я имею в виду. Последние две недели изрядно меня вымотали. — Я бы тоже желал закончить это, — кивнул Широ, отставляя чашку в сторону. — Меня давно ждут друзья и многие другие дела, и уже сегодня я смогу заняться ими вплотную, как и ты. Однако, как я уже говорил, Проект ты не получишь.       Я цыкнул, не сдержавшись. Широ, конечно, не знал, что в данный момент Мисаки рыщет на другом конце города в поисках ключа — это и к лучшему, — однако я не понимал, почему он так упорно отказывается вернуть нам эту злосчастную игру. Что ещё хуже: я не понимал, на кой чёрт он затеял эту беготню. Если Широ не волновала подмена флешки, если ему было всё равно, что Проект был создан на основе его и моей программ, если плевать он хотел на авторство... зачем тогда?       Ох, признаться, этот вопрос меня уже изрядно достал.       Он выглядел таким безупречно спокойным, когда я, кипя от ярости, спросил его, зачем. Широ смотрел на меня с лёгкой полуулыбкой и чуть прикрытыми глазами, склонив голову набок; его зрачки, спрятанные от света рукой, казались бархатными и мягкими, они словно гладили моё лицо взглядом. При этом у меня против воли возникало тёплое, родное чувство в груди, которое мне хотелось выцарапать собственноручно и без наркоза. — Могу я быть честным с тобой, Фушими? — спросил он вопросом на вопрос и тут же перебил себя. — Конечно, да. Ты один из немногих, с кем я могу себе это позволить.       Тем не менее, ещё пара минут прошли в тишине. Я уже начал было злиться, как он всё же продолжил: — Всё из-за тебя. Я начал эту Игру из-за тебя. — Шутишь? — недоверчиво переспросил я. Не то чтобы подобный вариант ответа не приходил мне на ум, отнюдь; но я рассматривал его как смехотворный, недостойный даже того, чтобы воспринимать его серьёзно... а он, оказывается, и был единственным правильным? — Отчего же? — Широ выглядел даже слегка обиженным моим недоверием. — Я обнаружил, что Проект построен на основе наших программ давным-давно, что правда, то правда. Практически сразу после того, как игра была запущена. Но я уже говорил, что меня мало трогает авторство, верно? Я вышел на Создателей — не так-то это было сложно сделать, — и обнаружил, что эти двое не имеют понятия, чья программа попала им в руки. Проект мне понравился, так что я позволил Мунакате Рейши и Суо Микото играть в свою милую маленькую игру, сколько им будет угодно. Чего греха таить — я и сам иногда тратил вечера на бесцельную беготню по карте, что уж тут. — Если Проект тебе нравился, то почему же ты решил уничтожить его? — потрясённо вопросил я. — И при чём тут моя скромная персона? — «Уничтожить» ... — усмехнулся Широ. — Ты, как всегда, бросаешься громкими словами. Я просто сделал так, чтобы он не функционировал. Его всегда можно восстановить, если на то пошло. И я более чем уверен, что Создатели сейчас активно пытаются разработать новую версию: этот вариант меня полностью устраивает, поскольку в нём почти не будет наших с тобой усилий. — Так-то оно так. Но я всё равно не возьму в толк, зачем тебе понадобилось заваривать эту кашу... — Я уже говорил: в моих действиях нет скрытого смысла, — Широ вдруг весело улыбнулся и пожал плечами столь расслабленно, словно мы вели обычную светскую беседу. — Просто однажды я шёл по своим делам и увидел тебя. Ты сидел за витриной кафе, рассказывая что-то и размахивая руками от переизбытка чувств — это и привлекло моё внимание, обычно ты не столь эмоционален. Мне стало интересно, кем может быть человек, заслуживший такого всплеска от тебя, и остановился поглядеть, тем более, что мы не виделись с самой школы. Представь моё удивление, когда в твоём собеседнике я узнал Мунакату Рейши! При более детальном размышлении я понял, что в этом ничего странного: он именно тот человек, который подходит на роль твоего друга по складу характера, однако меня волновало не это. Ты ведь понимаешь, да? Это не могло быть обычным совпадением. — Но это оно и было! — с горечью перебил я. — Это было самое дурацкое из всех возможных совпадений... Я знать не знал, что Мунаката создал Проект на основе твоей программы, а он понятия не имел о наших с тобой перипетиях отношений... — Да, всё верно, — кивнул Исана. Моё расстроенное лицо его, видать, радовало, поскольку он расцветал на глазах. — Мунаката Рейши был не при чём, да и ты тоже — я выяснил это позже, чем Игра началась, к сожалению. Или же нет? Не могу сказать, что жалею о том, что начал всё это. В любом случае, увидев тебя с ним, я подумал, что в тот раз ты не только слил программу в Интернет, но и оставил себе, на всякий случай — вроде как для того, чтобы на её основе создать онлайн-игру. Мне было всё равно, использует ли её Мунаката Рейши или кто другой — мне было важно лишь, что ты мог оказаться