If I stay lucky then my tongue will stay tied, and I won’t betray the things that I hide. There’s not enough years underneath this belt for me to admit the way that I felt. Seven Mary Three “Lucky”
Меня разбудил громкий шёпот: — Она точно не умерла? — Заткнись, дурья башка! — Сам затк...ай, козёл! — Сам козёл! — Лучше бы ей не просыпаться! Чарли ей такоооое устроит! Я с трудом разлепила тяжёлые веки: — Какое «такое»? — проскрежетала с трудом. Сухой язык еле ворочался и мне казалось, что я выпила бы целый галлон воды, если бы кто-то мне её дал. Похмелье было ужасным, и я никак не могла вспомнить, каким образом так надралась вчера, ведь я отношусь к тому редкому типу людей, у которых вообще не бывает похмелья. Как бы сильно я ни напилась вечером ранее — всегда просыпаюсь до омерзения бодрой и готовой на подвиги. Но это утро было совершенно кошмарным. Всё тело, словно налитое свинцом, отказывалось делать то, что я хотела. Скайлар прошептал откуда-то справа: — Линси? Ты очнулась? Очнулась? Серьёзно? — Господи, да что вчера было? По мне будто поезд проехал, — я чуть повернула голову в его сторону, и обнаружила, что лежу на мятных, странно пахнущих простынях в кровати с пластмассовыми подлокотниками, а рядом стоит больничный монитор. Я чуть приподняла голову чтобы получше осмотреться: — Я что, в больнице? Скайлар фыркнул: — Отпадно потусовались. Снова откинувшись на подушки, я принялась восстанавливать события прошлого вечера — церемонию, стычку с Алексой, наше выступление. — Я что, дымом надышалась? — Надышалась, — хмуро кивнул Скайлар. Джонсон, очевидно, хотел сказать что-то ещё, но выглядел при этом так, будто собирался прочитать мне длинную и нудную лекцию, поэтому я поспешно перебила его: — Долго я была в отключке? — Шестнадцать часов, — сухо ответил мой друг. Дверь в палату открылась, пропуская седеющего мужчину в круглых очках и белом халате, и идущего следом Чарли. Беглого взгляда на мрачное, серое от усталости лицо нашего менеджера мне хватило, чтобы моментально захотеть прикинуться мёртвой, но прежде чем я успела что-либо предпринять, они уже заметили, что я открыла глаза. — А, мисс Андерсон, уже проснулись? — Просиял доктор, — как себя чувствуете? — Паршиво, — призналась я. Он кивнул, и посмотрев на капельницу, снял почти пустой мешочек с чем бы то ни было: — Вам сейчас принесут обед, а потом нужно будет ещё поспать. Завтра будете как новенькая. Я без особого энтузиазма кивнула, ведь есть мне совершенно не хотелось. Хоть я и не отказалась бы поспать ещё немного. — Можете пока побыть со своими друзьями, но после обеда я настоятельно рекомендую вам отдохнуть. Мы понаблюдаем за вами ещё денёк-другой, а потом отпустим домой. Я снова отрешённо кивнула, впрочем, особо его не слушая. Я смотрела на усталое лицо Чарли и не видела в его глазах ничего, кроме разочарования. Скорее всего, я просто себя накручивала, ведь наворотила дел прошлой ночью и теперь страдала бессмысленным чувством вины, но как бы то ни было, я знала, что чем скорее я объяснюсь с ним, тем скорее избавлюсь от этого камня на шее. Когда доктор вышел, в палате повисло тяжёлое молчание. Скай сосредоточенно изучал стену, а Кэш ковырял носком ботинка какой-то выступ на полу, изо всех сил скрипя подошвой по кафельной плитке. Когда звук его чёртова ботинка стал совершенно невыносимым, я попыталась сесть ровнее на неудобной койке и наконец решилась: — Ребята, мне нужно поговорить с Чарли. Кэш, словно только этого и ждал, хлопнул Ская по плечу, увлекая его к двери: — Идём разбудим Алекса с Джони, у нас полно дел! — А когда Скай хотел было воспротивиться, совершенно неделикатно поволок парня за собой, — ну давай, шевелись, чувак, нам надо сделать... ну, дела. Когда дверь за ними закрылась, я виновато уставилась на Чарли: — Прости меня. — За что именно? — Устало спросил он. — За то, что ты загнала себя до такой степени, что пришлось тебя откачивать? Забывала поесть? Забывала поспать в конце концов? Ни слова об этом никому не говорила? — Он тяжело вздохнул, а я потупилась. В конце концов я не имела в виду ничего из перечисленного. Я хотела извиниться сначала за то, что врезала Алексе, а потом за то, что не врезала ещё раз. Хотела извиниться за то, что плохо исполнила «Радио «Бессонница»». В конце концов за то, что испортила вечер всей команде. Я часто не могу уснуть и это ни для кого не секрет, и тем более это никогда не мешало мне делать свою работу. А поесть мы все иногда забываем. Ничего криминального в этом нет. Вспомнив проигнорированную вчера яичницу, которую заботливо приготовил на завтрак Скай, я потупилась. Чарли взъерошил волосы на затылке: — Ты могла сказать мне. Ты обязана была сказать! Хоть что-нибудь! — Что например? — Например: «Чарли, я чертовски устала». — Прости. Я не