Красавчик Ричи

 - ДЛЯ ЧЕГО ЭТО ТЕБЕ МОЯ КРОВЬ, ЕЩЁ РАЗ?! — Освободить все души, заточённые в преисподней, разумеется. Обмякнув на неудобном стуле, Рыцарь как-то устало спросил: — И ты думаешь, я добровольно тебе её дам? Королева раздражённо вздохнула: — Нет, конечно, — махнув рукой в его направлении, она потёрла виски и поднялась, — именно поэтому ты связан! — Ты не посмеешь. — Сейчас узнаем. — Я требую партию. Звенящую тишину комнаты прорезал оглушительный скрип отворившейся двери. В проёме возникла фигура в чёрном балахоне и, почтительно поклонившись Королеве, сказала: — Пора, Ваше Величество. Королева кивнула и, хлопнув Рыцаря по плечу, без малейшего труда подняла его со стула: — Пойдём, Герой. Уже на выходе из комнаты она махнула рукой в сторону стола. На нём тотчас появились шахматы. Они вернулись в бальный зал. Не было ярких огней и сусального золота на люстрах. Всё было покрыто паутиной и толстыми слоями пыли, но Королеве это совершенно не мешало — с улыбкой на губах она величественно шествовала в самый центр зала, шелестя роскошным изумрудно-зелёным платьем, и кивала кланявшимся подданным. Связанный Рыцарь безропотно шёл за ней. На полу были нарисованы руны, складывавшиеся в идеальный круг, и даже если бы он мог сорвать ритуал — всё равно не знал, как. Повернувшись к пленнику, Королева раскинула руки, и улыбнулась ещё шире: — Добро пожаловать в Ад! Именно в этот момент белая пешка на шахматной доске сделала шаг вперёд. Рыцарь стоял по левую руку от Королевы, пока немногочисленные подданные по очереди подходили и, упав на колени, целовали её белоснежные руки. Она безмятежно улыбалась, но за улыбкой он видел беспокойство и даже страх — ведь никто не мог знать исход ритуала. — Всё готово? — Спросила она одну из фигур в балахоне. — Да, Ваше Величество.  Она кивнула, вздохнув. Пора было начинать, нельзя было оттягивать этот момент и дальше, ведь тысячи её подданных ждали освобождения в преисподней, и, принимая Огненную Корону, она поклялась им его дать.  Внезапно фигуры пришли в движение, выстраиваясь идеальным кругом напротив рун — по душе на каждую. Запахло плавящимся воском и, оглядевшись по сторонам, Рыцарь понял, что не только слуги Ада держат свечи. Вокруг стояли кованные подсвечники, озаряя мрачный старый зал подрагивающим, почти потусторонним свечением. Внимательно следя за тем, чтобы никто не заметил, Рыцарь отыскал глазами ближайший к нему высокий канделябр, и сделал шаг назад. Партия шла на равных. Фигуры двигались по шахматной доске в пустой комнате не зная сомнений. Но и Рыцарь, и Королева поставили на кон слишком многое, чтобы проиграть, и теперь оба неумолимо стремились к победе. Они не имели права сыграть вничью. Победить должен был только один.  Верёвки безбожно натирали затёкшие руки, пока мир собирался рухнуть прямо у него на глазах. И он никак не мог предотвратить это. Рыцарь мог только беспомощно наблюдать. Откинув длинные светлые локоны за спину, Королева, распрямившись, вошла в круг. Следом за ней — верный слуга, нёсший на бархатной подушке костяной кинжал, мигом напомнивший Рыцарю, зачем его сюда привели. В круг вошла ещё одна фигура, и Королева, к неимоверному удивлению Кайла, склонила голову, позволяя снять чёрную, полыхающую пламенем корону. Протянув руку, она взяла кинжал с подушки, после чего её верные подданные покинули круг. Улыбнувшись, девушка провела острым, как бритва, лезвием по своим запястьям, и на грязный дощатый пол полилась королевская кровь, оказывается, такая же красная, как у простого человека. Королева говорила что-то, но он не мог разобрать слов — они терялись во всё сильнее нараставшем гуле. Ритуал наконец пришёл в действие, позволив предводителю Небесной Армии приблизиться к подсвечнику ещё на несколько шагов. Фигуры боролись не на жизнь, а на смерть, пытаясь защитить своих Королей, но Рыцарь уже видел брешь в обороне Её Величества, и собирался ею воспользоваться. Было больно. Чтобы пережечь верёвки пришлось сунуть руки прямо в пламя свечей, но он терпел, стараясь не подавать виду. Запахло палёным мясом, но все остальные стояли слишком далеко, поглощённые тем, что происходило с их Королевой, чтобы почувствовать или заметить это.  