Спасительница

Эмма торопится к выходу, когда звуки голосов снаружи за дверью заставляют её инстинктивно остановиться и прислушаться. Один из голосов явно принадлежит Реджине, и даже закрытая дверь не может заглушить в нём отчётливых ноток раздражения, когда она нетерпеливо произносит: — Чего тебе, пират? Нетрудно понять, к кому именно она обращается. В Сторибруке обитает только один пират, да и тот бывший. — Мне нужна твоя помощь, — знакомый голос развеивает последние сомнения: это точно Киллиан. Однако остаётся совершенно непонятным, зачем ему понадобилась Реджина. Эти двое никогда не отличались тёплыми дружескими отношениями друг к другу. От его слов у Эммы почему-то появляется плохое предчувствие. Помощь? От Реджины? Для чего? Почему он сначала не обратился к ней? Эмма одновременно и хочет, и боится услышать то, что будет сказано дальше. Она нервно оглядывается в сторону кухни, но Айзека не видно. По видимому, он решил, что гостья сама найдёт дорогу к выходу. Эмма не знает, как поступить: подслушивать ей не хочется, но, с другой стороны, внутреннее чутьё подсказывает, что разговор пойдёт о ней. И если она обнаружит своё присутствие, то так и не узнает, что всё это значит. — Да неужели? — Реджина не очень-то дружелюбна, и в любой другой ситуации Эмма наверняка бы на неё разозлилась. Но сейчас она даже не обращает внимания на тон бывшей Королевы: ответ Киллиана просто выбивает почву у неё из-под ног и заставляет тяжело опереться на стену в поисках поддержки. — Помоги мне спасти Эмму из лап чёртового Крокодила! — в его голосе можно различить злость, граничащую с отчаянием, и, может быть, при иных обстоятельствах Эмма даже порадовалась бы, что за неё волнуются. Но только не в такой ситуации. Разве она сама не объяснила Киллиану свои мотивы буквально вчера вечером? Разве не сказала, почему поступила именно так? Почему он совсем в неё не верит? Почему, в конце концов, даже не считает нужным высказать ей прямо всё, что думает об этой затее? Эмма чувствует себя так, будто её только что огрели по голове пыльным мешком. Хотя нельзя сказать, что слова Киллиана её сильно шокируют. В конце концов, его ненависти к Голду скоро исполнится три столетия. Но всё равно внутри разливается неприятное липкое чувство разочарования. Эмме хочется выйти наружу, хочется показать, что она здесь и слышит его, заставить человека, который вроде как должен всегда её поддерживать, высказать прямо, всё что его не устраивает. Но она не может заставить себя сдвинуться с места. Вжавшись в холодную стену, Эмма стоит, не шевелясь, и продолжает слышать каждое слово. — Ты о чём? — устало спрашивает Реджина. Она явно не горит желаниям вникать в проблемы незваного гостя, и сейчас Эмма даже рада этому. — Он опять что-то задумал! Опять хочет втянуть Эмму в какие-то свои тёмные делишки! Каждое слово Крюка отдаётся в висках Эммы глухим ударом. Почему, ну почему она оказалась в такой идиотской ситуации? Неужели он, правда, думает, что она позволит Голду обвести себя вокруг пальца? Одно дело, когда ты сама сомневаешься в собственных возможностях, но когда так делает близкий человек, да ещё и за твоей спиной… Голос Реджины не даёт ей развить эту мысль. — Она тебе рассказала? — спрашивает она с явным удивлением. Килиан что-то отвечает, но Эмма не может разобрать слов — в этот раз он говорит слишком тихо. Зато она отчётливо слышит ответ Реджины: — Если хочешь знать моё мнение, она и сама не против «втянуться в его тёмные делишки». Я её предупреждала, что старому чёрту верить нельзя. Слова Реджины отдают цинизмом, но она хотя бы не постеснялась высказать их и самой Эмме в лицо. По крайней мере, она была с ней откровенна с самого начала. — Так помоги мне! — Киллиан почти срывается на крик. — Чего конкретно ты от меня хочешь? — в голосе Реджины всё больше нетерпения. Очевидно, что ей хочется побыстрее спровадить Крюка прочь и заняться чем-то более насущным. — Я не знаю… Но на твоей стороне Автор — может быть, он может что-то сделать? Что? Эмма