замечала. Он только тяжело вздохнул: — Это ты прости. Я должен был заметить... — Чарли, я большая девочка, — я закатила глаза под его скептическим взглядом, — Ты сам-то хорошо спишь? Это были непростые несколько месяцев. Думаю, всем нам не помешало бы немного отдохнуть, вот и всё. А то, что я расклеилась — совершенно не твои проблемы и, уж тем более, не твоя вина. Ты сделал всё, чтобы вчерашний вечер состоялся, и работал горяздо тяжелее, чем любой из нас. Он присел на краешек моей кровати и взял меня за руку: — Мы же с этим уже сталкивались когда-то, я должен был увидеть, что с тобой что-то не так, — Чарли покачал головой, — я знаю, что это выступление было для тебя важнее всего. Для всех нас оно было главной целью. Ну, на этот месяц, по крайней мере, — он хохотнул, и я тут же перевела тему: — Кстати, я тут подумала насчёт «Риверспр...» — Нет. — Чарли поднял ладонь вверх, перебивая меня, — никакого «Риверспринга». По крайней мере, не сейчас. Ты истощила себя до предела. Всё, что тебе позволено делать — это есть и спать. Можешь ещё книжки читать, я тебе принёс парочку, кстати. Но никаких новостей, никаких тусовок и никакой работы. Моя бы воля, я бы оставил тебя в этой долбаной больнице на несколько недель, чтобы за тобой присматривали и кормили по расписанию. Я пропустила мимо ушей всё, что он сказал после слова «новости». Вытерев вспотевшие от стыда ладошки об одеяло, я в сотый раз за это чёртово утро вздохнула: — Что там уже в новостях? Чарли ответил с таким же тяжёлым вздохом: — В новостях много чего. Но пусть тебя это пока что не беспокоит, — он встал и поправил одеяло, — когда тебя выпишут, я советую тебе ехать домой. Я уже поговорил с твоими родителями. Чёрт. Родители. Они ведь смотрели прямую трансляцию, а потом наверняка читали новости. Мне вдруг захотелось завернуться в мягкое больничное одеяло и никогда больше не выходить из этой палаты. Я просто надеялась, что они хотя бы закончат свой круиз, а не понесутся стремглав домой нянчить меня, идиотку. — Уже уходишь? — Спохватилась я, когда Чарли направился к двери. — Да, в лобби ждёт толпа журналистов, нужно сделать заявление. Побудешь пока с этими оболтусами, — он чуть улыбнулся и, уже в дверях остановился, как будто хотел добавить что-то ещё. Так, очевидно, ничего и не придумав, он сказал: — Я ещё зайду чуть позже. — Я тоже тебя люблю, Чарли, — улыбнулась я в ответ. Стоило двери за ним закрыться, я ударилась затылком о пластмассовую спинку кровати, и закрыла горящее лицо руками. Мне чертовски нужно было знать, какого хрена пишут в новостях. Телефон у меня, конечно же, конфисковали, но при этом позволили увидеться с друзьями, так что, они ещё не успели переступить порог, а я уже готова была налететь на них с расспросами. Дождавшись, пока Скайлар чопорно придвинет стул поближе, Алекс привалится к стенке, Джонни устроится у меня в ногах а Кэш бесцеремонно подвинет меня и развалится рядом (мотивируя своё нахальство тем, что просидел у моей постели шестнадцать часов кряду, боясь, что я умру), я наконец спросила: — Чарли говорил там полная жесть в новостях, что они пишут? — Да пишут много чего, но это не особо важно! Важно вот что, — ответил Джонни сосредоточено копаясь в телефоне. — Джей, ей нельзя волноваться! Какого хрена? — Возмутился Скай. — Не называй меня так, утырок, — вскинулся Джонни. — Сам утырок! — Обиделся Скай. — Да заткнитесь вы, — тоном усталой матери протянул Алекс. — Будет только хуже, если мы ей не расскажем, — Закатил глаза Кэш. Взяв протянутый мне телефон, я, затаив дыхание, нажала плей. На видео, конечно же, была потасовка с Алексой, чёрт бы её побрал. Оператор снимал с невероятно удачного ракурса — мы с Алексой стояли в профиль, и каждую из нас было прекрасно видно. Первые пару секунд мы вполне себе мирно общались, а затем, она безо всяких предисловий вцепилась мне в волосы, а я, недолго думая, ударила её под дых. Оператор подошел ближе, и я увидела панику на своём лице, когда поняла, что не могу позволить ей свалиться мешком на глазах у такой прорвы народу. «Я так сильно тебя ненавижу» «Мне жаль тебя, Алекса» Отдав Джонни телефон, я попыталась силой мысли заставить свое лицо перестать гореть, и задумчиво спросила: — Как мы это прокомментировали? — Никак. Все ждали пока ты очнёшься, — ответил Кэш. — Так вот почему мне нужно убраться из города как можно скорее, — я задумчиво кивнула и с удивлением обнаружила, что у меня разболелась голова. — Что такого ты ей сказала, что она на тебя кинулась? — Спросил Скай после недолгого молчания. Я опустила голову и закусила нижнюю губу. Вот он, момент, который, как я надеялась, не наступит. Я, конечно, не думала всерьёз, что никто не потребует объяснений. Но объясняться прямо сейчас совершенно не хотелось. Да, это она меня зацепила. Я