Пепел Альд'Руна

      Сознание возвращалось странными урывками: наплывали и вдруг гасли звуки, прояснялось и неожиданно снова мутилось зрение, тело плыло и как будто не могло определиться, существует оно в прежней форме или растаяло, растворилось в серебряном тумане. Мысли вязко всплывали и медленно гасли, не успевая сложиться в слова. Но подспудное тревожное чувство не давало ей снова окунуться в беспамятство. Словно случилось что-то очень пугающее... И, вроде бы, она это исправила... Или нет?.. Сомнение терзало её, заставляя снова и снова выныривать из тьмы, чтобы узнать наверняка.       Голоса истаяли. Или просто говорившие ушли? Кимри сделала над собой усилие и подняла тяжёлые веки, но почему-то увидела только скопление размытых пятен разных оттенков... Да что же это? Она замычала и попыталась встряхнуть головой — тело отозвалось немилосердной ломотой мышц, как будто она снова наработалась на раскопках.       Чья-то ладонь легла на лоб, знакомый голос проговорил почти шёпотом:       – Тише, тише, yi sul... almardi...*       – Очнулась? – отозвался другой, резкий и тоже знакомый. – Хорошо.       И тут она вспомнила: пепел, Массарапал, цветы азалий на дорожке сада... Зрение скачком прояснилось, и Кимри увидела сидящего рядом Эно, а чуть поодаль, на стуле, Мастера Аши-Иддана.       – Вы... как... – данмерка вытянула руку, пытаясь достать до ашхана, и он, придвинувшись, сжал её ладонь.       – Со мной всё в порядке. Чего не скажешь о вас, – произнёс Массарапал раздражённо, укладывая её руку обратно поверх покрывала. – Лежите. Сейчас придёт Мастер Элидор, даст вам зелье. А потом хотелось бы услышать, во что вы опять ввязались.       Наставник явился через пару минут. Несказанно отвратительную на вкус настойку Кимри приняла безропотно, хотя её чуть не стошнило от горечи. Зато в голове моментально прояснилось, и отступила тяжёлая слабость. Теперь данмерка сидела, не зная, куда деться от двух рассерженных и одного обеспокоенного взглядов.       – Простите... – проговорила она, чувствуя, как подкатывают слёзы.       – Ну, хотя бы поведай нам, за что ты извиняешься, – укоризненно покачал головой Мастер Элидор.       Собравшись с духом, Кимри рассказала о своих еженощных походах в пепельные пустоши, из которых она крала пленённые там души.       – Две недели! – воскликнул альтмер, вне себя. – И ты скрыла это от меня? О чём ты думала?!       – Она со всей очевидностью не думала, – резко отозвался ашхан.       Он глядел на данмерку в упор так гневно, как ещё никогда на её памяти ни на кого не смотрел. Кимри невольно натянула покрывало повыше, отчаянно комкая его в прижатых к груди руках.       – Позвольте узнать: много ли человек находится в этих... пустошах? – спросил Мастер Аши-Иддан с интонацией, не обещающей ничего приятного.       Кимриэль заставила себя выговорить:       – Н-не знаю... много...       – И сколько времени вы намеревались посвятить вашему... подвигу?       Она ещё больше съёжилась от безжалостного сарказма, и прошептала:       – Я не знаю... я не думала...       – Да, мы уже в курсе, – перебил ашхан. – Но как вы полагаете, на сколько ещё вас хватило бы? Успели бы вывести всех?       – Я... – Кимри глубоко вздохнула и подняла голову, решительно встречая гнев эшлендера. – Я в самом деле ни о чём не думала. Я просто... я не могла больше смотреть, как они страдают! Вы не видели...       Она осеклась и прикусила язык, чтобы не сказать чего-то ещё более неразумного — Массарапал и без того побледнел. Впрочем, это могло быть и признаком ярости: ашхан вскочил и несколько раз прошёлся по комнате, явно стараясь овладеть собой. Остановившись, наконец, возле постели данмерки, глядя на неё сверху вниз, он выговорил сквозь зубы, очень тихо:       – Если бы вы там умерли — кто бы освободил остальных?       