Спасительница

Эмма не рассержена. Она не в ярости, не в гневе и даже не раздражена. Она растеряна. Или сбита с толку. Или, может быть, вообще утратила способность что-либо чувствовать. Ещё совсем недавно у неё внутри бушевал целый ураган чувств, а сейчас ощущение, будто все эмоции разом взяли выходной. И, конечно же, снова в такой резкой перемене виноват Голд. Куда же без него-то? Последняя мысль заставляет Эмму грустно улыбнуться. Кажется, в последнее время её жизнь действительно стала слишком однообразной. Она меньше стала общаться с родителями, отдалилась от Киллиана и забыла, когда в последний раз просто проводила время с друзьями. Неизменными остались только отношения с Генри, но и там теперь отовсюду торчат уши Голда. Такое ощущение, что он притаился за каждым углом, и только ждёт момента, когда она будет особенно уязвима, чтобы нанести очередной «удар». И самое страшное: она, кажется, начала к этому привыкать, и воспринимает уже как нечто совершенно обыденное. Эмма не спеша возвращается домой, почти не обращая внимания на дорогу. После разговора в парке в голове снова полная каша, и у неё совсем не получается хоть немного привести мысли в порядок. Каждый раз, когда она предпринимает очередную попытку, разобраться в том, что же это всё-таки было, мозг будто выдаёт сообщение «Извините, система перегружена. Повторите запрос позднее». Она слишком устала. Сколько это ещё будет продолжаться? Она уже и не помнит, когда в последний раз ощущала спокойствие. Нил в своей коляске просыпается и тут же начинает хныкать, привлекая к себе её внимание. Немудрено — его давно пора покормить. Эмма пытается его успокоить, но усилия тщетны, если под рукой нету бутылочки с тёплым молоком — она отлично это понимает. Поэтому, взяв брата на руки и на ходу укачивая его, она ускоряет шаг, чтобы побыстрее добраться до квартиры. Нил не умолкает ни на секунду — и это здорово помогает отвлечься от любых мыслей о произошедшем. К тому времени, как ей удаётся покормить его, переодеть, и, после нескольких неудачных попыток, наконец-то снова уложить в кроватку, она измотана не только морально, но и физически. Няньчить малыша — тяжёлая работа, все особенности которой в первый раз не смогла прочувствовать ни Мэри Маргарет, ни сама Эмма. Что ж, теперь у них обоих появился шанс испытать всё в полной мере. Приготовив себе кружку горячего какао с корицей, Эмма устало садится за стол, чтобы немного передохнуть. Тишина квартиры действует на неё успокаивающе, но мысли потихоньку начинают снова заполнять сознание. Почему всякий раз, когда ей кажется, что наконец-то она получит хоть несколько ответов, количество вопросов только удваивается? С этим определённо пора что-то делать. Пора уже найти способ выполнить данное обещание и наконец-то выбросить из головы все мысли о Голде, пока есть ещё хоть призрачный шанс сохранить трезвый рассудок. Хватит с неё его сюрпризов — она уже совсем перестала что-либо понимать. Неужели он, правда, приходил к ней, чтобы извиниться? Если это так, то наверняка, в окрестных лесах Сторибрука существенно уменьшилось поголовье каких-нибудь крупных хищников. Интересно, что его к этому сподвигло? Или, может быть, на самом деле всё очень просто: она нужна ему для какого-нибудь очередного плана? Опыт подсказывает, что последний вариант наиболее похож на правду, хоть ей и неприятно так думать. Может быть, это наивно с её стороны, но хочется верить, что ей удалось немного изменить его мнение о методах достижения целей. Но, с другой стороны, отчаянные времена требуют отчаянных мер, так что кто знает, чего следует ожидать — один раз она уже ошиблась в трактовке поступков Голда. Эмма достаёт из