была нервной, задёрганной и усталой, а впридачу ко всему у меня немилосердно болели ноги из-за этих чёртовых туфель. Алекса просто решила высказаться не в то время и не в том месте, в остальном же виновата только я сама. Будь я хоть капельку умнее, я не позволила бы её словам задеть меня, я бы не огрызалась. Но, что есть, то есть. Я не могла врать своим друзьям, в конце концов я ведь и вправду большая девочка. Подняв голову, я поняла, что все они внимательно смотрят на меня и ждут ответа. Поборов желание ещё раз удариться обо что-то головой, я наконец ответила: — Я нарочно спровоцировала её. Джонни запустил пятерню в волосы, а потом потёр лоб и недоуменно уставился на меня: — Линси, да какого же хрена? Вопрос явно был риторическим, а даже если и не был, мне всё равно нечего было на это ответить, так что комната снова погрузилась в тишину. — Зачем? — Наконец перефразировал Скай. — Да не знаю я, — я обняла свои колени и спрятала в них лицо, — я говорила с этой девчонкой из «Жести», и уже собиралась в гримерку. А Алекса просто подошла сказать, как сильно меня презирает. Ничего не ответить я не могла, а тот ответ, который пришел мне в голову, оказался неправильным. Я ойкнуть не успела, а мы уже стояли в плотном кругу журналюг и я просто пытылась не уронить её на пол... — Говорил же тебе не путаться с этим козлом, — Скай вздохнул, но уже не выглядел таким расстроенным. Он выразительно посмотрел на Алекса. — Но заехала ты ей здорово, конечно! — Закатил глаза Алекс, и полез в карман за кошельком. Тщательно пересчитав деньги, он передал их Скаю и Кэшу. — Вы что, ставки делали? — Возмутилась я. — Эй, подружка, я ставил на тебя! — Оборонительно завопил Кэш, когда я принялась спихивать его с кровати. — А ну выметайся из моей кровати, прохвост! — Но внезапное осознание заставило меня потерять какой-либо интерес к Кэшу. — Подождите-ка, это что же получается, вы двое думали, что если мы вдруг подерёмся, эта корова будет молотить меня по тощей заднице отсюда и до самого понедельника*? — Я обличающе ткнула пальцем в Джонни с Алексом. — Ну, не то чтобы... — Понимаешь, Линси... от тебя не ждёшь многого... Откинувшись на спинку, я неверяще покачала головой: — Господи, эти люди — мои лучшие друзья. Поздним вечером, когда все наконец разошлись, мне удалось договориться с медсестрой, уносившей поднос с ужином, и уже через пятнадцать минут я курила, вольготно расположившись в приватном внутреннем дворике, и листала последние новости. Пришлось, правда, сначала отключить все возможные уведомления, просто чтобы они перестали выскакивать каждые пару секунд. Интернет гудел. Все только то и делали, что говорили о вчерашнем вечере. В одной только хронике «Жести» было четыре ссылки на статейки о моей драке, а потом ещё восемь на детали моей госпитализации. Оказывается, когда я потеряла сознание, Чарли не ждал пока придёт помощь. Он подхватил меня на руки и сам побежал к докторам, дежурившим неподалёку, и его перепуганное, белое как мел лицо смотрело на меня почти с каждой фотографии. Я не знаю, почему все вдруг подумали, что я внезапно умерла, но уверена, что это было нам только на руку. А вот с Алексой получилось неоднозначно. Мы никак не комментировали ситуацию, потому что были слишком заняты мной, Justified же просто молчали. Алекса испарилась из Мидоулендс сразу же после инцидента, а остальные не знали деталей. Я уже хотела было написать Чарли, что было бы здорово сделать заявление первыми, но внезапно вспомнила, что телефона у меня не должно быть ещё очень долго, и почему-то огорчилась. Вернувшись в палату, я наконец решилась прочитать карточки на цветах, которыми были заставлены все горизонтальные поверхности, включая пол. В конце концов всех этих людей всё равно нужно поблагодарить, так почему бы не сделать это сразу? Разбирая горы карточек, и любуясь красивыми букетами, я наткнулась на простую связку полевых цветов, перетянутую бечёвкой. Цветы стояли в простой белой чашке с нарисованным на ней героем старого мультика. Эта чашка видела всё, что только могла — ручка была отколота, а эмаль растрескалась от времени так сильно, что я едва могла различить на ней мистера Носа. Но сомнений не было — именно эту чашку я когда-то отдала Красавчику, и так и не успела забрать. «Возможно, ты ошиблась тогда. Возможно, это и был целый мир*. Пришло время вернуть его в твои руки. Поправляйся скорее.» — было вручную выведено на карточке без подписи. Прижав записку к груди, я легла обратно в кровать и могла бы поклясться, что в комнате больше не пахнет цветами. Всё заполнил запах тёплой летней ночи и беспечности. Как будто мы вдруг вернулись в прошлое лето, в мой маленький гостиничный номер, и лёжа прямо в кедах на немилосердно скрипящей кровати, смеялись над знакомым гитаристом, который