Слёзы всё-таки хлынули по её щекам, и Кимри смогла только закрыть лицо и прошептать:       – Я не знала, что ещё можно сделать...       – Yifir!** – Массарапал всё-таки не сдержался и повысил голос, разделяя слова паузами. – У вас — есть — наставник! У вас — есть — я! Какого скампа вы ведёте себя как самонадеянная идиотка! Я понимаю, что у вас талант и талант незаурядный. Но вы связались — с Лордами — Даэдра! Вы совсем не соображаете, что это означает?!       Кимриэль всхлипнула, но, сознавая, что Мастер Аши-Иддан кругом прав, заставила себя смотреть ему в лицо.       – Простите. Я, в самом деле, поступила невероятно глупо.       Ашхан скривился и вдруг обернулся к Эно:       – А вы? Почему вы позволили ей ввязаться в эту авантюру?!       Тарис смутился, но тоже постарался достойно принять заслуженный упрёк.       – Я мог бы сказать, будто полагал, что Кимри посоветовалась с наставником. Но я не подумал об этом. На самом деле, я не вполне понимал, что происходит — в последнее время мы практически не разговаривали. Я лишь видел, что она плохо себя чувствует, и старался помочь. – Заметив, что ашхан собирается ему возразить, Тарис поднял руку. – Нет, я не пытаюсь этим оправдаться. Мне следовало проявить настойчивость и расспросить...       Массарапал покачал головой, опустился на стул и провёл по лицу ладонями так крепко, что на лбу и щеках несколько секунд держались светлые полосы от пальцев. Мастер Элидор молча стоял у стола, наблюдая за данмерами. Наконец, после солидной паузы, альтмер вздохнул:       – Ладно. Что сделано — то сделано. Надеюсь, все усвоили этот урок. Кимриэль, до завтра тебе следует оставаться в постели. – Он обернулся к ашхану. – Пойдёмте, Массарапал. Мне нужно обсудить с вами кое-что касательно подготовки к экспедиции.       Когда за учителями закрылась дверь, Эно вздохнул и, удручённо качая головой, признал:       – Право, мне следовало бы поставить «незачёт» по основному предмету... Почему я, в самом деле, не спросил, что происходит?       Кимри обессиленно привалилась к его груди и ответила шёпотом:       – Я бы, наверное, всё равно не сказала... Но хуже всего, что из-за моей дурости чуть не пострадал Мастер Аши-Иддан. Когда мне стало плохо в зале Совета, я провалилась в пепельные пустоши и, похоже, нечаянно утащила его за собой... и еле смогла вернуть... а если бы?..       Эно обнял разрыдавшуюся Кимри.       – Тише, yi sul... Всё обошлось...       Тарису удалось, наконец, убедить Кимриэль, что всякий на её месте мог ошибиться так же, потому что, в самом деле — можно ли увидеть то, что увидела она, и не попытаться вмешаться? Однако теперь Кимри предстояло понять, как избежать еженощного странствия по пустошам.       Она попросила Эно остаться с ней, хотя и не очень понимала, чем он может помочь. Сначала они просто долго разговаривали: о только что закончившихся экзаменах, о предстоящей экспедиции, о том, где сейчас Ма'Даро, и как вообще могла случиться подобная дикость в самом центре Империи, где, как общеизвестно, рабство строжайше запрещено...       Уже за полночь, когда начали слипаться веки, разговор зашёл о родине Эно, и Кимри вдруг попросила:       – Ты знаешь стихи на данмерисе? Можешь прочесть что-нибудь?       Тарис ненадолго задумался, потом стал негромко декламировать. Сонливость как водой смыло. Кимри слушала, затаив дыхание: мелодика незнакомого языка завораживала её, а непривычные гортанные звуки придали голосу данмера не свойственную прежде глубину и силу. И стало страшно жаль, что она не понимает ни слова.       – О чём это? Расскажи.       – Это эшлендерский гимн, – пояснил Тарис и несколько смущённо добавил: – Я недавно попытался перевести... Вот.       Сколь удивительна любовь,       Связующая верой две души,       Сковавшая их вместе без зазора,       Когда — ни слова ложного:       В достатке или в горе,       В мечтах иль в настоящем,       Сплетённые друг с другом       От первого касанья губ       До вздоха смертного,       Впервые сказаны       Иль выдохнуты на прощанье, —       Всё — лишь слова любви.***       Кимриэль некоторое время молчала, свернувшись в привычной позе и покусывая ткань робы на коленке. Наконец, неуверенно спросила:       – Думаешь, так — возможно?..       – Думаю, можно постараться, yi sul, – ответил Тарис, откинувшись к стене и уложив руку на поднятое колено.       Кимри подняла голову, озадаченно сведя брови:       – Ты в который раз это говоришь... Что это — какое-то данмерское обращение?       Эно чуть отвернулся, отводя взгляд и немного странно улыбаясь:       – Вроде того...       Кимри уже догадалась, что значение этих слов наверняка смутит её, но почему-то решила настоять:       – Переведи?       – Yi sul, – повторил он, беря её за руку и прямо глядя в глаза, – означает: «душа моя»...       Утро застало данмеров не в самом удобном для сна положении: Эно дремал, прислонившись спиной к стене, а Кимри — головой на его коленях. Но зато, открыв глаза, Кимриэль поняла, что проспала эти несколько часов совершенно без снов. Осторожно поднявшись, Ким с минуту разглядывала спящего Тариса, потом вспомнила вчерашний разговор и покачала головой, улыбаясь про себя: «душа моя», надо же... yi sul...       Эно пошевелился, пытаясь устроиться поудобнее, и Кимри осторожно подтолкнула его в плечо, укладывая на бок. Тарис, не просыпаясь, что-то невнятно пробормотал и уткнулся в подушку, блаженно вытягивая ноги.       В палату заглянула Мастер Дэннилвен. Кимри поспешила выйти и попросила целительницу не будить Эно. Осмотрев данмерку, Мастер Дэнни строго наказала в ближайшие дни беречься и как следует высыпаться, потом сообщила, что Мастер Элидор просил её зайти сразу, как проснётся, и, по обыкновению поспешно, скрылась в своём кабинете.       Идя по коридору к выходу из лазарета, Кимриэль вдруг услышала из-за одной из дверей до содрогания знакомый звук — стук посоха о каменный пол. Это было так странно, что данмерка подумала, ей показалось. Однако звук повторился, и Кимри, не удержавшись, осторожно приоткрыла дверь комнаты. Сначала она решила, что палата пуста. Но тут резкое движение в дальнем углу привлекло внимание данмерки, и она тихо ахнула, отпрянув в недоумении и ужасе. Там, в углу, прямо на полу, сидел Аранлор. С головой завернувшись в стащенное с кровати покрывало, он нервно раскачивался вперёд-назад, что-то бормотал, время от времени ударял посохом в пол и взмахивал руками, от чего все амулеты на его запястьях сухо гремели и шелестели.       Оглянувшись, не идёт ли Мастер Дэннилвен, Кимри вошла в палату и прикрыла за собой дверь. Альтмер, кажется, не заметил её и продолжал бормотать и жестикулировать, до тошного ужаса напомнив Кимриэль безумцев из пепельных пустошей... Все страхи и обиды мгновенно забылись. Данмерка смотрела на Аранлора, едва не плача: что бы он ни сделал — он не заслуживал такого...       Постояв ещё немного, Кимри решилась подойти ближе и тихонько позвала:       – Аранлор?..       