внутреннего кармана кольцо и долго всматривается задумчивым взглядом в синюю глубину камня, положив его на стол прямо перед собой. Как же глупо было думать, что Голд оставил его в знак благодарности за тот разговор в лавке… Эмма злится на себя за столь необоснованные выводы. Кажется, она теряет бдительность. Это же Голд, не стоит забывать ни на секунду. Обычная логика человеческих отношений с ним не работает. И он в очередной раз это доказал. Так может быть, пора плюнуть на всё и просто смириться? Принять условия сделки и больше не гадать, обманул ли он её снова или ради разнообразия сказал правду? Но вряд ли это что-то изменит — она слишком хорошо знает Голда и его страсть к перекручиванию слов и нахождению лазеек. К тому же, прошлая их сделка имела слишком непредсказуемые последствия… Второй раз лучше не рисковать, какими бы пустяковыми не казались условия на первый взгляд. Звук шагов на лестничной площадке заставляет Эмму торопливо убрать кольцо обратно в карман куртки. Входная дверь со скрипом открывается, и голос Мэри Маргарет радостно щебечет: — Мы дома! Эмма поднимается из-за стола и прикладывает палец к губам. — Шшш! Я только что уложила Нила. Белоснежка понимающе улыбается и уже тише произносит: — Как прошёл день? Эмме очень хотелось бы рассказать родителям правду. Ей просто необходимо хоть с кем-нибудь поделиться тем грузом, что уже слишком тяжело давит на её сознание. Но глядя на их счастливые лица, ей совсем не хочется портить им вечер. Это было бы бессердечно с её стороны — они ведь так мало времени проводят вдвоём, не отвлекаясь на неотложные дела города. А она уже большая девочка — и справится сама. Поэтому Эмма улыбается в ответ и уверяет Мэри Маргарет и Дэвида, что день прошёл замечательно: они с Нилом отлично поладили, хоть она теперь почти валится с ног от усталости. И это снова не ложь. Хоть и не вся правда. — А у нас для тебя сюрприз! — всё так же радостно сообщает Мэри Маргарет. Эмма не успевает поинтересоваться, какой именно, когда дверь снова открывается, и на пороге возникает Киллиан Джонс — собственной персоной, держа в руке охапку хризантем. На миг Эмма застывает в нерешительности. Как ни странно, это действительно большой сюрприз, а она к нему оказалась совершенно не готова. После утренних событий она вообще не знает, как вести себя в присутствии настоящего Киллиана. Но хотя бы в том, что он настоящий, у неё на этот раз нет никаких сомнений. Кажется, её организм уже выработал иммунитет к такого рода обману. Или, может быть, дело в том, что после того случая она снова доверяет своим инстинктам? Что ж, хотя бы за это Голда следует поблагодарить. Эта мысль вызывает у Эммы на губах кривую улыбку, которую присутствующие, похоже, понимают по-своему. — Здравствуй, Свон. Ты не рада меня видеть? — голос Киллиана приводит её в чувство. Он, как всегда, бодр и весел, хоть она и чувствует, что веселье отчасти напускное. Кому, как не ей, это распознать? Она подходит ближе, принимая цветы и мягкий поцелуй в щёку. Пристальные взгляды Дэвида и Мэри Маргарет заставляют её чувствовать себя неуютно, но ей удаётся исправиться и улыбнуться снова — на этот раз искренне. — Что ты! Я просто не ожидала тебя сегодня увидеть. — А я, между прочим, соскучился! Эмма вовремя замечает, как Дэвид открывает рот — не иначе, чтобы упомянуть об утренней встрече в лавке Голда – и, не давая ему сказать ни слова, поспешно говорит: — Проходи же! Ты ведь останешься на ужин? Идея не самая удачная — если за ужином Дэвид всё же как-то затронет тему встречи в лавке, ей придётся объясняться, а Киллиану совершенно не обязательно знать, что случилось — у него и без того достаточно поводов ненавидеть