плюнул на всё и ушёл из группы, когда ему затоптали третью педаль подряд. «— Он просто не выдержал панк-рока», — сказала я тогда. «— Играл панк-рок и проиграл», — фыркнул Ричи. Закрыв глаза, я без труда могла представить, что он лежит рядом и держит меня за руку, как тогда. Но мне давно пора было научиться жить реальностью, а не иллюзиями, и реальность была такова, что я лежала одна в чёртовой больничной палате, и Ричи, конечно же, не было, да и не могло быть рядом. Я ушла, пока он спал и он, разумеется, понял, что это значит. Моей старой чашкой и дикими полевыми цветами Ричи хотел сказать только, что отпускает меня. И от этого почему-то было невыносимо горько. Я так и уснула, сжимая его записку в руках, и мне снилось, что он снова нежно перебирает мои волосы, а его неизменная кожаная куртка то и дело легко касается моей щеки*. Как оказалось, нам не стоило переживать о своевременном заявлении. За нас всё сделала та самая Шелли, сначала в своих соцсетях, а впоследствии — на передовице «Жести». Я знала об этом не только потому что любила почитать «Жесть» на досуге, а ещё и потому, что на этом посте меня отметили около миллиона раз за последние десять дней. «Не могу больше смотреть на идиотичные, совершенно неправдивые спекуляции и на гневные твитты, которые поклонники Justified шлют в адрес Линси Киллс.», — написала она. — «Я разговаривала с ней в тот самый момент, когда подошла Алекса и без каких-либо предисловий начала её задирать. Линси пыталась мирно уладить конфликт, потому что, что бы там кто себе ни думал, она явно не хотела скандала. Я не знаю мотивов Алексы, и не хочу строить предположений, но все видели, что именно она затеяла драку. А теперь я хочу спросить: неужели кто-то и вправду думает, что Линси не должна была защищаться? Она ударила всего раз, а потом поддерживала Алексу, пока та не восстановила дыхание, за что, очевидно, и получила по лицу. То, что произошло на «Жести» было чистой воды травлей, и Мисс Киллс не дала себя в обиду, при этом оставшись на все сто процентов человеком. @MissMurder*, поправляйся скорее!» Ещё раз тихо поблагодарив Господа Бога, что отнял у меня тогда телефон, я подставила лицо солнечным лучам и закрыла глаза. Стоило мне только попытаться оправдать себя за то, что влезла в драку — пути назад не было бы. Но поскольку молчали и Clockwork Hearts, и Justified, общественность восприняла нашу тишину, как чистейшей воды благородство с моей стороны, а фанаты и того хуже — чуть ли не великомученицу из меня сделали. Гневные письма всё равно приходили, конечно, но, учитывая мой род деятельности, без них и не обойтись. Скандал разрешился сам собой и все мы просто тихо радовались этому, наслаждаясь заслуженным отдыхом перед выступлением на арене «Риверспринг». Всё было подготовлено, и мы исполняли эту программу миллион раз, так что в Солнечный Город я решила вернуться за день до шоу. Парни, конечно, продолжали репетиции, но уже без меня, а всё, что от меня требовалось — отдыхать, время от времени распеваться, и не забывать упражнения с дыханием. Вытянувшись на шезлонге, потягивая домашний лимонад, я не могла решить, хочу я окунуться в бассейн или перевернуться на живот. Десять дней отдыха и абсолютного затворничества сделали свое дело — мне одновременно нетерпелось заняться хоть чем-нибудь, и в то же время совершенно ничего не хотелось, кроме как лежать. Заставив себя встать, я с разбега запрыгнула в бассейн, в который раз пообещав себе, что этим вечером точно выйду из дому и хоть немного прогуляюсь. Или, хотя бы, объеду округу на маминой машине. Друзей, кроме Ская и Кэша, у меня здесь было откровенно говоря не много — я была не самым популярным персонажем в школе, и уехала из дому сразу как её закончила. Конечно, я поддерживала видимость отношений с немногими старыми приятелями, но общались мы исключительно когда все собирались дома, в Гленпойнте. Мне несколько раз писали люди, которые в школе даже не знали, что я существую — хотели наладить дружбу, но это всё было уже после того как обо мне стали писать в журналах, так что мне это было не интересно. Как бы то ни было, и что бы я там себе ни обещала, заставить себя пойти куда-то удалось только ещё через четыре дня — у меня закончилась вредная еда от которой толстеют, поэтому пришлось срочно натягивать джинсы, и, позаимствовав машину, ехать в супермаркет. Гленпойнт — крошечный городок на востоке страны, в котором никогда и ничего не происходит, но все друг друга знают и не прочь посудачить по поводу и без, поэтому, с тех пор как карьера начала складываться, мы со Скаем и Кэшем стараемся особо нигде не показываться, приезжая домой. Исключение составляют только «Гленпойнт Гудиз Маркет» — единственное место, где можно купить продукты (и петарды), а так же пустырь на