Спасительница

Оказавшись по другую сторону двери, Эмма тяжело прислоняется к деревянной стене. Последний короткий разговор вытянул из неё оставшиеся моральные силы, а после крепкого виски остался горький привкус во рту и полный беспорядок в мыслях. Она с трудом понимает, что заставило её только что сказать человеку внутри, что она поможет ему обрести «долго и счастливо», но впервые за долгое время, несмотря на смертельную усталость, она чувствует душевный покой. Будто всё так, как и должно быть. Это очень странное ощущение, и она обещает себе, что позже обязательно с ним разберётся. А пока что всё, чего ей хочется — это вернуться домой и упасть в тёплые объятия родной кровати. Но для этого сначала нужно преодолеть немалое расстояние. Пешком. Через тёмный лес. Да уж, перспективка та ещё. Эмма стонет и трясёт головой, чтобы сконцентрироваться. Где-то в уголке сонного разума мелькает саркастическая мысль — а не вернуться ли в дом, и коль скоро Голд заделался её личным транспортировщиком в этот день — попросить доставить её ещё и домой. Такое творение собственного подсознания в тот же миг заставляет Эмму оторваться от стены. Она издаёт тихий полуистерический смешок и делает несколько поспешных шагов прочь от хижины. Да уж, потрясения сегодняшнего дня не прошли даром — она потихоньку начинает сходить с ума… Хорошо, что сейчас её никто не видит. Пройдя ещё несколько шагов она оборачивается, почти не отдавая себе отчёта в том, что делает. Будто это уже встроенная защитная реакция организма — проверить, нет ли погони. Особенно, если враг остался за спиной. Эмма одёргивает сама себя. Это даже смешно. Разве Голд — её враг? «Ну не друг уж точно» — мелькает неуверенная мысль. Хотя бояться его сейчас — даже в мыслях звучит как-то нелепо. Не после того, что случилось сегодня вечером. Не после того, что он то ли случайно, то ли намеренно, ей рассказал. Не после того, что она сама ему пообещала. Она ведь даже сама почувствовала себя немного стервой, произнеся последнюю фразу и не услышав никаких язвительных комментариев в ответ. Что-то с ним в этот вечер было определённо не так, как обычно. Не в меру молчаливая реакция Голда сбила её с толку. То ли он был слишком шокирован (что маловероятно, судя по опыту общения, и слишком непривычно, учитывая его характер), то ли это была очередная маска с целью обмануть её и заманить в новые сети… Так, стоп. Это паранойя. Если она продолжит об этом думать, то никогда не додумается до чего-то полезного. Нужно остановиться и хоть раз в жизни забыть о поисках подвоха в каждой фразе, как бы тяжело это ни было с этим человеком. (Несмотря на всё, что она о нём слышала, в её представлении Румпельштильцхен всегда был человеком — тем мистером Голдом, ростовщиком, которого она встретила в вечер своего приезда в Сторибрук. Никакие магические трюки не смогли этого изменить, даже путешествие в прошлое и встреча с его сказочным воплощением. И если всё сказанное им сегодня — правда, то она всё время была права, и стремления у него тоже вполне человеческие.) А сказанное — правда, потому что фальшь она бы распознала. Именно поэтому помочь ему — её собственное и вполне осознанное решение, хоть она пока что и понятия не имеет, как решить его сердечную проблему. Всё что она знает — это то, что оставить его тихо умирать было бы бесчеловечно. Даже безотносительно того, что его смерть (пусть и частичная) означала бы новую опасность для всего Сторибрука. Даже безотносительно того, что он дедушка её сына. Даже безотносительно того, что он отец Нила. И даже безотносительно того, что она отчасти виновата в гибели его сына. Если бы не она, Нил бы не захотел возвращаться в Сторибрук. Если бы не она, Нил не возвращал бы отца с того света. Если бы не она, он не заплатил бы эту ужасную цену за магию. И если бы не она, у Голда остался бы хоть призрачный шанс сохранить сыну жизнь. И хоть она прекрасно осознаёт, что во всём случившемся нет её вины, она чувствует ответственность. Потому что однажды она уже сказала Голду, что несмотря ни на что — они одна семья. И после всего случившегося ей нужно было только небольшое напоминание об этом. Свет в окне привлекает её внимание. Она снова чувствует непонятное влечение — вернуться и заглянуть внутрь. Это почти детское любопытство: она ведь ни разу не видела, чем занимаются Тёмные маги в свободное от составления планов захвата мира время. Существует столько доводов в пользу того, чтобы развернуться и поскорее уйти отсюда, но она просто не может сдвинуться с места. Стараясь не думать о том, что её любопытство сегодня уже сыграло с ней злую шутку, и что это, мягко говоря, не совсем красиво, Эмма всё-таки поддаётся искушению и возвращается. В конце концов, когда ещё предоставится такой шанс? Только одним глазком… Бесшумно подойдя к окну, она поднимается на цыпочки и заглядывает сквозь полупрозрачную занавеску, сама оставаясь