Однако некоторые заходят слишком далеко, считая, что падение Линтанира стало результатом мирового заговора, направленного против эльфов. Никаких мировых заговоров не было и не могло быть. Король Дэлавин Перэльдар, «Повесть о страданиях и подвигах эльфийского народа», 730 ГВ
Отряд орков заночевал в холмах неподалеку от берега реки. Каждую весну армии под началом великих и малых вождей спускались с гор. Обычно они проходили между землями Кналга и Болотом Ужаса, хотя в лучшие годы орки без опаски пересекали владения Альянса. В последние годы военная мощь Кналга значительно возросла, но так или иначе орки добирались до Великой Реки. В годы, когда Королевская Армия не успевала как следует подготовиться к их прибытию, они переправлялись за реку и нападали на города и деревни Центрального Веснота. Города Парфин и Вельрам подвергались нападениям почти ежегодно, а порой орки доходили даже до Сорадока. Если же год выдавался неудачный, и орки видели, что южный берег реки хорошо защищен, они довольствовались налетами на удаленные северные деревни. Королевская Армия посылала отряды всадников за реку, чтобы перехватывать налетчиков-орков, и война становилась игрой в салки. Орочьи армии разделялись на небольшие мобильные отряды и стремились добраться до незащищенных деревень. Те отряды, которым это удавалось, возвращались в горы с добычей, стремясь успеть вернуться в свое племя к первому дню лета — после окончания Сарак Ки-Рох — «весенней разминки» — вожди орков собирались вместе и начинали планировать более серьезные предприятия на год. Отряду младшего вождя Тарак Аджуна и повезло и не повезло сразу — с одной стороны, в этом году переправиться через реку не получилось, и отряду удалось найти лишь небольшую деревню. С другой стороны, орки получили добычу даже без драки — жители деревни разбежались, бросив в домах еду и ценности. Но все же добыча была не слишком велика — немного золота и простеньких украшений, сорок мешков угля, все железо, которое нашлось в деревенской кузнице, и две девочки, обе младше десяти лет, которые, похоже, потерялись во время бегства крестьян, и прятались в подвале одного из домов — для тридцати орков все это более, чем скромно. Уголь и железо Тарак собирался продать на границе гномам — происхождение товара их не особенно волновало — но вот рабов они не покупали, а искать работорговца ради двоих детей не было смысла. Придется отвести девочек в племя — еды им нужно немного, а через пару-тройку лет от старшей из них уже будет ощутимая польза в хозяйстве. Итого получалось по пять монет на воина — если гномы будут не слишком упорно торговаться за уголь, двадцать пять монет — старейшинам, двадцать пять монет — шаману, и две малолетних рабыни для племени. Тарак Аджун считал себя очень везучим орком — вообще-то, он был так везуч, что даже уже перестал удивляться своей удаче — и теперь чувствовал себя обкраденным. Либо где-то был шанс, который он не заметил, либо все предприятие с самого начала было обречено на провал, и он должен быть благодарен хотя бы за то, что остался жив. «Ошиг во ки-рох ву толкат мар Тарак Во-ки-гарох ыры Тарак Пакарат-ки-паран, - уныло подумал он. - Жуп... Бух ы га паран... Ры хат паран — ро ки-ки-варуг ы хат рох...» (ороч. «После этого похода меня станут называть Тарак Позорник или Тарак Покоритель малолеток... Жопа... Сейчас бы напиться и бабу... Угораздило сцапать двоих малолеток — вроде и бабы, а проку нету...») Его мрачные мысли прервало возвращение Дагаба и Багока — двоих бойцов, которых он послал к реке за водой. Оба были очень довольны, и причина была очевидна — они волокли за собой связанную эльфийку. — Жон, - доложил Дагаб. - Мур барут! Мур га паран-отак, во ки-рат хава саку. (ороч. «Вождь... Мы молодцы! Мы нашли эльфийку, которая лежала слабая на берегу реки») — Кут. Мур барут (ороч. «Верно... Молодцы»), - кивнул вождь. Он посмотрел на пленницу — она лежала без сознания, видимо из-за того, что наглоталась воды, пытаясь переплыть реку... Хотя Тараку ни разу не приходилось слышать, чтобы в этих краях обитали эльфы, и, тем более — чтобы эльфийка была способна переплыть Великую Реку — даже он сам не рискнул бы попробовать, не имея при себе хотя бы бревна. Так или иначе, эта женщина сейчас здесь... и она очень хороша. Длинноволосая блондинка, не похожая на других эльфиек — тощих и тонконогих, которые того и гляди сломаются под твоим весом — у этой хорошие, округлые бедра и большая грудь. Ее белое с голубым платье насквозь промокло и прилипло к телу — ну что за дура, пытаться переплыть реку в платье? — Ко мур рох, жон? (ороч. «Что будем делать, вождь?») - спросил Багок, и все остальные орки вопросительно уставились на Тарака. Несколько мгновений вождь готовился сообщить им, что хочет оставить эту эльфийку себе. Ребята поймут его — а Дагабу и Багоку он отдаст свою долю добычи — да и в племени никто уже не сможет сказать, будто он вернулся из похода с плохой добычей. Хорошая женщина украшает хорошего воина, даже если она эльфийка... Но все-таки Тарак удержался. Быть хорошим орком не то же самое, что быть хорошим вождем. А как вождь он знал, что добыча отряда мала — а эта женщина сможет увеличить долю каждого воина по крайней мере на две монеты. — Мур шисат ки-вараг-ган, - объявил Тарак. - Во на мур ух-ро-мара баро ошиг тсо кишмот-паран. (ороч. «Найдем работорговца... Он даст нам шесть дюжин монет за эту кишмот-паран» «Кишмот-паран» трудно точно перевести одним словом — это женщина, с которой вступают в связь насильно, не вступая в брак и не давая ничего в замен.) Воины одобрительно загалдели. — Тур га ро баро-хогр, - добавил вождь, обращаясь к Дагабу и Багоку. - Кура барут. Ры дат га ха... (ороч. «Вы получите двойную долю... Отлично поработали. Но за водой все-таки сходите...») Он жестом предложил сразу приунывшим Дагабу и Багоку положить пленницу рядом с двумя человеческими девочками, которые сидели на мешках с углем, прижавшись друг к другу и дрожа от страха. Тарак уже собирался вернуться к костру, но в этот момент пленница зашевелилась. — Массэ инье? (эльф. «Где я?») - произнесла она непонятные эльфийские слова, которые для любого орка звучали как бессмысленное «ля-ля-ля». — Ты — мой пленник, женщина-эльф, - сообщил ей Тарак, с трудом выговаривая веснотские слова. По крайней мере, это был язык, который большинство орков и эльфов могли с горем пополам понимать. Хорошо живется людям — можно не знать никаких языков, кроме собственного, и почти кто угодно сможет тебя понять. Эльфийка на редкость спокойно восприняла новость о своем пленении. — Анебриэль из Линтанира, - представилась она. - Вы не убили меня, пока я спала — видимо, вы хотите получить за меня золото. У меня есть родственники в Весмире, они могут дать за меня большой выкуп. Обычно эльфийские женщины (да и не только эльфийские) выглядят хорошо только до тех пор, пока держат рот на замке, но эта эльфийка начинала нравиться Тараку все больше и больше — говорит просто, по делу, и сразу начинает с предложения золота. Но к сожалению... — Ты надо попасть мой плен пять лет позже... - произнес орк. - Я младший вождь, не мочь вести переговоры с Весмир. Мало воинов — эльфы делать засада, убивать мы вместо золото. Надо просить большой вожди, но они забирать весь золото свой карман. Лучше дать ты работорговец — мало золото, но живой. Эльфийка покачала головой, осмысливая сказанное. — Что насчет работорговца? - спросила она. - А он может согласиться отпустить меня за выкуп? — Не думать так, - ответил Тарак. - Торговать рабы запрещено у люди, эльфы и гномы. Когда они видеть работорговец — убивать он. Переговоры с эльфы не ходить он. — То есть домой я не попаду... - вздохнула женщина. — Думать так, - подтвердил орк. - Живой важнее, чем свободный, женщина-эльф. — Постойте... - произнесла эльфийка. - Вы сказали, что переговоры с Весмиром могут вести только большие вожди. Вы не могли бы вместо работорговца продать меня одному из этих вождей? Золото-то везде одно. — Женщина-эльф находчивый, но неграмотный, - усмехнулся Тарак. - Орки не торговать рабы с орки. Дать свой раб другой орк — за золото или за так — значит сказать этот орк, что он не уметь сам захватить себе рабы. Орки бить морда за это. Ты не везти, женщина-эльф. Ничего не мочь делать с это. Анебриэль вздохнула. Ситуация поначалу казалась ей очень глупой — она за двое суток проплыла всю Листру и половину Великой Реки и так устала, что решила выбраться на берег и отдохнуть. Кто бы мог подумать, что орки появятся так не вовремя... В отличие от остальных фей, у нее не было крылышек — вернее, уже не было — и орки приняли ее за обычную эльфийку... и это было очень хорошо, потому что знай они, кто она на самом деле, то скорее всего зарезали бы во сне. Наяда затрясла головой, стараясь не позволить своему раздражению происходящим превратиться в гнев, и выпалила: — У меня есть к вам предложение, младший вождь. Вы сказали, что собираетесь стать большим вождем через пять лет. Что, если я сделаю вас большим вождем уже в этом году — тогда вы отпустите меня домой? — Как женщина-эльф делать я вождь? - заинтересовался Тарак. — Женщина-эльф разбирается в