выезде из города, где мы, как правило, пьём пиво по вечерам. Оставив машину на полупустой в это время дня парковке, я пониже опустила козырек своей бейсболки и, поправив огромные очки на носу, окунулась в прохладу магазина. Мне везло не напороться ни на кого знакомого ровно пятнадцать минут, пока я набивала тележку всякой дрянью, но когда я остановилась в алкогольном ряду, размышляя, не хочу ли выпить вечером пива, везение резко закончилось. — Эй, Андерсон! Потрясно выглядишь! — Громко протянул кто-то справа. Мама всегда говорила мне, что однажды оглянувшись назад, я врежусь в столб, и день будет непоправимо испорчен. Я рассеянно моргнула и обернулась. И, конечно, он стоял там, прямо посреди пивного ряда, во всей своей красе — Кеннет Тоуп, звезда нашей футбольной команды. Мы учились на одном потоке и я, как и все остальные девушки, бережно хранила его фотографию под подушкой. Но Кен был далёк и совершенно недосягаем, ведь, как и каждый квотербек, встречался с капитаном группы поддержки. Все были уверены, что Кена ждёт большая карьера в национальной лиге, но вот он, стоит прямо передо мной в «Гленпойнт Гудиз», и выглядит точно так же, как в школе, включая обильно смазанные гелем волосы и куртку «Гленпойнтских Кукушек». Я ещё раз моргнула, рассеянно подумав, где были мои глаза. Во второй год старшей школы я дрожащей рукой подписывала ему открытку на День Святого Валентина, а потом случайно услышала, как он с приятелями высмеивает других девушек, приславших ему валентинки, зачитывая их противным писклявым голосом. Я тогда так и не отправила свою, но мне по сей день было обидно за остальных дурочек, решившихся выразить свои чувства к этому козлу. — Привет, Кен, — я вежливо улыбнулась, встряхнув волосами. — Привет, Барби! — Парень зубасто улыбнулся в ответ, и рассмеялся над своей шуткой. Справившись с желанием поморщиться, я заставила себя улыбнуться ещё вежливей, если это вообще было возможно. — Приехала на встречу выпускников? — Поинтересовался парень, рассматривая пиво на полке. — Встреча выпускников? — я вскинула бровь, — нет, я приехала отдохнуть и поваляться у бассейна. Кен даже оторвался от разглядывания пива: — Поваляться у бассейна? — Ага, — взяв с полки бутылку Короны, я повертела её в руках. — У тебя там что, своего нет? — Не-а, — подумав, я взяла с полки целую упаковку и отправила её в тележку, бросив через плечо, — приятно было повидаться, Кен. Но прежде, чем я успела скрыться, он крикнул мне вслед: — Эй, Андерсон! В субботу в семь, в спортзале школы. Приходи, будут танцы! Говорят, почти весь класс соберется. Я улыбнулась ещё раз и кивнула. Встреча выпускников? Только через мой холодный, разлагающийся труп! На следующий день — Каролина, ты выйдешь из своей чёртовой комнаты, и мы поедем в Шарлотт за чёртовым платьем!!! — Для пущей убедительности, мама стукнула в дверь и, скорее всего, ушибла руку. — Не хватало ещё встретить там кого-то знакомого! — Каролина, детка, не испытывай моё терпение. Вот есть у мамы эта идиотская привычка упираться рогом! Я спокойно помалкивала о встрече с Кеном, но он, видимо, успел раструбить всей округе, что я в городе и, разумеется, уже этим утром мама обнаружила в почтовом ящике приглашение на встречу выпускников. И теперь на неё не действовали ни твердые отказы, ни уговоры, ни даже мольбы. Она была непреклонна. — Можешь вместо меня пойти, раз тебе так хочется! А я остаюсь дома! — Зло крикнула я через дверь, но уже знала, что битва проиграна. В Шарлотт мы, конечно, не поехали, во-первых, потому что там и правда можно было напороться на знакомых, а во-вторых, там просто не было магазинов, которые бы меня интересовали — ведь если я и собиралась явиться на эту чёртову встречу со всем чёртовым классом, то только при полном параде. Так что, собравшись с духом, на следующий день я проснулась в шесть утра и заставила себя проехать три с половиной часа до Ричмонда, и уже к часу дня обзавелась прекрасным пастельно-жёлтым платьем от Шанель из круизной коллекции. Это было то единственное готовое платье* Шанель, которое я согласна была надеть — простой крой, длина до середины бедра, никакой вышивки и, хвала Господу, никакого чёртова твида. На мамин резонный вопрос, как же тогда люди поймут, что это Шанель, я мрачно отмолчалась. В любом случае, я выглядела как чья-то трофейная жена, и это было именно то, что произведет фурор в этом городе, даже если никто не узнает, что чёртово платье стоит шесть тысяч долларов. Именно за этим мы и ехали в этот чёртов Ричмонд. А в субботу я как следует выспалась, прошлась по дому, рассмотрела возможность внезапно умереть, сделала красивый, но неброский макияж и позволила маме уложить мои волосы лёгкими волнами. В начале восьмого я забралась в машину, и не выказывая ни малейших признаков