причастным к этому. Я не мог позволить тебе использовать её. — Почему нет? — растерянно спросил я. — Она ведь и моя тоже. — Она перестала быть твоей с тех пор, как я улучшил её. Она стала нашей. А собственность двух человек не может быть использована одним. — Широ на миг прикрыл глаза. — С тех пор, как ты выставил её на всеобщее обозрение, ты потерял право пользоваться программой так, как пожелаешь. Другие могут, но ты — нет. И точно так же не могу и я. Поэтому я начал Игру, в надежде на то, что однажды ты сможешь прийти сюда — так и случилось. Конечно, я понял свою ошибку почти сразу после начала, но оканчивать веселье так резко было бы глупо и неинтересно. — Он хитро улыбнулся, но я не поддержал его. Широ разочарованно вздохнул и скрестил руки на груди. — Я всё же рад, что смог увидеть тебя, Фушими. Полагаю, нам стоит решить это раз и навсегда, и больше никогда не возвращаться к этому вопросу, — его глаза вдруг сузились, как у хищной птицы; от неожиданности у меня по спине пробежали мурашки. — Эту программу необходимо уничтожить, как ты выразился. Прости, что прибегаю к такому громкому слову, но так и есть. Никто не должен более пользоваться ею. — Значит, это и есть твой выбор, — усмехнулся я, откидываясь на спинку кресла и копируя его позу. — Скажи тогда, что, если бы я поступил иначе? Если бы я пошёл искать ключ, а не тебя? — Тогда ты бы получил ключ, только и всего, — просто сказал Яширо, — и Проект снова был бы твоим. Такой вариант был возможен, я ведь сам дал его тебе. Но, Фушими, я достаточно хорошо знаю тебя. Я был уверен, что ты придёшь ко мне.       Я хмыкнул, вспомнив, сколько раз менял своё проклятое решение, ориентируясь на наши с Мисаки ссоры и примирения. Широ, ясен пень, не знал, что успех его предприятия зависел от того, будем ли мы с Ятой друзьями или врагами — это то, что называют человеческим фактором? В любом случае, Яширо крупно повезло, что Мисаки оказался не настолько твердолобым тупицей, каким порой пытался казаться.       Широ, видимо, ждал моего ответа, но я пока не знал, что сказать. Я был спокоен настолько, насколько это возможно, хотя его исповедь выбила меня из колеи. Из все возможных причин на свете он выбрал столь идиотскую! Ориентируясь на надуманную теорию о моей причастности к Проекту, он развернул масштабную операцию, продумал план, чуть не убил меня — случайно, но всё же, — и теперь радуется, что я сыграл всё по написанным им нотам. Но Широ ещё не знал, что я переиграл его, что я получу оба приза за раз — вот так сюрприз для него будет, когда Проект заработает вновь.       Наверное, на моём лице было написано ликование, поскольку Исана несколько удивлённо вздёрнул бровь и произнёс: — Рад, что ты не особенно расстроен насчёт ключа, Фушими. Да, ты мог бы владеть им, но разве ты не считаешь, что всё повернулось как нельзя лучше? Проект — всего лишь игра, одна из миллионов. Люди быстро найдут ей замену, а твой драгоценный друг создаст новую, только и всего. Это небольшая цена за решение наших разногласий. — Ага, верно, — с лёгким сердцем согласился я, чувствуя, как губы растягиваются в глупую улыбку, — учитывая, что меня вовсе не тяготили наши «разногласия». Но я рад, что ты справился с ними, так или иначе. Молодец.       Вероятно, с иронией я переборщил: Широ с минуту глядел на меня с неприкрытым изумлением. Впрочем, он быстро взял себя в руки и превратился в обычного себя, галантного, приветливого и излучающего тепло. — Тогда осталось сделать последнее, и всё будет кончено, — сообщил он мне, поворачиваясь к экрану и щёлкая по клавишам, снимая блокировку. Его пальцы бегали по клавиатуре с такой скоростью, что я не смог бы запомнить пароль, даже если бы захотел. Синий свет исчез, а взамен него перед нами появилось чёрно-белое изображение не лучшего качества. Широ поколдовал ещё две секунды, и оно постепенно начало проясняться, являя миру грязный фасад двухэтажного старого здания — вероятно, грязного, на чёрно-белом фоне всё выглядит таковым. Вокруг здания простирался пустырь, где-то вдалеке и сбоку виднелись очертания других домов, таких же покосившихся и убитых вхлам. Я таращился на дом перед нами, силясь понять, на кой чёрт Широ вывел его на экран, но в душе моей уже начали копошиться нехорошие предчувствия. — Прости за качество, Фушими, эта камера — старьё, — донёсся до меня его голос, словно сквозь вату, — но зато её не жалко. Ну что, готов? — К чему... — начал было я, но Широ не услышал моё бормотаниеа. Щёлкнуло ещё несколько клавиш, на экране появилась красная полоса, в которую этот невероятный парень ввёл многозначный пароль и нажал на Enter. Полоса загорелась зелёным, и ещё несколько долгих секунд ничего не происходило — я даже повернулся к Широ, чтобы спросить, какого хрена происходит, когда вдруг с экрана раздался протяжный гудок, а следом за ним — грохот.       