Ей тоже было больно. Рыцарь видел, как сжались её зубы, пока кровь постепенно покидала хрупкое тело. Но она продолжала стоять, выпрямив спину. Он не понимал, почему порезы так долго не заживают. Возможно, дело было в знаках, или в особом кинжале, но широкие борозды на её предплечьях никак не становились меньше, и она продолжала терять кровь. Рыцарь ничего не понимал. Весь ритуал целиком и полностью был завязан на ней — его кровь ещё не успели взять, и если Королева сейчас умрет — ничего не получится. Наконец, когда девушка пошатнулась, слуга, державший корону, ворвался в круг, и насильно надел украшение на её голову. Кровь почти моментально перестала капать на пол и, вместо этого, прилила к её щекам. Когда длинные прорезы на руках затянулись, Рыцарь наконец понял, где всё это время хранился источник её силы, который все, не только он, искали годами. Она всегда носила его с собой. А без своей короны была так же беспомощна, как простой человек. Верёвка, опутавшая его обожжённые запястья, наконец поддалась, а когда Королева поманила его пальцем, он уже был к этому готов, и решительно направился к ней. Гул всё нарастал и, казалось, шёл из самих каменных стен, а пол чуть заметно подрагивал. Он приближался к кругу уже зная, что должен сделать. Рыцарь служил Великой Цели и Всевышнему, и в данной ситуации было совершено не важно, сможет ли он жить после того, что, без сомнения, совершит. Передвинув своего офицера, Рыцарь загнал чёрного Короля в угол. Королева больше ничего не могла поделать. Её главная фигура была окружена. — Мат, — тихо произнёс он, подходя к ней вплотную, и не давая ей опомниться, грубо притянул к себе за плечи, жёстко, горько поцеловав в первый и последний раз. Чёрный Король раскачивался на шахматной доске, а Ферзь* — самая сильная шахматная фигура — собиралась вот-вот потерять корону. Она отвечала ему со всем пылом, будто знала — это никогда больше не повторится. Вся жизнь Рыцаря в белых одеждах, и весь смысл его существования рушился где-то на уровне фундамента, и глаза от этого осознания неумолимо защипало. Гул превратился в ропот тысяч голосов, круг вспыхнул красным пламенем, но он и так знал, что пора. Поэтому зажмурился, лишь бы не видеть её лица. Не прекращая целовать Королеву, он сорвал огненную корону с её волос и, не дав ей осознать что происходит, вырвал костяной кинжал, который она всё ещё сжимала в руке: — Я люблю тебя, — прошептал он, вгоняя кинжал ей между рёбер, и тут же наступил на корону, ломая хрупкое стекло. По прекрасному изумрудно-зелёному платью быстро расползалось уродливое бурое пятно. Пути назад не было. Из его глаз катились слёзы, пока она ощупывала кинжал, угодивший ей точно в сердце, будто не могла поверить, что это случилось. Наконец, она посмотрела на него, улыбнувшись в последний раз, показывая окрашенные кровью зубы.  Не будет больше словесных перепалок и противостояния. Они никогда больше не сыграют партию в шахматы, споря о чём-то. С хрипом вдохнув, Королева прошептала, уже не пытаясь удержать кровь во рту, позволяя ей свободно стекать по губам, пачкая подбородок и шею. Она всё ещё слабо улыбалась: - Ты... жульничал.  