колебания, отъехала от дома, готовясь стильно опоздать. В школьные годы, когда я опаздывала и жутко спешила, дорога до «Гленпойнт Хай» всегда занимала минут двадцать, не меньше, но сегодня я, как назло, приехала слишком быстро. Бегло заглянув в зеркальце, я вышла из машины и поудобнее перехватила сумочку, на случай, если придется отбиваться. Хмыкнув себе под нос на эту нелепую мысль, я снова поправила сумочку и, встряхнув волосами, пошла к главному входу, пытаясь выглядеть максимально расслабленно и круто. Мне нечего было бояться. В конце концов я полжизни училась с этими людьми! Но всё же, я не могла не признать, что впервые за всё это время можно было расслабиться и не сомневаться, что никому не придет в голову пытаться заставить меня почувствовать себя плохо. На входе сидела девушка, очевидно, активистка из старших классов, и отмечала присутствующих. — Добрый вечер, — я вежливо улыбнулась. Она подняла голову от своих записей и расплылась в широкой искусственной улыбке: — Добрый вечер, мисс...? — Андерсон. Старшеклассница снова уставилась в список, а потом повернула его ко мне. Размашисто расписавшись сначала в одном блокноте, потом во втором, а потом ещё раз на листке бумаги (на всякий случай), я вернула ей ручку и направилась прямиком в спортзал, успев уловить краем уха, как старшеклассница вещает в снепчат: — Вы не поверите, кто приехал в школу!!! В спортзале приглушённо горел свет и тихо играла музыка. Справа стояли столы с напитками и закусками, а слева стояли стенды с фотографиями нашего выпуска. Мои одноклассники обнимались и весело переговаривались, радуясь встрече, а я давно уже не чувствовала себя настолько чужой на вечеринке. — Как в старые добрые времена, — пробормотала я себе под нос, направившись к стендам с фотографиями. Мне ужасно не хватало Ская с Кэшем, но их тут не могло быть по определению — друзья выпустились раньше, оставив меня одну в совершенно недружелюбной среде. Как и следовало ожидать, на стенде были в основном фотографии Кена с Амандой, а также их многочисленных друзей, были общие фотографии класса, а также целых два стенда «тогда и сейчас», в котором «тогда» — фотка из школьного выпускного альбома, а «сейчас» — нынешняя аватарка с фейсбука. Честно сказать, я совершенно не ожидала, что меня включат хоть в один стенд, и сильно удивилась, увидев своё лицо на фотографии пятилетней давности — по-детски округлое, обрамленное тёмными волосами. «Нет, сэр, нигилизм — это не практично*» — красовалась надпись под фотографией. Я невольно улыбнулась. А напротив школьного портрета красовались сразу две фотографии «сейчас» — на сцене, и на красной дорожке. — Мы не могли выбрать, поэтому оставили две, — сказал кто-то у меня за плечом. Обернувшись, я увидела Аманду Эдвардс, свой школьный ночной кошмар. Она была капитаном группы поддержки, а потом, предсказуемо, стала Королевой Бала. Завидев меня в коридоре, она начинала громко говорить о вреде, который моё чёрное тряпьё наносит её хрупкой душевной организации, или же смеялась над моими брекетами, а проходя мимо, невзначай ставила мне подножки. Я от всей души ненавидела Аманду, и любой день, в который удавалось её нигде не встретить, считала хорошим, время от времени подсовывая живых жаб в её шкафчик (она их боялась как огня). И вот, пять лет спустя, Аманда стояла передо мной в неудачно подобранном тёмно-синем платье-чехле с завышенной талией, что сделало её похожей на бочонок (скорее всего из бутика «Луиза», что в Шарлотте), с мелированием, которое до сих пор делают, наверное, только в парикмахерских Гленпойнта. Возможно, я просто привыкла к стандартам Солнечного Города, а возможно, меня слишком разбаловал Керри, но при взгляде на девочку, превратившую для меня четыре года старшей школы в ад, в голове всплыло только одно слово: «провинциалка». Я широко улыбнулась, показывая ряд ровных белых зубов: — Аманда! Какая встреча! — Мы обнялись и расцеловали воздух рядом со щеками друг друга, чтобы не запачкаться помадой. — Потрясно выглядишь! — Аманда взяла меня за руки и чуть отошла чтобы получше рассмотреть, как будто мы с ней и правда большие школьные подружки, —так здорово, что ты приехала! Мы уже думали тебя не будет — отправляли приглашение в Солнечный Город, но ты не отвечала, а потом Кен узнал, что ты в Гленпойнте! Я пожала плечами, не зная, что на всё это ответить, но Аманде это и не было нужно. Ухватив меня за руку, она потащила меня в центр зала: — Ты уже виделась с нашими? Даже Дейзи приехала! Только Дейзи мне и не хватало. В выпускном классе мы подрались, и нас обеих отстранили от уроков на целую неделю. Под «нашими» Аманда, очевидно, имела в виду всю честную компанию, которую я и в школьные-то годы не знала, не то что теперь. Нет, ну я знала наверняка, что Кен так на ней