Спасительница

Следующее утро встречает Эмму яркими солнечными лучами. Она с трудом открывает глаза и поворачивает голову к прикроватной тумбочке, чтобы посмотреть, сколько времени. Увиденное заставляет её резко сесть, но, переоценив свои возможности, она без сил опускается обратно на подушку. Она проспала почти до полудня! Однако, несмотря на это, совсем не чувствует себя отдохнувшей. Эмма закрывает глаза и прижимает руки к вискам, чтобы немного приглушить пульсирующую головную боль и припомнить события вчерашнего вечера. Сейчас, при свете дня, всё произошедшее кажется ей лишь слишком красочным ночным кошмаром, но общее состояние выжатого лимона говорит об обратном. Она помнит, как встретила родителей на дороге и как они садились в машину, чтобы вернуться домой. Дальше воспоминания обрываются. Должно быть, она всё-таки вырубилась прямо в машине, и Дэвиду пришлось нести её в дом на руках. А она настолько устала, что даже не почувствовала, как с неё сняли куртку и сапоги, и уложили на кровать, заботливо укрыв пледом. Эмму заполняет волна благодарности к родителям. Наверное, они здорово переволновались, пока её не было, но когда нашлась — не стали сразу приставать с расспросами. Однако сейчас ей надо заставить себя встать и, наконец, ответить на все их вопросы, коих, наверняка, накопилось уже несколько тысяч. Может быть, говоря обо всём вслух, она, наконец, сможет хоть немного упорядочить мысли, которые бегают в сознании подобно растревоженным муравьям, и так же как и за муравьями, она никак не может уследить ни за одной из них. Как она может помочь Голду? С чего начинать? Чем это всё закончится? Чего он сам от неё ожидает? Пока она собирается с мыслями, не придумает ли он ещё какой-нибудь коварный план, который обернётся новой опасностью для неё или для кого-то из её близких? Все эти вопросы требуют ответов, а она пока что понятия не имеет, где взять эти ответы. Эмма медленно поднимается с кровати и идёт в душ, чтобы хоть немного вернуть себя к жизни. Постояв под прохладной водой вдвое дольше обычного, она чувствует себя несколько бодрее и, одевшись, находит в себе силы выйти в кухню. Родители там, сидят за обеденным столом и о чём-то разговаривают с Реджиной. Крюк здесь же — сидит чуть поодаль о чём-то задумавшись. Эмма чувствует облегчение: хорошо, что он знает, что с ней всё в порядке, и не пошёл мстить Голду за вчерашнюю выходку. Он замечает её первым и тут же бросается к ней. Эмма с энтузиазмом отвечает на его объятия и лёгкий поцелуй. На миг ей кажется, что это обычное утро, но почти сразу же разговор затихает, и все присутствующие обращают на неё обеспокоенные взгляды. От этого Эмма чувствует себя неловко и, чтобы заполнить повисшую паузу, неуверенно улыбается и говорит: — Доброе утро! — Скорее уже добрый день. Долго же ты спишь Свон, — вместо матери отвечает Реджина в своей привычной манере. Однако в её словах нет язвительности. Видно, что она тоже переживала. Эмма ничего не отвечает, лишь коротко вздыхает. Она подходит к кухонной стойке, чтобы сделать себе крепкого кофе, ожидая, что вот-вот тишина прервётся, и на неё обрушится лавина из вопросов. Она старается выглядеть бодро и обыденно, насколько это возможно, но подозревает, что вряд ли ей удастся ввести родителей в заблуждение. Реджина снова заговаривает первой. — Так тебе удалось проучить старого чёрта? — первый же вопрос ставит её в тупик. Она встречается с напряжёнными взглядами всех четверых собеседников и тянет время, делая большой глоток кофе. Когда молчать дальше становится совсем неудобно, она, наконец, уклончиво отвечает: — Не совсем. Молчаливое ожидание на лицах родителей, бывшей Злой Королевы и пирата заставляют её начать рассказ по порядку, на собственных условиях. Она рассказывает о том, как нашла Тёмного у Колодца желаний, как к ней в руки попал кинжал (тяжело убедить всех, что ничего страшного не произошло — Крюк уже успел рассказать своё видение этого происшествия, а так же о том, что кинжал оказался ненастоящим), как ей было противно и страшно держать в руках этот предмет, и как она отбросила его подальше. Во время рассказа она то и дело бросает обеспокоенные взгляды на Крюка, но он ничего не говорит, только внимательно слушает, стоя рядом с ней и крепко сжав зубы. Она видит его злость, видит невысказанную жажду крови. Ей кажется, будто перед ней тот самый Крюк, которого она встретила во время путешествия в Зачарованный лес: непредсказуемый и одержимый местью. А ещё она замечает, что рядом с его креслом, на тумбочке, лежит этот самый кинжал. От его вида Эмму пробирает мелкая дрожь. Стараясь не смотреть в ту сторону, она пытается прогнать тревожные мысли и сконцентрироваться на своих словах. На лице Мэри Маргарет она ожидает увидеть тревогу — и поначалу видит, но затем это выражение медленно сменяется гордостью. Она понимает — меньшего от неё и не ждали. Сопротивление тьме — именно это так хотели видеть в ней родители ещё до её рождения. Именно поэтому они сделали с Малефисентой то, что сделали. Эмма всё ещё не знает, как относиться к этому их поступку. Ей кажется, что она не совсем человек — раз уж её лишили возможности выбрать сторону самой. Может быть, Голд прав. Может быть, принимать решения, которые каким-то непостижимым образом оказываются правильными — её судьба. От этой мысли ей становится не по себе. Разве такое вообще возможно? «В Сторибруке возможно всё» — услужливо подсказывает опыт. Может быть, именно поэтому её называют Спасительницей — звание, которое она до сих пор не считает заслуженным. Эмма отбрасывает все эти мысли подальше. Сейчас не время об этом думать. В любом случае, какой от этого толк? Что сделано, то сделано, ей остается только смириться. Очень осторожно подбирая слова, она продолжает рассказ о том, что случилось после того, как «испытание» закончилось. Она не хочет вдаваться в подробности своего разговора с Голдом и не хочет говорить, на что подписалась. Может быть, позже, но не сейчас, когда сама ещё толком не разобралась, что всё это для неё значит. Не сейчас, когда Крюк прямо излучает ненависть к Тёмному. Не сейчас, когда ей меньше всего хочется слышать, что это пустая затея, что Голду нельзя доверять, и что ему всё-таки удалось её провести. Эти мысли и так копошатся в её сознании, не давая покоя ни на минуту. Поэтому сейчас ей наоборот хочется, чтобы кто-нибудь сказал, что она всё делает правильно. Что этот её выбор — тоже правильный. Эмма грустно улыбается этим мыслям. Интересно, кто-то вообще так думает, кроме самого Голда? Она рассказывает только в общих чертах: Голд признал неудачу своего плана и не стал мешать, когда она решила уйти. Она ни слова не говорит о том, как оказалась на месте смерти Нила, как решила вернуться, и что произошло после того, как всё-таки вернулась. Если кто-то и замечает её неловкое смущение, то вслух ничего не произносит. На лицах родителей Эмма видит смутное облегчение. Вряд ли они безоговорочно верят, что опасность миновала — Эмма слишком хорошо их знает, — но сейчас им достаточно того, что она устояла. А значит, их страхи оказались напрасными. — Так всё это время ты просто блуждала по лесу? — наконец спрашивает Крюк. В его голосе сквозит недоверие. — Ну… в общем, да. Ну вот, она почти не соврала. Она обязательно расскажет всё остальное. Но чуть позже, когда вчерашнее волнение хоть немного уляжется. На следующие вопросы о том, почему не позвонила раньше, она отвечает механически: заблудилась; не было сети; отправила сообщение, как только появилась возможность. За последнее, правда, нужно благодарить Голда. От этой мысли Эмма чуть не смеётся в голос, но вовремя одёргивает себя. Еще не хватало, чтобы все посчитали, что она двинулась рассудком. Об авторе сообщения тоже лучше никому не знать. А Голду она ещё обязательно всё выскажет… Как только соберётся с силами снова с ним встретиться.