Не удержавшись на ногах, она тяжело рухнула на пол. Из её груди всё ещё торчал кинжал, а королевская кровь пропитывала старинный паркет. Она больше не шевелилась, пустыми глазами изучая лепнину на потолке. Ветер стих, а гул прекратился — ритуал оборвался вместе с жизнью Королевы. В бальном зале не осталось никого, кроме Светлого Рыцаря, на коленях рыдающего о своём заклятом враге. Баланс был восстановлен. * Свет зажёгся почти внезапно, через секунду после того, как видеоряд закончился, и по экрану поползли титры. А затем, люди сидящие в зале начали аплодировать. Кто-то вставал со своих мест, кто-то свистел. Это было совершено не похоже на те презентации, которые мы устраивали раньше, равно, как и на те, которые мне доводилось посещать. Я сидела, как оглушённая в мягком плюшевом кресле, мысленно всё ещё находясь в бальном зале, и понятия не имела, что я чувствую. Рядом со мной сидел такой же пришибленный Кайл. Мы пялились на экран, слушая аплодисменты, и, кажется, оба не соображали, что происходит. А потом Кайл вдруг потянул меня за руку, вставая, и крепко обнял. Тут же к нам присоединились остальные парни из "Четвёрки", подоспели мои ребята, а Кэрри, по-шутовски поклонившись, с широченной улыбкой протянул: "Ваше Величество", тут же сгребая меня в охапку, и смачно чмокнул напомаженными губами в волосы.  Сразу после показа начался фуршет, на котором мы были заняты только бесконечными интервью, беззаботно раздавая улыбки камерам. Вечер был насыщен эмоциями и хорошим настроением настолько, что я напрочь забыла о собственном творческом кризисе и неурядицах в личной жизни. Этим вечером я была абсолютно и бескомпромиссно счастлива. Наверное, именно поэтому, стоило мне вывернуть из-за угла в пустом, узком коридоре, как я тут же, в буквальном смысле, столкнулась с Красавчиком, о котором успела напрочь забыть. Налетев на него, я пошатнулась, и Ричи придержал меня за плечи, но отпустил, как только убедился, что я не упаду. Пробормотав невнятное "извини", я постаралась сбежать прежде, чем мы начнём обмен любезностями. А в том, что начнём-таки сомневаться не приходилось — в конце концов я достаточно давно и хорошо себя знаю. Но у Ричи, как всегда, было своё мнение. — Каролина... — сказал он, коснувшись длинными пальцами моего плеча, и я замерла, не в силах пошевелиться. Я всей душой хотела уйти и не видеть его никогда больше, но ноги упрямо отказывались двигаться. Просто потому что я придумала себе умоляющие нотки в его голосе. — "Каролина", — я хмыкнула, — я думала, я теперь просто "Линси". Он вскинул бровь, как будто не понял, о чём я говорю. Горько усмехнувшись, я пояснила: — Такая же, как все остальные женщины, которым ты не придумываешь идиотских прозвищ, которые по уши влюблены в тебя. — Сладкая... — начал было он, но я подняла раскрытую ладонь, останавливая его.  — Зови меня Линси. — Что это значит, милая? Я фыркнула: — Как будто ты не знаешь! — Раздосадовано вздохнув, я хотела запустить руку в волосы, как обычно делаю, но наткнулась пальцами на острые края короны. Ещё раз вздохнув, я снова посмотрела на Красавчика. Вот он — мужчина моей мечты. Прекрасный, до нелепого талантливый, умный парень с обостренным чувством справедливости, не оставляющий девушек в беде. Ричи был воплощением всего, что я так хотела, и не могла получить. Именно поэтому я не почувствовала совершенно ничего, когда наконец сказала: — Я люблю тебя до желудочных колик, Ричи. Он замер, потрясённо глядя на меня. А я только невесело улыбнулась: — Но это уже нихрена не значит. Он продолжал смотреть на меня не говоря ни слова, позволив мне аккуратно обойти его. Уходя всё дальше по коридору, я зажмурилась. А перед дверью в просторное фойе остановилась, и заставив себя улыбнуться, решительно толкнула её, широко открывая. Именно этот момент Ричи выбрал, чтобы выйти из ступора. Он догнал меня прямо там, в дверях, в шаге от смеющихся и пьющих шампанское гостей. Схватив меня за локоть и грубо развернув к себе, Красавчик без вступлений, предисловий, и вообще хоть каких-нибудь