Playlist

Амон Я не выстрелил. Я не смог, хотя думал, что смогу. Араши выбежала прямо на меня. Она не ожидала меня увидеть. Других охотников – само собой разумеется, но не меня. Все-таки я был еще ребенком. Она не побежала прочь и не напала. Она остановилась. Мы стояли и смотрели друг на друга, неподвижные. Молодая женщина и мальчик с начиненным рунными патронами пистолетом в руках. Я целился ей в голову, точно посредине лба – так меня научил снайпер, убивший мою мать. Руки не дрожали, но лицо Араши вдруг стало двоиться у меня перед глазами. Я подумал, что она наводит на меня иллюзию, и сморгнул. С ресниц сорвались и упали крупные капли. Я продолжал старательно целиться в нее, зная, что уже все бесполезно, мысленно умоляя ее поскорее уйти, не затягивать момент моего позора. Она ушла, пройдя в полушаге от меня, и, не сказав ни слова, исчезла за дверью. Почти тотчас же я услыхал отчаянно взывающий ко мне голос старшего охотника из коммуникатора и его торопливые шаги. О провале операции Зайзену доложили в тот же день. Он вызвал меня к себе в офис, сломал мне руку и два ребра. — Куда она могла пойти? — Не знаю. — Она не вернулась к Токо. Не звонила, и мы сами не можем с ней связаться. — Ты уже сообщил Зайзену, Амон? — Да. — Что он сказал? — Велел как можно быстрее найти ее. «Верни ее. Если будет сопротивляться, ты знаешь, что делать». В самые паршивые моменты моей жизни я прибегал к испытанному средству: шел «к Гарри» и напивался. Иногда в процессе, если я был еще в состоянии и еще на что-то надеялся, я спрашивал совета. Кобари знал все. По крайней мере, о ведьмах. В этот раз я не удержался и излил душу на первой же рюмке. — Она потеряла контроль, — мрачно заявил я, глядя на свои руки. — Об этом еще рано судить, — отозвался Мастер. Он был на удивление спокоен. Кажется, мой рассказ его нисколько не расстроил. Странно… Я думал, он сильнее привязан к Робин. – Где ее видели в последний раз? — Карасума и Сакаки опросили свидетелей. Она направлялась в сторону Уолд-Сити. И была явно не в себе. Но пока никому серьезно не навредила... Пока. — Верни ее. — Зайзен сказал мне то же самое. Но как мне ее найти в этом лабиринте? Да она и не пойдет со мной. — А хочешь, чтобы пошла? Мои пальцы побелели от напряжения, и я понял, что еще чуть сожму стакан – и стеклянные грани хрустнут. — Она – одна из лучших в нашей команде… Кроме того… — я осекся и замолчал. — Понятно, — он чуть растянул губы в улыбке, но тут же снова посерьезнел. — Есть один способ… Очень старинный. Но, я думаю, в твоем случае должен подействовать. Робин Звук дождя, стук капель о металлический карниз. Я открыла глаза. То же самое полутемное помещение, большая замусоренная комната. Запах плесени и пыли. Я заснула в полусидячем положении, привалившись к стене. Сколько часов проспала, не имела понятия. Сквозь заколоченные окна лился свет, такой же тусклый, как и когда я засыпала. День, утро, ночь или вечер – не все ли равно? Я снова закрыла глаза. Передо мной сразу встало лицо Араши. «Смерти нет», — сказала она. Когда? Наяву или во сне? И зачем мы охотились за ней? Она не была опасной или сумасшедшей… Она не кричала, когда горела… Невольно застонав, я уткнулась лицом в колени. Почему это так больно – лишить кого-то жизни? С тех пор как я стала охотницей, я знала, что мне придется убивать, но все же… И это Амон заставил меня. И ты будешь убивать еще и еще, если он прикажет. Ты превратишь всю землю в ад, если он того пожелает. Ты будешь убивать и людей, и своих сестер ведьм, и не будет никакой разницы. — Кто здесь? – вскинув голову, испуганно прошептала я. Голос был незнакомый – старческий, скрипучий. Кажется, женский. Тихий, почти что шепот. Я не могла понять, откуда он идет: из темного угла комнаты или из моей головы. — Кто здесь? Араши, это ты? Она мертва, и