История знает бесчисленное множество империй, создававшихся на века, но быстро развалившихся из-за междоусобиц. И была одна, родившаяся из союза между двумя личами, каждый из которых надеялся убить другого при первом же удобном случае. По иронии судьбы как раз она простояла триста лет — не выдалось им удобного случая... Великий Маг Табба, «Тысячелетняя история Веснота», 1003 ГВ
Двадцать седьмого декабря шестьсот семьдесят второго года Веснотской Эры Великому Магу сообщили, что один из пациентов лазарета Академии желает его видеть. Теодорик ждал этого вызова уже несколько недель — после Царцинского сражения здоровье старого Кидда резко ухудшилось и весь последний месяц слепой чародей не покидал лазарета. В этом было мало удивительного — светлый маг был на пять лет старше самого Теодорика. Если бы не слепота, вероятно, именно Кидд занял бы место Дацина. Впрочем, он и занял — оставив своему однокашнику Теодорику место Великого Мага, слепой маг Света стал советником короля и занимал этот пост тридцать лет прежде, чем вернулся в Академию — доживать свой век, обучая молодых магов. Слепой Кидд бредил. Обычно он мог узнавать находящихся поблизости людей по аурам, но сейчас ему, похоже, чудились те, кого в лазарете никак быть не могло. — Нортваллей, я просил вас создать луч света, а не корягу... - бормотал он. - Кира, прекрати варить кофе на огненном щите... Архимаг Мерилиан, я не разбивал окно... А, Теодорик... - произнес старик, увидев вошедшего Великого Мага. - Скажи архимагу Мерилиан... Скажи ей, что это не я разбил окно... — Ты не разбивал, - успокоил друга Теодорик. - В тот раз это был я. — Верно... - усмехнулся Кидд. - Тебе всегда все сходило с рук, а мне доставалось... А теперь я отправляюсь на Высший Суд... Все прочь! - вдруг закричал он. - Я хочу поговорить с Великим Магом... Я хочу покаяться... И ты выйди, Нортваллей! — Оставьте нас, - кивнул Великий Маг лекарю, дежурящему у постели больного. - Кидд, ты же знаешь... - успокаивающе обратился он к старику, когда они остались наедине. - Нет никакого Высшего Суда, только Мир Теней и все. — Я расскажу... - произнес Кидд. - Я расскажу тебе, но только скажи Нортваллею выйти... — Хасана Нортваллея здесь нет, - покачал головой Теодорик. — Точно? - спросил белый маг. — Точно, - подтвердил красный. — Он теперь везде... - пожаловался Кидд. - Я могу чуять ауры... Ты же знаешь, Теодорик, я чую их лучше всех... Я даже сейчас могу тебе сказать, кто из студентов прогуливает занятия и где именно. Но Нортваллей... Он теперь везде. Я чувствую его ауру в этих подушках и в воде, которую пью... Я должен покаяться, Теодорик... Про Нортваллея... Я знал с самого начала. — Я тоже, - вздохнул Великий Маг. - В этом нет твоей вины, Кидд. Мы могли бы убить его в тот день, когда он преступил порог Академии. В конце концов, мы должны были — я должен был — убить его в день, когда его исключили. Нельзя было отпускать такого человека с Алдуина. Кровь всех, кого убил Мал Хакар, на моих руках, но это путь, который я выбрал — я решил, что нельзя предотвращать будущие злодеяния, убивая невинных. Если бы у меня был этот выбор еще раз, я бы выбрал тоже самое. Тебе не в чем винить себя, Кидд. Отдохни. — Постой, - прошептал умирающий. - Есть еще одно... Двадцать лет назад... Король, на охоте... был ранен кабаном. Когда его доставили ко мне... Было уже поздно... Король умер... — О чем ты, Кидд? Король Конрад жив. — Теперь да... Я использовал заклинание... — Ты воспользовался Тайным Заклинанием? - ужаснулся Великий Маг. - Ритуалом Второй Жизни? — Намного хуже... - признался старик. - Ритуалом воскрешают молодых воинов, павших на поле брани... А королю тогда уже было под шестьдесят... Ритуал дал бы ему год жизни, может два... Я использовал заклинание, которое изобрел сам... Создавал