слов, впился в мои губы сильным, жёстким поцелуем. Он стоял вплотную ко мне, зажмурившись, цепляясь за мои плечи, будто от этого поцелуя зависело очень многое. И я не верила ему ни на секунду. На нём была всё та же кожаная куртка, и пахло от него всё тем же парфюмом, который я так хорошо помнила. Но Ричи больше не был собой. Он не был ни придурком, которого я всей душой ненавидела, ни ещё большим придурком, которого я так сильно, до остановки сердца, любила. Вместо этого, Ричи был козлом, которого мне хотелось просто уничтожить не сходя с места. Грубо отпихнув его от себя, я от всей души залепила ему обидную, болезненную и чисто женскую пощёчину. — Как ты посмел? — Сладкая... Размахнувшись, я ударила ещё раз. Глаза жгло, а грудная клетка сжималась, словно собиралась сложиться вчетверо, и осколками рёбер просто расплющить моё неразборчивое, бесполезное, и такое глупое сердце. Красавчик не отшатнулся, и не стал растирать ярко-красный след от моей ладони на своей холёной, гладковыбритой щеке. Он вообще не пошевелился. Я выдохнула, пытаясь успокоиться:  — Ничего более подлого, бессовестного...  Так и не закончив предложение, я сделала глубокий вдох в безуспешной попытке успокоиться и не разреветься, и, развернувшись на каблуках, замерла. Совершенно забыв где нахожусь, я не придала значения утихшему смеху и смолкшим разговорам вокруг, и теперь десятки взглядов и линз объективов были прикованы к нам. Люди молча наблюдали за разворачивавшейся на их глазах драмой, словно это было хреново шапито. Я замерла, глядя на толпу. Толпа безмолвно смотрела в ответ, тишину прерывали только щелчки затворов. Тяжело вздохнув, я раздражённо щёлкнула языком, и молча направилась к выходу из кинотеатра. Этот вечер начался слишком хорошо, чтобы не закончиться полным провалом. Уже на выходе меня догнал Кайл, и галантно распахнув передо мной дверь, пропустил вперёд. Не дав мне потерянно остановиться на старых, растрескавшихся ступеньках, парень увлёк меня за собой на стоянку, и молча усадил в свою машину. Пристегнув сначала свой, а затем и мой ремень безопасности, он завёл мотор, и плавно отъехал от здания. Я пребывала в полном ступоре, и единственное, чего мне хотелось — это провалиться сквозь землю. — Куда мы едем? — Спросила я, когда Кайл выехал на Оушен Авеню* и свернул направо, а не налево к моему дому. — Я давно тебя на кофе звал. Плюс ключи от твоей квартиры отдам наконец. Я улыбнулась — мой друг просто не хотел чтобы я осталась одна. Когда он притормозил на светофоре, я откинула длинную чёлку с его щеки и смачно чмокнула МакАлистера: — Спасибо тебе, Кайл. За всё. Парень только фыркнул. Было уже далеко за полночь. Мы сидели в просторной квартире Кайла так и не включив свет, зато уже успели ополовинить бутылку водки. Из огромного — во всю стену — панорамного окна на двадцать пятом этаже, открывался потрясающий вид на побережье. По шоссе то и дело носились машины, а впереди простиралась чернильно-чёрная водная гладь, то тут, то там отражавшая уличные фонари.  Кайл прекрасно играл на пианино, поэтому я совершенно не удивилась, увидев в гостиной огромный рояль. Он не спрашивал меня о Ричи. Не задал ни единого вопроса о сегодняшнем вечере. Мы просто методично напивались, напрочь забыв о кофе.   — Ты знаешь, что такое любовь? — Нарушил тишину Кайл. Я сидела за роялем, время от времени бездумно перебирая клавиши пальцами. Кайл стоял у меня за спиной, глядя в окно. Мне даже оборачиваться не нужно было — я и так знала, что выглядит он потрясающе — без пиджака, рукава рубашки закатаны до локтей, открывая яркие татуировки. Его волосы были идеально уложены, как и всегда, а косметика не размазалась. Мне всегда было интересно, как ему, блин, удаётся её не размазывать?  