Спасительница

В лесу Эмме становится всё труднее поспевать за несущимся вперёд на бешеной скорости кольцом Голда, но предмет ведёт себя в лучших традициях своего хозяина: ему совершенно наплевать на чувства окружающих, когда впереди маячит цель. Так что ей не остаётся ничего, кроме как бежать следом, на ходу уворачиваясь от колючих веток, то и дело норовящих зацепить её одежду, и в придачу как-то умудряться перепрыгивать выступающие корни. Впрочем, стоило Эмме понять, что конечный пункт её «путешествия» находится где-то недалеко от Колодца желаний, как избегать столкновений с деревьями стало легче. Ведь гораздо проще смотреть под ноги, зная маршрут, чем бежать наугад, не отрывая взгляда от маленькой блестящей точки, и снова поддаваться подозрительным мыслям, неумолимо подтачивающим разум неуверенностью в правильности выбранного пути. Эмма почти инстинктивно замедляет бег, желая хоть на несколько секунд оттянуть время прибытия на То Самое Место — она слишком хорошо помнит, что случилось, когда она была там в последний раз, и повторения истории ей хочется меньше всего. Но если Голд именно на это и рассчитывает… Что ж, тогда она его разочарует, потому что для неё сейчас нет ничего важнее, чем поимка нарушителей городского спокойствия. И собственного душевного равновесия, если уж на то пошло. Она не пойдёт на поводу у сомнений. Деревья сливаются в сплошное зелёно-коричневое пятно, и Эмма не видит ничего, кроме всё той же сверкающей точки. Что-то большое неожиданно вырывается откуда-то сбоку, и, не успев вовремя среагировать, Эмма наталкивается прямо на него. Сохранить равновесие ей не удаётся, и она с размаху плюхается в груду сырых листьев, больно ударившись головой о ствол дерева. Перед глазами в ритме бешеного вальса начинают плясать разноцветные звёздочки, а звон в ушах и головокружение мешают сразу сообразить, что произошло. «Черт, что за…» — только и мелькает в мыслях, пока она потирает виски в попытке быстрее прийти в себя. Ощущение реальности и твёрдой почвы под ногами возвращается к ней постепенно, и когда это происходит, Эмма поднимается, моргая и выплёвывая забившиеся в рот волосы, и оглядывается по сторонам. Перстень наверняка уже успел улететь далеко, и она даже не надеется разглядеть его отблеск в рассеянных солнечных лучах, пробивающихся сквозь густые кроны деревьев. Сейчас бы хоть правильно определить, в каком направлении нужно продолжать путь: все деревья выглядят почти одинаково — поди разбери, с какой стороны она только что прибежала… Но она не успевает закончить эту мысль, заметив, наконец, причину своего падения. Её сбил с ног бегущий навстречу человек, которого тоже не миновала подобная участь, и Эмма с изумлением узнаёт в распластанной фигуре, без чувств лежащей у соседнего дерева, никого иного, как Айзека. А рядом валяется совершенно новая, но уже почти полностью исписанная книга сказок. Увиденное так поражает Эмму, что на несколько долгих секунд вгоняет её в ступор. Что всё это значит? Как вообще возможно, что тот, кого она искала, сам так нелепо попал ей в руки? Судьба? Или какая-нибудь очередная авантюра? Ничего не понимая, она автоматически наклоняется к Айзеку, чтобы прощупать пульс. Живой. Похоже, он просто оказался менее удачливым, чем она, и от слишком сильного удара отправился в нокаут. Что ж, придётся повременить с получением ответов. Но один вопрос, всё же, не даёт ей покоя: где же тогда Голд? В поисках хоть каких-то объяснений Эмма обращается ко второму «свидетелю»: она хватает книгу и раскрывает её на первом попавшемся месте. Проходит ещё немного времени, прежде чем до неё начинает доходить смысл написанного текста. Сознание выхватывает только обрывки фраз, которые никак не хотят складываться в единую картину. Эмма видит чётко только отдельные слова: «Реджина», «разбойница», «истинная любовь» и «свадьба», и чтобы как-то собрать этот паззл и понять, о чём вообще речь, она перелистывает несколько страниц назад, пока не обнаруживает крупный заголовок, обозначающий начало главы под номером «XXII». Бросив на Айзека недоверчивый взгляд — «Неужели он успел столько написать за такое короткое время?», — Эмма принимается за