Ошибки юности

«Амралимэ!» Голос гнома так и звенел в голове. Она понятия не имела, что значит это слово, но после всего, что он сказал до этого на вестроне, догадаться было нетрудно. Сама идея любви Тауриэль никогда не прельщала. Она прежде всего воин. И судьба её государства, наверное, единственное, что действительно волновало её. Но даже в кошмарном сне эльфийка не могла представить, что на неё свалится любовь гнома. Всё это было ужасно неловко и глупо: его восторженный взгляд, насмешливые взгляды сидевших рядом эльфов, недоумённые взгляды гномов, кто не был слишком увлечён танцем… Как вообще он мог её полюбить?! Гномы ведь совершенно… Их женщины такие… Она не похожа на них ни капли! Тауриэль вдруг остановилась, как вкопанная, осознав, что в панике совсем не смотрела, куда идёт. Вокруг были лишь каменные стены, одинаково тянущиеся коридорами в разные стороны. Сделав пару попыток вернуться по собственным следам, эльфийка поняла, что заблудилась. Стало трудно дышать, каменная толща будто навалилась сверху. Находиться в горе было невыносимо. Она осела на пол, хватая воздух ртом, и попыталась думать о небе и лесной тишине — совсем не такой, как здесь, но живой и полной тепла. — Вам дурно? Голос раздался, когда дышать стало уже совсем нечем. Рядом стояла рыжеволосая гномка в богатом платье, кажется, одна из тех, что встречали их процессию. — Мне нужно… На воздух, — с трудом отозвалась эльфийка. Правда, как она доберётся куда бы то ни было, представлялось слабо, потому что ноги дрожали и решительно не слушались. Коротко кивнув, её спасительница выудила из складок подола какую-то склянку, намазала немного содержимого себе на запястье и протянула руку к ней. — Понюхайте, — спокойно, но требовательно пояснила гномка. В другой момент, наверное, Тауриэль засомневалась бы, не предлагают ли ей яд или дурманящее снадобье, но сейчас уже не могло стать хуже, поэтому она подалась вперёд и втянула воздух носом. Запах был омерзительный, но в голове мгновенно прояснилось, а мышцы во всём теле перестали сотрясаться судорогами. Не говоря ни слова, таинственная леди развернулась и двинулась вперёд по коридору. Тауриэль торопливо поднялась, пока та не исчезла за каким-нибудь поворотом этого лабиринта. Спустя долгие минуты беспорядочного, как казалось, петляния по каменным ходам Эребора, они неожиданно вышли к распахнутым настежь главным вратам. Ветер, с гудением влетавший в створки, будто бы кинулся навстречу эльфийке, окутал её, заиграл в волосах — она ещё никогда так не ценила это ощущение. — Спасибо, — искренне выдохнула она, оборачиваясь к гномке. — Лоно горы не для вас, — отозвалась та с лёгкой улыбкой и мимолётом коснулась руки Тауриэль. — Дождитесь своего повелителя здесь. Кивнув и тоже улыбнувшись, начальница дворцовой стражи Лихолесья, будто маленькая девочка, выбежала к подножью горы и повалилась на траву, раскинув руки. Вот, что она любила. Прикосновение ветра, шёпот травы и бесконечную синь неба. А гнома ей никогда не полюбить. Торин расхаживал взад-вперёд по комнате, будто запертый в клетку волк. С грехом пополам приём закончился, и узбад мог больше не разыгрывать гостеприимство. — И как ему в голову пришло?! Эльфийская девица! Ну что за позор! — то и дело выкрикивал он и разве что волосы не рвал. Сидевшая здесь же Дис только качала головой и изредка тихо вздыхала. Фьон, наблюдавшая за всем этим, долго не знала, как ей завести нормальный разговор, чтобы он не превратился в громкую ссору брата с сестрой. — Если это не магия, мы бессильны, — осторожно начала она, не сводя взгляда с мужа. — И ты уверена, что это не магия? — уточнил тот, и в глазах у него так и светилась отчаянная надежда. — Уверена, — безжалостно растаптывая эту надежду, кивнула Фьон. — Я не почувствовала и капли магии, когда дотронулась до неё. Эта эльфийка — самый обыкновенный воин… — Но она же спасла Кили от смерти! — не выдержав, перебила подругу Дис. Фьон вздохнула. Всё-таки, крики начались почти сразу. — Это доступно, наверное, каждому эльфу. Возможно, только однажды. Подобно Мольбе, — терпеливо пояснила гномка. Торин рухнул на скамью и уронил лицо в ладони. Дис была подобна каменному изваянию, бледная и немигающая. Фьон, конечно, понимала и разделяла их недоумение, но учитывая, что сейчас Кили вполне мог бы быть мёртв, на небольшую влюблённость вполне нормально было закрыть глаза. — Торин, я знаю, о чём ты думаешь… — О том, что полюбил тебя точно так же, — узбад отнял руки от лица и вперил в неё взгляд, к которому после стольких