Парень явно ждал ответа, а значит, мы и правда собирались посвятить этот вечер дрянному философствованию. — Понятия не имею, — я пожала плечами. — Да и ты не знаешь.   Он удивленно обернулся: — Почему ты так думаешь? — Если бы мы знали, что такое любовь, если бы могли объяснить её словами, мы бы пели о проблемах современного общества. Или не пели бы вообще, — я пожала плечами, пытаясь вспомнить давно забытый, простой этюд для первогодок. Ля, до, ми — левой, ля, до, ми — правой... — Ты же не хочешь сказать, что никогда не влюблялась? Фа — обеими. — А разве влюблённость и любовь — это одно и то же? Ре, фа, — левой, ля, си, ре — правой. — Нет. Наверное, нет, — тихо ответил он. Соль, си, ре — левой, соль, си, ре — правой, ми — обеими, до... Кайл подошел ко мне и положил руки в кожаных перчатках на мои голые плечи, затем убрал мои волосы за спину, нежно перебирая их пальцами. Я вздрогнула, перестав играть, но не отстранилась. Это совершенно не дружеское прикосновение напомнило мне о Красавчике. Но не показалось неприятным. Кайл молчал, задумчиво гладя меня по волосам, и я тоже молчала. Каждый думал о своём, и я совершенно не удивилась, когда мой друг наклонился, и чувствительно укусил меня за шею. Почему нет, в конце концов? Наклонив голову, я подняла руку, и зарылась пальцами в его волосы, мягкие, как шёлк. Зачем? Понятия не имею. Я просто не хотела останавливаться, когда соскальзывала со скамейки в его сильные руки, а когда его губы нашли мои, поняла, что уже и не смогу. Я не чувствовала неправильности в этом поцелуе — как будто всё, что мы делали раньше, именно к этому и должно было привести. Я притянула Кайла ближе, пока он судорожно сжимал мои плечи, и углубила поцелуй. Я целовала своего давнего приятеля, пока челюсть не свело, и Кайл отвечал мне с тем же неистовством.  В действительности мы пытались убежать от себя в объятиях друг друга, но тогда эта мысль просто не посетила мою светлую голову.  Я отстранилась перевести дыхание. Он тоже тяжело дышал, всё ещё держа меня за плечи, и не открывая глаз. Когда он провёл рукой по моей щеке, и снова наклонился, я сжала его ладонь: — Кайл... — Что?  Раздражение в его голосе заставило меня улыбнуться: — Сними перчатки. Всё происходило, как в тумане: вот, он аккуратно вытаскивает корону из моих волос, пока я расстёгиваю его рубашку, а в следующую секунду я уже лишаюсь своего роскошного платья в его спальне. Это было быстро, неправильно, или правильно — я не знала. И я слишком поздно осознала, что совершаю очередную чёртову ошибку — как раз в тот момент, когда Кайл вошёл в меня. Он замер, давая мне время привыкнуть, а я, готовая расплакаться, только кивнула, сжав зубы. Останавливать его было поздно и бессмысленно — всё уже случилось, и я ничего не могла исправить. Пытаясь то ли досадить Ричи, то ли самоутвердиться, я оказалась в постели у доброго и искреннего Кайла, и поделать с этим уже ничего не могла, ведь пусть и начал он, но, чёрт, я вполне могла его остановить пока ещё было время. А значит, я хотела этого. Что ж, хотела? Получай. Это было справедливо. Но я никак не могла заставить себя двигаться, или подавать хоть какие-то признаки жизни. Распластавшись, словно поломанная кукла, на скользких шёлковых простынях, я смотрела в потолок, но Кайла это всё не особо волновало. Он был нежен, двигаясь плавно и мягко, и путался пальцами в моих волосах, гладя мои щёки и целуя шею. Но он совершенно не смотрел на меня. И я, наконец, поняла почему, когда он обмяк надо мной, выдохнув тихое "Рэй". *** Ночь за окном не принесла особого облегчения. Телефон продолжал периодически звонить, а рука мерно пульсировала в такт сердцебиению. Я, словно впав в кататонию, пролежала на полу чёртовы сутки. Пора заканчивать. И с пространными рассуждениями о своей непутёвой жизни, и с жалостью к себе. В конце концов я, как была, так