чтение. Она старается как можно быстрее пробежать глазами большие страницы, но информация не желает восприниматься сразу, поэтому приходится удвоить усилия. О Голде в тексте главы нет никаких упоминаний, как и о ней самой, зато история разбойницы-Реджины, неизменно проходящая в различных злоключениях из-за козней Королевы-Белоснежки, мстящей за свою разрушенную любовь, расписана довольно красочно. «Извращённая, однако, у Голда фантазия», — думает Эмма, перелистывая очередную страницу. Интересно он видит мир, в котором его ждёт счастливый финал. Или, быть может, «антураж» придумывал сам Айзек? Что ж, тогда он сильно преувеличивает свои писательские способности: не такое уж богатое у него воображение. Не нужно много ума, чтобы просто поменять местами судьбы отдельных героев. Его книга вызывает у Эммы странное чувство отвращения, хочется побыстрее захлопнуть её и бросить куда-нибудь… да хоть в тот же Колодец! Но желание всё узнать оказывается сильнее, и Эмма терпеливо продолжает читать о том, как предназначенный судьбой возлюбленный Реджины идёт под венец с Зеленой (!), а она не успевает этому помешать. Зелена? Голд, ты серьёзно? Ещё более странным Эмме кажется охватившее её чувство разочарования, смешанного с брезгливостью. Неужели эта примитивная история в духе латиноамериканских мыльных опер стоила всех потраченных Голдом усилий? И всё ради чего? Чтобы рыжая ведьма, погубившая Нила, праздновала победу? Ей становится интересно, какова в этой книжонке судьба самого Голда, однако, она не успевает этого выяснить. Позволив чтению и размышлениям поглотить всё своё внимание, она теряет бдительность и слишком поздно слышит шорохи за спиной — в следующую секунду чьи-то руки грубо выхватывают книгу у неё из рук, а её саму не менее грубо толкают на землю. По-видимому, Айзек только изображал лежащего без сознания, а сам поджидал момента, когда она будет достаточно отвлечена, чтобы иметь возможность восстановить силы, напасть, воспользовавшись преимуществом внезапности, и сбежать, прихватив свои сочинения. Умён, чертяка! — Эй, стой! Эмма злится на саму себя за преступную небрежность и выплёскивает негодование, ударив несколько раз кулаками по земле, затем срывается на ноги и бросается в погоню. Однажды Айзек уже от неё сбежал, она не позволит этому коротышке обставить себя снова. В конце концов, она шериф, а шерифу непозволительно дважды остаться в дураках из-за одного и того же преступника! Теперь преследование перстня кажется ей разминкой, которая оказалась даже полезной — после неё Эмме бежится легче, и она гораздо ловчее справляется с естественными помехами, чем Айзек, для которого долгое пребывание в заточении книжной страницы оказалось губительным в плане физической подготовки. Не удивительно, что в таком темпе она довольно быстро настигает преследуемого и бросается на него, чтобы сбить с ног. Но Эмма не очень точно рассчитывает прыжок: промахнувшись совсем чуть-чуть, ей удаётся только выбить из рук Айзека книгу, а его самого — заставить лишь слегка пошатнуться. Впрочем, без книги он вряд ли куда-то убежит, так что нельзя сказать, что попытка оказалась полностью неудачной. Чтобы окончательно исправить свою оплошность, Эмма пытается схватить книгу раньше Айзека, но они добираются до неё одновременно и завязывается потасовка. — Отдай! — шипит Айзек, пытаясь оттолкнуть от книги её руки. — Это моё! — Не… трогай… — пыхтит Эмма, в свою очередь отталкивая Айзека. Так они сражаются в перетягивании книги ещё некоторое время, пока, наконец, руки не подводят Айзека, и он на короткий миг ослабляет хватку. Эмме этого достаточно, чтобы завладеть книгой единолично, а когда горе-писатель опять пытается на неё наброситься, она рефлекторно замахивается этой самой книгой, и в следующий момент он снова лежит в нокауте у её ног. Эмма без сил опускается на землю и, тяжело дыша, прислоняется спиной к дереву. Погоня и драка совсем вымотали её, и она не чувствует сил, даже чтобы просто стоять на ногах. Да уж, хорошенькое выдалось приключение. Она окидывает взглядом лежащего рядом Айзека и взвешивает книгу в руках. Со стороны вся ситуация выглядела бы даже комично, и Эмма сама с