ядах и немного колдует. Я убью больших вождей, и тех кто станет большими вождями после них — пока очередь не дойдет до тебя. За такое предложение орк как следует треснул пленницу по макушке. — Это же марадар-жон*! - возмутился он. - Самый верный способ называться подлец и узурпатор. — Дурак, - произнесла Анебриэль глухим голосом, поднимая взгляд на орка. Ее наполненные слезами глаза вспыхнули желтым огнем, а затем случилось что-то странное — Тараку сначала показалось, что с ее лица сходит кожа, но на самом деле она начала превращаться в воду, начиная с глаз. Вождь выхватил ятаган. — Лучше беги! - крикнула наяда, взмахнув рукой. Ее рука прошла прямо сквозь веревки, которыми она была связана, и, обернувшись водной плетью, отбросила орка на двадцать шагов. Со всего лагеря сбегались другие орки, и фея поднялась на ноги. Теперь в воду превратилось все выше пояса — лишь глаза продолжали сиять двумя желтыми бусинами. — Скорее, - бросилась Анебриэль к двоим девочкам, которые во все время разговора трусливо жались к мешками с углем. - Забирайтесь под мешки, если хотите жить. Должно быть, в этой форме она выглядела очень убедительно, потому что дети поспешили отодвинуть один из мешков и спрятаться под ним. А через мгновение ноги эльфийки превратились в воду, и весь лагерь накрыло водой. Великая Река оставила свое русло и пришла на помощь наяде — совершенно вопреки ее воле — и огромная волна промчалась через лес и поляну, сбивая орков с ног. Когда поверхность воды успокоилась, оказалось, что затопление не слишком сильное — орк смог бы стоять по горло в воде... если бы не водоворот, появившийся прямо посереди лагеря. Орки кружились в воде и орали, а посереди всего этого шла Анебриэль — шла не по воде, не по дну, а прямо сквозь воду. Добравшись до одного из орков, она водным коконом окутывала его и расплющивала, а затем отправлялась к следующему. У эльфов есть поговорка «Нарэ айка-тара эт лью вала, нан ла аталантэ-тара. Нен сина.» (эльф. «Огонь — самая страшная из стихий, но самая разрушительная — это вода»). Способности Духа Бездны, сосудом для которого служило тело эльфийки Анебриэли, отлично подтверждали это высказывание — она могла пожирать целые армии... и ненавидела это делать. С самого ее рождения ей ни о чем не нужно было заботится — она росла под присмотром Мелодии и была самым смертоносным оружием Линтанира, даже оставаясь простой девочкой. Но Анебриэль отказывалась принимать это. Она стала сначала друидом, а потом и феей — это было не слишком сложно, учитывая что она с самого начала принадлежала материальному миру лишь наполовину. Наяда не была пацифисткой, как многие считали — она не имела ничего против сражений, где ее навыки и изобретательность противостояли навыкам и изобретательности ее врагов. У нее были амбиции и были личные счеты с некоторыми орочьими племенами... да и с некоторыми эльфами тоже. Но сила духа бездны не была оружием или даже инструментом достижения личных целей — это был инструмент массового уничтожения, который к тому же сам решал, когда пора начинать убивать все вокруг — потому-то Анебриэль и старалась держаться подальше от любых конфликтов. Несмотря на все старания эльфийки, на этот раз Дух Бездны оказался на свободе, и тут уже ничего нельзя было поделать — через две минуты покрасневшая от крови вода вернулась обратно, и Великая Река продолжила свое течение. Дюжина орков была расплющена и еще два десятка утонули. Едва вода спала, наяда вернулась в телесную форму и бросилась к мешкам с углем. — Эй, вы там живые? К счастью, девочки были живы — мешки с углем защитили их от ударов волн и водоворота, и хотя внутрь импровизированного укрытия натекла вода, захлебнутся дети не успели. Эльфийка вытащила их наружу и убедившись, что они целы, вздохнула с облегчением. Затем она взяла с тела одного из орков нож и закатала левый рукав. На ее запястье были шрамы в виде эльфийских цифр два, восемь, три и один. Наяда провела пальцем по шрамам и те исчезли, оставляя ее кожу абсолютно гладкой. Затем эльфийка ножом вывела на месте старого числа новое — две тысячи восемьсот шестьдесят четыре. Заканчивая вырезать четверку, она вдруг услышала, как шагах в двадцати у нее за спиной один из орков поднимается на ноги. Фея резко обернулась, создав в левой ладони водяной шар и приготовившись метнуть его, но орк был быстрее. Хотя вначале он также стоял к Анебриэли спиной, он все равно успел подобрать валявшийся на земле лук, наложить на тетиву стрелу, развернуться и выстрелить не целясь. Стрела пронзила бы наяде почку, но та успела превратить левый бок в воду, и снаряд пролетел насквозь. Посмотрев на орка, Анебриэль с удивлением узнала вождя Тарака. Она не очень хорошо помнила, что именно творила минуту назад, но была уверена, что уж этого орка она точно не пропустила бы, да и выглядел он именно так, как полагалось выглядеть жертве нападения безумной наяды — сильно помятый, с сочащейся из многочисленных ран кровью. Тем не менее молодой вождь твердо стоял на ногах, и уже наложил на тетиву вторую стрелу. — Я хотеть продать ты за пять дюжина монет, - произнес он. - Я ошибаться в дюжина раз. Раскаяние, которое эльфийка испытывала из-за учиненной ею кровавой бани, моментально сошло на нет. — Если бы ты не распускал руки, твои воины еще были бы живы! - воскликнула она. — Я видеть, - кивнул орк. - Ты — Ха-на-жон**. Я принимать твой предложение. Ты делать я большой вождь, я отпускать ты. Раз ты — дух, это не марадар-жон*, а охху-на-жон*. Наяда вздохнула. — Хвин ми манду эала калпа-на сина лэ иста-анта ор маллэ... (эльф. «Недостаток в том, чтобы быть сосудом духа бездны, в том, что тебя начинают узнавать на улицах...») - тихо проворчала она. - А что будет, если я не соглашусь? — У я много стрела, - отозвался Тарак. - На стрела яд. Я стрелять много раз, делать ты большой боль в голова. Анебриэль уже и сама заметила, что стрела была отравлена — ее водяное тело не получило вреда, но яд остался внутри. Недостатком жидкой формы было то, что яд по ней расходился куда быстрее. В превращенном состоянии это ничего не значило, но если после возвращения в телесную форму ее тело будет заполнено ядом, это сулит ей куда большие неприятности, чем «большой боль в голова». Глаза наяды вспыхнули, и она заговорила с орком глухим голосом духа бездны, но зато на чистом орочьем: — Тар шисат мар Ха-на-жон, ры ога-рагат мар тар урх-шмот? (ороч. «Ты знаешь, что я — Ха-на-жон, но все равно угрожаешь мне оружием?») — Дагак паран-оххи... - возмутился орк. - Тар толкат урк-га, ры ки-рат-га мар толкат кура хак-га... (ороч. «Хитрая женщина-дух... Умеет говорить на орочьем, но все равно заставила меня говорить сложные людские слова...») - и еще несколько слов, которые даже духу бездны не приходилось слышать ранее. — Охху хат пакарат тур-хук-отук-урк. Урк гарох. Охху хат нарох — урк пакарат тур-хук-отук-урк-охху (Очень сложно переводимая фраза, обыгрывающая орочьи поговорки. Примерный смысл: Орки, а не духи, созданы чтобы завоевать мир. Если духи не хотят помогать — орки завоюют и духов тоже). - ответил он наконец. — Хорошо, я согласна, - отозвалась наяда своим обычным голосом, и ее глаза погасли. - Но вы отпустите детей. — После ты делать твой часть сделка, - пообещал Тарак. — Ладно, - кивнула наяда. — Эй, бросать нож! - крикнул орк, увидев у нее в руках оружие. — Погоди минутку, - замотала головой Анебриэль. Она затерла на левом запястье цифру четыре и вырезала вместе нее тройку. - Первый раз делаю это, - слабо улыбнулась она. Через два месяца наяда Анебриэль из дома Селлэн и две другие пленницы были освобождены за баснословный выкуп в семьсот тридцать золотых монет, десять из которых были уплачены за двоих человеческих девочек, и семьсот двадцать — за фею. Вождь союза из трех племен Тарак Аджун, получивший от эльфов эту огромную сумму, быстро стал известен среди орков, как подлец, узурпатор, избранник духов и самый везучий орк в мире.******
