Ошибки юности

Бард с небольшой делегацией должен был пожаловать с раннего утра, и Сигрид дожидалась его у самых ворот, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу и то и дело вставая на цыпочки, будто бы так конников можно было завидеть раньше. Позади девушки стояли четыре молчаливых стражника, закованные в гномью броню чуть не по самый нос, но в прибытии людского посольства они были заинтересованы очень мало (если, конечно, не прикидывались). Так что в сущности, Барда, помимо дочери, никто не встречал. У гномов особо не было принято выходить на поверхность, и их владения заканчивались ровно там, где заканчивалась каменная толща. — Где же они, — нетерпеливо прошептала Сигрид себе под нос, и, словно в ответ на её ворчание, вдалеке наконец проступили силуэты всадников. Девушка ощутила вдруг ужасную тоску по отцу, дому, брату и сестре… сердце так заныло, что она позабыла и думать про одержимого властью Кили. Пока тот совершенно неожиданно не хлопнул её по плечу, подкравшись сзади и перепугав до полусмерти. — Кили! Ах ты… Харя бессовестная! — к собственной досаде, более гадкого ругательства княжне в голову не пришло. Впрочем «харя» Кили действительно выглядела крайне бессовестно: пока Сигрид пыталась отдышаться после не очень грациозного прыжка, гном продолжал хихикать, очаровательно подняв брови. Злиться на него было решительно невозможно. Она не выдержала и улыбнулась. «Интересно, когда он избавится от собственного племянника, то состроит такое же невинное лицо?» — вдруг подумала девушка, и веселиться как-то разом расхотелось. — Ждёшь отца? — спросил принц, наконец отсмеявшись. Сигрид лишь нехотя угукнула. Теперь как-то и солнце не радовало, и тёплый ветерок не согревал, и папа не ждался. — Ты бы возвращалась. Не место человеку под землёй, — сказал он вдруг неожиданно серьёзно. — Мы все тебе рады, правда, но всё же… Гора тесна для людей. Княжна слушала в полуха, погружённая в свои невесёлые мысли, но эта последняя фраза оказалась до странности точной. Она совершенно не задумывалась об этом, но огромные залы Эребора, с потолками, теряющимися в высоте, и колоннами толщиною с корабельную мачту, почему-то были теснее их небольшого терема в Эсгароте и словно сдавливали. — Что, думаешь, если меня не будет рядом, сможешь беспрепятственно пакостить? — бросила она нарочито весело, всеми силами отгоняя камнем висевшее на груди знание: Кили не тот, кем кажется. — Я? Пакостить? Никогда! — отозвался гном и сверкнул широченной улыбкой. — Я самый примерный принц в истории рода Дурина. Сигрид не удержалась и прыснула, вообразив Торина неусидчивым сорвиголовой, ежеминутно устраивающим розыгрыши своим старшим (которые представлялись девушке совсем уж пугающие грозными, как и полагается королям прошлого). Так они с Кили простояли, обмениваясь взаимными подколками, пока отряд всадников во главе с Бардом не приблизился достаточно, чтобы Сигрид могла докричаться до него. — Отец! С прибытием! — она даже, кажется, подпрыгнула в нетерпении. И спустя несколько мгновений все уже спешивались, приветствуя свою княжну и подгорного принца. Бард бросился обнимать дочь, и она прижалась к нему всем своим существом, чувствуя безопасность, которой так не хватало со вчерашнего дня. — Всё хорошо, родная? Они тут не загоняли тебя? — обеспокоенно спросил владыка Дейла, не разрывая объятий. Сигрид хихикнула и, отстранившись, помотала головой. К ней все чудесно относятся, а историей с Кили лучше не огорошивать прямо с порога. Тем более, что сам виновник в двух шагах, занят проявлением гостеприимства: — Лошадей непременно стреножат, об этом можете не переживать. Сперва будет небольшая трапеза — наверняка все устали с дороги, — король и наследник уже ждут вас там. Я провожу. Леди Сигрид может присоединиться, если желает. — Кили залихватски подмигнул ей, и почему-то от этой мелочи вместе с помпезным «леди Сигрид» девушка ощутила ужасный жар на щеках. И кажется, покраснела. Во всяком случае отец, взглянув на неё, крайне заинтересованно приподнял бровь. Всю трапезу