удовольствием посмеялась бы, будь она лишь простым наблюдателем. Но в роли непосредственного участника ей совсем не смешно, и, немного поразмыслив, она достаёт пристёгнутые к поясу наручники и защёлкивает один браслет на запястье Айзека, а второй — на толстой ветке куста, раскинувшегося рядом с его головой. Вот так, теперь он хотя бы никуда не сбежит. Эмма всё ещё тяжело дышит, когда Айзек начинает шевелиться и открывает глаза. — Доброе утро, солнышко! — Поддразнивает его Эмма, пытаясь с помощью иронии чуть ослабить охватившее её напряжение. Те­перь, ког­да Ай­зек у неё под кон­тро­лем, тот факт, что мес­то­нахож­де­ние Гол­да по-преж­не­му не­из­вес­тно, ка­жет­ся ей очень зло­вещим. — Торопишься куда-то? Айзек окидывает её расфокусированным, но от того не менее злым взглядом. Он дёргает рукой и извивается, чтобы сесть прямо, но, заметив наручники, довольно быстро понимает, что попытки сбежать будут тщетными. — Отпусти меня! — Говорит он со смесью отчаяния и злости. — Ага, разбежалась, — Эмма криво улыбается получившемуся каламбуру. — Ты не имеешь права! Я ни в чём не виноват! — Даже в этом? — Эмма машет перед его носом тяжёлой книгой. Айзек кривится при виде неё и свободной рукой потирает затылок. — Это всё Голд, — отвечает он устало. А вот это уже интересно. Эмма решает немного изменить тактику «допроса». — Допустим. Но что-то я сомневаюсь, чтобы он сам марал руки в чернилах… — У него бы и не получилось, — еле слышно бормочет Айзек себе под нос. — …так что ты, как минимум, соучастник. Постой, что? — У него бы не получилось ничего написать, — говорит Айзек уже громче, с новыми нотками непонятной злобы в голосе, — он же не Автор. — Ах, вот оно что. Значит, ты любезно согласился писать под его диктовку, потому что… — Эмма скептически наклоняет голову, ожидая, что он закончит фразу, и изо всех сил пытается не выдать своей заинтересованности. — Да не соглашался я! — Айзек повышает голос, теряя терпение. — Это он сам… Я не могу ничего написать без согласия хотя бы одного из действующих лиц! Эмма хмурится, пытаясь понять смысл сказанного. Думать тяжело — такое ощущение, что после всего пережитого за сегодня её мозг превратился в вату. Но кое-как ей, всё же, удаётся свести концы с концами. Она медленно понимающе кивает. — Так в этом всё дело? Тебе не терпелось поиграть чужими судьбами, и ты только искал, кто бы дал тебе волю воплотить свои фантазии? Айзек вместо ответа вновь одаривает её злым взглядом. — Ну ты и… — Эмма еле сдерживается, чтобы не высказать всё, что у неё на уме. Она очень зла: на Айзека за его нездоровую фантазию, на Голда — что позволил ему её реализовать, и на себя — что была настолько слепа и зациклена на собственных чувствах, что не заметила, как эти двое продолжали плести свои интриги у неё за спиной. Чёрт побери, ну как они все в это вляпались? Зачем она вообще вставляла ключ в ту злосчастную страницу?! В очередном приступе негодования Эмма срывается на ноги и со всей силы пинает ближайшее дерево. Оно даже не пошатнулось, а резкая боль в ноге напоминает, что так делу не поможешь. Выдохнув, она возвращается к главному. — Где Голд? — Этот гад всё испортил! — Гад? А я думала, вы подружились. — Я тоже так думал… — в голосе Айзека неподдельная грусть, и Эмма с интересом смотрит на его лицо. — Ничего не понимаю… ну так где он? — Полагаю, наслаждается своим несчастливым финалом… — губы Айзека расплываются в презрительной улыбке, но затем его лицо снова искажает обида, и он в сердцах выкрикивает: — Дурак! — И что же это должно значить? — спрашивает Эмма, чувствуя как внутри всё сжимается в тугой узел. — Иди к Колодцу желаний, и сама всё увидишь. Только я бы на твоём месте поторопился, — он снова невесело улыбается. Плохое предчувствие сменяется страхом. Что же всё-таки произошло? Понимая, что большего от Айзека она вряд ли добьётся, Эмма подбирает упавшую книгу, и, определив верное направление, снова быстрым шагом отправляется в путь. — Эй, а как же я? — слышит она вдогонку. — А ты жди меня здесь, — не останавливаясь, бросает Эмма через плечо и переходит на бег. Первый раунд за ней — Айзек нейтрализован, но от этого почему-то ни капельки не легче…