Первая сотня медленно проигрывала сражение. Даже окруженные и лишившиеся своих скакунов, предвестники все равно одерживали верх. Но никто не может быть хорош во всем — Змея быстро обнаружила это, набрасываясь на предвестников и кусая в шею. К такому развитию событий эльфы были совершенно не готовы и рептилия без проблем убила восьмерых прежде, чем заметила тех, кого, как она была уверена с самого начала, она встретит здесь. Первого было несложно обнаружить — даже в давке и даже несмотря на то, что скелетам было приказано убивать лошадей в первую очередь, этот эльф все же сохранил своего коня. На нем были золотые доспехи Предвестника Зноя... и значок Золотого Листа. «Белан из дома Ландель», - услужливо напомнила змее память девушки у нее в голове — той, которую звали Церцеей. Можно было бы напасть на него сразу, но его смерть лишь сделает остальных сильнее — и чутье подсказывало змее, что рядом есть еще другие. И она не ошиблась — воин в белых доспехах, но не в таких, как у Предвестников Снегопада, уже зарубил троих скелетов и теперь сражался с Храшком. Как с удовольствием отметила ее человеческая часть, воин-скелет дрался топором в правой руке, а левую с мечом Церцеи держал за спиной... Жаль лишь, что долго он так не продержится. «Гифралад из дома Феа, - вспомнила Змея имя этого эльфа. - Его Эл'Нэвада — ущербный стиль боя мечом с цепью.» «Хватит думать о мечах и прочей человеческой ерунде! - оборвала она себя. - Попробуем, каковы они на вкус!» Одной из главных недостатков плана Церцеи, с помощью которого она обещала Мал Хакару вывести из строя всех троих мастеров клинка и обоих наездников Золотого Листа, была необходимость сражаться со всеми противниками одновременно. Хотя теперь-то, когда врагов всего двое, обеспечить это намного легче. Труднее всего было убедить строптивую змеиную богиню действовать по плану, а не наслаждаться долгожданным кровавым пиршеством. Впрочем, даже когда Змея делала все по человеческому плану, ее методы все равно оставались змеиными. Проскользнув под ногами у сражающихся, она напала на лошадь Белана, откусив ей одну из ног едва ли не по колено. Когда обезумевшее от такого обращения несчастное животное сбросило с себя наездника, Змея схватила того зубами за ногу и поволокла по земле. Эльф пытался отбиваться мечом, но тело змеи было слишком толстым, а чешуя — слишком прочной, чтобы их можно было разрубить из столь неудобного положения. Достигнув своей второй цели — сражавшегося с Храшком мастера клинка — змея превратилась в Церцею и швырнула уже порядком взбесившего ее Белана прямо в Гифралада. Эльфы кубарем покатились по земле, а девушка выпрямилась и осмотрела себя. Она чувствовала, что ее шея и спина покрыты следами от ударов меча, но все это были неглубокие порезы и одного заклинания было достаточно, чтобы их залечить. Самое главное — руки были целы. За их сохранностью всегда было очень непросто следить в змеиной форме. — Меч верни, - приказала Церцея скелету. Тот немедленно протянул ей клинок, который за все это время даже из ножен не вынул. — И откуда такая выносливость, а? - поинтересовалась девушка, разглядывая Храшка. Разумеется, скелеты-орки всегда выглядели наиболее внушительно, но по этому было и не сказать, что он только что пять минут дрался с мастер клинка из Золотого Листа. - Раньше вроде не замечала. — Стиль боя мечом с цепью — ущербный, - ответил скелет. - Не рассчитан против мужика с топором. Церцея усмехнулась. Действительно, существование мужика с топором было серьезным ударом по значимости искусства фехтования. — А как он сам? - спросила она. - Крепкий? — Как тролль. Дал ему по башке топором — хоть бы хрен. Действительно, на голове Гифралада красовалась рана от удара топором — впрочем удар, видимо, соскользнул, потому что эльф отделался трещиной в черепе и мозги наружу не торчали — и это не причиняло ему видимых неудобств. «Мало их уже осталось... - решила Церцея. - Человек шесть-семь, небось.» — Ладно, - сказала она орку. - Уморим. — Давайте побыстрее, - посоветовал скелет. - Битва заканчивается — скоро против каждого из нас будет по пять эльфов. — Ну и что? - отозвалась Змея. - Я уже восьмерых убила. Это же просто эльфы. Будь баратом и убей их всех. — Из вас вышла бы хорошая женщина-орк, - усмехнулся Храшк. — Что значит «вышла бы»? - машинально спросила Церцея, слегка растерянная из-за того, что получила комплимент от скелета. - А, ну да, наверное.... Пробормотав эту загадочную фразу она бросилась в бой — эльфы давно уже поднялись на ноги и ожидали ее нападения. К удивлению Змеи, наездник Белан спрятал свой длинный меч, который использовал, когда сражался в седле и достал клинок Нэвада — такой же, как и у Гифралада. «Два дурацких меча сразу... - мысленно возмутилась Церцея. - Они в этом Золотом Листе вообще воины или городские стражники?» Хотя клинок с цепью резал точно так же, как и любой другой меч, его считали оборонительным оружием. Прежде всего, цепь делала оружие вдвое тяжелее, а значит о стремительных атаках можно было забыть. Бойцы с Нэвада стремились захватить цепью оружие противника или часть его тела, а затем соответственно обезоружить или сбить с ног. Смертоносные мастера клинка, вроде Церцеи, привыкшие убивать по два противника за двадцать секунд, считали стиль Эл'Нэвада ущербным, хотя, он, конечно же, был бы куда более эффективен против кого-то вроде Мал Хакара или Са'оре. Но Церцею сегодня стиль боя противника не особенно волновал — план оставался одним и тем же, и начинался с большой буквы Я. Способность воинов Золотого Листа постепенно наращивать свою живучесть по мере сокращения численности отряда делал их еще более опасными для живого противника, чем они были опасны для мертвых — ведь у большинства живых воинов во время затянувшегося поединка выносливость начинает сокращаться и любой, у кого этот процесс идет в обратном направлении, получал огромное преимущество. Однако решение было очевидным — постоянно уменьшать силы воинов Золотого Листа, чтобы компенсировать действие заклинания. Яд подходил для этой задачи как нельзя лучше. Обычно Змея довольствовалась лишь тем ядом, который даровала ей природа, вводя его в тело жертв различными методами, но на сегодня припасла аж три разных. Первый — тот, который тек по ее жилам, и который она могла ввести через укус — уже попал в рану на ноге Белана и его же непременно получит вместе со змеиной кровью Гифралад, как только у него получится ранить Церцею. Второй — распространенный магический яд, не слишком сильный, но быстро усваивающийся организмом — Змея могла с помощью заклинания ввести любому, до кого дотронется. Третьим — мазью из измельченных листьев растения кавэлос с соком плодов змеиной ягоды — девушка смазала свой клинок. Большим плюсом этого набора ядов было то, что каждый из них оказывал воздействие не на те системы органов, что остальные, и вместе они дополняли друг друга. Такой хороший план... и так скучно было использовать его всего против двоих противников, которых Церцея, при ее-то скорости атаки, могла бы прижать к стенке безо всякого яда. Поначалу эльфы, уверенные, что заклятие Золотого Листа защитит их, решительно набросились на девушку и даже заставили ее отступить шагов на десять, но долго это длиться не могло — каждый раз, когда Церцея наносила удар, она заражала врага ядом. Каждый раз, когда Церцея получала удар, она заражала врага ядом. Каждый раз, когда, войдя в клинч, ей удавалось схватить врага за руку, она заражала его ядом. Через четыре минуты девушка смогла перейти в наступление. Не зная, насколько именно возрастет сила одного из эльфов, как только она убьет другого, Церцея еще минут десять гоняла противников по опушке, наблюдая за тем, как они слабеют под действием яда. Наконец Белан устало привалился спиной к стволу дерева, а Гифралад упал на спину. «Этот слабее, - решила Церцея, направив клинок в лицо лежащему мастеру клинка, у которого даже не было сил, чтобы сопротивляться. - Его потом.» Она подошла к Белану и, одним ловким ударом выбив из его рук оружие, отрубила наезднику голову. Гифралад зашевелился, но остался лежать на земле. — Уфф... - вздохнула Змея. - Это сработало... Но в этот момент все изменилось. Мастер клинка вскочил так стремительно, как будто вдруг научился летать. Лишь благодаря инстинктам хищницы Церцея бросилась не навстречу ему, а прочь — и правильно сделала. Гифралад обрушился на нее с напором едва ли не большим, чем в начале боя. «Что за дела? - мысленно возмутилась девушка. - Даже если эти двое были последними, после смерти одного другой должен был стать сильнее в два раза — разве не так это работает? Этот наседает так, будто его усилило раза в четыре. Это его последний рывок перед смертью или же... может смерть всадника не причем? Что если кто-то еще — Хозяин или Маленькая Хозяйка — убили за раз сразу нескольких из них... Скажем, их могло быть шесть, а осталось двое, или четверо, а остался один... Но все это означает, что мне просто адски не повезло...» Именно так оно и было. Мастер клинка продолжал наступать и, похоже, ни удары меча, ни яд больше не могли его остановить — ни через четыре, ни через восемь минут его натиск не ослабел. «Похоже, кроме повышения живучести у них еще и второе дыхание открывается... и не закрывается, - сделала вывод Церцея. - Жизненная сила — такое растяжимое понятие...» Поняв, что девушка слишком ошеломлена яростной атакой Гифралада, чтобы контратаковать, Змея решила взять дело в свои зубы и, приняв свой истинный облик, вцепилась эльфу в правое запястье. Рука разжалась, выпустив меч, но мастер клинка тут же дернул за цепь, конец которой держал другой рукой, и гарда послушно легла ему в левую ладонь. Гифралад ударил змею с такой силой, что меч сломался от удара, но обломок глубоко вошел рептилии в спину. Змея разжала зубы и забилась в агонии. Катаясь по земле, она несколько раз превратилась, становясь то животным, то человеком, но меч не желал выходить из раны — напротив, он проникал все глубже и глубже. Гифралад подобрал с земли меч Церцеи и подошел к противнице — теперь она лежала на боку в человеческой форме, и ее стоны становились все тише. Эльф занес клинок... но неведомая сила оторвала мастера клинка от земли и он повис в воздухе, выронив меч и схватившись за горло во внезапном приступе удушья. — Братец, это ты? - пробормотала Змея. - Все-таки