его для Киры... Но оно еще не было готово, когда... Архимаг Кира Пирлбей — дочь Кидда — изобрела так называемую «боевую магию», которая сделала ее непобедимой на поле боя, однако сильно сократила ее жизнь. Она знала, что умрет, но во время войны с Мал Раваналом у нее не было особенного выбора, и она использовала боевую магию снова и снова, все более и более сокращая отпущенный ей срок. Ей было двадцать семь, когда она умерла. Теодорик отлично понимал, что толкнуло его друга создать заклинание, которое, если бы о его существовании стало известно, несомненно попало бы под запрет, однако сейчас ему было не до сочувствия. — Как оно работает? - спросил Великий Маг. — Забирает жизнь мага... Половину... И отдает умершему. Король Конрад не умрет... Даже если его разрубить на куски... Но мы живем одну жизнь... Мы скрыли от тебя... Поспеши... Отправляйся в Велдин... Ты будешь нужен принцессе... Теодорик испытывал сильнейшее желание превратить в пепел двоих седовласых идиотов — того, который поехал охотится на кабанов, наплевав на зависящую от его жизни судьбу страны, и того, который воспользовался запретной магией и двадцать лет молчал об этом — но один из этих двоих был его старшим товарищем, а другой — его королем, и оба в любом случае были одной ногой в могиле, так что Великий Маг сдержался. — Почему? Почему ты не сказал мне, Кидд? - спросил он. — Ты ничего бы не изменил... - усмехнулся старик. - Некоторые вещи нужно сделать, но не нужно рассказывать... Я продлил Серебряный век на двадцать лет... Теперь — конец... — Прощай, Кидд... - произнес Теодорик. - В одном ты прав — я нужен в столице. Белый маг, у которого признание, похоже, забрало последние силы, снова впал в полузабытье и перестал обращать внимание на Теодорика. — Нортваллей... - прошептал он. - Подойди... Старейший... Ты не должен... Выходя из лазарета, Великий Маг столкнулся с архимагом Гадариусом. — Великий Маг, - церемонно склонился архимаг. Он мог быть сколь угодно наглым на публике, но в приватной обстановке безукоснительно соблюдал протокол и субординацию. Возможно, это было знаком уважения опытного боевого мага к более могущественному чародею, возможно — не более чем своеобразной насмешкой, а быть может — и истинным отношением Гадариуса к Великому Магу. Сам Теодорик не понимал этого, как и многих поступков и мотивов Гадариуса, так же как не понимал поступков и мотивов Хасана Нортваллея. Они просто были слишком разными людьми. — Архимаг Гадариус, - кивнул Теодорик в ответ на приветствие архимага. - Попрощайтесь с вашим дедом. Сегодня мы с вами отбываем в столицу. — Почему? - спросил Гадариус. — Это требуется для блага королевства, - неопределенно ответил Великий Маг. По крайней мере одну черту Гадариуса он изучил достаточно хорошо — архимаг готов был пренебречь любыми личными привязанностями и потребностями, если это требовалось для пользы Дела. А Делом для обоих чародеев было благо Веснота и его народа. Только для Теодорика маги в принципе и он сам в частности были поварами, приготавливающими пирог общего блага, а для Гадариуса — дежурными по кухне, накрывающими на стол и следящими, чтобы пирог был разделен правильно. Теодорик и Гадариус прибыли в Велдин второго января. За день до этого — первого января шестьсот семьдесят третьего года, — король Конрад Второй, прозванный Великим, последний король Гарардической династии, скончался. Этот день принято считать концом Серебряного века.***