кому как не тебе это знать. Вот тут я уж действительно испугалась. На трясущихся ногах я кое-как поднялась, опираясь на стену. — Кто ты? Покажи себя! Придет время, и мы встретимся. Это неизбежно. В воздухе под потолком вспыхнуло пламя, на миг ярко осветив помещение. Здесь и вправду никого не было. Обломки мебели, кучи мусора, картонные коробки. — Я одна, — прошептала я себе, снова оказавшись в темноте. – Одна. Вот так, наверно, и сходят с ума. Начинают слышать голоса… Ты не свободна, и он тоже. Мои зубы стучали. Освободи его – и сама освободишься. — Зачем ты говоришь это мне? – спросила я, когда испуг немного прошел. – Кто ты? Я – время, — прошептали из темноты. – Я стара. Но ты старше. Мать всех кошек. Мать всех ведьм. Ты, которая была в начале, ты будешь в конце. Я не знала, что и думать. Сделав несколько шагов к выходу, я осторожно приоткрыла дверь и выглянула на улицу. Там тоже никого не было. Шел дождь, и по обе стороны улицы тянулась серая обшарпанная стена. Уолд-Сити. Теперь я узнаю эти трущобы. Значит, я пришла сюда. Мокрая черная кошка, бредущая через дорогу, вдруг кинулась прямо мне под ноги, проскользнула в приоткрытую дверь. — Эй! – но кошка уже сидела посреди комнаты и опасливо взирала на меня. Мать всех кошек… — Не хочу сейчас ни с кем говорить и никого видеть, — пробормотала я сквозь зубы и плотно прикрыла дверь. Вернувшись в свой угол, уселась на пол, обхватив руками колени. В нескольких шагах от меня кошка принялась умываться. Она была совсем маленькая, почти что котенок. Одна из сотен бездомных животных, что обитают в этих трущобах. Кошки – они как мы, — произнес голос в моей голове. Отвали, — мысленно попросила я. Как ни странно, грубость подействовала. Голос замолчал. Я устало вздохнула и закрыла глаза. Что мне теперь делать? Возвращаться домой не хотелось. Да и могу ли я теперь вернуться? Интересно, если решат, что я взбунтовалась, прикажет ли босс охотиться на меня? Но меня ведь больше волнует не это. Меня волнует, кому он прикажет меня загнать. Перед моим взором возникло бесстрастное лицо Амона, взведенный курок… Хотелось плакать, но слезы не шли из глаз. Что-то коснулось подола моей юбки. Потом руки. Мягкое, пушистое. Черная кошка замурлыкала, потершись о мои колени. Протянув руку, я погладила ее, потом притянула поближе к себе. Кошка не возражала. Перебирая лапами, она устроилась у меня на коленях. От ее тела шло приятное тепло. Я всегда любила кошек. В монастыре жил старый серый кот, который ловил мышей и крыс. Сестры его любили, но я его любила больше всех. И он любил меня. И другие кошки меня тоже любили. Никогда ни одна меня не оцарапала… Снова засыпая, я внезапно вспомнила рассказы о том, что когда-то черных кошек вместе с ведьмами сжигали на кострах. — Кошки – они как мы, — повторила я, проваливаясь в сон. Амон Я хотел вернуть ее. Вернуть во что бы то ни стало. Поэтому я согласился. — А если я не смогу ее найти? — Сможешь. Кобари был так уверен в успехе задуманного, хотя авантюра казалась весьма сомнительной. Но я все равно согласился. Я привык доверять владельцу бара. И еще я очень хотел вернуть Робин. Я поехал в Уолд-Сити, и оставив машину за пределами трущоб, вошел туда пешком. Накрапывал дождь. Я шел по улицам, почти не встречая людей, зато тут и там натыкаясь на воровато шныряющих бездомных кошек. Я знал, что они живут здесь, их едва ли не больше, чем людей, но почему-то именно сегодня кошки решили вылезти на свет божий и мозолить мне глаза. Серые, черные, полосатые и пятнистые; драные, облезлые и не очень – они мяукали из подворотен, перебегали мне дорогу, свешивались вниз с подоконников и карнизов, глядели на меня сверкающими в полутьме глазами. Я не знал, куда идти, и пошел, куда понесли ноги – а именно вслед за огромным серым котом, у которого не было полхвоста и