пришел за мной... Перед ее глазами все поплыло и реальность начала смешиваться с воспоминаниями... — Ссссмерть питает насссс... - услышала она шипение змеиной богини. - Мы умирали ссссотню расссс. Мы будем вссссегда. И вмессссте сссс нами всссегда будешшшшь ты. — Моя сестра! - донесся до нее голос Никодеона. - Жизней всех друидов на свете не хватит, чтобы заплатить за ее смерть! — Я обязуюсь дорожить твоей службой и не жертвовать твоей жизнью без предварительного уведомления, - голос Мал Хакара, и, затем, — ее собственный: — Хозяин... Если ты когда-нибудь мной пожертвуешь, я из могилы вылезу, но тебя убью. — Я не собираюсь жертвовать тобой, Церцея. И не думай, что ты так легко сбежишь — ты все еще нужна мне, и я не разрешал тебе умирать. «А вот это уже бред, - успела подумать Церцея, прежде, чем сознание окончательно покинуло ее. - Такого он не говорил...» — Храшк, - распорядился Мал Хакар, продолжая удерживать эльфа заклинанием Удушения. - Оттащи Церцею и пусть ей окажут помощь. На поле боя начали появляться скелеты — латники, лучники, пикинеры — объединенные силы лордов Мал Хакара и Мал Кешара. Их было слишком много даже для предвестников, но сейчас Мал Хакара волновали не они, а Гифралад — один из последних или даже самый последний из воинов Золотого Листа. Обычно заклинанием Удушения можно было удерживать жертву неограниченно долго — по крайней мере, пока у тебя достаточно магической энергии, но были и способы освободиться от него, а Золотой Лист специализировался на борьбе с личами и темными магами... Желтоватая полупрозрачная сфера окутала Гифралада — магическая защита, наложенная на него перед сражением его троюродной сестрой Сендрой, автоматически срабатывающая, как только обнаруживала заклинание Тьмы или Смерти, освободила его от магического захвата. Едва оказавшись на земле, эльф бросился вперед. Лич направил на него свое оружие — простой деревянный посох с навершием из бараньего черепа — и на рогах барана заискрили молнии... Но эльф оказался рядом раньше, чем заклинание было готово, и ловким ударом отсек Мал Хакару руку с посохом. — С одной рукой не поколдуешь! - усмехнулся он, блокируя удар меча, который лич держал в правой руке. И тут же почувствовал, как земля у него под ногами размякает и они вместе с личем погружаются в болотную жижу. — Вообще-то, у меня есть еще одна рука... - произнес Мал Хакар. - И она вооон там, - он кивнул влево. Там, на небольшом холме стояла молодая женщина с массивным посохом, увенчанным какой-то странной магической сферой. — Давай, - приказал ей лич, и огненный купол сомкнулся над ним и эльфом. Ноги застряли в болоте, бежать было некуда — оставалось только гореть.***
«Гифралад убит, - услышала Са'оре голос Мал Хакара через Печать Тьмы. - Как мы и думали, сожжение дотла решает все проблемы.» — Сколько у вас? - спросила жрица. - У нас шестеро. «У нас здесь двое, - отозвался Повелитель Тьмы. - Еще одного убил лорд Кешар, и одну — Ариша. Дафейс обнаружил обезглавленное тело, похожее на леди-командующую, так что Анаконда, видимо, тоже преуспела.» — Это одиннадцать... - вздохнула Са'оре. - Значит где-то есть еще один. Все убитые были опознаны? «Да, - подтвердил Мал Хакар. - Остается тот, о котором мы ничего не знаем.» В этот момент вылетевшая из чащи стрела едва не вонзилась в грудь Сар'ару — призрак вовремя отбил ее мечом. Из-за дерева вышел стрелок. — Мы его нашли, - сказала королева. - Я сообщу, когда со всем разберемся. Конец связи. Она подошла к Сар'ару, который, как и она, не сводил глаз с нового противника. Им настречу шел Исандир из дома Феа, ни на день не постаревший со дня своей гибели в триста девяносто втором году до основания Веснота. — Это выражение лиц... бесценно, - произнес он, подойдя достаточно близко, чтобы было удобно говорить. - Надеюсь, вы не будете задавать банальных вопросов типа «почему ты живой?» — Тут-то все как раз стало немного понятней, - отозвалась Са'оре. - Как и Сар'ар, ты притворился мертвым, ожидая, пока я не убью остальных, но когда Сар'ар встал и напал на меня, ты остался лежать и так стал последним из Золотого Листа. Потом ты сбежал и восстановил отряд. Это отлично объясняет как ты уцелел тысячу лет назад и как уцелел Золотой лист, но ничего не говорит о том, как ты прожил тысячу лет. Так что я все-таки задам банальный вопрос: «почему ты, гоблин подери, живой?» — Потому что это не Исандир, - сообщил Сар'ар. Его голос был спокойным, как это всегда бывает у призраков, но на этот раз он казался еще и странно довольным. — Ма лэ куэт'ос? - стрелок вопросительно изогнул бровь. - Инье ворима сина куинга'тано лэ йалумэ вейа ми Малин Лассэ. (эльф. «О чем ты? Уверяю тебя, я — тот же мастер лука, с которым ты служил в Золотом Листе.») — А лэ ла йалумэ сэ. Исандир эт Феа араноссэ акуа ла йалумэ. (эльф. «Ты и тогда им не был. Исандира из дома Феа никогда не существовало.») Моя королева, перед вами Тинандир из дома Тил'Ган, по прозванию Чудовищный — величайший предатель в истории эльфов. — Тот самый психопат, который убил весь свой дом? - уточнила Са'оре. — Фу, как некрасиво, - покачал головой лучник. - Прежде всего, слышать от кого-то вроде тебя, Сардарлионар, слово «предатель» — это уже смешно, но психопат... И все же — что меня выдало? — Кроме того, что ты прожил тысячу лет? - усмехнулся призрак. - Ну, во-первых, заклинание Золотого Листа не работает таким образом — накладывать его, и, соответственно, принимать в отряд новых бойцов, может только лорд-командующий. Если он погибает, это право переходит к вице-командующему, а если погибнет и он — к следующему по старшинству бойцу. Заклинание перешло бы к тебе только после гибели всех в отряде, но этого не случилось... потому что его получил я. Это немного странно, но, видимо, создатели ритуала не предполагали вмешательства некромантов и не сделали ничего для того, чтобы запретить призраку владеть им. Но, тем не менее, ты восстановил Золотой Лист — потому что тебе не нужно было знать наше заклинание, у тебя было свое — заклятие уз дома Тил'Ган. По этой же причине я не получил силы от твоих соратников, погибших сегодня — узы, связывающие их были не теми же самыми, что некогда связывали нас. Ну и второе — с того самого дня, как я умер, меня мучал один вопрос — я на своей шкуре почувствовал, сколь огромной силой обладает последний член Золотого Листа, отряда из двенадцати воинов, — а теперь с твоих слов выходит, что я был всего лишь предпоследним, — а Тинандир Чудовищный, если легенда о нем верна, поглотил жизни тысяч своих соплеменников. И все же легенда говорит о том, что объединенным силам эльфов удалось убить его. Это было очень странно, и напрашивался единственный ответ — легенда лжет. Узнав, что мою королеву заточили в Эленсирийской темнице, я предположил, что и с тобой произошло нечто подобное. Я даже одно время разыскивал тебя, чтобы предложить сотрудничество... но не нашел — ведь, как оказалось, к тому времени ты уже был на свободе. — И управлял Линтаниром, - добавил Тинандир. - Что ж, ты все верно угадал. Как я и думал, ты хорош. Признаться, я долгое время наблюдал за тобой через своих агентов. Иногда мне удавалось тебя обнаружить, иногда ты пропадал из виду. Порой мне казалось, что от тебя удалось избавиться окончательно, но всегда ты появлялся вновь. Я старался препятствовать твоим интригам, как мог, и иногда удавалось... а иногда — нет. Пожалуй, самым крупным моим провалом было Основание Кналга. Отлично сработано, признаю — ты даже эльфов заставил в этом поучаствовать. Кстати, что ты им сказал, чтобы убедить пропустить войско нежити на север? — Понятия не имею, - отозвался Сар'ар. - Это все Мал Хакар — он и без меня отлично справился. — Да, этот ваш Мал Хакар — неизвестная переменная, - согласился Тинандир. - Время как следует заняться им еще придет, а сейчас мне нужно разобраться с вами двумя — ведь, как я и думал, ты наконец вернулся, чтобы украсть мое королевство. — Твое королевство? - если бы призрак мог, он бы, наверное, фыркнул. - В Линтанире нет ничего твоего. — А чье же оно тогда, по-твоему? Уж не Ка'лиана ли? Как вообще семеро делегатов могут чем-то управлять? Каждый из них представляет интересы старейшин своего дома, а это еще по десятку выдвиженцев в каждом. Если убрать политическую борьбу между домами, где каждый тянет одеяло на себя, в остатке выйдет ничего — интересы лордов Ка'лиана в том, чтобы ничего не менялось и все оставалось так, как есть. Для того, чтобы создать что-то новое, нужен единый вектор управления, и я был тем, кто задавал его. Тому, кто живет вторую тысячу лет совсем не сложно манипулировать двухсотлетними молокососами, особенно если они о тебе не знают, а их легко можно стравливать их между собой. Каленз и Урадредия — эти двое еще могли на что-то повлиять, но и они намного моложе меня. Смертные нуждаются в насилии и принуждении, чтобы управлять, но бессмертные — нет. Хочешь заставить талантливого или авторитетного политика работать на тебя — познакомься с ним в детстве, стань его учителем или любимым дядюшкой, выдай за него замуж свою воспитанницу, спаси ему жизнь в бою с орками... да мало ли способов, когда у тебя