— Вы желали видеть меня, Повелитель? - спросила Вакилла. Мал Хакар сидел на крыше бывшего замка Аимуксаура, теперь — его собственного замка. Первоначально предполагалось, что лич поселится на первом этаже — в тронном зале Аимукасура, — но вместо этого он приказал упырям очистить крышу от снега и расположился там, создав из каменных щипов подобие трона. — Вакилла, подойди, - приказал лич. - Как дела внизу? Вы не мерзнете? — Нет, Повелитель, - ответила ведьма и не удержалась от того, чтобы добавить. - А у вас тут холодно и ветер. Почему вы не спуститесь в тронный зал? — Холод и ветер мне не страшны. Во время сражения с теми нагами я заметил кое-что. Я не могу с помощью своей магии приказать потолку обрушиться — разве что выстрелю в него Теневым Разрушителем, — но поднявшись на второй этаж я могу обвалить пол, достигнув в итоге обрушения потолка первого этажа. Иными словами, Проклятая Земля действует только на те объекты, которые находятся у меня под ногами. Сидя в тронном зале я мог бы контролировать первый этаж, сидя здесь — я управляю всей башней. Кроме того, радиус действия моих способностей тоже возрастает, когда я поднимаюсь наверх. Так что я лучше останусь здесь. Если ветер мешает тебе говорить со мной, подойди поближе. — Чем я могу служить вам, мой Повелитель? - спросила Вакилла, подходя в упор к трону Мал Хакара и садясь на крышу у его ног. Массивный трон заслонил ведьму от ветра, к тому же ей всегда нравилось смотреть на Повелителя снизу вверх. — Я исследовал библиотеку, доставшуюся мне от лорда Ксана и нашел кое-что о твоей новой магии — той, с помощью которой ты превращаешь свою кровь в огонь. — Я думала, это просто пирокинез... — Не совсем. Пирокинетик может воспламенять предметы взглядом, но он справедливо расходует на это магическую энергию. А судя по тому, что ты рассказывала о своем поединке с Легионом, ты смогла создать беспрецедентно сильное заклинание, когда твои силы уже были на исходе. — Я... да, наверное... - ведьма соврала бы, сказав, что не думала об этом. Воспоминания о той ночи и огромной силе, которая на краткий миг оказалась в ее распоряжении, буквально не давали Вакилле спать. Однако после суровой отповеди, которой наградил ее Мал Хакар, она больше не использовала эту магию — не потому что боялась смерти, а потому что не хотела навлекать на себя гнев Повелителя и боялась, что после очередной нотации снова будет плакать, как маленькая девочка. — Покажи мне, - попросил лич. — Повелитель? Вы же запретили... — Один раз я тебе разрешаю. Что-нибудь не очень сильное — просто для проверки. Вакилла растерялась. Она не была уверена, что сможет с первой попытки воспроизвести свои действия той ночью, но, к ее удивлению, все получилось. Она нагрела свою кровь, выталкивая ее наружу через нос и рот, затем во рту превратила жидкость в пламя и, набрав полные легкие, выплюнула шар огня, вдвое больший в диаметре, чем те, которые обычно создаются с помощью заклинания Огненного Шара. Пылающий снаряд умчался в поднебесье, а девушка упала на спину. Она приготовилась потерять сознание, как это было в первый раз, но на этот раз, почему-то, ей было намного легче. — Встать сможешь? - спросил Мал Хакар, протягивая ведьме руку. — Я сама... - хотела было отказаться Вакилла, но испугалась, что тогда лич снова возьмет ее на руки и приняла протянутую руку. - Если хотите, я могу еще раз... — Нет, я видел достаточно, - отозвался лич. - Как и я думал, ты не первая, кто научился усиливать огненную магию. В Академии нам об этом не рассказывали, но похоже, что изобрела этот прием как раз волшебница из Академии — архимаг Кира Пирлбей. — Я о ней слышала, Повелитель... Говорят, она — самая молодая женщина-архимаг в истории. — Ну, до нашей Зении ей далеко, зато она изобрела то, что назвала боевой магией. Судя по всему, Академия держит все, что с этим связано, в секрете, но книга лорда Ксана была достаточно подробна. В числе прочего, боевая магия позволяет увеличить мощь заклинаний. Думаю, если ты начнешь тренироваться по программе подготовки боевых магов, то сможешь стабилизировать свою способность и обойтись без того, чтобы каждый раз падать на