отсутствовало одно ухо. Старый, много раз битый кот с крайне ушлым взглядом. Но что-то в нем было важное, даже царственное. Кот, не спеша, шел впереди меня, а я вслед за котом – тоже не спеша. Кот привел меня к заброшенному зданию почти в самом центре лабиринта, остановился перед облупленной дверью, сел на землю, почесал задней лапой за ухом, потом вскочил и исчез, напуганный звуком моих приближающихся шагов. Когда я осторожно приоткрыл дверь и увидел Робин, спящую на полу в компании четверых или пятерых кошек, я даже не удивился. Я неслышно подошел к ней, стараясь не разбудить – была по-прежнему велика вероятность превратиться в горстку пепла – и поставил на пол рядом с ее головой небольшой термос. Когда она проснется, она будет замерзшая, голодная, сонная – а в термосе ее любимый эспрессо, еще горячий, приготовленный самим Мастером. Ей захочется его выпить. Хотя бы несколько глотков. Пожалуйста, Робин, выпей это. Одна из кошек проснулась, приоткрыла глаза… Я замер, затаив дыхание. Но тварь лишь зевнула и, свернувшись в клубочек потуже, продолжала дремать. Видимо, я ею воспринимался как нечто незначительное или само собой разумеющееся. Я медленно отступил назад. Вспомнил о пистолетах за пазухой. Может, уже слишком поздно? Может, надо было не термос, а… Плохая бы из тебя вышла ведьма, Робин, такая легкая добыча для охотника. Что стоит застрелить тебя спящую? Тут никакой Дар не спасет. Я поспешно выскочил из дома, хлопнул дверью, чтобы разбудить Робин, и ретировался в проулок. Теперь оставалось только ждать. Я на всякий случай отошел подальше. Проулок, узкий проход между домами, соседняя улица… Поперек нее стояла машина. Всего в нескольких десятках метрах от меня. Транспорт специального назначения, который я узнаю из тысячи. Двигатель был выключен, и из толстого бронированного тела выгружались люди в спецодежде и масках – быстро, но практически бесшумно. С пистолетами в руках. Старший махнул рукой, указывая сначала в одну сторону, потом в другую. Работники Фабрики разделились на две цепочки и поспешно двинулись в обход. «Берут в кольцо», — подумал я и одновременно сделал шаг назад, отступая под ненадежное прикрытие грязных стен. Какая-то часть моего сознания все еще не верила в происходящее. Я нащупал в кармане телефон и машинально нажал кнопку автонабора. — Да, Амон. — Майкл, кто вызвал Фабрику в Уолд-Сити? — Что? — Они здесь. Кто-нибудь из наших сейчас на задании? — О чем ты? Они по домам. Босс дал им выходной. — Всем? — Ну да. Амон, ты сейчас там? Ты нашел ее?.. Амон! Я слышал прерывистое от волнения дыхание мальчишки. — Никому не говори и ничего не предпринимай, — быстро сообщил я в трубку и отключил телефон. Майкл, наверно, сейчас безнадежно пытается до меня дозвониться. Или не пытается. Он – парень дисциплинированный. Да кто вообще сейчас способен помочь? Я опрометью кинулся обратно в дом, к Робин. Рывком распахнул дверь: поздно. Девочка сидела на полу, сонно моргая осоловелыми глазами. Пустой термос валялся у ее ног, а на краю ее подола стоял тоже, вероятно, пустой стаканчик-крышка. — Кофе был странный, — заплетающимся языком сообщила мне Робин. – Но понравился. — Тебе сейчас придется сражаться. — Не хочу сражаться, — уголки ее рта трагически изогнулись. – Да и не могу. Огонь… не выходит. Сейчас ты вошел, я пыталась… а он не выходит. Все так странно. Извини. Робин довольно глупо улыбнулась, но я почему-то подумал, что она сейчас заплачет. Выругавшись, я выскочил на улицу. Проверил оружие – орбо-пистолет был заряжен, но, естественно, только капсулами с орбо. Людям в бронежилетах они как горох об стенку. Да и без бронежилетов способны лишь оцарапать. А если той же капсулой попадут в меня… Тут я впервые подумал о том, что я – потенциальный ведьмак. Даром что ношу эту зеленую дрянь на шее. Попадет в