тысяча лет опыта и вся вечность впереди? — Мелодия бы не позволила себе управлять собой, - глухо отозвался Сар'ар. — Да, собой — не позволила бы. Но Линтанир ей был неинтересен. Сардарлионар, друг мой, ты не представляешь, какой подарок ты мне сделал... когда умер. Мелодия могла бы стать королевой — да что там, ей столько раз это предлагали, что у меня пальцев на обеих руках и ногах не хватит, чтобы посчитать. И я вряд ли мог что-то ей противопоставить, потому что она была сильна, как два батальона фей и могла видеть нас всех насквозь... Но вместо того, чтобы видеть нас насквозь, она смотрела сквозь нас — ее ничего не интересовало, кроме мести тебе, - Тинандир показал на Са'оре. - За тебя, - он вновь перевел взгляд на Сар'ара. - «Реста'инье атакара а лэ йалумэ кэ кар'ма'йеста» (эльф. «Помоги мне отомстить, а потом делай, что хочешь») — так она мне сказала. Я так и сделал — научил ее, как построить магическую темницу, похожую на ту, в которой когда-то сидел я сам. Все остальное она сделала сама — я, если честно, до последнего не верил в ее успех, но у нее все получилось. После своей победы она ушла и поселилась где-то в одиночестве, возвращаясь, лишь когда дела шли совсем плохо. А я управлял Линтаниром тысячу лет... и на покой пока не собираюсь. — А напрасно, - произнес призрак. - Правитель из тебя, похоже, не очень. Мало того, что за эту тысячу лет случилась единственная в истории эльфов гражданская война, так еще и столицу захватила нежить. Ты называешь неизвестной переменной Мал Хакара — самого могущественного человека в мире, то есть ты просто не удосужился о нем подумать. Чему ты научил эльфов за эту тысячу лет, пока якобы управлял ими? Убивать своих соплеменников? — Хаута! - прорычал Тинандир. - Ма лэ кэ ханья ос гванурмма? (эльф. «Довольно! Что ты вообще знаешь о моих соплеменниках?») - он вновь перешел на человеческий, но обращался все еще скорее к Сар'ару, чем к Са'оре. - Наш народ кичится тем, что защищает слабых, но это ложь. Среди эльфов нет места слабому. Каждый эльф должен стать мастером своей работы — мастером меча, мастером лука, мастером арфы. Если ты не мастер — ты никто. Я родился с болезнью Мэллра — все, чего я касался, превращалось в золото. Разумеется, меня вылечили — сделали на руках магические печати и лишили... моего единственного таланта. Но превращение в золото — лишь самый заметный симптом, настоящая зараза гнездится внутри тела. Ты знал, что больные Мэллра иногда кашляют кусочками своих легких? Но это никто лечить не собирался — они просто сделали так, чтобы я не превращал вещи в золото и позволили мне выживать самому. Разумеется, я вырос слабым и хилым — каким еще я мог вырасти? Я и струну арфы едва мог натянуть, не то, что тетиву. Бездарность обречена на презрение в любом доме эльфов, но в доме Тил'Ган все было еще хуже. Если ты слабый и больной, значит ты умрешь молодым, исчерпав свои жизненные силы. Твоя смерть не продлит жизни других членов дома. Ты — обуза, в пустую растрачивающая жизненные силы, полученные от предков. Именно так они на меня и смотрели. Но они забыли, что на самом деле я не был бездарностью — один талант у меня все-таки был. Я стал изучать темную магию и нашел заклинание, которое смогло отключать печати на моих руках, когда я хотел. Однажды во время наводнения — в наших землях они частенько случались, — когда все копошились по колено в воде, пытаясь спасти свой скарб, я погрузил свои руки в воду и превратил в золото все — вышедшую из берегов реку, дома, цитадель, лошадей, эльфов. Вот как из Тинандира Никчемного я стал Тинандиром Бессмертным. Но тебе меня не понять... ты всегда был гордостью своего дома — Сардарлионар Великолепный. А твоя подружка и подавно была существом не нашего уровня. Как забавно, что в итоге вы оба оказались слабаками. Я уверен, Мелодия специально проиграла Мал Хакару, чтобы положить конец жалкому существованию в виде тени самой себя. — Не стоило Ка'лиану выпускать тебя из тюрьмы... - произнес Сар'ар. — Ну конечно не стоило. Но после шести веков заточения мое бессмертие стало не на шутку их беспокоить, и они начали судорожно искать способ меня убить... и нашли. То же самое заклинание уз товарищества, которое дало мне силы, могло и забрать их... если было бы, в пользу кого забирать. Мне предложили членство в Золтом Листе в качестве возможности искупления, связав узами с вами. Если бы меня убили, вся жизненная сила, которую я собрал, перешла бы к вам.... Но вышло наоборот. Я получил силу каждого из вас, и на протяжении последней тысячи лет каждый погибший воин Золотого Листа отдавал свою силу в том числе и мне... та же ее часть, что доставалась остальным, все равно переходила ко мне, когда эти остальные умирали. И вот теперь вы убили их всех — остался только я. У меня есть тысячи жизней дома Тил-Ган плюс семь поколений Золотого Листа... не так уж много, ведь ты повелеваешь десятками тысяч мертвых, темная королева. Заклятие, останавливающее некромантию, должно было исчезнуть, когда погиб друид — зови сюда свою армию и я покажу тебе, что на самом деле означают слова «Золотой Лист». — Пусть сначала твоя подружка выйдет и поздоровается, - потребовала Са'оре. - Вторую тысячу лет сидит в кустах и смотрит мои бои бесплатно. — Как ты узнала? - спросила Мелифанта, появляясь за спиной у Тинандира. В легком платье и с босыми ногами она выглядела так, будто сошла с картинки в книжке сказок для человеческих детей — только платье было черным, что немного разрушало привычный образ феи. - Моя невидимость не обнаруживается никакими магическими средствами, и ауры у меня нет. — В отличие от твоего приятеля, ты была тут все то время, пока мы дрались с Золотым Листом, - отозвалась Королева Мертвых. - Значит ты слышала, что я сказала той дурочке — не пытайся надуть меня одним приемом два раза. В прошлый раз ты так и не изволила показаться, но летописи утверждают, что тебя зовут Мелифантой. Так вот — думаю, я закатаю тебя в водный шарик и отправлю гнить на тысячу лет, как ты сделала со мной. — Инье ла мюрэ, ла ворима? (эльф. «Я ведь не нужна?») - спросила спригганка у Тинандира. — Инье кар'мине (эльф. «Сам справлюсь»), - отозвался тот. — Манэ, инье хам'симен, - сказала фея и тут же опустилась на траву прямо за спиной у лучника. - Инье лимбэ йарэ ан линга'виста куанта арэ. (эльф. «Отлично, тогда я посижу... Возраст уже не тот, чтобы весь день в воздухе висеть.») — Йа лакарэ кар'нен ан инье, - распорядился лучник. - Нелфаэ хало йалумэ фарэ. (эльф. «Прежде чем бездельничать, сделай мне воды... Галлонов тридцать, хотя бы.») — Хеп'лавэ, - пожала плечами Мелифанта, протягивая Тинандиру мгновенно возникший у нее в руке огромный водяной шар. Едва эльф дотронулся до воды, та превратилась в золото. Что самое удивительное, он смог одной рукой удержать на весу золотой шар объемом в тридцать галлонов. Впрочем, шар левитировал у него над рукой, так что это, видимо, был какой-то магический трюк. — Ну что вы там? - спросил Тинандир у Са'оре, направляя на нее руку с золотым шаром. - Я вам уже всю свою жизнь рассказал, и обо всех моих способностях вы должны были уже догадаться. Нападайте, что ли. Сао'ре пожала плечами и кивнула. Сар'ар, давно дожидавшийся разрешения, бросился вперед. Тинандир подставил под удар меча золотой шар. Стоило клинку коснуться золота, как оно расплавилось и желеобразной массой окутало меч призрака и его ладонь, продолжая стремительно подниматься по руке. Сар'ар дематериализовался и вышел из золотого кокона. Материализовавшись позади Тинандира он локтем ударил того по спине, а затем, развернувшись, сделал подсечку. Эльф упал на землю, заслоняясь от занесенного меча золотым шаром... Свет померк и клинок Сар'ара изверг кровавую волну, разрубившую золотой шар и обрушившуюся на Тинандира... Через мгновение призрак уже стоял рядом с королевой. — Я же говорила тебе не использовать это больше! - отругала его Са'оре. — Зато теперь мы точно знаем, что это не подействует, - отозвался Илк'ха'йа'лет. Действительно, Тинандир поднялся на ноги. Все его тело превратилось в золото и теперь он походил на статую. Грудь живот и лицо статуи оплавились — видимо, от удара Клинком Тысячелетней Муки — и с них капало на землю, но это, похоже, не доставляло бессмертному эльфу никаких неудобств. Что касается Мелифанты, то, несмотря на то, что Сар'ар во время своей атаки едва не прошелся по ней ногами, она даже не попыталась подняться и продолжала сидеть на земле, с интересом наблюдая за боем. — Тебе стоило попробовать это тысячу лет назад, - произнесли губы из жидкого золота. - Может и сработало бы. В семи поколениях Золотого Листа было не так много эльфов, как в доме Тил'Ган — всего девяносто три, в общем-то, — но они были очень хороши. За последнюю тысячу лет я впитал в себя лучшее от Линтанира, так что таким ударом меня больше не достать. — Хессамат, - произнес Сар'ар, отвращение которого достигло точки когда выразить его человеческим языком было уже невозможно. - Лэ манен тйука тустурэ'телубэ (эльф. прибл. «Паразит... Ты похож на раздувшийся трутовик.») — Малин тйука тустурэ'телубэ (эльф. «Золотой раздувшийся трутовик») , - поправил Тинандир. — Попробуем более традиционные методы, - произнесла Са'оре, обрушивая на эльфа поток молний Теневого Разрушителя. Тот даже не пошевелился. — Золото — металл с самой высокой сопротивляемостью к магии, ты знала? - спросил он. — А еще это очень мягкий металл, - усмехнулась темная королева. Рой костяных мушек, который она выпустила одновременно с Теневым Разрушителем, замаскировав насекомых молниями, обрушился на золотого эльфа. Они прошли через Тинандира насквозь, оставляя в его теле сотни отверстий. — Ну знаете, - произнес эльф, переходя из золотой формы в обычную. Все его тело было покрыто кровоточащими ранами, но он улыбался и не показывал намерения падать замертво. - Вам потребуется что-нибудь посильнее.***
