Пепел Альд'Руна

      Прежде, чем возвращаться, Роггвар собрал останки погибшего предка в небольшую, но увесистую бронзовую урну, и так и двинулся прочь из разгромленного зала — с урной в правой руке и с Белым Щитом на левой. Остальные двинулись следом. Проходя по очищенным помещениям без спешки, легионеры обнаружили ещё два скелета в большом зале и три в предыдущих.       – Втроём против этой твари? – пробормотал огорчённо Роггвар. – Вшестером против всей оравы? Эх, дед, да у вас не было и шанса...       Дойдя до второго зала, отряд, не сговариваясь, остановился возле ниши, в которой, уже совершенно застывшее, лежало тело бедняги Лулуса.       – И что, – непривычно тихо и растерянно проговорила Лилисса, – мы его так тут и оставим?..       Лейтенант Кугарис вздохнул:       – Пока да. Тут его тело сохранится в целости. Приедем в Имперский Город — отправлю специальный отряд: вернём мальчика домой и похороним, как подобает...       Уходя, легионеры, соблюдая свой воинский ритуал, по очереди опускались перед товарищем на колено, склонив голову. Маги неловко топтались в стороне, не решившись повторить их жеста. Эно и вовсе стоял, опустив голову, и только уже у самого выхода из опустевшего зала обернулся, решившись взглянуть на первого человека, которого не смог исцелить. Лицо Лулуса казалось удивительно умиротворённым, словно юный воин тихо спал...       Когда отряд выбрался из гробницы, Магнус уже скрылся за горизонтом. Но летняя сумеречная ночь была достаточно светла, и путешественники единодушно решили дойти до охотничьего приюта. В три часа по полуночи они снова устроились на ночлег в тесной хижине.       Кимри казалось, она ни за что не сможет уснуть, но лишь только закуталась в спальник — измученное тело провалилось в глухой сон без видений.       Археологи проснулись поздно. Легионеры уже свернули спальники, Вита приготовила завтрак. Мастер Элидор разговаривал о чём-то с хромым Сцелианом. Ашхана в доме не оказалось, как и Эно. Поднявшись, Кимри поискала их взглядом, обернулась к Роггвару, и тот ответил, всё ещё отчаянно осипшим голосом:       – Мастер Аши-Иддан увёл его куда-то на улицу.       Позавтракав и собрав вещи, все, наконец, покинули скромное пристанище, не забыв оставить у камина хороший запас дров для того, кто забредёт сюда после них. Ашхан и Эно сидели на краю крыльца. Тарис выглядел неважно и, опустив голову, молча слушал Массарапала. Увидев, что все вышли, Мастер Аши-Иддан потянул Эно, заставив подняться, склонился и что-то ещё сказал ему на ухо, потом развернулся и отошёл прочь. Тарис проводил ашхана сумрачным взглядом, но, так ничего и не сказав, подошёл к Кимри и зашагал рядом с ней, не глядя по сторонам.       Сегодня было пасмурно. Пепельный столб вдали сливался с облаками. Снег местами сдуло и перемешало с пеплом, так что от торжественной белизны ничего не осталось. Отряд возвращался в Воронью Скалу со столь же смешанным чувством: миссия выполнена, но цена оказалась горька...       Добравшись к обеду до «Блюющего нэтча», маги разбрелись по комнатам. Легионеры сумрачной колонной промаршировали к баракам редоранского гарнизона.       Кимриэль несколько часов провела над дневником: писала медленно, несколько раз бросала, снова писала, пыталась дать волю слезам, но тщетно...       Ближе к вечеру в дверь комнаты постучали. Кимри подняла голову и увидела... Массарапала. Остановившись на пороге, он оглядел данмерку, кивнул собственным мыслям, подошёл и сел рядом, скрестив руки на груди. Заметив, что взгляд ашхана привлекли неровные строчки, Кимриэль поспешно захлопнула тетрадь. Массарапал опять кивнул, поднимая глаза, сложил ладони перед собой на столе, одна поверх другой, и произнёс негромко, со странным, то ли ироничным, то ли сочувственным смешком:       – О вас все забыли.       – Что? – машинально переспросила Кимри.       – Все забыли о том, что вы тоже пытались спасти этого мальчика, – повторил ашхан. – А вы так быстро овладели собой и так тщательно скрыли свой ужас, что никому и в голову не пришло, будто вы тоже нуждаетесь в утешении... Даже вашему наставнику! Что, признаться, меня удивляет. Уж он-то должен хорошо вас знать.       Кимриэль зябко обхватила плечи руками и, невольно подхватив ироничный тон эшлендера, спросила:       – То есть, вы пришли меня утешить?       Массарапал усмехнулся:       – Согласен — я гожусь для этого меньше, чем кто-либо, – он помолчал в раздумье и добавил очень тихо: – С другой стороны — у кого ещё столько опыта в сокрытии... вечного внутреннего ужаса?.. О, только не нужно сейчас опять этого страдания обо мне в ваших странных глазах — это невыносимо!       Кимри, едва успевшая поднять ресницы, вздрогнула от его окрика и поспешно опустила голову пониже, выговорив почти беззвучно:       – П-простите...       Массарапал вздохнул, успокаиваясь так же быстро, как только что вскипел.       – Нет. Это вы простите. Я не умею принимать ни заботу о себе, ни добрые чувства в свой адрес. Вы должны знать, что это — не ваша вина.       Данмерка кивнула, не поднимая головы, и прошептала:       – Я знаю.       – И, как обычно, извиняетесь за то, что доставили мне неудобство своими чувствами, – заключил ашхан слегка раздражённо. – Вам нужно избавляться от этого.       Массарапал прикрыл пальцами нижнюю половину лица, разглядывая расстроенную и растерянную ученицу, съёжившуюся перед ним на стуле. Наконец, поднялся и коротко приказал:       – Идёмте.       Кимриэль послушно поднялась и вышла за ним из таверны. Мастер Аши-Иддан, размашисто шагая и не оглядываясь, направился к эбонитовой шахте и подъёму, по которому они уже проходили. Кимри безропотно следовала за эшлендером. Наверху он повернул направо, прошагал вдоль обрыва, под которым расположился город, миновал вздымающуюся крутым горбом крышу храма и взобрался на небольшой скальный останец. Кимриэль, вскарабкавшись следом, остановилась рядом с ним на самом высоком выступе.       Массарапал смотрел на юго-восток. Вечерний сумрак выкрасил мутный воздух в лилово-синие тона, а обращённый к западу край пепельного облака смутно багровел сквозь эту мглу.       – Вы собираетесь идти туда? – спросил ашхан, не оборачиваясь.       Кимри коротко вздохнула и ответила, как смогла твёрдо:       – Да.       – Зачем?       Она растерялась. На первый взгляд, ответ на вопрос был очевиден: чтобы исполнить волю Азуры, которая избрала её, попросив о помощи; чтобы освободить души, страдающие в созданном Безумным Богом жутком мирке; чтобы, наконец, найти Манираи; чтобы...       Массарапал обернулся и смотрел сверху вниз, ясно читая на лице данмерки все эти ответы.       – Так зачем? – повторил он безжалостно. – Какое вам дело до всех этих душ, до Азуры, до Альд'Руна? Почему вы не отказались?       – Я... – Кимри несколько раз набирала воздуха, чтобы ответить, и никак не могла.       Наконец, безнадёжно выдохнула:       – Я не знаю. Просто я... не могу по-другому. Если я откажусь... – Кимри нервно усмехнулась, – да, я сейчас, видимо, скажу невероятную глупость. Но если я откажусь, то перестану быть собой. Что-то во мне сломается и умрёт. И это будет хуже, чем сейчас, когда я не спасла Лулуса... Но я... сейчас я хотя бы пыталась...       – Так какого ж Обливиона вы непрестанно загоняете себя в роль беспомощной невидимки, ничего не знающей, не умеющей и боящейся лишний раз побеспокоить этот мир своим присутствием? – процедил вдруг ашхан яростно. – Оглянитесь, откройте глаза, посмотрите, что вы уже сделали! Чему вы уже научились! Знаете, что я сказал сегодня Тарису? «Вы сами избрали путь целителя, и вы должны быть готовы к тому, что не всегда и не всех сможете вылечить — такова эта профессия. И если вы не в состоянии это пережить, может быть, вам стоит подумать о другом пути». Но вам я так не скажу. Вы попали в поток событий, из которого почти не имели шанса выскользнуть. Вас — выбрали. Всё, что вам остаётся — это понять, зачем. И действовать соответственно. Но главное, что вам нужно осознать: вас выбрали не случайно! В вас есть нечто, что сделало вас достойной этого пути.       