мою кровь – и все, можно брать тепленьким. В далеком детстве, помню, в качестве эксперимента один раз вкололи… Я услышал позади какой-то звук и обернулся. Холодная рукоятка пистолета сама легла в ладонь. Указательный палец замер над спусковым крючком. Нет, работники Фабрики еще сюда не добрались. Вместо людей с оружием в тени дома я увидел старуху. На потрепанной инвалидной коляске, в зеленом платье и шерстяной жилетке, с деревянной палкой в руках. Странное лицо. Не японка, уж точно. — Обожди, охотник, — тихо, но отчетливо проговорила старуха. Концом своей палки она нарисовала знак, похожий на стилизованный разряд молнии –на земле перед собой, прямо в грязи. Мой взгляд невольно дернулся вниз и словно прилип к этому знаку. Руна. Зиг. — Тайё но ко, — сказала старуха. – Боишься своей силы, охотник? Я заставил себя посмотреть в ее глаза. Блеклые. Усталые. Очень. — Я не понимаю… — Все ты понимаешь, — оборвала меня старуха. – Хочешь жить, хочешь спасти ее? Прими дар богов. Что-то происходило. Вокруг и внутри меня. Эта старуха… Она… Не может быть! К горлу подступила тошнота. — Нет! – прошипел я сквозь стиснутые зубы. — Посмотрим, справишься ли ты. Всего пять минут. Потом я сотру знак. Как в сказке – снова станешь человеком. Она чуть растянула губы в улыбке. Вот тварь! Я не удержался и выстрелил: зеленая капсула разбилась о стену. Ни старухи, ни коляски уже не было. Исчезли. Испарились. Да не привиделась ли мне она? Шаги. Стук каблуков по мостовой – множество бегущих ног. Солдаты Фабрики приближались. Они знают, где она. Какой-то жучок, возможно, в ее мобильном телефоне. Он послал их, чтобы ликвидировать ее. Почему он не велел сделать это мне? Он больше мне не доверяет? Я спрятал пистолет и привалился к стене, прячась в густой тени нависающего над головой балкона. Я правда собираюсь это сделать? Неужели тебе не любопытно, каков твой Дар? Что чувствует ведьмак, применяя его впервые? Что чувствовала мама, когда пробудилась? Я нервно сжимал и разжимал пальцы. Не стоит себя ненавидеть, — прошептал мне на ухо знакомый голос. Мама? С противоположных концов улицы, практически одновременно, из-за угла появились люди в комбинезонах и масках, с оружием в руках. Они осторожно продвигались вдоль стен, приближаясь ко мне и к той двери, за которой сейчас находится совершенно беззащитная, временно лишенная своего Дара Робин. Ветер плясал над мостовой, поднимая вверх мусор и комья грязи. Робин Я плохо помню, что произошло потом. Из всех щелей между закрывавшими окна досками лился свет, и я даже чувствовала тепло – живое, солнечное. Глаза слезились. Затем свет погас, дверь распахнулась и ворвался Амон, бледный и очень сердитый. Он схватил меня за руку, поднял на ноги и потащил к выходу. Мы бежали по улице, я то и дело спотыкалась, перешагивала через лежащих тут и там людей, и удивлялась: почему они тут лежат? Но мысли, как и ноги, то и дело путались, задевая одна за другую. Я ощущала свою неуклюжесть и в то же время странную беззаботность. Мне было до лампочки, что тут произошло. Я лишь сердилась на себя за то, что не смогла противиться Амону. Его пальцы больно сжимали мое запястье, он тащил меня вперед и вперед, пока не подтащил к машине и чуть ли не силой запихал внутрь. Мы отъехали, и, кажется, полулежа на заднем сидении, я провалилась в сон, потому что пришла в себя уже непосредственно перед дверью Амоновой квартиры. Он на руках затаскивал меня внутрь. — Пусти! Но он не обратил внимания, захлопнул дверь, повернул ключ, прошел в гостиную и лишь тогда отпустил меня, вернее, бросил на диван, словно ненужную вещь. И сам тут же рухнул на пол. — Амон? – я приподнялась на локтях и свесилась с дивана. – Что с тобой? Он лежал на спине, закинув руки за голову, и глядел в потолок. — Амон? — Помолчи. Я попыталась встать, опять