Шагая вместе

Ровно через неделю Джон Ватсон вошел в Букингемский дворец и обнаружил своего соседа по квартире / лучшего друга / родственную душу развалившимся на диване и одетым в простыню. Шерлок ждал прибытия Джона уже несколько минут. Он совершенно точно знал, почему они здесь, а вследствие этого знал и Джон, но выражение неудобства на его лице, когда он вошел в комнату, от этого никак не смягчилось. Он на мгновение остановился, задержавшись у дверей, и Шерлок очень подчеркнуто не удостоил его даже взглядом. Он почувствовал раздражение и, да, немного веселья, текущие по их узам, когда Джон заметил, что он все еще был одет в одну только простыню. Серьезно? Мало было того, что ты притворился, что твои ушибы болят – а я знаю, что ты лгал, спасибо за это – чтобы заставить меня пойти на место преступления за тебя? Ты еще заставил их притащить меня в этот чертов дворец, где ты даже не одет? Меня не спрашивали, хочу ли я пойти, возразил Шерлок. Он злился на себя за то, что не дал Майкрофту четко и ясно понять, что его не интересует это дело, когда Мамочка могла их услышать. Тогда он мог бы пожаловаться ей на то, что, по существу, было похищением. Но сейчас от этого не было бы никакого проку, потому что Майкрофт перевернул бы все так, что в итоге Шерлок оказался бы ведущим себя, как капризный ребенок. Майкрофт мог быть чрезвычайно раздражающим. - Как двое маленьких детей, - пробормотал Джон, качая головой. В конце концов, он отошел от дверей и сел рядом с Шерлоком. Несмотря на сердитый вид, который он пытался на себя напустить, Шерлок знал, что он едва не смеется. Возможно, это был нервный смех, но именно это так сильно и нравилось Шерлоку в Джоне. Кто-то другой просто бы отвернулся и удрал прочь, но не Джон Ватсон. Что-то смягчилось во взгляде Джона, и он с нежной улыбкой повернулся к Шерлоку. Серьезно, что все это значит? Майкрофт, просто ответил Шерлок, произнеся это слово с таким отвращением и негодованием, с каким он только мог. Он подвинулся, ерзая на жестком и неудобном диване, и простыня соскользнула, обнажая одно плечо. Джон перестал дышать, наблюдая, как движется белая ткань, наполовину открывая темно-розовый сосок Шерлока. Внезапно у него стало сухо во рту, и детектив заинтересованно повернулся к нему. Тот факт, что из-за этого движения простыня еще немного соскользнула вниз, был, конечно же, чистой случайностью. - Серьезно, Джон? – вслух сказал он, заинтригованный. Он точно не знал, в чем именно было дело: в том, что они были в общественном месте, или в том, что они были во дворце, - но независимо от этого Шерлоку вдруг захотелось узнать больше об этой уникальной грани личности Джона, о которой он раньше не знал. Джон покраснел. - Ничего не могу с собой поделать, - оборонительно сказал он. – Ты сидишь тут со своими скулами и этой простыней. Как этому противостоять? Шерлок хотел спросить у него кое-что. Правда хотел. Но думать довольно затруднительно, когда тебя целует военный доктор, и уже после двух секунд у него пропало желание пытаться. Он охотно прижался к Джону и даже повернул голову, предоставляя доктору больший доступ. Джон неслышно выругался, зажав в одном кулаке простыню, как будто только и хотел, что сорвать ее, и Шерлок точно знал, что, собственно, это и проходило сквозь довольно изобретательный ум Джона. Он тихо застонал и позволил доктору прижать его к дивану, и конечно - конечно - именно в этот момент решил войти Майкрофт. - Вы хоть иногда можете вести себя, как взрослые люди, а не сексуально озабоченные подростки? – спросил он, выглядя скорее смирившимся, чем рассерженным. - Ты сам виноват, - Шерлок тяжело дышал, когда Джон торопливо отстранился. Он сел прямо и посмотрел на брата. – Это ты сказал своим людям привести меня сюда любой ценой. Если ты не хочешь платить за это… Майкрофт лишь покачал головой. - Ты прав, Шерлок, как же я мог забыть, что мой малыш-братец еще не повзрослел настолько, чтобы считать… - Так, хватит, - встрял Джон. Он только что обнаружил, что ничто не убивало эрекцию быстрее, чем старший брат твоего любовника, вошедший в комнату, а потом перебранка между ними двоими, как между двухлетними младенцами. Он немного поерзал и вздохнул. – Зачем мы здесь, Майкрофт? - В конечном счете оказалось, что у меня для Шерлока есть дело, - ответил Майкрофт. – Об этом стоило позаботиться ранее, но, конечно, определенные обстоятельства до этого момента не позволяли мне привлечь к нему ваше внимание. - Он имеет в виду, что Лестрейд строго-настрого запрещал Майкрофту заговаривать со мной об этом, пока я, по его ощущениям, окончательно не выздоровел, - ехидно пробормотал Шерлок, зная, что дело, на которое он согласился, заставило Лестрейда изменить свое мнение. – По-моему, мы знаем, на ком именно из нас двоих надеты брюки, и нельзя сказать, что я удивлен. Шерлок, предостерег Джон, строго на него взглянув. Не делай все еще хуже. Но мне скучно, заныл Шерлок, находя неимоверное наслаждение в том, каким раздраженным выглядел его брат. - К нам в квартиру уже пять или шесть раз за последнюю неделю приходили с делом, Шерлок. Думаю, мы можем потратить немного времени и послушать, что скажет Майкрофт, - ответил Джон. Шерлок угрюмо запыхтел. - Хорошо. Кто такой мой клиент? - Кое-кто достаточно важный для того, чтобы оправдать ношение одежды, - Майкрофт поднял со стола аккуратно сложенные брюки, трусы, рубашку, пиджак и ботинки и протянул их Шерлоку с очень знакомым тому твердым взглядом. – Надень это, Шерлок. Тебе пора прекратить свои ребяческие игры. - Майкрофт, - встрял Джон, потому что ему не нужна была связь с Шерлоком, чтобы быть в состоянии точно сказать, чем это все обернется, а в качестве дополнительного бонуса вышеупомянутая связь предупреждала его, что без его вмешательства все зайдет слишком далеко. – Что это за дело? Думаю, у нас есть право знать хотя бы это, прежде чем вы начнете предъявлять к нам требования, - он сглотнул, желая добавить что-то вроде «даже если требование состоит всего лишь в ношении одежды на публике». Но он не стал этого делать, и Шерлок в благодарность до странного нежно посмотрел на него. - Это связано, - тяжело сказал Майкрофт, - с Ирен Адлер, и пока я вам больше ничего не скажу. А теперь оденься.