Сигрид просидела рядом с отцом, но это нисколько не приблизило возможность незаметно обсудить с ним эреборские интриги. Все присутствующие громко переговаривались через стол, и начать ни с того ни с сего шептаться было бы подозрительно и немного по-хамски. Из непринуждённых бесед Сигрид узнала, что строительство Дейла вовсю набирает обороты после зимы, старый водопровод, благодаря помощи гномов, полностью восстановлен, а наместник Эктелион предложил Барду прислать сына в Гондор, обучаться военному делу. — Я ещё править толком не начал, а детей уже расхватали, — с усмешкой вздохнул он и потрепал Сигрид по голове. — Отец, сюда мы сами напросились, не начинай, — отшутилась она и вдруг поймала на себе тяжёлый взгляд Кили. Поспешно отведя глаза, девушка принялась лихорадочно вспоминать, чем же себя выдала: Кили смотрел мрачно и холодно, она никогда его таким не видела, должно быть он как-то понял, что она знает. Знает о его отнюдь не братских намерениях. Спина и шея у Сигрид резко похолодели. Если так подумать, ничего не стоит подстроить «случайную» гибель человеческой девчонки, оказавшейся внутри полной обрывов, узких лесенок и бездонных шахт горы. Было бы разумно уехать с отцом сегодня же, иначе Кили может избавиться от неё как от помехи. Осторожно подняв взгляд, Сигрид увидела, что принц уже вовсю хохочет над чем-то, перешучиваясь с братом. Оставалось лишь подивиться его умению прятаться за улыбкой. — Что ж, теперь, когда все сыты, предлагаю приступить к делам. Обсудим все вопросы в моей рабочей библиотеке, — объявил Торин, поднявшись из-за стола. Почти все присутствующие, за исключением самой Сигрид и принцессы Дис, последовали примеру короля, и вскоре трапезная опустела. — Ну, милая моя, пока отправимся на кухню? Найдём, чем занять тебя. Сигрид машинально кивнула. Гномку она едва слушала, так и эдак вертя в голове идею поделиться с ней своей страшной тайной. Готовить на целый город, населённый преимущественно мужиками, предпочитающими тяжёлый физический труд — это идеальный способ ни о чём не вспоминать на протяжении нескольких часов. Это Сигрид усвоила за первую смену железно. Еды вышло столько, что казалось, во-первых, её ни в жизнь не уговорить за один ужин, а во-вторых, в Эреборе после этого ужина будет шаром покати. Гномки приняли юную дейльскую княжну крайне радушно. Большинство из них сами были довольно молоды (ну или по крайней мере выглядели так), не имели своих семей и только обучались ремеслу. Сигрид, как ей и велела Дис, немного поспрашивала новых знакомых о том, чем они хотят в будущем промышлять, но ответы её не вдохновили: ювелирное мастерство, ковка оружия, вырубка шахт… Глаза, конечно, вылезали на лоб, когда очередная её собеседница называла дело, к которому в мире людей женщину бы и близко не подпустили, но Сигрид не могла сказать, что её сердце лежало к чему-то подобному. Да и какая, в сущности, разница, через год она вернётся к отцу в Дейл, где единственное, что ей готовы будут доверить — это домашний очаг. От всех этих мыслей стало грустно и завидно, хотя прежде Сигрид вовсе не тяготили домашние дела. Наскоро попрощавшись с гномками, она уже собиралась возвращаться в горницу и там дожидаться отца, но оказалось, тот уже сам её нашёл. — Ну что? Замучили там тебя с готовкой? — спросил Бард, когда они отошли немного от пышущих жаром кухонных помещений. — Странные у них поручения для фрейлины. — Леди Дис фрейлина ни к чему, как оказалось, — простодушно ответила Сигрид и тут же пожалела. — Так может, вернёшься? Мне вот лишняя пара рук точно не помешает: Бэйн старается, конечно, но с Тильдой теперь просто сладу нет, она очень без тебя тоскует. Ну и, конечно, готовить из нас умела ты одна, — пристыженно закончил владыка Дэйла, которому всяческая помощь народу всегда давалась легче, чем тихая домашняя жизнь. — Папа, мы оскорбим гномов, — решительно парировала девушка, несмотря на малодушное желание сбежать домой, засесть с Тильдой за вязание и никогда больше не вспоминать о двуличном темноволосом принце