споткнулась, наступив на собственную юбку, и повалилась на ковер, едва не придавив напарника. — Нечего сердиться на меня, — сказала я, когда мне удалось сесть. – Ты сам виноват. Ты приказал мне ее убить. Он не ответил. Он лежал и молчал, и на его лице я, как всегда, ничего не могла прочесть. Я сидела рядом, сжавшись в комок, и уже начала дремать, когда он вдруг бесшумно поднялся, сбросил ботинки и плащ и велел мне тоже разуться. Только тут я заметила, что, впопыхах мы даже забыли снять обувь и натащили грязи – неслыханная для японского дома вещь. — Иди, приведи себя в порядок, — он кивнул в сторону ванной комнаты, и я поплелась выполнять приказ. В зеркале над умывальником отражалась чумазая девчонка. Спутанные волосы налипли на лоб, на щеках дорожки от слез. Красные, воспаленные глаза. И мятая, замызганная одежда. Юная бродяжка. Стоило только один раз переночевать в трущобах… А не это ли было бы со мной, не позаботься обо мне отец Джулиано? Возможно, я бы выросла на улицах и сейчас была малолетней проституткой и наркоманкой, возможно, воровкой… или убийцей. Но ты и так убийца. Ноги сделались ватные, и я осела на кафельный пол. Я должна привыкнуть, я должна это побороть. Нет, нет, не хочу привыкать! Но ты же знала – придется… Ты же охотница, ты убиваешь ведьм. Я заползла в душевую и забилась в угол, обхватив руками колени. Амон В моем амулете почти не осталось орбо. Вместо зеленой жидкости был сероватый налет, присохший к стенкам стеклянной трубки. Выгорело. Начисто. Да и само стекло помутнело и потрескалось. Как вообще не разорвалось… Сила. Какая восхитительно, пугающе огромная сила. Воистину дар богов! Нет, сила самого бога… Меня невольно бросило в дрожь. Те люди, с Фабрики… Сказать по правде, я никогда особенно не любил тамошних работников, но я и не думал, что так легко буду их убивать. И не думал, что справлюсь. Свежепробудившийся ведьмак против десятка вооруженных, защищенных орбо солдат. Я бы не дал ему – то есть себе – ни шанса. Но вот поди ж ты… Нет, но какая сила! Даже орбо не сможет ее подавить. Капсулы разбивались в воздухе, люди, ослепленные, с криками падали на землю. А ветер… Я размахнулся и со всей силы влепил себе пощечину, так, что в ушах зазвенело. Мысль «это было восхитительно» разлетелась на тысячу осколков. Я убил ее, выгнал из своей головы. Я не стану ведьмаком! Лучше умереть. Давай, Амон, можешь еще побиться головой о стену. — Насмешливый голос моего второго «я». – Или позвони Зайзену, пусть приедет и выбьет из тебя дурь. Это, верно, поможет тебе остаться человеком. Я заскрипел зубами в бессильной ярости. Надо взять себя в руки, надо. «А что, если старая ведьма соврала?» — вдруг подумал я, и меня прошиб холодный пот. – «Что, если Дар не исчез пять минут спустя, а остался – здесь, со мной, даже сейчас?..» Я поглядел на рамочку на стене, впился в нее взглядом: ее должно было сорвать, расплющить, разбить стекло… должен был подняться ветер. И свет. Тогда ведь отчего-то был свет. Ничего не происходило. Я поднатужился сильнее. Мне показалось, или картина в рамке чуть дрогнула? Я взмок от напряжения. Ничего. Совсем ничего. Глотая ртом воздух, я привалился к стене, совершенно счастливый. Никак пронесло? Мой разум, мои чувства при мне. А силы нет. Да и не нужна мне эта сила… Восхитительная. Я отправился на кухню, достал из холодильника банку пива, откупорил и залпом опрокинул внутрь себя, не ощутив вкуса. Ничего. Прорвемся. Вернувшись в комнату, скинул пиджак и присел на подлокотник дивана. Глядя на коричневую обивку, вспомнил, что именно впервые здесь произошло. Робин. Сейчас она в ванной, и, сказать по правде, уже довольно давно. Я прислушался. Не было слышно плеска или журчания воды. Вообще ничего не было слышно. Мертвая тишина. — Робин? Я подошел к двери ванной и аккуратно, вежливо