землю. — Значит, вы больше не запрещаете мне ее использовать? - просияла Вакилла. — Хотел бы я так сказать... Однако усиление огненной магии обходится чародеям особенно дорого. Если ты будешь тренироваться, то не умрешь от гипоксии, но каждое использование усиленного заклинания снижает срок твоей жизни. Сама Кира Пирлбей умерла в двадцать семь лет. Когда она начала практиковать боевую магию, ей было семнадцать, как тебе. — Но это не проблема, Повелитель! - воскликнула ведьма. - За десять лет с боевой магией я смогу послужить вам лучше, чем за сорок без нее. К тому же, я не хочу становиться бесполезной старухой, которая будет для вас обузой. — Значит, ты хочешь поскорее оставить меня и переселиться в Мир Теней? - холодно осведомился лич. — Нет... Но я ведь все равно умру раньше вас... Пожалуйста, позвольте мне остаться в вашей памяти молодой и сильной, - Вакилла сама не заметила, как, упрашивая лича, опустилась перед ним на колени. - Я знаю, вы хотите править миром... Я покорю для вас мир, Повелитель, только не заставляйте меня прятаться за вашей спиной. Я хочу пойти за вас в бой впереди всех. — Но тогда ты не сможешь увидеть мир, который мы создаем, - предупредил Мал Хакар, несколько ошеломленный напором ведьмы. — Мне он не нужен. Я знаю, вы хотите создать мир, где некроманты и ведьмы смогут не опасаться за свои жизни и самостоятельно вершить свою судьбу, но для меня это не важно. Я просто стараюсь сделать мир таким, каким его хотите видеть вы, и если вы решите, что мир должен превратиться в пылающий ад, вам следует только приказать... — Ну что мне с тобой делать... - вздохнул лич, наклоняясь и поднимая Вакиллу с колен. - Хватит сидеть на холодной крыше, простудишься. Он сел на трон и, к ужасу и восторгу ведьмы, посадил ее себе на колени. — Когда снег растает, - сказал он. - Начнем тренировать тебя по программам боевых магов. В боевой магии много полезных безвредных приемов. Что касается твоей крововоспламеняющей магии, я разрешаю тебе пользоваться ею, только если твоя жизнь или жизнь другого чернокнижника или ведьмы находится в опасности. Постарайся сдерживаться. — Хорошо, Повелитель, - прошептала ведьма. - А вы не могли бы ненадолго... — Ты становишься капризной, Вакилла, - строго сказал Мал Хакар, однако выполнил просьбу ведьмы. Проведя рукой по черепу, он превратил костяную маску в человеческое лицо, его рука покрылась мышцами и кожей прямо на глазах у ведьмы, а тело Вакиллы почувствовало, как становятся мягче колени, на которых она сидит. — Простите, Повелитель, - извинилась ведьма столь невинным голосом будто она — школьница, поставившая кляксу в тетрадь, а затем бессовестным образом положила голову ему на грудь. — Ты знаешь, что ты бессовестная? - поинтересовался Мал Хакар. — Если Повелителю неугодно, он может меня прогнать, в конце концов он сильнее меня, - отозвалась Вакилла. - но я буду сопротивляться. — Молчи уже... - усмехнулся лич. Их прервал настойчивый кашель. Вакилла начала озираться по сторонам в поисках источника звука, но Мал Хакар сразу понял, что происходит. — Вакилла, привстань, - сказал он. - Ар'ак'ша, выходи. Призрачная девушка послушно появилась из тела лича и преклонила колени. — И где тебя носило полтора месяца? - поинтересовался Мал Хакар у своей Илк'ха'йа'лет. — Прошу меня простить, господин, - отвечала та. - Я выполнила вашу волю и доставила послание господину Ротвулфу, однако на обратном пути меня начал преследовать Илк'ха'йа'лет Мал Кешара. Я пыталась сбить его со следа. — Он обнаружил лагерь Церцеи? - спросил лич. — Насколько мне известно, нет. Он упорно преследовал меня, и в конце концов я бросилась в вулкан, чтобы уйти от погони и возвратиться к вам... другим способом. Для первого призрака причинить вред самому себе было почти так же трудно, как причинить вред