даже боится представить, что подразумевает Киллиан под этим «что-то сделать». Особенно после разговора с самим Автором. Как он так может? — Вот когда решишь, что именно тебе надо — тогда и приходи. У меня нет времени выслушивать твои стенания. И без тебя забот полно. Эмма видит, как дёргается ручка двери. Судя по всему, Реджина намерилась, наконец, закончить разговор и войти в дом. Но Эмма даже не делает попыток отойти и сделать вид, что понятия не имеет, что произошло на крыльце. Она просто оцепенело стоит, прислонившись к стене, и ожидает, когда её обнаружат. — И что, ты позволишь Эмме вот так вот разрушить свою жизнь? — Слушай, это, конечно, не моё дело, но ты не думаешь, что Свон уже взрослая девочка и в состоянии сама разобраться со своей жизнью? Я понимаю, ты на два с половиной века старше неё, — из этих слов так и сочится сарказм, — но все-таки… — Но я хочу ей помочь! Своеобразная помощь получается, ничего не скажешь. Эмма криво улыбается в пустоту. — Не думаю, что Свон одобрила бы твои методы. Так что мой тебе совет: лучше поговори с ней начистоту. А Голда оставь в покое, ему всё равно недолго осталось отравлять твоё существование. Жестоко, но факт. Голд за свою долгую жизнь достаточно навредил и Реджине, и Крюку, и нет ничего удивительного в том, что они оба лишь обрадуются, если его не станет. Вот только почему сейчас в Эмме стремительно закипает злость? Почему она воспринимает слова о Голде на свой личный счет? Почему ей кажется, что только что брошен камень и в её огород? Реджина так уверена, что у неё ничего не получится? Ручка снова дёргается, и дверь резко открывается. Видимо, конец разговора Эмма прослушала, слишком погрузившись в собственные мрачные мысли. Но ей даже не интересно, согласился ли Киллиан с предложением Реджины. Тот факт, что такое решение не пришло в голову ему самому — сам по себе говорит о многом. Она только надеется, что Киллиан не последует за Реджиной в дом — видеть его сейчас совсем не хочется. Но её опасения напрасны: Реджина одна. Войдя, она бросает ключи на тумбочку у входа и только потом, обернувшись, замечает Эмму, всё ещё стоящую у стены. Её лицо почти не выражает удивления. — Что ты здесь делаешь? — спрашивает Реджина совершенно обыденным тоном. — Да так… проходила мимо, — Эмма даже удивляется, насколько ровно и спокойно звучит её голос, потому что внутри её просто разрывает от кипящего негодования. Её охватывает странное оцепенение: внутри всё бурлит, хочется закричать, кого-то ударить или расколотить всю мебель в комнате, но тело отказывается слушаться. Такое ощущение, будто её только что окатили внушительной порцией парализующих чернил. Реджина молча за ней наблюдает, видимо, поняв, что «Спасительница» сейчас, мягко говоря, не в лучшем расположении духа. — Знаешь, а приятно знать, что о тебе беспокоятся, — Эмма первой нарушает напряжённую тишину. Она пытается вложить в свои слова весь сарказм, на который способна, но голос дрожит, и фраза звучит как-то жалобно. Такое чувство, что она вот-вот не выдержит и заплачет. — Свон… — Реджина подходит на шаг ближе, но, натолкнувшись на колючий взгляд Эммы, отступает обратно. — Нет, серьёзно! Правда, приятно! — продолжает Эмма, не в силах сдержать подступающую истерику. — Только знаешь, я бы предпочла, чтобы мне об этом сказали лично. — Отдалённым уголком сознания она понимает, что говорит как капризный ребёнок, но ничего не может с собой поделать. «Холодный душ» из слов Киллиана и Реджины стал последней каплей, и её и без того давно пошатывающаяся нервная система наконец-то дала сбой. — Ты всё слышала? — Вопрос Реджине можно было и не озвучивать. Лицо Эммы говорит само за себя. Эмма красноречиво молчит. — Послушай, Свон, ты знаешь, этот пират мне никогда особо не нравился, но не стоит… — О, ты собираешься его защищать? А у самой разве руки не чешутся избавиться от Голда как можно скорее? Эмма ещё соображает, что её слова слишком резки, и, возможно, Реджина не заслуживает такого отношения. Но