постучал. — Робин… Ты в порядке? Нет ответа. — Робин! Я дернул ручку вниз. Дверь сразу же отворилась – я увидел девочку. Она сидела на полу в душевой кабине, почему-то одетая и совершенно сухая. Воду она даже не включала. Я вошел, притворив за собой дверь. Остановился, поглядел сверху вниз на Робин, не удержался и присел рядом на корточки. Только тут она взглянула на меня. — Амон… — Тебе плохо? Она кивнула. — Голова кружится? — Немножко. Откуда ты знаешь? Чем ты напоил меня? Что-то было в кофе. — Ты всего лишь пьяна. — Пьяна? – удивленно переспросила Робин. – Вот как… Я протянул руки и коснулся ладонями ее лица. — Я раньше никогда… — прошептала она чуть слышно. Я приложил палец к ее губам. Потом мои руки коснулись воротничка ее платья. Я наклонился и вдохнул запах ее волос: Робин пахла гарью. Робин Я вздрогнула, когда поняла, что он делает. Он снова расстегивал пуговицы на моем платье, снова раздевал меня. — Амон… — Тебе следует принять душ. Подними руки, — он стянул с меня платье через голову. Расплел мои волосы. Потом помог встать. Потом избавил от нижнего белья. Потом разделся сам и шагнул ко мне в кабинку. — Амон, ты… — Мы только вымоемся. Вместе, — голос его не терпел возражений, и я замолкла. Честно говоря, я была не против. Ни совместного омовения, ни чего угодно. В прошлый раз было больно, но, господи, как восхитительно… Внезапно сверху полилась вода, и я взвизгнула, потому что она была холодной. Я невольно сжалась в комок, но в следующий момент струи стали горячими, и я расслабилась, и сжалась снова, когда поняла, что всем своим нагим, мокрым телом прижата к его телу – тоже нагому и мокрому. Мои щеки запылали. Нервно кусая губы, я глотала капельки воды. Амон повел себя так, словно происходящее было вполне обычным делом: выдавив гель для душа на губку, он как следует намылил меня, а потом себя. Я то и дело вздрагивала. Он касался меня уверенно, по-хозяйски. Везде… — Тебе холодно? — Нет. — А чего дрожишь? — Можно я тоже тебя?.. Он разрешил. Скосив глаза, я заметила, что он возбужден. Моя рука, словно по своей собственной воле, продвинулась вниз по его скользкому от мыльной пены животу. — Робин! Вот этого не надо делать. — Почему? Шорох воды о кафельный пол. — Нельзя так часто этим заниматься, — наконец ответил он. – Тебе… снова будет больно. Я нахмурилась, задумавшись об этом. Слизнула горькую каплю с его плеча. Пена уже почти вся просочилась в отверстие в полу. — Но я хочу сделать тебе приятное. Можно? Его плоть оказалась у меня в руке. Амон Вода. Кругом вода. Пар, капли, сползающие по стенам, и бьющие в затылок струи. Зеленые глаза за водной пеленой. С распущенными мокрыми волосами Робин похожа на русалочку, сирену, что ласково и безжалостно тянет рыбака на дно. Ее пальцы двигались неумело, но старательно, очень старательно. Я ничего ей не говорил, не подсказывал: пусть делает, как хочет. Пусть будет не так хорошо… да нет, нехорошо быть не может, ведь это она. Она… Я застонал сквозь стиснутые зубы – Робин смотрела мне в глаза. Ее взгляд впивался, он резал, жег, жег сильнее, чем сейчас ее ладонь. Я закричал, медленно сползая по стене кабинки. Второй рукой схватив меня за волосы, Робин откинула мою голову назад и накрыла мой жадно хватающий воздух рот своим. Ее горячий и шершавый как у кошки язык немедленно скользнул внутрь, требуя подчиниться. И я подчинился – я не мог противостоять соблазнительнице, жившей в теле девушки-ребенка. Еще минута – и Робин бессильно осела мне на руки, вновь сделавшись слабой и беззащитной. Свернулась калачиком, словно была готова уснуть – тут же, прямо под струями воды, рядом со мной. «Наверно, я скоро умру», — лениво подумал я. Эта мысль почему-то совсем не вызывала трепета. Запах Робин окутывал меня, пробивался сквозь резкий аромат геля для душа, как цветок сквозь асфальт.