и остаюсь "той самой" Линси с обложки "Жести", которая поёт в популярном бенде, и имела весь хренов мир. Я усмехаюсь, стараясь оттолкнуть подальше крупные осколки стекла — скандалы в прессе всегда рано или поздно утихают, и возможно, моё имя в скором времени перестанут ставить рядом с твоим. Рано или поздно мы станем просто известными музыкантами из диаметрально противоположных коллективов. А в один прекрасный день мы снова станем просто талантливыми людьми. Но никак не сегодня, нет, сэр. Ведь днём меня будут ждать на самой большой площадке, на которой только доводилось выступать "Clockwork Hearts", и я соберу свои чёртовы мозги, или что у меня там есть, и превращу этот вечер в незабываемое шоу. В конце концов неудачная влюблённость в козла — совершенно не то, чем я прославилась.  Я больше не перебираю в уме то дерьмо, которое случилось. Это не значит, что я вдруг перестала всё это вспоминать, нет. Это значит, что я приняла наконец всю ситуацию в целом. Мне предстоит долгая ночь, куча приготовлений... меня ждёт целая жизнь, в конце концов. И я встаю. *** Неловкое молчание затянулось. Мы лежали рядом, стараясь не смотреть друг на друга, и, по возможности, не дышать. Я старалась быть настолько незаметной, насколько вообще могла, тихо мечтая чтобы чёртова кровать сожрала меня прямо сейчас. Кайл, судя по всему, мечтал о том же. И совершенно непохоже было, что он собирается услужливо вырубиться, чтобы я могла тихонько собрать своё барахло и сбежать отсюда под покровом ночи, как хренова шлюха.  Наконец, Кайл тяжело вздохнул: — Линси, я так виноват перед тобой. Я не хотела говорить, потому что чувствовала то же самое, но, чёрт. Мы ведь друзья. По крайней мере были. Я вздохнула в ответ: — Чувак, я сама виновата. — Я использовал тебя. Как будто тебе от Ричи мало досталось. Я фыркнула: — Как будто я тебя не использовала. Мы напряжённо засмеялись, но обстановка всё равно не разрядилась. МакАлистер запустил руку в свои ухоженные, прямые волосы: — Я прекрасно понимал, что совершаю... что-то, чего не должен, — парень неуверенно замялся, заставив меня абсолютно искренне хихикнуть, и толкнуть его в плечо: — "Ошибку" ты совершал, МакАлистер! Называй вещи своими именами! Когда он не ответил, я поняла, что продолжать разговор придётся мне: — Я поняла, что и зачем делаю, когда останавливать это всё было бы уже просто свинством, — перевернувшись на живот, я уставилась на спинку кровати, словно там вдруг нарисуется текст, который я должна сказать. Когда текст не появился, пришлось импровизировать: — Я сказала ему, что люблю. Прямо перед... — Я неопределенно взмахнула рукой, но Кайл и так понял. — А он просто решил... Я пожала плечами и снова повернулась на спину, уставившись в потолок: — Нет, он и раньше играл тем, что я чувствую, просто... я всегда старалась сделать вид, что он не очень-то задел меня. А сегодня... как будто он просто выставил кулак, а я сама ударилась лицом, понимаешь?  Кайл фыркнул: — О, ну наконец-то. Линси и её метафоры. Я уж думал на тебе крест можно ставить. Я в очередной раз толкнула его плечом, рассмеявшись. Мы снова ненадолго замолчали. — Утром позвонила Рэй. Нет, ничего такого, — он покачал головой, поймав мой заинтересованный взгляд. — Она просто... позвонила. Хотела удачи пожелать, наверное. А я... — Кайл пожал плечами, — я скучаю по ней, Линс. Мне казалось, без неё будет лучше, веселее... можно жить в любимом городе, да и просто — жить. И не чувствовать себя таким чертовски виноватым за то, что меня никогда нет дома. А оказалось — нет. Нельзя. Он снова тяжело вздохнул: — Я думал, мне просто нужно заняться сексом. Я расхохоталась: — Боже, мы такие придурки. — Ты злишься? — А ты? Мы синхронно фыркнули.  