уже слишком поздно: её полностью охватила злость, отодвинув доводы здравого смысла куда-то на дальний план. Она не желает слышать никаких оправданий. — Свон, ты несправедлива. — Мне плевать. Собственная грубость немного отрезвляет Эмму, а в момент посуровевшее лицо Реджины довершает начатое. — Вот как? — спрашивает Реджина с отзвуком холодного металла в голосе. — Тогда позволь поинтересоваться: что ты делаешь у меня дома? Возможно, воображение играет с ней, но Эмме кажется, что она слышит змеиное шипение в её словах. Реджина сейчас как никогда напоминает действительно злую Королеву. Это немного проясняет её сознание и напоминает о важном. Где-то далеко мелькает туманная мысль об Айзеке, который всё ещё должен быть на кухне, но Эмма едва ли может отчётливо вспомнить, о чём они разговаривали: недавние события совсем спутали её мысли. Но невероятным усилием воли она всё-таки берёт себя в руки и, наконец, отталкивается от стены. Движение помогает немного сосредоточиться, и Эмма вспоминает, зачем сама несколько минут назад сорвалась на поиски Реджины. И хоть воздух между ними сейчас наэлектризован до предела и грозит вспыхнуть искрами в любой момент, она пытается высказать свои опасения как можно более убедительно. — Я хотела тебя предупредить. Это насчёт Автора, — Эмма ещё раз нервно оглядывается в сторону кухни, — ему нельзя доверять. — Вот как? — желание Реджины выслушивать советы от Эммы сейчас явно болтается где-то на уровне нуля. Но попытаться всё же стоит. — Мы разговаривали, и мне показалось, что он проболтался. Он сказал… — Тебе — показалось? — Реджина произносит это слово настолько ядовито, что Эмма непроизвольно съёживается. Оговорка ей дорого обойдётся. Вот что значит — потерять контроль. Но она всё ещё не оставляет попыток объяснить свою догадку. Стараясь говорить как можно спокойнее, она продолжает: — Он сказал, что лишь записывал истории: всё так, как происходило на самом деле. — И что же ты хочешь этим сказать? — Ты не понимаешь? Тебе для счастливого финала не нужны никакие волшебные перья и чернила! Ты можешь получить его сама. Твоя судьба только в твоих руках, я тебе давно говорила! — Говорила — и что? Ничего ведь не поменялось. Я всё так же получаю от жизни одни лишь подзатыльники. Так что извини, но на сей раз я обойдусь без твоих советов. — Послушай… — Нет, это ты послушай, Свон! Я наконец-то нашла способ получить заслуженное «долго и счастливо», и я не отступлю только потому, что тебе что-то там показалось! Эмма в который раз жалеет, что у неё вырвалось это слово, и делает последнюю попытку убедить Реджину. — Но за магию нужно платить — неужели ты забыла? Собравшаяся было уходить Режина оборачивается со странной улыбкой на губах. — Я уже достаточно заплатила, так что будь добра, оставь меня в покое. Если тебя действительно заботит моё счастье, то лучше порадуйся за меня. Эмма не находит, что ответить. Воспользовавшись паузой, Режина уходит в сторону кухни. Только остановившись у двери и схватившись за ручку, она добавляет: — Займись лучше Голдом, пока до него не добрался твой возлюбленный пират. С этими словами она исчезает за дверью, оставляя Эмму наедине с вновь закипающей злостью. Но теперь Эмма злится вовсе не на Крюка. Она злится на ситуацию, в которой оказалась. Если бы Голд в прошлом не был такой зловредной занозой, ничего этого бы не было! Он не довёл бы себя до такого состояния, а ей не пришлось бы его спасать, рискуя испортить отношения со всеми близкими и друзьями. Вот только… Какой была бы её жизнь, не будь в ней Голда, Нила и Генри? Чёрт, эти мысли сведут её с ума! Но сбежать от них некуда. Эмме срочно нужен свежий воздух. Громко хлопнув дверью, пытаясь немного успокоится, она выходит на крыльцо. Попытка тщетна, её всё так же обуревают не самые приятные эмоции. Она стоит так несколько долгих минут, глубоко вдыхая прохладный воздух. Затем ноги сами несут её к жёлтому «Жуку». Она приходит в себя только оказавшись на уже ставшей привычной лесной поляне.