и не женился, и вылетел из колледжа, похоронив мечты о высшей футбольной лиге. Аманда же, в свою очередь, держала танцевальную школу здесь в городе, и вроде не сильно печалилась о Кене. Её свита подружек разъехалась по стране — кто учился, кто строил карьеру, кто старался как можно удачнее выйти замуж. Судорожно осматриваясь по сторонам, у стола с закусками я увидела Бадди с Дереком — своих школьных приятелей и подельников (кто ещё помогал бы мне ловить жаб?), с которыми иногда пью пиво, приезжая домой. Я бы незамедлительно пошла прямо к ним, но вывернуться из цепкой хватки мисс Эдвардс не представлялось возможным, и уже через секунду я была окружена людьми с которыми не то что не дружила, которых на дух не переносила в школе. — Андерсон, детка! Приехала таки! — Воскликнула Ким и заключила меня в объятия. Именно она когда-то дала мне прозвище Гризли. — Потрясно выглядишь! — Воскликнула Дейзи, стоило мне только высвободиться из объятий Ким. — Это что, Шанель? — с округлившимися глазами спросила Энжела. К счастью, мне не нужно было ничего и никому отвечать — я отлично знаю, как вести себя, когда вдруг оказываюсь в плотном кругу папарацци в неудобное время. Девушки продолжали что-то щебетать, а я вежливо улыбалась, когда за моей спиной раздался звучный голос, а на плечо легла большая твердая рука: — Дамы, не задушите мою спутницу! — Провозгласил Кен. Все затихли, глядя сначала на него, а потом на меня. Ну а я, в свою очередь, досконально вспомнила насколько социально неловкой могу быть. Так и не придумав остроумного ответа, я вскинула бровь и посмотрела сначала на своё плечо, а потом на Кена, но едва ли это его проняло. Закатив глаза, парень вскинул руки: — Ладно, ладно, не кипятись! Верну тебя твоему Рэнди в целости и сохранности! Я удивленно подняла голову, а потом, возможно впервые, действительно посмотрела по сторонам. Я была за тридевять земель от Солнечного Города, в захолустье, в котором родилась. Здесь не было и никогда не будет громких скандалов и закулисных интриг (ладно, может и будут, но самой громкой сенсацией станет то, что миссис Кольридж перестала ходить в парикмахерскую Гленпойнта и вместо этого ездит в салон в Твинсбурге, и все считают это вероломным предательством). Здесь никто не знает ни Красавчика Ричи, ни девушку по имени Линси Киллс, ни всех тех невероятно важных людей и само собой разумеющихся вещей, к которым мы так привыкли там, на побережье океана. Покосившись в сторону фуршета, я увидела, как Дерек с Бадди весело смеются над чем-то, что сказал Джим, их злейший враг, одетый сегодня в форменную куртку «Кукушек». И я наконец поняла то, что ускользало от меня всё то время, что я пряталась в доме или по пустырям: мы все, чёрт возьми, выросли. Целых двенадцать лет мы каждый день встречались, дружили, ругались, ненавидели и влюблялись друг в друга. Мы все учились быть людьми, сталкиваясь с определенными препятствиями, и теперь, пять лет спустя, когда все ссоры забыты, и мы снова собрались в стенах школы, в которой выросли, все действительно были рады друг друга видеть. И внимание ко мне не было продиктовано корыстными или злыми умыслами. Я просто была ещё одним лицом из прошлого, которое было приятно вспомнить. И я наконец расслабилась. В конце концов у меня тоже был целый ворох воспоминаний. — Рэнди, говоришь? — Я искренне расхохоталась, — ох, насмешил! Давайте сместимся ближе к столу, а то я так хотела влезть в это чёртово платье, что даже не позавтракала! Девушки одобрительно рассмеялись, а Ким, родившая двойню в позапрошлом году, пожаловалась, что ей теперь всегда приходится пропускать завтрак. У стола мы подошли к моим давним приятелям и я крепко обняла обоих. Мы танцевали, смеялись и вспоминали дурацкие школьные истории, а ближе к полуночи всю компанию выгнали из здания "Гленпойнт Хай", и мы переместились на холм, с которого открывался прекрасный вид на город. Парни пытались развести костёр, девчонки о чём-то болтали, а я стояла почти у самого края, заворожённо глядя на небо. Августовские ночи — пора мечтателей. Самое время отложить все свои срочные дела, сделать чашку крепкого ароматного кофе и устроиться на террасе в надежде увидеть звездопад. В Солнечном Городе никогда не видно звёзд, какой бы ясной ни была ночь, зато здесь и сейчас их была целая тьма. Они подмигивали мне своими ярко-жёлтыми, красноватыми или же холодными голубыми глазами с тёмно-синего небосвода, а затем, одна за другой срывались со своих мест, описывая дугу в прощальном пике. Конечно же я знаю, что это вовсе не звёзды падали, а всего лишь орбита Земли пересеклась с орбитой метеорного потока*, но, Господи, если такие невероятные вещи возможны, разве это не значит, что в этом сумасшедшем мире возможно всё? И я не стала называть себя идиоткой, когда