лет, даже после свадьбы невозможно было привыкнуть. — Полюбил раз и навсегда в тот миг, когда ты отвела от меня смерть. — Наши жизни связал Махал, но связать гнома с эльфийкой он не может, — теперь уже Фьон заволновалась и начала кружить по комнате. — Это лишь наваждение, не более того… — Откуда нам знать, что Махал может и не может? — вскинулась Дис. — То, что подобного не случалось прежде — или скорее об этом нет историй — не значит, что такое невозможно вообще! Она даровала Кили частицу себя, это ли не связь свыше?! Фьон вздохнула. Все трое не знали, что ещё сказать. — Я не могу позволить этого, — наконец выдохнул Торин. — Можешь, — откликнулась она. — Просто реши, что внутри тебя сильнее: ненависть к эльфам или любовь к племяннику. Уверена, ты знаешь и так. Кили был даже удивлён, когда понял, что после нескольких часов бесцельного блуждания ноги привели его к двери братниного жилища. Фили он сейчас видеть не хотел. Тот не понимал и не принимал его чувств, а значит, и боль разделить не мог. Так что, когда дверь скрипнула, и на пороге вместо брата или его супруги появилась Сигрид, Кили выдохнул. — Ты к Фили? — неловко топчась на месте, спросила она после небольшой паузы. — Нет, тебя искал, — соврал Кили и почти сразу же понял, что вообще-то да, именно людскую княжну он и искал, сам того не осознавая. Потому что она одна его поддержала в этой сердечной авантюре. — Можем поговорить где-нибудь в другом месте? Сигрид кивнула, и они уже двинулись в направлении стрельбища, где Кили так любил проводить вечера, но вдруг девушка остановилась. — Можно я только заскочу к себе, сил больше нет таскать это тяжеленное платье! — взмолилась она, заставляя расстроенного принца слегка улыбнуться. — Ну правда, кто их только придумал? Вместо ответа Кили вдруг подскочил к ней и, подхватив, перекинул через плечо вместе с этим «тяжеленным» платьем. — А ну опусти! — возмутилась княжна и принялась колотить его по спине. Но боли от этого не было никакой, так что гном и не думал повиноваться. — Могла бы спасибо сказать, тебе же так ужасно тяжело, — ухмыльнувшись, парировал он, и направился к горнице матери, где всё ещё жила Сигрид. — Ты совершенно несносный гном! — буркнула она и, видимо, покорилась неизбежному. После того, как Сигрид была всё-таки доставлена в свою комнатку и смогла переодеться, они с Кили наконец добрались до стрельбища. Здесь никого не было, как и надеялся гномий принц. Девушка уселась на длинную наспех сколоченную скамью из ветхих досок и уставилась на героя сегодняшнего вечера. — Ты хотел..? — начала она, когда молчать стало уже совсем неловко. — Хотел сказать спасибо, наверное… — Кили почесал затылок. — Я, конечно, полным дураком себя выставил, но ты была права, я сейчас жалел бы сильнее, если б смолчал. Против обычной своей беззаботности, Кили очень нервничал. Явно не знал, куда деть руки, и не мог долго смотреть в глаза. Глядеть на него было больно, сердце так и сжималось от жалости. Сигрид вдруг поняла, что её увлечённость симпатичным гномом и, как следствие, обида из-за его любви к другой — всё такие пустяки! Ведь на самом деле княжна обрела в этой каменной цитадели друга. Конечно, к ней все относились хорошо, и с Ори они очень сблизились за последние недели, но Кили всё равно был проще, ближе и понятнее. С ним не возникало ощущения, что она должна вести себя каким-то определённым образом. Он ничего не ожидал и принимал любые неподобающие порядочной княжне выходки. Видимо, она всё-таки ещё оставалась ребёнком, как говаривал отец, когда, вместо того, чтобы утихомиривать Тильду, Сигрид принималась дурачиться вместе с ней. — Хочешь, мы её вместе завоюем? — спросила девушка и осторожно тронула лежащую на скамье ладонь Кили. До сих пор удивляло, что при таком небольшом росте гномы обладают ну прямо огромными ручищами. — Это как? — грустно усмехнулся он. — Будем писать ей стихи, осыпать самоцветами и венками из роз. Я столько насочиняю способов, вот увидишь! — Сигрид ткнула его в бок и ободряюще улыбнулась. Невыносимо было видеть принца грустным. Кили только махнул рукой и горько усмехнулся. — Тауриэль этого не хочет. И вся моя семья тоже. Наверное, любовь просто не для меня. Он засмеялся и уронил голову в ладони. Сигрид никак не решалась продолжить разговор, пока он сам не подал голос: — Она тоже так сказала. Слово в слово. «Прости, твоя любовь не для меня». — Так может, перелюбится? — робко предположила Сигрид. — У гномов так не бывает, — он выпрямился и покачал головой. — Она или никто другой.