Голда. Эмме не хочется доводить ситуацию до открытого конфликта, который и так грозит состояться, едва представится подходящий момент. Но за такое короткое время она не смогла придумать ничего другого. К счастью, сам Киллиан приходит ей на выручку. — Вообще-то, я рассчитывал пригласить тебя на прогулку. — Отличная идея! — радостно соглашается Эмма. Пожалуй, даже слишком радостно, потому что Дэвид бросает на неё удивлённый взгляд, а Мэри Маргарет выглядит слегка обиженной. Но Эмма всё объяснит им позже. Она уверена — они поймут. Эмма передаёт хризантемы в руки Мэри Маргарет, боясь отлучиться даже на минуту, чтобы поставить цветы в вазу, и выходит из квартиры вслед за Киллианом. Она действительно очень устала, и с большим удовольствием осталась бы дома, сидеть в мягком кресле с кружкой какао, но риск разоблачения проделки Голда слишком велик, а она не готова сейчас справляться с его последствиями. Она вообще предпочла бы в этот вечер больше не вспоминать о Голде и хотя бы на несколько часов вернуться в свою прежнюю жизнь — без него. Вряд ли, конечно, ей это удастся. На улице их встречает приятная вечерняя прохлада. Они, не спеша идут по тротуару (Эмма старается, чтобы их маршрут не проходил мимо антикварной лавки или злосчастного парка), но разговор почему-то не клеится. Бодрое веселье Киллиана быстро сходит на нет, а она не решается заговорить первой. Вопреки надеждам Эммы, былая лёгкость их общения явно куда-то подевалась. Они долго идут молча, исподтишка наблюдая друг за другом. Эмма видит, что Киллиан напряжён и, судя по всему, обдумывает, как начать серьёзный разговор. Она понимает, что это было неизбежно, но всё равно чувствует, что не готова к откровенности. Но в то же время от секретов и недосказанностей она тоже устала, а ложь ещё никогда не приводила к чему-то хорошему. В конце концов, молчание прерывается. — Свон, это не может так больше продолжаться! Резкий голос Киллиана в тишине ночного города заставляет её вздрогнуть. И говорит он как раз то, чего она так опасалась. — Что именно? — она знает, что именно. Это просто неуклюжая попытка оттянуть неизбежное. — Ты что-то от меня скрываешь. И я знаю, что во всём виноват Крокодил, потому что именно после того случая у Колодца ты… — Изменилась? — перебивает Эмма с истерическим смешком. Она не собиралась произносить этого вслух, но сдержаться не смогла: уж слишком сильное ощущение дежавю её охватило. Поразительно, насколько точно Голду удалось изобразить беспокойство Киллиана. Ну вот, попытка не вспоминать о Голде в очередной раз предсказуемо провалилась. Стоило ли пытаться? — Что с тобой, Свон? — тревога в голосе Киллиана наглядно демонстрирует, насколько глупо было так реагировать. Но уже поздно себя ругать: ущерб нанесён безвозвратно. Ей остаётся только попытаться сгладить его последствия. — Прости. Ты прав, всё действительно изменилось… — немного помолчав, она добавляет: — Но Голд тут ни при чём, это моя личная инициатива. Хотелось бы ей, чтобы всё действительно было так просто. Крюк смотрит на неё с явным недоверием и даже возмущением. — С каких это пор ты оправдываешь Тёмного? Не забывай — я сам всё видел. Ну и как ему объяснить? Он слишком предвзят во всём, что хоть как-то касается Голда. — Да, но это… не имеет значения. Дело в другом. — Эмма сама понимает, что звучит, мягко говоря, неубедительно. Но она, по крайней мере, пытается быть откровенной. Хоть это он же должен оценить? — В чём же? Она молчит, пытаясь собраться с мыслями. — Эмма… — это же ненормально, когда собственное имя вызывает дрожь в позвоночнике? — …пойми, я же беспокоюсь. Она понимает. И ценит. И от секретов тоже устала. Что ж, похоже, пора, наконец, рассказать