— Вы в порядке, Повелитель? - спросила Вакилла, подходя к личу после того, как тот закончил разговор с Са'оре. Лежавшие рядом с Мал Хакаром останки эльфийского мастера клинка представляли собой обгоревшие кости, на которых не уцелело ни фунта мяса. — Все нормально. Мы ведь с тобой уже давно установили, что твои заклинания неспособны пересилить регенерацию Кем'ик'ад'жи, если ты не усиливаешь их боевой магией. — Все же вам стоило использовать Магию Времени и послать двойника вместо себя, - проворчала ведьма. - Заставляете меня волноваться. Снова. — Двойник не умеет колдовать — Зазнингел умел, а я не могу, — а нам нужно было поймать этого эльфа болотом, чтобы убедиться, что он не сбежит. — Могли бы использовать простую яму. Вы ведь специально это делаете, чтобы заставить меня волноваться за вас, да? — Когда ты думаешь, что я в опасности, твоя магия становится сильнее, - честно признался Мал Хакар. - Да и я сам сражаюсь куда лучше, когда мне нужно выживать, а не просто расстреливать врагов с безопасного расстояния. — Руку-то обратно отрастите, - сказала ведьма, кивая на лишенную кисти левую руку лича. — Зачем мне третья рука? - с усмешкой поинтересовался лич, взъерошивая Вакилле волосы. Прежде чем смущенная ведьма нашлась что ответить, их прервал огромный огненный шар, вылетевший из-за деревьев. Вакилла машинально взмахнула рукой, заставив пылающий снаряд взорваться в воздухе, а затем расставила руки в стороны, закрывая собой Мал Хакара. Источник внезапной атаки не замедлил появиться — это была высокая фея с длинными черными волосами и золотистыми крылышками в коротком красном платье, оставлявшем ее ноги обнаженными. В ее правой руке пылал огненный меч длиной в четыре фута. Молча направившись к личу и ведьме, фея превратила троих скелетов, попытавшихся заступить ей дорогу, в объятые пламенем кости. — Простите госпожу Тинебрифиэль, - произнесла другая фея — миниатюрная блондинка в длинном белом платье — приземляясь в пяти шагах перед Вакиллой и складывая крылышки. - Она слегка не в себе, поэтому переходит к делу без лишних церемоний. — Мы уже заметили, - мрачно отозвалась ведьма, покрывая себя огненным щитом. — Вы — Огненная Королева Некрополиса, верно? - спросила светловолосая фея. - Не согласитесь стать моей противницей, пока госпожа Тинебрифиэль сражается с вашим господином? — Лю, сэ ла веер'сина... - произнес Мал Хакар, кладя руку на объятое пламенем плечо Вакиллы. - Инье апалумэ махта'лэ, Лилья эт Амарил араноссэ, а Вакиллла апалумэ алассэ'лэ улка мелдис. (эльф. «Нет, она не согласится... Я сражусь с тобой, Лилия из дома Амарил, а Вакилла пока развлечет твою сердитую подругу.») — Ююю... - потянула Лилия. - Алта Мал Хакар рен'эссэмма. Инье найкэ на'лайта. (эльф. «Оу... Великий Мал Хакар запомнил мое имя. Я почти польщена.») — Вакилла, - распорядился лич, беря ведьму за плечи и поворачивая ее лицом к саламандре, которая теперь стояла шагах в десяти от них, молча уставившись на Мал Хакара. - Сжечь дотла. — Обожаю, когда вы это приказываете, Повелитель, - отозвалась девушка. Казалось, даже под огненным покровом было видно, как ее щеки порозовели от счастья. — Най усвэ? (эльф. «Отойдем?») - предложил Мал Хакар, поворачиваясь к дриаде. — Танкавэ, - отозвалась та, вспорхнув с земли и перелетев на широкую ветвь большой сосны, росшей у самой кромки леса. — Повелитель, посох... - напомнила Вакилла. — Не нужен, - отозвался лич, направляясь следом за дриадой. - После боя вернешь. — Симен манэ ан элмэ тад, - произнесла Лилия, когда Мал Хакар приблизился. - Инье ми алда, а элье ми лад. (эльф. «Здесь нам обоим должно быть удобно... Я буду в лесу, а вы — на ровном месте.») — Лэ теве'инье ла питьянэ лэ саламандр мелдис, ла ворима? (эльф. «Ты ведь ненавидишь меня ничуть не менее, чем твоя подруга-саламандра, верно?») - поинтересовался лич. — Тар элдали веер'урья малосмма ан маха'элье? Ворима, инье теве'элье. Нан ла манен хери Тенебрифиэль кэ. Сэ а хери Мелодиа йалумэ алта мойна... Ананта инье ла кен'манен умеа а илкуэн аталантэ кэ реста'инье. Инье манэ харта'сама ла нолвэвала. (эльф. «За то, что из-за вас эльфы пошли на то, чтобы сжечь собственный лес? Ненавижу, еще как. Но пожалуй все же не так, как госпожа Тинебрифиэль. Они с госпожой Мелодией были очень близки... В любом случае, не думаю, что если я начну злиться и крушить все вокруг, от этого будет толк. Я привыкла полагаться на ум, а не на магическую мощь.») — Ворима инье сама (эльф. «Да, я так и думал»), - кивнул лич. — А ла кэ макуэт'элье? Манан элье ла эльерин махта'хери Тинебрифиэль, а махта'инье ман хвинэ? (эльф. «Могу и я вас спросить? Почему вы решили сражаться со мной, а вашу королеву отправили против госпожи Тинебрифиэли? Я ведь слабее.») — Тьярвэ Вакилла харта'фелмэ ми дагор, а инье харта'сама. Ай инье махта'укуэтима саламандр а лэ махта'Вакилла сина апалумэ тад фелмэ'ара'сама махталэ, унат апакуэт'туэл. Силумэ сама'ара'сама а фелмэ'ара'фелмэ. Апакенье туэл — сайлавэ а умевэ апалумэ дакил. (эльф. «Потому что Вакилла в бою полагается на эмоции, а я — на холодный расчет. Если бы я вышел против саламандры с непроизносимым именем, а ты — против Вакиллы, это были бы два поединка ума против эмоций. Предсказать результат таких поединков невозможно. Другое дело — когда сражаются ум против ума или эмоции против эмоций. Тут все ясно — победа достанется самому умному и самому мотивированному.») — Нан сина селья эльерин апалумэ куалин, - произнесла дриада. - Хери Тинебрфиэль — ла котумо элье кэ нангвэ тер тулка экар нолвэ. (эльф. «Но это означает, что ваша королева умрет... Госпожа Тинебрифиэль — не тот противник, которого можно победить просто силой оружия или магии.») — Силумэ лэ мюрэ сама'лэнуру, - ответил Мал Хакар. - Ай лэ ла апалумэ кар'унат а финдэ инье. (эльф. «Сейчас тебя должно волновать то, что умрешь ты... Если не проявишь чудеса изобретательности и не обхитришь меня.») — Сина ворима, - согласилась Лилия. - Нан манан инье харья'мине эр ранко? (эльф. «И то верно... Кстати, почему у вас только одна рука?») — Нот'котумо анна (эльф. «Считай это форой»), - усмехнулся лич, срубая сосну, на которой сидела фея, Волной Тени. Дриада поспешно спрыгнула с падающего дерева, но стоило ей коснутся ногами земли, как эта самая земля разверзлась и Лилия провалилась в яму. Решив не выяснять, как лич намерен продолжить свою серию заклинаний, фея поспешила ее прервать. Коснувшись руками стенок ямы, она ощутила через землю положение Мал Хакара и создала свою яму — прямо у него под ногами. После этого дриада расправила крылышки и взмыла вверх, через пару мгновений опустившись на краю воронки... и угодив из одной ловушки прямиком в другую. Земля вокруг ямы вдруг оказалась жидкой грязью и Лилия провалилась по колено. Решив разобраться с этим позже, фея соединила ладони перед грудью и зашептала слова Высшего Заклинания: — In pricipio Terra dat vitae, in finem — sumam eam. Ultima stativam, feretrum, carcerem. Viventium sunit in Terra facti mortuorum, et mortuorum facti viventium, sed fiat sepulta manere sepulta. Facio muros lapidem sepuclrum esse adamantem! Из десяти наиболее распространенных Высших Заклинаний это считалось самым слабым. Все что оно делало — это дополняло заклинание Ямы, окончательно запирая жертву в ловушке, в которую она неосторожно угодила. Стенки ямы, в которую упал Мал Хакар, сомкнулись. Заклинание было недостаточно сильным, чтобы расплющить жертву, но оно запирало ее в камере, размеры которой были равны линейным размерам самой жертвы. Для живого человека это была верная смерть от удушья, для мертвого — вечное заключение. Лилия, впрочем, не сомневалась, что лич выберется. Вопреки тому, что рассказывают о Высших Заклинаниях, приравниваемых во многих трудах чуть ли не к оружию массового уничтожения, многие менее консервативные маги зачастую использовали их просто для того, чтобы тянуть время. «Той ми менмма, - решила фея. - Мине эт тад махталэ акуа нангвэ ан той, неуна — акуа ангайассэ. Илкуэн апалумэ мен хери Тенбрифиэль нангвэ Урувойт Гулдуррин, а Мал Хакар нангвэ инье, апа той махталэ'той. Нан манен элмэ Мал Хакар йеста'нангвэ тад махталэ. Ан сина сэ найкэ кар'инье линта а эрта'ринрья ара хери Тенбрифиэль. Ангайассэмма — сэ кэ тулканэ айкуэн эт элмэ. Ан нангвэ инье найкэ хеп'сэ йа хери Тинебрифиэль тул'реста, экар маба'Мал Хакар лимбэ вала ан сэ нангвэ. Сина нолвэкуэтти тад майвойнэ.» (эльф. «Они находятся в том же