Пепел Альд'Руна

      Жарко.       Пот стекает по лбу, струится по бровям, щекочет веки, выступает капельками над губой.       Серая пыль набилась под шарф и горчит на языке, смешиваясь с солёным потом. Вкус пепельной бури.       Серая пыль налипла на веки. Нужно вытереть их, прежде чем открывать глаза. Но руки тоже в пыли.       Нужно встать.       Ладони утопают в слое пепла по запястья. Как обманчиво нежна его мягкость... Лёгкие хлопья от малейшего прикосновения осыпаются тончайшей серой пудрой и словно впитываются в кожу, углубляя её сизый цвет...       Нужно встать.       Кимри не без труда преодолевает сонное оцепенение, садится, отряхивает руки, вытирает лицо и пытается осмотреться. С неба густо-густо падают серые хлопья. Больше — ничего. Что-то тревожит её. Данмерка не сразу понимает — это тишина. Ветер молчит. Мягкий пепел беззвучно падает в пепел, до бесконечности наслаивая серое безмолвие.       Тихо.       Тихо и пусто.       Никого.       Кимри поднимается и делает несколько шагов.       Это странно. Она же... они же...       Память неохотно возвращает смутные образы: каменные стены, призрачный зеленоватый свет магических огней, исписанная тетрадь в руках... Ах, да! Форт Пёстрого Мотылька! Она нашла дневник Имсин, читала его, а потом... Что было потом?..       Мысли путаются, образы стираются, словно запорошённые серой пылью...       Так или иначе — нужно идти.       Кимри снимает шарф, хорошенько вытряхивает и снова обматывает вокруг головы и шеи, тщательно закрывает рот и нос. Подумав, садится, снимает ботинки, вытряхивает набившийся пепел, надевает и тщательно зашнуровывает. Теперь — в путь.       Шагая по серому безмолвию, она всё пытается припомнить, что же было перед тем, как она уснула прямо на земле. Её размышления прерывает... звук. В царящей глухой тишине он кажется оглушительным. Чьи-то шаги. Кимри останавливается и пытается понять — это кто-то идёт навстречу? или рядом? или следует за ней?       Шаги приближаются справа, и Кимриэль решает окликнуть:       – Кто здесь?       Шедший словно споткнулся и остановился, но за пеленой густо падающих пепельных хлопьев его всё ещё не видно.       – Кто вы? – снова спрашивает Кимри.       – А-а-а... – тихо отзывается надтреснутый голос.       Ещё несколько шагов, и высокая фигура проступает из мглы.       – А-а-а! – повторяет он. – Наконец-то я нашёл тебя.       Данмерка решается подойти ближе, чтобы рассмотреть незнакомца, и тут же замирает.       – Аранлор?       Альтмер вздрагивает, поднимает руку к лицу. Десяток потрёпанных амулетов звенит на его запястье. Он проводит пальцами по лбу, оставляя светлые следы на перемазанной пеплом коже. Сейчас он больше похож на эшлендера, чем на альтмера с сияющим лицом. Золотые глаза странно, болезненно сверкают из-под тонких дрожащих пальцев.       – Не важно, – шепчет он, как в бреду. – Главное — я нашёл тебя... Главное — я наконец-то выполню приказ и буду свободен...       Трясущаяся рука неожиданно проворно ныряет в складки просторной истрёпанной одежды, и в пальцах тускло сверкает лезвие кинжала. Альтмер жутковато красивым скользящим движением устремляется к Кимриэль, и вот — длинные пальцы больно впиваются ей в плечо, а узкое узорчатое лезвие упирается острым кончиком в подбородок...       Кимри не успевает даже испугаться. Только тенью проскальзывает недоумение: что — и это всё?.. Но Аранлор медлит, и данмерка поднимает глаза. Чтобы увидеть — ослепительное отчаяние...       – Зачем? – выдыхает она едва слышно, почти одними губами. – Ты же не хочешь...       – Нет? – он кривит рот в усмешке, пытающейся быть язвительной, но в глазах плещется ужас. – Что ты знаешь о том, чего я хочу? Какое тебе дело? Какое ему дело? Никого. Никогда. Не заботили. Мои желания.       Ужас переплавляется в ярость, и Кимри пытается отступить назад, но тонкие пальцы держат цепко.       Что заставило её спросить именно это?       – Даже Франсуа?..       Аранлор вздрагивает так, что стальное острие больно ранит ей кожу. Но пальцы больше не слушают альтмера, и кинжал выскальзывает из руки, падает и зарывается в пепел у ног Кимри. Она невольно провожает его взглядом, потом, услышав странный звук, вскидывает голову. Альтмер стоит в шаге от неё, закрыв лицо руками, его плечи вздрагивают.       – Не смей... – выговаривает он пронзительным, надрывным шёпотом и обессиленно опускается на землю, – не смей произносить его имени... Его больше нет! Я уже не верю, что он когда-либо был... Его все ненавидели, он был всем чужой. Он был так похож на меня — никому не нужный, никому не интересный...       – Не правда. Он был нужен тебе...       Аранлор вскинул лицо с яростно горящими бешеными глазами.       – Да? И чем это ему помогло?! – прошипел он исступлённо. – Его убили из-за меня! Вместе со всей семьёй. Мои собственные родители, увидев, что иначе не смогут заставить меня ненавидеть его, выставили его отца шпионом! Их всех казнили, всех! Его отца, его мать... – Альтмер говорил всё громче, лицо его кривилось в сардонической усмешке. – Семья шпиона не достойна уважения! Семья шпиона не достойна прощения! Семья шпиона не достойна пощады! Узри будущее! УЗРИ ТАЛМОР!!!       Альтмер выкрикнул девиз уже в полный голос и расхохотался так, что у Кимри мороз хлынул по спине, а из глаз брызнули слёзы. Аранлор скрючился, подтянув колени, уткнувшись в них головой, и забормотал, раскачиваясь вперёд-назад:       – Ненавижу-ненавижу-ненавижу... ненавижу всех... жалкие, тупые, жадные, злобные, завистливые твари... ненавижу-ненавижу-ненавижу... мы были прекрасным народом, мы ценили красоту, искусство, науку, мы считали себя высшей расой, мы были ей!.. чем мы стали? чем мы отличаемся теперь от вас? от нордов? от бандитов у дороги? от контрабандистов и пиратов? высоким ростом и высокими словами? Узри будущее, узри Талмор! Это всё, что у нас осталось?.. Ради того, чтобы править миром, мы готовы разгромить этот мир, раздавить, спустить под откос. Ради того, чтобы стать богами, единственными и высшими, мы готовы развязывать войны, творить дикую магию, крушить Нирн в клочки... Это значит — быть высшей расой? Даже боги смеются над нами. Даже безумный бог считает нас ничтожествами. И он прав. Я — ничтожество. Я жалкий трус, не способный на банальную верность. Даже вы, отступники, разозлившие свою богиню так, что она вываляла вас в пепле, даже ты, несуразная полукровка — больше смыслите в верности! Ненавижу-ненавижу... Убью тебя!!       Аранлор вдруг сорвался с места, как был, на коленях, дополз туда, где утонул в пепле кинжал, и стал судорожно шарить руками. Кимри не смогла даже отойти — стояла всё там же, зажимая рот руками: её душили слёзы.       – Убью тебя, убью, – бормотал альтмер. – Хоть этот оставит меня в покое, хоть кто-то перестанет вертеть мной, приказывать мне, ждать повиновения... да где же, где...       Он шарил под ногами Кимри и всё никак не мог отыскать своё оружие. А данмерка вдруг присела возле него и коснулась ладонью плеча. Аранлор замер, скрюченный, с руками, утопленными в пепельной мешанине, с опущенной головой. Кимри хотела что-нибудь сказать, но никак не могла найти слов. И тогда просто обняла его.       На несколько странных секунд мир словно замер в недоумении. Ей показалось, что даже пепел перестал падать, застыл в воздухе...       – Ты не должен, – прошептала Кимриэль. – Ты не должен никому подчиняться, если не хочешь. Это твоя жизнь. Это твоё сердце, твой разум. Ты сам можешь решить, что тебе делать.       Аранлор затрясся всем телом, вцепился в её плечи, не поднимая головы. Неровно, со всхлипом вдыхая, он пытался что-то сказать, и никак не мог выдавить ни звука. Наконец, она различила:       – ...не могу... не... помоги... я не могу...       Кимри осторожно погладила его сведённую судорогой спину и прошептала:       – Пойдём со мной!       Альтмер снова дёрнулся и вдруг оттолкнул её так резко, что и сам упал на землю.       – Нет. Нет-нет, он убьёт меня... нет... Что ты знаешь? Что ты можешь? Ты всего лишь девчонка... ничтожество! – Аранлор, не поднимаясь, попятился от неё. – Мы все перед ним — ничтожества... Он — Бог Безумия, он делает, что захочет. Он убьёт нас всех... А я — убью тебя! Так и знай. Не сейчас, но убью. Так что лучше беги. Беги, пока можешь! БЕГИ!!       …       Жарко.       Пот стекает по лбу, струится по бровям, щекочет веки, выступает капельками над губой.       Серая пыль набилась под шарф и горчит на языке, смешиваясь с солёным потом. Вкус пепельной бури.       Серая пыль налипла на веки. Нужно вытереть их, прежде чем открывать глаза.       Нужно встать.       