***

Разговор сделал своё дело: Эмме удалось успокоить родителей и Реджину (с Крюком, правда, сложнее, но с ним она тоже обязательно справится) и упорядочить собственные мысли. Ей хочется побыть одной, чтобы обдумать дальнейший план действий, поэтому она вызывается забрать Генри из школы. Она втайне надеется, что ему удастся придать ей веры в свои силы, как и всегда удавалось. Может быть, он даже захочет ей помочь в операции по спасению дедушки. Эмма не уверена, что расскажет сыну то, о чём сейчас умолчала, но чувствует себя примерно так же, как во времена начала операции «Кобра». Это заставляет её ностальгически улыбнуться, вспоминая дни, когда она только-только приехала в Сторибрук. И хоть те дни нельзя назвать абсолютно счастливыми, но именно они стали началом её новой жизни… Почувствовав прилив оптимизма, Эмма целует на прощание Крюка и машет остальным. Реджина тоже поднимается из-за стола, ссылаясь на то, что ей пора обустраивать собственное счастье. Теперь, когда Айзек больше не союзник Голда, у неё появился шанс завершить операцию «Мангуст». Эмма рада такому результату их вчерашнего похода: ведь если Автор на их стороне, она тоже сможет узнать ответы на интересующие вопросы. Они вместе выходят на улицу. И лишь оказавшись на приличном расстоянии от квартиры, Реджина, наконец, говорит: — Так чего ты не договариваешь, Свон? Вопрос застигает Эмму врасплох, и какое-то время она молча смотрит на Реджину, широко распахнув глаза. Однако, она понимает, что та слишком проницательна, поэтому даже не делает попытки обмануть госпожу мэр. — Да, есть ещё кое-что… — Эмма неуверенно переминается с ноги на ногу, пытаясь подобрать слова, — если коротко, я решила помочь Голду решить его проблему с сердцем. Пока не знаю, как, но… На лице Реджины отражается такое же изумление, что секунду назад испытывала сама Эмма. Она резко перебивает шерифа: — Ты - что? .. Свон, ты хоть понимаешь, что это безумие? — Понимаю, — честно отвечает Эмма, опуская взгляд. — Но мне кажется, так будет правильно. — Ты с ума сошла, — заключает Реджина, — он же… — Он дедушка Генри, — тихо отвечает Эмма, заставляя Реджину оборваться на полуслове. Она замолкает, уперев в Эмму скептический взгляд, но не говорит больше ничего. Какое-то время они идут дальше молча. Подойдя к машине, Реджина ещё раз изучающе смотрит на Эмму и задумчиво говорит: — Будь осторожна, Свон. Не дай ему себя обмануть. Эмма лишь кивает, наблюдая, как Реджина садится в машину и уезжает. Как же ей хочется верить, что у неё это получится…