Эребора. — Особенно, похоже, одного гнома без бороды. Бард смотрел на дочь так, будто она разбила дорогую вазу и отказывалась сознаваться. И дочь чувствовала себя именно так. — Папа… — Сигрид ощутила, как заливаются краской щёки, но решила не поддаваться. — Милая, думаешь, я правда не заметил, как вы перемигиваетесь? Я понимаю, он хорош собой — вот уж правда, пёс знает, что такое, он даже для человека-то больно красив — но не нужно обманываться. Он всё равно гном. Упёртый, скрытный и вечно глядящий в землю. Поиграет с тобою, да бросит, им всем богатства важнее живой души. О, как бы она спорила с отцом ещё два дня назад. Как отстаивала бы Кили, ручаясь его любовью к брату, его преданностью дяде… — Папа, я прекрасно знаю. Тебе не о чем переживать, даю слово, — с трудом, но твёрдо проговорила она, живо вспоминая тёмные — темнее, чем всегда — и холодные глаза принца сегодня в трапезной. Бард привлёк дочь к себе и поцеловал в макушку. — Я верю, что за тебя мне уж точно краснеть не придётся. Но помни: одно слово — и ты дома. — Торин так же говорит, — слабо улыбнулась Сигрид. — И я очень ему благодарен. В последние дни Ори чувствовала себя неважно. Постоянно мутило, есть совершенно не хотелось, зато невыносимо хотелось спать. Фили, как мог, окружал её заботой, а в первый день совершенно переполошился, притащил её к Оину на руках, хотя она всячески упиралась, и едва не наорал на него, когда тот в очередной раз что-то не так услышал. Но теперь-то они оба знали, что всё это — самые обычные последствия беременности, так что её принц всё же подуспокоился. Да и находиться подле Ори день и ночь он не мог. У них с Торином, наконец-то приступившим к своим обязанностям узбада, было видимо-невидимо дел, так что уходил Фили рано, а возвращался поздно — позднее даже, чем во времена одержимости Торина Аркенстоном. Так что в основном гномка целыми днями была одна. Когда сон не одолевал её и отступала тошнота, она понемногу работала над летописью: нужно было дополнить некоторые моменты, на которые было мало времени в путешествии, и как-то собрать воедино всё случившееся между битвой и свадьбой Торина. Ори бы давно уже окончила этот том, но, пока позволяло самочувствие, она много помогала Балину в архивах. Слава Махалу, дракон там ничего не тронул, но спустя сотню лет никто уже не помнил, по какому принципу располагались все книги. Надо отдать Балину должное, несмотря на то, что архивы ещё разбирать и разбирать, он пару раз нашёл время навестить свою помощницу. Бывал у неё и Бофур, и Кили забегал, и даже Торин приходил однажды. И, конечно, братья навещали, хоть и реже, чем она ожидала — это ли не настоящая победа? Но чаще приходилось быть одной. И сегодня стены отчего-то давили сильнее обычного. Захлопнув летопись, Ори тяжело поднялась со стула (ходить пока было не так трудно, а вот вставать стало заметно сложнее) и отправилась прогуляться. Ей, конечно, влетит вечером от Фили, но то будет вечером, и только если он узнает. Эребор всё ещё не давал привыкнуть к себе. Ори то и дело вертела головой, хотя за эти месяцы изучила уже, казалось, все щербинки на стенах по пути из их горницы к центру цитадели. Здесь, в жилой части Эребора, красота горной толщи осталась почти нетронутой. Тут не было огромных золотых жил или алмазных трубок, но небольшие включения и прожилки так замысловато и чудесно переплетались, словно это было чьё-то рукоделие. Гномке ужасно нравилась гора такой, какой создал её Махал. От блаженного созерцания пришлось резко отвлечься, когда на неё едва кто-то не налетел. — Прошу прощения! — отпрыгнув, вскричала долговязая человеческая девчонка — Сигрид, дочь нового правителя Дейла, которую тот прислал хвостом ходить за Дис. — Всё в порядке, — неловко улыбнулась Ори, но рука всё равно сама-собой легла на живот, ограждая будущего ребёнка. Княжна слегка поклонилась ей, и Ори, кивнув в ответ, отправилась дальше, оставляя девушку позади. Но тут из-за её спины раздались слова, намертво пригвоздившие гномку к каменному полу: — Леди Ори, вашего ребёнка хотят убить.