Массарапал взял её за плечи, вглядываясь в лицо с неожиданной теплотой, и сказал на тон ниже и тише, почти уговаривая:       – Тебе нужно перестать чувствовать себя виноватой за то, что ты думаешь, что чувствуешь и за то, что ты — есть. Ты — удивительная! За всю мою жизнь я встретил лишь одну женщину, достойную стать рядом с тобой. И я...       Он запнулся, опустив веки, но пересилил себя и договорил едва слышно, так, что мольба в его голосе могла бы показаться плодом воображения, если бы не исступлённый взгляд потемневших глаз:       – ...я надеюсь, что однажды... вы узнаете друг друга.       Массарапал отпустил её и, судорожно вдохнув, поспешно отвернулся. А Кимри, ошарашенная его внезапной откровенностью, вдруг увидела: серебряный поток нитей, скрученный и израненный, больше не теряется в тумане, а тянется — туда, на юго-восток, в самое сердце пепельных пустошей. И — странно — в него вплетаются её собственные тонкие золотые ниточки, робко протянувшиеся к ашхану... И сердце от этого сбивается с ритма, а по щекам неудержимо льются горячие слёзы...       – Возвращайтесь, – глухо велел Массарапал. – Я хочу побыть один.       Кимри послушалась было, но тут же вернулась, порывисто шагнула к эшлендеру, положила дрожащие руки ему на плечи и уткнулась головой в напряжённо выпрямленную спину. Она ожидала чего угодно — привычной отстранённости, гнева... Но Массарапал, не оборачиваясь, накрыл ладонью её пальцы на своём плече и задержал на пару секунд. Потом уронил руку и повторил:       – Возвращайтесь.       Кимри взглянула через его плечо на Красную Гору, внезапно понимая, что грозное зрелище больше не пугает её.       «И всё же — не получишь власти надо мной.       Не покажу тебе ни трепета, ни дрожи.       Ни дома моего, ни сердца — не отдам.       А мои слёзы — породят цветы       Весенних пастбищ,» – вспомнились ей услышанные однажды от ашхана стихи. Данмерка отёрла ладонями мокрые щёки и решительно зашагала обратно в клуб.       В верхнем зале Кимриэль обнаружила одиноко сидящую Лилиссу. Рыжая рассеянно возила по столу стакан и тихо всхлипывала. Кимри присела рядом и обняла босмерку.       – Лис, что ты?       Рыжая уткнулась ей в плечо и пробормотала:       – Как ты можешь быть такой спокойной? Он умер у вас под руками! Эно сам не свой! А ты...       – А я сейчас ревела на горе, – призналась Кимри, но, вспомнив излюбленное язвительное выражение Роггвара, предназначенное недовольным, не сдержала улыбки.       Лис тоже фыркнула и уставилась на подругу, придирчиво разглядывая её лицо. Заплаканные глаза убедили рыжую, и она смягчилась.       – Вот ты, как всегда — скрытничаешь! Все вы, данмеры, такие что ли? Мастер Аши-Иддан, как каменный. Эно в комнате прячется. Чувствую себя рядом с вами плаксой неуравновешенной!       – Не надо, – улыбнулась Кимри. – Ты хорошая, Лис. Не боишься быть настоящей. Это же здорово!       По лестнице тяжело загрохотали шаги, и через секунду появился Роггвар. Увидев два заплаканных девичьих лица, он сочувственно покачал головой и просипел:       – Горюете?       Рыжая улыбнулась и возразила:       – Утешаемся! Присоединишься?       Норд хмыкнул, поставил перед собой кружку и кивнул:       – Пожалуй. А то как-то... мутно.       Кимри погладила его по плечу:       – Ты же нашёл Щит!       – Да, – согласился норд, но без особой радости.       – Да, – отозвалась данмерка понимающе. – Кажется, мы все не вполне сознавали, чего это может стоить... Но они — легионеры — наверняка смотрели на этот поход трезвее. Они воины. Они знали, что делают. И Лулус знал. И знаешь что? Он мечтал быть героем — и стал им. Уверена: его душа спокойна.       Роггвар вздохнул и приобнял Кимри за плечи, просипев:       – И когда ты успела стать такой мудрой, сестрёнка?