своему хозяину — Илк'ха'йа'лет сам был частью хозяина и его жизнь воспринималась им самим как хозяйская собственность. Неудивительно, что Ар'ак'ше пришлось потратить целый месяц на поиск средства самоубийства. — Все правильно сделала, - одобрил лич. - Кстати, ты стала... плотнее, что ли. Лич использовал не вполне уместное слово, но оно отражало суть проблемы — призрачная девушка, ранее белесо-прозрачная, теперь была просто бледной. Ее одеяния, волосы, глаза и кожа, обрели цвета, соответствующие прижизненным, но были как будто выцветшими. Мал Хакар более не мог видеть сквозь Ар'ак'шу поверхность крыши, на которой он стояла. — Мой господин изменился, и я изменилась, - ответила Ар'ак'ша. -Призрак и его хозяин крепко связаны. — Ну-ка, попробуем, - произнес Мал Хакар и легким движением руки вернул себя в костяную форму. Ар'ак'ша засияла и побелела. - А сама обратно сможешь? — Да, господин, - подтвердила призрачная девушка, становясь непрозрачной. — Любопытно... - пробормотал лич. - Вакилла, не могла бы ты... В этот момент что-то отвлекло его. Он подошел к краю крыши и внимательно посмотрел на север. — Похоже, Ар'ак'ша, твой новый поклонник оказался настойчивей, чем ты думала. Он идет. — Моох? - переспросила Ар'ак'ша. - Я не понимаю, господин... — Я тоже. По моему мнению, ты сделала вполне достаточно, чтобы сбить его со следа. Не знаю, как он нас нашел, но твоей вины здесь нет. Вакилла... — Я готова, Повелитель, - сообщила ведьма, которая внутри буквально кипела от злости — призраки появились в самый неподходящий момент. — Никакой усиленной магии сегодня, - сказал ей лич. - Нет смысла тратить твою жизнь на убийство того, кто не умрет. Пошли. Ведьма обомлела — Мал Хакар протягивал ей правую руку. Ее недовольство мгновенно сменилось смущением. Она подошла и несмело сунула руку в костяную ладонь лича... которая тут же стала теплой живой ладонью. — Я должен предстать перед Моохом, как лич, но одной кисти он, пожалуй, не заметит. Мал Хакар взмахнул посохом и древесные корни, оплетя его и ведьму, подхватили их, спустили с башни и бережно поставили на землю — как раз на пути Мооха. Ар'ак'ша соскользнула с башни вслед за личем и встала впереди него, твердо намереваясь принять на себя первый удар. Вакилла собиралась сделать тоже самое, но лич крепко держал ее за руку и она не посмела вырываться. — Посмотрим, в каком порядке прибегут наши подчиненные, - усмехнулся лич. Подчиненные не замедлили появиться. Сар'ар появился первым и бесшумно занял место рядом с Ар'ак'шой. Это было неудивительно, а вот вторым совершенно неожиданно прибежал Полиандр, который, будучи магом холода, вовсе не имел Уч'ун'йу'ку'лак и вроде бы не должен был обнаружить приближение призрака. «Надо будет спросить у него, какой способностью он пользуется», - решил Мал Хакар. Он хотел бы еще понаблюдать за порядком прибытия чернокнижников, чтобы больше узнать об их способностях, но Моох плохо подходил на роль лабораторной крысы — третьим у стены замка появился он сам. — Молодой лич, - прогремел он. - На этот раз ты хорошо скрыл свою ауру. Может, ты не так плох, как показалось мне в прошлый раз. — Тебе почаще нужно навещать твоих врагов, когда они не спят — может многие из них не так плохи, как тебе казалось, - усмехнулся лич. — Слаб тот, кто позволил себя убить, - ответил Моох. - Правила боя — для дураков. — В таком случае ты не будешь возражать, если я выпущу против тебя Сар'ара и Ар'ак'шу, а сам понаблюдаю за вами с безопасного расстояния? — Ты ничего этим не добьешься. Если они победят, я вернусь снова. — Это так, но и убить меня ты не сможешь. — Мой лорд послал меня не убивать тебя, а предложить союз и обменяться послами. Весна близко. Если мы начнем воевать, то привлечем внимание эльфов Линтанира и они уничтожат и тебя, и нас. Если ты