Я и Кайл так и остались друзьями. Эта ночь ничего не изменила между нами, и мы всё ещё могли говорить друг с другом не как неудавшиеся любовники. Пусть и лежали голые под одним одеялом после худшего секса в своей жизни. И от осознания этого на душе стало чуть легче.  В конце концов мы попробовали, и если бы нам хоть на секунду удалось почувствовать себя лучше — оно бы того стоило. А так, мы просто продолжим как ни в чём не бывало, словно эта ночь нам обоим приснилась. Кайл протянул руку, и сгрёб меня в охапку: — Давай-ка немного пообнимаемся. Я фыркнула, и взъерошила его волосы. Объятия любое дерьмо превращают во что-то приемлемое. Похоже, эта ночь всё же не была напрасной, ведь теперь мы понимали друг друга как никогда хорошо. Поэтому больше не чувствовали себя такими одинокими. *** — Твою ж... — хриплю я, когда ледяная вода попадает в рваную рану на ладони. Это так больно, что уши тут же закладывает, а в глазах темнеет. Тем не менее, я продолжаю отмывать запёкшуюся кровь, не обращая внимания на то, что вот-вот упаду в обморок. Это настолько больнее, чем вся моя история, что мне даже смешно. А когда утром все увидят грязные бинты, станет ещё и стыдно. Наверное, примерно так же стыдно, как было тем дурацким утром. *** Утро началось неоднозначно. Во-первых, оказалось, что Кайл не задёрнул на ночь занавески, и теперь наглое солнце светило мне прямо в лицо, мешая спать. А во-вторых, я проснулась голой.  — Твою ж мать! — Простонала я, закрывая горящее лицо руками. Было гадко и до невероятного стыдно. Утром всё выглядело совершенно не так, как ночью. Кайла не было в комнате, за что я тихо благодарила Бога, пытаясь хоть немного прийти в себя и заставить себя встать. Незаметно улизнуть не получилось бы, даже если бы я очень этого хотела. Страдальчески потирая виски кончиками пальцев, я всё-таки заставила себя подняться. Моё вечернее платье было аккуратно сложено на комоде, рядом с ним лежал мой чёрный пеньюар без бретелек, а венчала этот натюрморт моя чёрная корона. Глаза защипало. Волевым усилием подавив подступающие слёзы, я завернулась в лёгкое одеяло, которым мы укрывались, и направилась на поиски ванной. Я знала, что вода не смоет ни вчерашний вечер, ни вчерашнюю ночь, но хотела всё же попытаться. К тому же, я просто не могла выйти на улицу с чёрными тенями размазанными по всему лицу. Бросив мимолётный взгляд на своё отражение в зеркале, я снова сморгнула непрошеные, и такие неуместные сейчас слёзы.  — Соберись, детка. Через полчаса будем дома, там и наплачешься. Встав под горячий душ, я глубоко вздохнула, и сползла по стене на пол. Вода колючими струями била по спине. Всхлипнув, я обняла колени руками, и положила на них голову. Полчаса спустя я снова была собой. Разве что не причёсанной. И совершенно не накрашенной. Лицо горело от недостатка увлажняющего крема, а губы были сухими и растрескавшимися — гигиенической помады у Кайла в ящике я тоже не обнаружила. Да и не искала особо. Зато в гардеробе нашлась чёрная рубашка, которую я надела поверх платья, подкатила рукава, и завязала узлом на талии. Вид у меня был, конечно, тот ещё, но всё, что мне нужно было сделать — добежать до такси у выхода из многоэтажки Кайла, и отчаянно краснеть на входе в свою собственную. Уверенным шагом зайдя в просторную гостиную, я старательно улыбнулась: — Доброе... - моя улыбка резко померкла, стоило Ричи, сидящему на скамейке пианиста, обернуться. Мы молча уставились друг на друга, как хреновые герои очень хреновой драмы. Я мучительно прокручивала в голове вчерашнюю сцену на этой самой скамейке, пытаясь подобрать подходящее случаю ругательство, но не могла сосредоточиться. Ричи выглядел бледным и больным, как будто не спал всю ночь, и моё сердце сжалось, когда он, словно не веря своим глазам, прошептал: — Каролина? Что ты здесь..? — А затем окинул меня взглядом, и, словно осознав, что именно, опустил голову. Я в который раз за это чёртово утро проглотила тугой ком в горле, ведь Ричи прекрасно понял, что происходило здесь вчера, и ничего с этим поделать я уже не могла. Из кухни показался Кайл с двумя кружками кофе, и тоже молча замер.   