ему всё как есть, а потом — будь что будет. По крайней мере, она перестанет бояться неизвестности. — Я помогаю Голду обрести «долго и счастливо», как помогала раньше Реджине, — тихо, но твёрдо говорит она, глядя себе под ноги. Наверное, её слова звучат глупо. Особенно в ушах Киллиана. Но как можно было сказать по-другому? От неожиданности Крюк останавливается. — Ты… что? Повторить она не решается. Но этого и не требуется. — Свон, надеюсь, ты шутишь! — Вряд ли он сам в это верит. Эмма почти жалеет, что сказала ему, потому что, решившись поднять глаза, опять видит на его лице отблеск давней ненависти к «Крокодилу», и ей это совсем не нравится. Но жалеет только «почти», потому что, несмотря на это, чувствует облегчение. Она ему объяснит. А он — если любит — должен понять. — Не шучу, — твёрдо отвечает она и замолкает, давая ему возможность свыкнуться с этой мыслью. На это уходит не так много времени, как она ожидала. Спустя несколько секунд ненависть на его лице сменяется чем-то вроде сочувствия. Что тоже ей не очень-то по душе, но, по крайней мере, не похоже, что сейчас Киллиан сорвётся с места и пойдёт убивать Голда. — Свон… Она не даёт ему возможности продолжить. Она уже проходила это с Реджиной, и на второй раунд у неё нет сил. — Сейчас ты скажешь мне, что я наивная дура, а он ловко этим пользуется? — Я не… — Брось, я же вижу, что именно так ты и думаешь, — от чего-то в ней начинает закипать злость. Почему близким так трудно принять её выбор? Неужели с родителями её ждёт то же самое? — Реджина думает точно так же. Но я сама решила ему помочь, и собираюсь сдержать данное слово. Киллиана внезапно охватывает бешенство. В глазах загорается яростный огонёк. — Только не говори, что заключила с ним сделку! Сам того не осознавая, он ударил по больному месту. — Нет, не заключила, — твёрдо отвечает Эмма. Затем добавляет уже тише: — И не собираюсь, — последнее она сказала скорее для себя. — Тогда… я ничего не понимаю. Что он с тобой сделал? Эмма вздыхает. Киллиан выглядит искренне обеспокоенным. Каковы шансы, что ей удастся убедить его, что всё в порядке и никакая опасность ей не угрожает? — Ничего, — бесцветно отвечает она, — просто поверь мне. Он не верит. Но, может быть, ему просто нужно время? — Я делаю это, потому что так будет правильно. И потому что этого хотел бы Нил. — Но… Эмма подступает на шаг ближе и пристально смотрит Киллиану в глаза, пытаясь взглядом передать ему собственную убеждённость. — Пожалуйста, Киллиан… — она слишком устала. И слишком много раз вела такой же мысленный разговор с самой собой. Сил у неё почти не осталось. — Постарайся меня понять. Он долго молчит, затем коротко кивает. Эмма не уверена, что он так скоро смирился, но для начала всё вроде бы сложилось не так уж плохо. Неуверенно улыбнувшись, она берёт его под локоть. — Проводишь меня до дома? — спрашивает она, пытаясь сгладить напряжение беззаботностью. Он слабо улыбается в ответ. — Конечно. На обратном пути Эмма пытается переключиться на другие темы, спрашивая о том, как Киллиан проводил последние дни. Он отвечает без особого энтузиазма, но постепенно всё-таки оживляется. Когда они оказываются у дома и останавливаются, чтобы попрощаться, он выглядит почти так же непринуждённо как раньше. Эмма мысленно радуется, что всё обошлось, хоть её и не покидает ощущение, что к этому разговору они ещё вернутся. Чувство, что главный секрет остался в прошлом, пьянит и вселяет оптимизм. Ей даже кажется, что теперь будет проще справиться с заданием, которое она сама себе поставила. И даже появляется идея, что делать дальше. Но для начала нужно хорошенько отдохнуть. Завтра предстоит ещё один насыщенный день.