откажешься от союза, мой лорд будет вынужден послать против тебя всю свою армию, чтобы уничтожить тебя до весны. Смерив гигантского призрака взглядом, Мал Хакар выступил вперед. Ар'ак'шу и Сар'ара он при этом отстранил руками, поставив обоим на плечи по Печати Тьмы. «Что думаешь? - мысленно обратился он к Сар'ару. - Похоже, этот Мал Кешар не так безумен, как ты говорил. Ведет себя, как реалист.» «Он и есть реалист, - отозвался призрак. - Как только он увидит возможность, сразу же вонзит вам нож в спину.» «Как и ты, - усмехнулся лич. - Я спрашиваю не об этом, а о том, что он сделает с нашими посланниками.» «Переманит на свою сторону, а если не получится — убьет», - предположил призрак. «Ладно, у нас будет время об этом подумать. В данный момент нам лучше чтобы он прислал послов, а не армию.» «У него сейчас нет армии, - возразил Сар'ар. - Он прислал послов, чтобы выиграть время для ее создания.» «Нам тоже нужно время. Когда мы закончим воскрешение армии Аимукасура и объединимся с Церцеей, сможем легко победить любое войско, которое он пришлет.» На этом безмолвный диалог закончился. Мал Хакар обратился к Мооху: — Я согласен обменяться с твоим господином посланниками. Мы отправим нашу делегацию, как только ваши послы прибудут к нам. — Наши послы... - усмехнулся Моох, снимая со спины странный предмет. - Вот наши послы. Он поставил на землю странное существо, которое лич сначала принял за причудливый посох, а затем — за своеобразное знамя. Приглядевшись, он понял, что это человеческий скелет. Вернее, это некогда было человеческим скелетом. Череп был отделен от позвоночника и встроен в середину грудной клетки, а все четыре конечности сняты со своих мест и соединены в единый костяной столб, присоединенный к нижней части позвоночника, так что с первого взгляда это переплетение костей казалось рукояткой посоха или древком знамени. — Это Рия, - сообщил Моох. - Она будет нашей представительницей. Отдай мне одного из своих чернокнижников, и я отнесу его к моему лорду. — Чернокнижник в обмен на искалеченного скелета не самый честный обмен, верно? - осведомился Мал Хакар. - В обмен на скелета я пришлю вам скелета. Если хотите, чтобы я прислал чернокнижника, сначала пришлите чернокнижника сами. — Это и есть чернокнижник, - сообщил Сар'ар. Лич первый раз услышал в его голосе нечто, похожее на испуг. - Я знал Рию. Она служила Мал Кешару лет триста назад. — Рия прогневала господина и он наказал ее четвертованием. Но учтя годы ее верной службы, мой лорд проявил милосердие и позволил ей жить, превратив в нежить, - сообщил Моох. - Она все еще способна колдовать и является старшей чернокнижницей моего лорда. Она помогла мне выследить сначала твою призрачную женщину по части твоей души, находящейся в ней, а потом и тебя самого. — Маг, обладающий уникальной способностью, понимаю, - кивнул Мал Хакар. - Я пошлю с тобой одного из своих чернокнижников. Он огляделся по сторонам. К этому времени большинство обитателей замка уже узнали о прибытии чужаков и теперь за спиной лича столпились два десятка ведьм и чернокнижников. Лич пробежался глазами по рядам. — Повелитель, прошу... - прошептала Вакилла, прижавшись к нему. Она сказала только эти два слова, но Мал Хакар уже понял ее просьбу — из пятидесяти Хэгмаунтских ведьм, некогда присоединившихся к нему в живых остались лишь девятнадцать, включая Амелию и саму Вакиллу. Девушка просила не отсылать одну из них к безумному личу, который калечит и убивает даже собственных подчиненных. — Хорошо, - произнес лич, уступая. Как только он понял, что не сможет отказать Вакилле, он сразу же понял и то, кого именно он отправит к Мал Кешару. На какое-то мгновение лич почувствовал себя злодеем. — Господин, - официально обратилась к нему Мелипсихона, делая шаг вперед. - Я сделаю это, если вам