Я впился в компьютер взглядом, явственно ощущая, как сужаются мои зрачки. Здание начало падать, медленно, но неотвратимо, начало разрушаться прямо от основания. Сквозь динамики меня достигал приглушённый шум падающих камней; я видел белую пыль, вырывающуюся из-под громыхающих кирпичей, остатки разлетающихся стёкол, яростно бегущие по стене трещины, разрывающие дом надвое... это зрелище было ужасным и прекрасным одновременно, но я не мог оценить всю прелесть момента, поскольку уже понял, какое именно здание это было. — Вот и всё, — раздался голос Широ. Я повернулся к нему, почти ощущая, как скрипнули задеревеневшие суставы. — Теперь мы официально положили конец всему. Видишь ли, Фушими, я всегда играю по правилам, ты в курсе, и, раз ты пришёл ко мне, Проект должен быть уничтожен. Я спрятал ключ по второму адресу: вот он, на экране, погребённый под останками этой развалины. Никто из нас больше никогда не...       Он поперхнулся словами, когда я резко схватил его за идеально белую рубашку, легко отрывая от земли и впечатывая в ближайшую стену. От удара воздух выбился у него из лёгких, Широ судорожно вдохнул и вцепился мне в руки, расцарапывая их до крови — я даже не почувствовал боли. — Ты псих?! — выкрикнул я ему в лицо, глядя в расширенные от удивления и страха глаза. Меня самого потряхивало не хуже, но силы каким-то образом отказывались покидать моё тело. — Зачем ты это сделал? Мисаки сейчас там! — Кто? — непонимающе прохрипел он, тщетно пытаясь отодрать меня от своей шеи. Я хорошенько тряхнул его, как грушу, снова ударяя о стену спиной. — Мисаки! Ята Мисаки — маленький рыжий мальчишка со скейтбордом, не помнишь?! Он ходил со мной повсюду, пока мы искали этот грешный ключ! Неужели Куро не рассказал тебе? — Я же не... говорил с ним... — Широ уже откровенно хрипел; очевидно, я сжимал горло слишком сильно, пришлось слегка поумерить пыл. — Фушими, я не знаю об этом Мисаки ничего... я не знал, что он будет там, клянусь...       Это была правда, что же. Широ не знал о нашей маленькой шалости, которая теперь грозила выйти боком. Я некстати вспомнил предупреждения Мунакаты об опасности поисков, его вопросы о том, смогу ли я защитить Мисаки — выходит, я не смог? Я бросил взгляд на экран, где здание уже почти развалилось, и моё сердце испуганно ёкнуло, нашёптывая худшие сценарии того, что уже могло произойти.       Стоило подумать об этом, и силы ушли. Я выпустил Широ, и он выскользнул из моей хватки на пол, упав на колени и кашляя. Я выбросил из головы, что чуть не задушил его в приступе ярости — это было неважно. Сейчас важным был только Мисаки. — Не ты один любишь играть в игры, ясно? — бросил я перед тем, как взлететь вверх по лестнице. Широ поднял голову, смотря на меня загнанными глазами — он не подозревал, что я способен на подобную жестокость. — И не ты один умеешь лгать и обманывать. Молись, чтобы Мисаки был в порядке, иначе я вернусь сюда, и... — я на миг замолчал, придумывая, чем пригрозить, но, не найдя ничего ужасного, закончил, — в общем, я вернусь. И ты пожалеешь, что начал всё это.       И на этой чудной ноте я выскочил из подвала, оставляя позади Широ. Не знаю, к чему были эти угрозы — видимо, мой организм оказался настолько подвержен стрессу, что выплеснул его на Яширо, который не подозревал о нашей двойной игре. Так или иначе, мы с Мисаки сыграли дурака, не догадавшись о том, что Исана явно не захочет оставлять ключ без присмотра. Как бы то ни было...       Это было неважно. Я выбежал из дома, кое-как натягивая обувь чуть ли не на ходу одной рукой, а другой уже набирая номер Яты. Безумно долгие гудки иглой входили мне в ухо, один за одним, но никто не брал трубку; я пробежал уже несколько кварталов, шёпотом кляня всевозможных богов, но Мисаки так и не ответил мне. И как только я начинал думать, что он мог быть в этом здании, когда Широ нажал запуск, у меня отчаянно ныли виски и нестерпимая боль пронзала сердце. — Не сейчас, пожалуйста, — простонал я тихо, ни к кому конкретно не обращаясь, — мы только-только поняли друг друга, так зачем же... не сейчас!       Последние слова вышли слишком громко, и несколько прохожих удивлённо обернулись мне вслед. Мне было плевать. Я нёсся по улице, расталкивая людей локтями и начисто позабыв, что мне предстоит бежать через весь город: ноги сами двигались вперёд. Я бежал, потому что где-то там меня ждал Мисаки, которому я был нужнее сейчас, чем когда-либо — эта мысль крутилась в голове вечным двигателем, не давая мне остановиться. И эта мысль была во много раз спасительнее той, что я боялся даже подумать... той, в которой Мисаки уже больше меня не ждал.