положении что и мы... Один из двух поединков для них является очевидной победой, второй — не менее очевидным поражением. Все указывает на то, что госпожа Тинебрифиэль победит Огненную Королеву, а Мал Хакар — меня, а потом они сразятся между собой. Но как и мы, Мал Хакар хочет выиграть оба поединка. Для этого ему надо быстро разобраться со мной, а потом объединиться со своей королевой против госпожи Тинебрифиэли. Наша проблема в том, что он, скорее всего, сильнее, чем любая из нас в одиночку. Чтобы мы смогли победить, я должна продержаться до прихода госпожи Тинебрифиэли или хотя бы заставить Мал Хакара потратить так много сил, чтобы она смогла победить его. Это заклинание подходит для обеих задач.») Дриада не отрывала глаз от того места, где исчез под землей лич, ожидая, что он в любой момент вырвется на волю, но вместо этого произошло нечто другое — болото у нее под ногами заискрилось и ударило ее Теневым Разрушителем. Некоторые очень древние магические существа, вроде драконов, фей и личей настолько слились с магией, что она перестала быть для них опасной и они получали лишь минимальный ущерб от большинства заклинаний. Однако к Лилии это не относилось — боль от окутавших ее тело молний была так сильна, что сводила с ума. — Фир! - крикнула дриада и все прекратилось. Болото у нее под ногами иссохло, и повсюду, насколько хватало взгляда, все стало увядать — трава пожухла, листья и хвоя с деревьев опали, а мягкая линтанирская земля превратилась в каменистый грунт. «Манэ сина реста — лэ кэ миттанья'нолвэкуэтти тер варарья ла тер айкуэн кемен, - подумала Лилия. - Ликуис... лэ йухта'хери Мелодиа охтасама — нут котумо тер Амбар нолвэ а палпа'илкуэн аталантэ нолвэ вала... Ла мел'вил, нан кемен лом'раксалэ эт сина котумо.» (эльф. «Похоже это помогло — он может направлять заклинания только через свои болота, а не через любую почву... Занятно... он использует ту же тактику, что и госпожа Мелодия — обездвиживает противника заклинаниями магии Природы, а потом обрушивает весь арсенал разрушительной магии... Не люблю летать, но с таким противником на земле оставаться слишком опасно.») — Сарна Солмэ! - провозгласила она. Земля у нее под ногами дрогнула и ее ноги высвободились из слоя засохшего ила, бывшего совсем недавно болтом. Фея взмыла в воздух. — Каменная волна, значит? - произнес голос из под земли. Раздался грохот и во взметнувшемся в небо столбе земли и осколков камня появился Мал Хакар. Девушка-призрак, обхватив лича за плечи, несла его по воздуху. Лилия и раньше видела призраков и вынуждена была признать, что этот весьма красив. На нем было белое платье с бахромой и цепочками и головной убор иноземного покроя. О том, что это — безжалостный дух-убийца напоминали лишь чудовищные стальные когти, заменявшие привидению пальцы. — Ма сина нолвэкуэтти? (эльф. «Что это за заклинание?») - поинтересовался Мал Хакар, когда его Илк'ха'йа'лет поставила его на землю. Разумеется, вопрос относился не к Яме и не к Каменной волне — базовым заклинаниям земляной магии. — Дриад варья'таурон а анта'альякерми санти, нан той кэ анта'нуру, - отозвалась фея. - Эрумэ нолвэкуээти кэ норэ'вара, маха'олви а кар'Амбар курувари ми улкамен, массэ кемен сарда а ла нукумна лимбэ нолвэкуэтти... Ма ла авакуэт'элье лехта'элье. (эльф. «Дриады защищают лесных зверей и даруют садам богатый урожай, но они также могут нести и смерть... Заклинание Пустоши высушивает болота, убивает растения и ставит магов Природы в очень неудобное положение, когда земля столь тверда и непокорна, что не подчиняется почти никаким заклинаниям... Что не помешало вам успешно выбраться.») — Лэ тана'инье манэ нолвэкуэтти, - усмехнулся лич. - Ма ай сина кар эт арда эхта'элье таварил? А сина сама урья'лимбэ Линтанири малос кэ ла алассэ сэ. (эльф. «Ты показала мне неплохое заклинание... Интересно, а дух вашего леса не обидится на тебя за такое обращение с его владениями? Да и этот план с сожжением большого куска Линатнира ему вряд ли понравится.») — Инье ханья'нолвэкуэтти ма кэ энутлессэ илкуэн. Ос'урья — кемен апалумэ энвинйата'харвэ. А йа... най макуэт'сэ ми анта. Нинкуэдил! (эльф. «Я знаю заклинание, которым смогу вернуть все на место. Что касается пожара — со временем земля залечит свои раны. А до тех пор... что ж, давайте спросим у него самого. Нинкуэдил!») Вспыхнул ослепительный свет и на опушке появился дивный зверь. Мал Хакар назвал бы его быком, хотя быка он напоминал лишь отдаленно. Лич подозревал, что это может быть буйвол, но с этим зверем он был знаком лишь по книжным описаниям. Так или иначе, это было огромное животное в пятнадцать футов длиной и в десять — высотой. Его огромные загнутые назад рога, между которыми легко поместилась бы целая баллиста, светились мягким белым светом, похожим на лунный. Дриада опустилась зверю на спину и он, задрав голову, приветствовал ее ревом, похожим на медвежий. — Я почему-то думал, что хранителем леса будет олень, а тут какой-то бык... - произнес Мал Хакар. — Несмотря на внешний вид, Нинкуэдил — могучий дух, - сказала Лилия, ласково поглаживая духа между ушей. — Да, выглядит куда внушительней, чем Ар'ак'ша, - согласился лич. Его Илк'ха'йа'лет от обиды окрасилась в ядовито-зеленый цвет. - Как думаешь, Ар'ак'ша, не позвать ли нам подмогу? — Как будет угодно господину, - ответила призрачная девушка с явным неудовольствием. — Фур'ган! - позвал лич, и призрак гоблина немедленно появился. — Не уверен, что огромные быки-духи это мой профиль, начальник, - сразу же сообщил он. — Ахена! - продолжил Повелитель Тьмы, называя имена духов, вызов которых подготовил пока сидел в каменной гробнице. - Гром-Бом! Сагулка! Они не замедлили появиться — девушка-воительница в шлеме образца пятисотого года до основания Веснота, с круглым щитом и коротким мечом, волосатый великан с огромным пузом и без какой-либо одежды и человек с крючковатым носом в головном уборе из птичьих перьев, держащий в руках очень странное оружие — длинную веревку с петлей на конце. — Мой царь, твоя раба ожидает приказаний, - поклонилась девушка. — Чего надобно, начальник? - спросил великан. — Приказывай, великий вождь духов, - произнес человек с веревкой. — Силумэ элмэ харья'ма манен вала, - обратился лич к дриаде. - Йеста'кар. (эльф. «Ну вот, теперь у нас что-то похожее на равные силы... Приступим.»)***
У Вакиллы, тем временем, дела обстояли куда хуже. Прежде всего, она очень волновалась из-за посоха. Мал Хакар предложил поменяться посохами перед тем, как стал приманкой для мастера клинка из Золотого Листа. Лич сказал, что Сфера Бессмертия может исчезнуть, если он сознательно подставится под заклинание Огненной Могилы. Ведьма неохотно согласилась, но отправляясь драться с дриадой Повелитель снова не взял посох с собой, и это сильно нервировало Вакиллу. Помимо волнения за Повелителя — не слишком уж сильного, поскольку в его поражение от сопливой дриады ведьма не верила, — она боялась что-то не так сделать с ценнейшей Сферой Бессмертия, временной владелицей которой оказалась. «Если я раню сама себя, она не сработает. Если я намеренно подставлюсь под удар, она исчезнет. У Повелителя как-то получается ею пользоваться, но мне она не только не помогает, но и мешает использовать мои любимые тактики...» Противник Вакилле попался тоже непростой — стоило Мал Хакару отправиться на бой с дриадой, саламандра бросилась следом за ним, и ведьме пришлось останавливать ее, преградив дорогу своеобразной огненной стеной, вызванной с помощью усиленного заклинания Потока Пламени. Фея отпрянула в сторону — и то хорошо, потому что ведьма не имела представления, как она стала бы преследовать противницу, если бы та просто перелетела через огонь или прошла бы насквозь, защитившись Огненным Щитом. — Эй, тебе же сказали — будешь драться со мной! - на всякий случай сообщила ведьма уставившейся на нее пустым взглядом саламандре. Та вместо ответа обеими руками метнула в Вакиллу огненные шары, которые не причинили никакого вреда, бесследно исчезнув в огненном щите ведьмы. «О чем она вообще думала? - мысленно удивилась девушка. - Любой огненный маг знает, что это заклинание отлично защищает от любого пламени. Я вообще думала, что оно непробиваемо, пока не узнала о боевой магии... Эта фея совсем ничего не соображает и просто нападает на всех вокруг?» Так или иначе, факт неуязвимости Вакиллы к огненной магии, похоже, отпечатался в мозгу саламандры. Она развеяла огненный клинок в своей правой руке и вытащила из ножен два обычных меча — привычные для эльфов фалкуан и экет. Покрыв себя огненным щитом — который был намного ярче, чем у Вакиллы, и включал в себя, помимо обычного покрова, пару пылающих крыльев — фея бросилась в атаку. К немалой радости ведьмы, она не была столь умопомрачительно быстра, как некоторые другие феи, которых Вакилле приходилось лицезреть ранее — Тинебрифиэль двигалась с той же скоростью, что и обычный человек. Обычно Вакилла охотно вступала в ближний бой, зная, что жар огненного щита не позволит противникам нормально с ней сражаться — даже просто находится рядом с этим заклинанием было невыносимо. Но на этот раз такая защита была у обеих противниц, и все должно