угодно. — Не угодно, - покачал головой лич. - Лорд Кешар прислал ко мне ту, которая провинилась перед ним. Полагаю, мне следует почерпнуть из мудрости моего старшего товарища. Полиандр, - он обернулся к юноше, впервые в жизни произнося его имя правильно. - Ты лишился своего наставника, а мне нечему тебя учить. Полагаю, это означает, что ты готов занять место своего учителя. Я назначаю тебя старшим чернокнижником, моим Аннулари и моим послом при дворе лорда Кешара. Думаю, ты сможешь объяснить ему, к чему стремились лорд Ксан и я и убедишь его встать на нашу сторону. — Нет! - воскликнул кто-то в толпе. Мал Хакар не видел, кто кричал, но и так знал это. Он смотрел в глаза Полиандру, а Полиандр смотрел в глаза ему. Несколько секунд им обоим казалось, что чернокнижник откажется. Затем Полиандр ответил: — Слушаюсь.***
За окнами Гил'Калиана шумела февральская вьюга — возможно, последняя в этом году. Здесь, в чаще Линтанира, кроны сосен смыкались в настолько плотную крышу, что снег никогда не падал на землю, но крепость Ка'лиана стояла на открытом месте и буквально утопала в снегу. Прекрасная светловолосая эльфийка-сильфида в шелковом белом платье стояла у окна и задумчиво смотрела на бушевавшую снаружи метель. — Хери Мелодиа, халья'хенетси! (эльф. «Госпожа Мелодия, задвиньте ставни! ») воскликнула другая эльфийка — миленькая юная фея ростом менее трех футов, входя в комнату. Она подошла к окну и взялась за ставни, но сильфида мягко положила руку ей на плечо. — Ла мюрэ, Софи. Инье мэр'уэта фавэрюмо. (эльф. «Не нужно, Софи. Я хочу посмотреть на метель.») — Танен хап'хелет, - маленькая фея достала из шкафа белый меховой полушубок, при виде которого королева Веснота умерла бы от зависти и накинула на плечи сильфиде. - Элье кэ халсин... (эльф. «Тогда наденьте полушубок... Вы же замерзнете...») — Сина траса мелима, Софи. (эльф. «Твоя забота очень трогательна, Софи»), - отозвалась Мелодия. — Ни эссэ Исофиен! (эльф. «Я Исофиен!») - сердито буркнула фея. — Лэ орэ нимба, - сильфида не спрашивала, а утверждала. - Инье эхта'лэ тэр ла лехта'лэ о'вэнди. (эльф. «Ты расстроена... Обиделась, что я не отправила тебя вместе с девочками. ») — Манен элье иста'сина? - Исофиен удивленно распахнула глаза, но тут же опомнилась и отвернулась, показывая, как сильно она обижена. - Ай, ай, танкавэ, инье акка несса, а инье ла найкэ лелья'махта. (эльф. «Как вы узнали? Ну да, ну да, я еще слишком молодая и мне рано ходить на войну.») — Ла куэт'сина аласайла, - отозвалась Мелодия. В ее голосе не было ни раздражения, ни осуждения — она говорила тихо и без каких либо эмоций. Она никогда не вопрошала и не восклицала, выражая свои мысли исключительно утвердительными предложениями. - Тье харан'а'нелфаэ. Ай лэ кэ ла на'эала, лэ эпелло на'вэа харья'хини. (эльф. «Не говори глупостей... Тебе сто тринадцать лет. Если бы ты не стала феей, то уже достигла бы возраста, когда положено иметь парочку детей.») При слове «харья'хини» Софи густо покраснела. Даже лишенная физической оболочки, ее скромная духовная сущность умела передать свое смущение. — Танен манан? - спросила юная фея. - Тьярве инье ла харья'арата нолвэ? (эльф. «Тогда почему? Потому что у меня еще нет своей стихии?») — Тьярве сина, - подтвердила сильфида, и, прежде чем Исофиен успела обидеться, пояснила. - Ми охта наланта'сина харья'курвэ сил'ратта махталэ. Венди харья'алта вала а вини тьярве аратани. Тина кэ урья'юла пенкуанта нелтаран анфирин, нан минэ рама'курувар кэ хлапу'сэ. Лилья кэ дакил курувари, нан ла сари нурутальон. Энни мюрэ эрдэ лерина — ми нурухоссе лимбэ ринга'курувари, йа алта раксе найад. Ананта элмэ харья лимбэ'рена курви а кэ сил'айкуэн котумо. Сина тьярве венди орохалла наланта, а элме орохалла варья. (эльф. «Как раз поэтому... На войне привилегия выбирать