закрыла глаза и загадала желание. — Очень сильный звездопад в этом году. Я очень давно такого не видела, — сказала Аманда, становясь рядом. — Я тоже. Возможно, мы просто перестали смотреть вверх? Она не успела ответить — ребята развели костёр и звали всех делиться нелепыми историями и жарить зефир, так что мы присоединились к компании. Я как раз рассказала о лауреате премии «Идиот Года», который разделся в автобусе моей группы несколько лет назад, когда Аманда спросила: — Андерсон, а ты знаешь Бритни Спирс? Нет, Бритни Спирс я не знала. Но сколько бы я ни треплась о взрослости и прочей дребедени, я просто не смогла отказать себе в удовольствии, поэтому пожала плечами и ответила, как будто это нечто само собой разумеющееся: — Ну да. — И ещё очень долго наслаждалась выражениями их лиц. Моя последняя неделя дома пролетела совершенно незаметно — я вовсю готовилась к шоу на Риверспринг, прилежно пыталась хоть немного загореть и ходила по вечерам в местный бар, где пила пиво, общалась и играла в дартс с завсегдатаями. Но всё, что имеет начало, должно иметь и конец, в том числе и мой принудительный отпуск. В свой последний вечер в Гленпойнте я закатила барбекю на заднем дворе родительского дома, а на следующий день папа засунул мой чемодан в багажник, и родители повезли меня в аэропорт. У меня оставался целый свободный день перед Риверспрингом, и я намеревалась провести его в одиночестве, заново привыкая к тишине и пустоте собственной квартиры. Я возвращалась домой свежей, обновлённой. Почти-почти счастливой. Впереди меня ждало множество удивительных приключений, и, вдыхая аромат цветущей плюмерии, я наконец готова была просто жить. В Солнечном Городе ничего не изменилось. Как и прежде здесь можно было просто слиться с толпой и бродить по улицам, рассматривая людей и проживать целые жизни вместе с ними, придумывая или угадывая их судьбы, а потом, с зелёным цветом светофора расставаться, чтобы не встретиться больше никогда. И было так чертовски правильно — не знать их. Добравшись до своего дома, я весело поболтала с Винсом, привычно вызвавшим мне лифт, и поднялась на свой этаж, но, не дойдя до квартиры каких-то несколько метров, остановилась как вкопанная, до боли сжав в руке острый ключ. Я всё ещё была той самой Линси — в кармане была зажигалка и пачка сигарет, а в груди — дыра размером с пепельницу. А Красавчик всё ещё был тем самым Красавчиком — с безупречной прической, в куртке, стоящей бешеных денег. Единственное, чем он отличался от того, кого я знала — сидел на плюшевом ковре под моей дверью. — Я всегда знала, что однажды вернусь домой и увижу твой призрак на пороге.Pulling Away to Know I'm Real
6 июня 2019 г. в 23:59
Каждый вечер я обещаю себе, что завтра начну с чистого листа. И в этом светлом «завтра» не буду цепляться за вчерашние мысли, чувства и обиды. Я перестану наконец трахать себе мозги всякой чушью. Не буду находить бесконечные оправдания своим слабостям. Я стану новой, улучшенной, бесстрашной Линси. И наконец перестану быть Линси, которая не может дать объективную оценку даже дерьму.
У всех бывают плохие дни в конце концов. Плохие дни, хреновые недели и совсем уж отвратительные месяцы. И все с этим как-то справляются. А если я не справлюсь, значит, я никогда не стоила затраченных усилий.
***
Примечания:
* предлагаю вам самостоятельно решить, приходил ли Ричи проведать её. Ведь вполне возможно Линси не приснилось, что он там был :)
* сюда просто напрашивается фраза ten ways to Sunday, но перевести её лучше у меня просто мозгов не хватает, наверное 😩 а с понедельником всё просто. У нас неделя именно с него и начинается, тогда как в англоязычном мире отсчёт ведётся с воскресенья 😀
* Опять американщина. Оно само, честное слово. Фраза “means a world”. В самом начале Линси сказала ему: «It’s just a cup, not the whole world”, и теперь он ответил: «Maybe it wasn’t the whole world, but it meant the world. It’s time i give it back to you”. По-русски, по-моему, круче звучит. Но шо так, шо так — смысл не меняется, хоть я перевожу и не дословно (кто, блин, вообще дословно переводит?). Это все равно отсылка к той самой первой встрече из-за которой все и закрутилось. Типа, без этой чашки все получилось бы по-другому. Поэтому, блин, и целый мир. И игра слов. Конечно же.
* Miss Murder — древняя как сам мир песня AFI, вы не можете ее не знать! 😀
* я имею в виду pret-a-porter. Серьезно, вы видели, что они шьют? А haute couture у них красивые, конечно.
* А вы как думали? Метеоры не хаотично летают тюда-сюда, а занимают четко определенную орбиту в космическом пространстве. Именно поэтому мы можем посмотреть на метеоритный дождь только в строго определённое время года.
* No sir, nihilism is not practical - очень клевый альбом группы Showbread 2004 года