в тени. Она видит профиль Голда, который сидит у камина, на том же кресле, с которого только что встала она, и пьёт виски из того же стакана, что она только что поставила на столик. Весь его облик не выказывает никакой угрозы. Наоборот, он кажется спокойным и даже уязвимым. И хоть она знает, что внешность бывает обманчива, эта картина кажется ей очень домашней, очень уютной и очень умиротворяющей — и оттого сюрреалистической, учитывая, где она находится и кто перед ней. Она сама не знает, что ожидала увидеть, но это очень удивляет её — настолько, что какое-то время она не может оторвать взгляд. Она просто стоит у окна, прильнув к деревянной стене, ни о чем не думая и глядя в одну точку. Звук отдалённого грома будто выводит её из транса. Она вздрагивает и отворачивается от окна. Моргает, чтобы отогнать наваждение, порождённое, не иначе, затуманившим сознание алкоголем. Это место плохо на неё влияет. Ей действительно пора возвращаться домой. На дворе уже ночь, и, возможно, скоро начнётся шторм. А где-то в городе сходят с ума Дэвид и Мэри Маргарет, гадая, что случилось с их дочерью. Где-то на краю сознания мелькает неуместная мысль о том, что было бы, если бы они надумали именно сейчас воспользоваться зельем поиска, и застали её у хижины Голда, подсматривающей за хозяином. Да уж, более нелепую ситуацию трудно себе представить. Её губы непроизвольно растягиваются в улыбке, и это движение приводит её в чувство. Эмма снова становится серьёзной и пытается вернуть мысли в реальность. Наверняка Крюк уже рассказал её родителям об увиденном. О фальшивом кинжале и о том, что Голд на его глазах забрал её в неизвестном направлении. Эмма пытается представить себе их реакцию и вздрагивает. Наверное, сейчас они испытывают примерно такое же чувство, как и она, получив сообщение Круэллы о похищении Генри. Воспоминание, чем всё это тогда закончилось, заставляет её вздрогнуть ещё раз. Нет, нельзя долго держать их в неведении, иначе может произойти что-то ужасное. Перед глазами почему-то снова всплывает образ Крюка с кинжалом в руках. Ей становится страшно от мысли, что случилось бы, будь кинжал настоящим. Терзаемая невесёлыми предчувствиями, она, наконец, отходит от хижины, и на этот раз не оборачивается. Желание быстрее заверить всех, что она в безопасности, придаёт ей сил, заставляет всё быстрее отрывать ноги от земли, шаг за шагом. Слабая надежда на то, что можно связаться с кем-то из родных по телефону, меркнет сразу же, когда она на ходу запускает руку в карман — телефона там нет. Должно быть, потеряла где-то в лесу во время долгих блужданий. Просто отлично! Подстёгиваемая бессильной яростью, Эмма почти бросается в бег. Она почти не замечает, как через некоторое время лес остаётся позади. Оказавшись у дороги, Эмма останавливается, чтобы немного отдышаться. Почти сразу же её глаза ослепляет свет фар движущейся навстречу машины. Приглядевшись, она замечает, что это грузовик родителей. Эмма облегченно вздыхает, когда машина останавливается, и оттуда появляется взволнованная Мэри Маргарет, а затем и Дэвид. — Эмма! С тобой всё в порядке? — Первым делом Белоснежка крепко обнимает дочь и лишь потом задаёт волнующий вопрос. Эмма растерянно смотрит на Дэвида, обнимая мать в ответ. — Да, всё хорошо. Как вы меня нашли? Зелье поиска? — Спрашивает она, обняв и Дэвида. — Мы как раз собирались его использовать, когда получили твоё сообщение. Эмма непонимающе моргает. — Какое сообщение? — То, где ты сказала, что возвращаешься домой от хижины Голда. — Брови Дэвида поднимаются вверх, когда он замечает её недоумение. — А, да… — рассеянно отвечает Эмма, пытаясь скрыть охватившее её смятение. Опять происки Голда! Она не знает, злиться ей или радоваться, что родители здесь, что наконец-то она в безопасности и что не придётся идти пешком ещё и через весь город. — Что там произошло? Что он сделал? — новые вопросы не дают ей возможности как следует обдумать случившееся. — Давайте поедем домой, — устало отвечает Эмма, — и я вам всё расскажу по дороге. На неё наваливается сонливость. Всё, чего ей сейчас хочется — это поскорее уснуть и проспать целую неделю. Дэвид и Мэри Маргарет обмениваются понимающими взглядами и без слов понимают друг друга: дочери нужен отдых, а разговоры можно отложить и на потом. Они забираются обратно в машину и отправляются домой. Эмма едва сдерживается, чтобы не уснуть прямо на жёстком сидении, опираясь на мягкое плечо матери. Мысль о Голде, отправляющем сообщения с её телефона, кажется ей жутковатой, и от этого по позвоночнику бегут неприятные мурашки. Но она подумает обо всём завтра. И завтра же решит, что ей делать дальше. А пока что стоит забыть обо всех волнениях и наконец-то расслабиться. Эмма безмятежно улыбается, глядя на успокоившуюся Мэри Маргарет и на сосредоточенного на дороге Дэвида. Теперь всё в порядке. Она с семьёй. Она в безопасности. Она дома.