было решиться противостоянием посоха и пары мечей. Будь у ведьмы ее обычный кедровый посох, единственным ценным качеством которого была несгораемость, это не продлилось бы долго, но посох Мал Хакара из черного дерева было не перерубить никаким клинком, а его удары создавали мощную ударную волну, так что Вакилле удалось блокировать три удара и даже отбросить саламандру от себя, прежде чем та сбила ее с ног и обезоружила. От смерти ведьму спас арбалетчик Гакир, о присутствии которого на поле боя она и не подозревала — у него вообще была удивительная способность оставаться незаметным до тех пор, пока он не окажется нужен. Скелет подскочил к саламандре и ударил ее своей павезой с такой силой, что фея отлетела на семь футов. — Горячая, гоблин ее дери, - проворчал Гакир. — Тебе лучше уйти с линии огня, пока не поздно, - посоветовала ему Вакилла, поднимаясь. - Мне огненная магия нипочем, но тебя она... Договорить она не успела, потому что скелет, быстро зарядив арбалет, выстрелил в саламандру, а та, в свою очередь, вложив меч в ножны, выпустила в Гакира сгусток оранжевой энергии. На этот раз вместо огненного шара она воспользовалась огненной версией Волшебного Пламени — самой разрушительной из четырех стихийных версий этого заклинания. Более дальнобойное, более мощное, с большей скоростью полета снаряда, в разы более эффективное против нежити и всевозможных проявлений темной магии, оно уступало огненному шару лишь в скорострельности. Гакир успел заслониться павезой, но взрыв магического пламени все равно отбросил его на тридцать шагов и впечатал в дерево. Болт арбалетчика тоже достиг цели, вонзившись фее в живот, но она явно не собиралась умирать — снаряд сгорел в пламени огненного покрова, а края раны прижглись. «А вот этим заклинанием она, пожалуй, сможет пробить огненный щит, - отметила Вакилла. - Впрочем, если не говорить ей об этом, авось не догадается — вроде не шибко умная.» — Помощь нужна? - поинтересовался Храшк, вернувшийся на поле боя после того, как оттащил Церцею в тыл. — Уйди, а то и тебя подожгут, - отмахнулась ведьма. — Всех не пережгут, - заявил Старик, подходя к Вакилле в сопровождении Кротыша. — О, и тебя вернули, - воззрилась на гнома девушка. - Вот от тебя, возможно, будет польза, а в ближнем бою вы ей ничего не сделаете. — Это мы сейчас проверим, - отозвался Кум'ан'дан Бернс, устремляясь в атаку. Саламандра выстрелила в него Волшебным Пламенем, но скелет устоял на ногах и уже через мгновение продолжил наступать. Тинебрифиэль подняла руки, готовя более мощное заклинание, но тут Кротыш выстрелил в нее сразу из обеих громовых посохов. Из левого он промахнулся, но снаряд из правого прострелил фее левую руку. Саламандра не только не смогла завершить заклинание, но и отказалась от использования экета, отбиваясь от Старика и подоспевшего Храшка одним мечом — весьма искусно, между прочим. Скелеты, в отличие от живых фехтовальщиков, не испытывали неудобств от жара и сияния огненного щита, но это не спасало их от возможности сгореть. — Ничего у них не выйдет, - сказала Вакилла, наблюдая за схваткой. - Нам нужна яма. — Почему яма? - поинтересовался Кротыш, набивая громовые посохи порошком. — Чтобы поджарить ее под огненным щитом, мне нужно несколько раз подряд использовать сильное заклинание, но она ведь не станет стоять и смотреть на это. Нужно ее как-то обездвижить. Повелитель обычно использует Болото, но эта фея может его высушить — она уже делала так в прошлый раз. Значит нужна яма. — Вы про заклинание? - уточнил скелет-гном. - Вы не умеете его колдовать? — Нет, не умею, - покачала головой ведьма. — А может чего попроще сгодится? - спросил Кротыш. - Я пока сюда шел, видел длиннющую цепь. — Цепь, которую сделал Никодим... - догадалась Вакилла. - Да, она огнеупорная, но слишком длинная. — Свяжем ее краешком, - предложил гном. - Сейчас, скажу ребятам подтащить. — Ладно, тащите, - согласилась девушка. Тем временем бой между саламандрой и двумя скелетами подходил к концу. Даже несмотря на необходимость драться только одной рукой и поддерживать огненный щит, чтобы защититься от заклинаний Вакиллы, Тинебрифиэль была сильнее. Поначалу Храшку и Старику удалось заставить ее отступать благодаря натиску и четырехкратному превосходству в количестве рабочих рук. Но затем саламандра взмахом огненных крыльев отбросила скелетов в сторону и, направив на Старика острие своего фалкуана, создала обвившуюся вокруг клинка огненную змею. Сорвавшись с лезвия, змея устремилась к скелету, увеличиваясь в размерах. Через пару мгновений вторая такая же полетела в Храшка. Скелет-орк ловко уклонился, но заклинание развернулось в воздухе и набросилось на него сзади. Огненные змеи оплели скелетов, не позволяя двигаться и медленно поджаривая. Саламандра отмахнулась крыльями от усиленных огненных шаров Вакиллы и, спрятав в ножны фалкуан, вновь создала в руке огненный меч, на этот раз — настолько длинный, что он больше походил на копье. Она обрушила это оружие на Кротыша и еще двоих скелетов, приближавшихся к ней с цепью в руках. Двоих она рассекла пополам сразу, а Кротышу, пытавшемуся подняться после ее удара, выстрелила в голову Волшебным Пламенем, подойдя в упор. В этот момент к фее подскочила Вакилла. Когда ведьма увидела, что план с цепью рассыпался в прах вместе с несшими ее скелетами, ее постигло внезапное озарение. Девушка ударила посохом под ноги саламандре и ударная волна, сопровождавшая каждый удар оружия Мал Хакара, вырыла в земле воронку — ту самую яму, которой Вакилле так не хватало. Стоило фее упасть в воронку, как ведьма накрыла ее Огненной Могилой. У этого смертоносного заклинания было один малоизвестный побочный эффект — в замкнутых пространствах оно быстро выжигало весь кислород и от того могло использоваться для тушения огня, как бы глупо это ни звучало. Огненный щит, покрывавший саламандру, погас и Вакилла немедленно накрыла воронку еще одной Огненной Могилой — на этот раз усилив ее боевой магией. Вслед за первым усиленным заклинанием ведьма сотворила второе, а затем, выхаркав четверть галлона крови — третье. Огонь боевой магии горел не за счет кислорода — в воронке, пылавшей теперь жарче, чем гномья кузня, сгорали годы жизни молодой ведьмы. А затем огонь в воронке вспыхнул еще жарче и из него появилась Тинебрифиэль. Она больше не была крылатой девушкой, окутанной пламенем — теперь она и была пламенем. Пылающая фигура то ли эльфа, то ли птицы, точных очертаний которой нельзя было различить, потому что она целиком состояла из постоянно пребывающего в движении пламени. Повиснув в воздухе прямо над пылающей ямой, она обрушила на Вакиллу снаряд магического пламени, затем второй и третий. Храшк, освободившийся от объятий огненной земли набросился на фею, но она ничего не стала делать — скелет с разбегу пролетел прямо сквозь ее бесплотное огненное тело и свалился в пылающую воронку. Оглядев своих поверженных противников, Тинебрифиэль воздела руки к небу и Линтанир воспылал. Деревья, убитые пятнадцатью минутами ранее заклинанием Лилии, стали пылающими головешками, знаменитый линтанирский полуторафутовый слой опавшей листвы превратился в один сплошной костер. Последний, окончательный вариант плана воеводы Белондила не был рассчитан на успех Предвестников Зноя — как и все линтанирские силы, участвовавшие в этой операции, они были лишь еще одной приманкой. Как и предполагала Церцея, Белондил планировал погрести армию нежити в огне, но источником этого огня должны были стать не чары волшебных всадников и не заклинания многочисленных эльфийских чародеев и друидов, а обратившееся в пепел сердце саламандры Тинебрифиэли, потерявшей единственную, кем она дорожила на свете. Примечания: * орочье слово «жон» означает «вождь». Вождем может стать любой орк-барат мужского пола, для этого ему необходимо выполнить одно из следующих действий: марадар-жон — получение звания вождя путем устранения предшественника. Не почетный метод, приносящий новому вождю дурную славу, тем не менее порой случается. Никакого наказания за это не предусмотрено, однако орк, получающий титул вождя таким образом недвусмысленно указывает своим соплеменникам на возможность попытать счастья тем же методом. охху-на-жон — достойный путь получения звания вождя, в противовес марадар-жону — получение благословения духов, выраженного в столь очевидной и несомненной форме, что остальным оркам остается лишь покориться. Тарак задумал что-то в этом роде. рагат-жон — наиболее распространенный путь получения звания вождя — сражение с другими претендентами после смерти очередного вождя, последний выживший в котором становится вождем. ога-жон — метод получения звания, более высокого, чем звание вождя — например, звания верховного правителя всех орков. так как кандидаты обычно являются вождями крупных племен, смертельный поединок между ними может оставить все племена, кроме одного, без вождей и потому рагат-жон обычно не используется. ога-жон — это выборы общим прямым голосованием всех орков мужского пола, где они выражают свое одобрение кандидату громким криком. ** Ха-на-жон — Один из семи сотен духов, которым поклоняются орки, владыка вод.