Альтмер вскинул лицо, и Кимриэль отшатнулась. Он выглядел, как живой мертвец: бледный до серости, с болезненными кругами под глазами, веки, так восхищавшие её тонким очерком и белизной, покраснели и опухли, прозрачные глаза помутнели, потускневшие волосы падали на лицо спутанными прядями.       – Азура-Мать, да что же это с тобой?!       Кимри бросилась к Аранлору, присела возле него и порывисто схватила за руки, как хватала тех, в пустошах, чтобы привлечь внимание. Он, в самом деле, словно на несколько секунд пришёл в себя, рот искривился в привычной надменной усмешке, но губы тут же дрогнули и сложились в жалкую гримасу.       – Ты! Это всё ты! – забормотал альтмер не своим, словно бы сорванным, голосом, до боли стискивая ладони Кимри. – Всё из-за тебя, из-за тебя он не даёт мне покоя, не отпускает... всё из-за тебя! Ненавижу его, ненавижу... Альтмеры не служат чужим богам! Альтмеры не служат богам предателей! Ненавижу... Оставь меня в покое, оставь! АаааАААААаааа!!!!       Аранлор завизжал вдруг так пронзительно, что Кимри шарахнулась в сторону, упала на пол и в ужасе попыталась отползти прочь. Безумный альтмер вцепился в её ногу и потащил к себе, приговаривая:       – Он ищет тебя! Я не нужен ему, ты нужна... я приведу тебя к нему, и он оставит меня в покое, да... оставит в покое... Иди, иди сюда, не бойся...       Кимриэль в ужасе рванулась изо всех сил, освободилась из цепких пальцев и отпрыгнула к двери, готовая выскочить в коридор. Но Аранлор, бормоча всё более бессвязно, так и остался в своём углу. Переведя дух, Кимри сотворила заклинание исцеления, постаравшись, как всегда в последнее время, добавить к нему золотого сияния. Ей тут же пришло в голову, что она снова действует, ни с кем не посоветовавшись... Но уж было поздно. И потом, рассудила данмерка, это всего лишь лечение, ничего серьёзного.       Однако это простое заклинание произвело странный эффект: Аранлор вздрогнул, съёжился и забился ещё глубже в угол, загораживаясь руками, не выпускающими посоха. Бормотание стало больше походить на нервное поскуливание... Картина же, представшая перед магическим взором Кимри, заставила её нервно втянуть воздух. Целительное заклинание запуталось в мешанине оплетших альтмера нитей, не достигнув его тела. Они не были изорваны или ещё как-то повреждены, но сплетались в столь странном, диком и тошнотворном хаосе, что Кимриэль стало дурно от одного только вида. Не менее дик был цвет этих нитей: на левой стороне грязно-болотный, с болезненными гнилостно-коричневыми пятнами, на правой — разноцветный, постоянно меняющийся, смешивающий режущие глаз оттенки один безумнее другого.       Данмерка подумала, не попытаться ли полечить его ещё раз, но остановила себя. Это уже не будет легко. И нет уверенности, что вообще не станет хуже... Первое заклинание не просто висело, запутавшись в нервно трепещущих нитях — оно корёжилось, обращаясь в бесформенную кляксу, и истаивало, изъязвлённое прикосновениями кошмарных сплетений. Азура-Мать, как такое вообще возможно?..       Позади тихо скрипнула дверь. Кимри обернулась и увидела целительницу.       – Я надеялась, ты не узнаешь, – поморщилась та с досадой.       – Д-давно он здесь? – выговорила Кимриэль, едва переводя дыхание.       – С утра сандаса, – покачала головой Мастер Дэнни. – Совсем плох... Не знаю пока, как ему помочь... Но это не твоя забота! – спохватилась она. – Тебя ждёт Элидор, давай, марш отсюда!       – На него не действует лечение, совсем. Вы знаете?       Целительница, чуть замешкавшись, кивнула головой:       – Да, да.       – А зелья?       – Так, я что тебе сказала? – нетерпеливо притопнула ногой имперка. – Всё, иди!       Мастер Дэннилвен вытолкала данмерку вон из палаты и плотно прикрыла дверь.