Наконец, Ричи поднял голову и даже улыбнулся: — Ну надо же, как быстро ты изменила своё мнение, Линси.  Вот так вот. Не "Крошка Линси", не "Сладкая".  — Алексе привет, — привычно парировала я, — меня ждёт такси. Кайл кивнул, и поставив, наконец, чашки на журнальный столик, неловко обнял меня, и вдруг спохватился: — Чёрт, твои ключи! — Я не успела возразить, потому что парень стремительно унёсся, оставив меня наедине с моим ночным кошмаром. Между нами повисло напряжённое молчание. Ричи смотрел в окно, всё так же сидя на скамейке у рояля. А я не могла отвести от него глаз. Вовсю борясь с желанием то ли оправдаться, то ли попросить прощения, то ли умереть на месте, я закрыла глаза и глубоко вздохнула. Я была уверена, что хуже быть уже не может. А потом Ричи внезапно встал, и в три шага пересёк гостиную, подойдя вплотную. Когда его тёплая ладонь легла на мою щёку, я, не открывая глаз, прижалась к ней, не в силах отвернуться. Запутавшись пальцами другой руки в моих волосах, Красавчик прижался лбом к моему лбу: — Почему ты больше не носишь свой счастливый клевер, милая? — Счастливый? Почему счастливый? — Спросила я просто чтобы не молчать. Не переставая нежно поглаживать мою щёку, Ричи притянул меня ближе, обняв одной рукой за плечи: — Говорят, четырёхлистный клевер приносит счастье. А такие украшения, как символ, дарят людям, которым всей душой желают быть счастливыми. Мы одновременно хмыкнули, после чего я истерично хохотнула. Поцеловав мои волосы, Ричи прижался щекой к моей макушке, и прошептал: — Так почему ты больше не носишь его? Я зажмурилась. Достаточно. Я не могла больше нежиться в его прикосновениях, и льнуть к нему, как бродячая собака к добросердечному прохожему. Поэтому, собрав всю свою волю в кулак, я отстранилась, и сжала оледеневшими пальцами его такую знакомую ладонь, всё ещё ласкавшую мою щёку. А затем посмотрела в его усталые голубые глаза: — Потому что я не счастлива. Ричи кивнул, и вдруг отпустил меня, сунув обе руки в карманы, словно больше не знал, куда их девать: — Ты сказала правду вчера вечером? О том, что... — Нашлись, слава Богу! — преувеличенно бодро провозгласил Кайл, промаршировав через всю комнату ко мне, и прервав Ричи на полуслове. Протянув мои запасные ключи, парень ещё раз обнял меня, и увлёк к двери: — Я наберу тебя насчёт лайва на следующей неделе. — Да, конечно, — рассеянно ответила я, умоляя себя не оборачиваться. — Линс? — Уже в дверях Кайл тронул меня за руку, — ты в порядке? — Спросил парень, сжав мою ладонь. Я рассеянно кивнула, всё же обернувшись, но, на самом деле, смотрела мимо своего друга. Я пыталась поймать взгляд Красавчика, который никогда не верил в любовь, который предавал меня столько раз, что смешно подумать, и которому я, не смотря ни на что, сказала правду прошлой ночью.  Ричи стоял у окна и не смотрел на меня. Его всегда ухоженные волосы были в полном беспорядке, одежда была мятой, словно он в ней спал, а всегда гордо расправленные плечи поникли. Ричи больше не походил на "того самого" Красавчика с обложки "Неформата". Он выглядел потерянным и запутавшимся. Впервые за все эти годы я увидела простого парня по имени Рик, с которым когда-то делила кофе в крошечном клубе, и которого так и не успела узнать. Ещё раз кивнув Кайлу, я выбежала за дверь. Оушен Авеню — Просто я так люблю Yellowcard. А ещё это реальное название улицы в Нью Йорке.  Офицер — так говорят в простонародье, но мне это название нравится больше, чем Слон. Серьёзно, блин, вы эту фигуру видели? Ну какой это слон? Ферзь — Королева.