Кимри не без труда преодолевает сонное оцепенение, садится, отряхивает руки, вытирает лицо (что это? слёзы?..) и пытается осмотреться. С неба густо-густо падают серые хлопья. Больше — ничего. Что-то тревожит её. Данмерка не сразу понимает — это тишина. Ветер молчит. Мягкий пепел беззвучно падает в пепел, до бесконечности наслаивая серое безмолвие.       Тихо.       Тихо и пусто.       Никого.       Кимри поднимается и делает несколько шагов.       Это странно. Она же... они же...       Память неохотно возвращает смутные образы: звенящие амулеты на истёртых, оборваных шнурках... лезвие кинжала у подбородка... Аранлор?..       Мысли путаются, образы стираются, словно запорошённые серой пылью...       Так или иначе — нужно идти.       Кимри снимает шарф, хорошенько вытряхивает и снова обматывает вокруг головы и шеи, тщательно закрывает рот и нос. Подумав, садится, снимает ботинки, вытряхивает набившийся пепел, надевает и тщательно зашнуровывает. Теперь — в путь.       Шагая по серому безмолвию, она всё пытается припомнить, что же было перед тем, как она уснула прямо на земле. Образы, всплывающие перед глазами, до странности бессвязны: то ей чудится форт, в котором она сидит за столом и что-то читает, то лезвие кинжала ранит ей кожу (она трогает рукой подбородок, но на нём нет и следа...), то почему-то корабль несёт её по морю в Хуул, то Аранлор дрожит и сдавленно бормочет в её объятиях... Помилуй, Азура, какой бред...       Кимри идёт среди серого безмолвия очень долго. Сколько именно — невозможно определить: здесь нет солнца, день — не день, сумерки — не сумерки, бесконечная пепельная мгла. Но почему сейчас ей кажется, что вот именно здесь она и очнулась? Пепел под ногами как-то слишком перемешан. Там, где она до сих пор шла, поверхность гладкая, изрисованная извилистыми ветряными узорами, мелкой рябью. Тут — всё в беспорядке, хоть и присыпано уже слоем свежих хлопьев...       Кимри снимает шарф, отрывает от края лоскут и оставляет под ногами, присыпав уголок горстью пепла, чтобы не унесло ветром, если он вдруг поднимется. И снова идёт вперёд, по собственным оплывшим следам.       Так и есть. Вот он, коричневатый клочок ткани...       Хорошо, тогда можно попытаться вернуться обратно. Кимри идёт в противоположную сторону. Когда ноги уже заплетаются и подкашиваются от усталости, она снова находит обрывок шарфа...       Страх втекает в сердце ледяным ручейком. Кимриэль поворачивает направо и идёт в эту сторону.       Бесполезно. Она снова вернулась.       Сворачивает налево. И снова — жалкая, посеревшая от пепла ткань под ногами...       Да что же это?!!       В отчаянии, Кимри кричит изо всех сил, так, что саднит в горле:       – Эээй!!! Есть здесь кто-нибууууудь?!! Эээээй!!!       Ни звука. Ни шелеста. Ничего.       Данмерка без сил падает на землю и, уткнувшись лицом в колени, тихо плачет...       …       Жарко.       Пот стекает по лбу, струится по бровям, щекочет веки, выступает капельками над губой.       Серая пыль набилась под шарф и горчит на языке — вкус пепельной бури.       Серая пыль налипла на веки. Нужно вытереть их, прежде чем открывать глаза.       Нужно встать.       Кимри не без труда преодолевает сонное оцепенение, садится, отряхивает руки, вытирает лицо (что это? слёзы?..) и пытается осмотреться. С неба густо-густо падают серые хлопья. Больше — ничего. Мягкий пепел беззвучно падает в пепел, до бесконечности наслаивая серое безмолвие.       Никого.       Кимри поднимается и делает несколько шагов.       Это странно. Она же...       Память отказывает. Мысли путаются, смутные образы полустёрты, запорошены серой пылью, неразличимы...       Так или иначе — нужно идти.       Кимри снимает шарф, смутно удивляется, что один край оборван, хорошенько вытряхивает и снова обматывает вокруг головы и шеи, тщательно закрывает рот и нос. Подумав, садится, снимает ботинки, вытряхивает набившийся пепел, надевает и тщательно зашнуровывает. Теперь — в путь.       Шагая по серому безмолвию, она всё пытается припомнить, что же было перед тем, как она уснула прямо на земле. Всё, что ей удаётся – это вдруг осознать, что она была не одна. Но где же тогда её спутники? И как их искать, если здесь в пяти шагах уже ничего не видно?.. И пепел под ногами не хранит следов, кроме тех, что рисует ветер...       Она упрямо шагает вперёд, пытаясь не поддаваться панике...