тактику боя принадлежит нападающему. У девочек явно выраженные сильные и слабые стороны, обусловленные их стихиями. Тина может превратить в пепел батальон скелетов, но один-единственный маг ветра с легкостью ее затушит. Лиля расправится с магами, но ничего не сможет сделать рыцарю смерти. А Энни нужно быть особенно осторожной — в армиях некромантов всегда есть маги холода, опасные для наяд, как никто другой. С другой стороны, мы с тобой обладаем универсальными способностями и можем не привередничать в выборе противников. Поэтому девочки хороши в нападении, а мы — в обороне.») Это объяснение навряд ли удовлетворило бы кого-нибудь более сведущего в тактике, но Софи выслушала его с открытым ртом. Тем не менее, опомнившись она задала наивный, но каверзный вопрос: — Нан ла анва раксале ан Линтанири эт гулдур наланта? Хери Тинебрифиэль а илкуэн дакил? (эльф. «Но ведь Линтаниру не угрожает нападение от этих некромантов, правда? Госпожа Тинебрифиэль и остальные их победят?») — Ла ханья'сина, - печально ответила Мелодия. - Си илкуа ла манен илумэ. Сина лити алта тулка. Инье ла нимба'синтулка курувари телла менег коранари. (эльф. «Не знаю... На этот раз все не так, как раньше. Тот лич очень сильный. Я уже тысячу лет не встречала столь могущественных волшебников.») — Сэ ке тулкане элье? (эльф. «Он даже сильнее вас?») - удивилась Исофиен. Губы сильфиды тронула слабая улыбка, что было большой редкостью. — Сина уфарэа. Танкавэ сэ алтани аннари, ананта ми махтале, куру а ханде турэ анна. Сэ мюре харани коронари тенна се кар'тулкане инье. (эльф. «Ну, это навряд ли. Он более талантлив — это несомненно, но в бою опыт и навыки важнее таланта. Ему потребуются сотни лет, чтобы стать сильнее меня.») — Манен инье? - спросила Софи. (эльф. «Как и мне?») — Манен лэ, - отозвалась Мелодия, потрепав юную фею по голове. - Синья туйма эккат'энвина малос. Инье айста'элмэ элда улка ханья'сина. Апа тура ор сина лити, инье а Тина лу этелелья'эстэ син латья-мен ан синья. (эльф. «Как и тебе... Новое поколение должно сменять старое. Боюсь, мы — эльфы, — стали забывать об этом. Когда мы победим этого лича, нам с Тиной стоит уйти на покой и открыть дорогу молодым.») — Нан элье алтава эала амбар! - воскликнула Софи. - Той куэт'элье тулкане элмэ канад. Укуэн кэ эккат-элье! (эльф. «Но вы же самая могущественная фея в мире! Про вас говорят, что вы сильнее нас четверых вместе взятых. Вас никто не сможет заменить!») — Сина улка, - покачала головой сильфида. - Коранари мэтья а лэ уна курвэ тенья'юрлумэ, харани а харани линта а линта. Линьенва манен инье ла кен'лумекуэнта. Каленз а Клеодель, Делфадор а Шанталь, Конрад а Ли'сар — илкуэн юр'нивэ хенья а ванья, инье ле истима той фарэ. Онта'херен Линтанири Лебен Эали, инье йарэа татаран а лебефаэ коронари, а инье харья'аматири а тара осанви. Лебен Эали мюрэ синья сильфи — несса, аркуэн, куина орэ, йа кэ алассэ а йалье о-осэллья, йа кэ лелья'ниве а миттанья'нивэ. Ос вала... Ла вала кар'элмэ манэ элдали. (эльф. «Это неправда... С годами ты перестаешь замечать, как летит время и столетия проносятся мимо все быстрее и быстрее. Старухи вроде меня уже не успевают следить за ходом истории. Каленз и Клеодиль, Делфадор и Шанталь, Конрад и Ли'сар — все они промчались перед моими глазами и унеслись куда-то, а я еле-еле успела заметить и узнать их. Когда я создавала орден Пяти Фей Линтанира мне было всего двести пятьдесят, я была полна надежд и честолюбивых замыслов. Пяти Феям нужна новая сильфида — молодая, благородная, с живым сердцем, способная веселится и плакать вместе со своими сестрами, способная идти впереди и вести вас за собой. А сила... Сила — это не то, что делает нас хорошими эльфами.») — Улка! - Исофиен буквально задохнулась от возмущения. - Элье тулка! А элье манэ! А элье ла линьенва — син Хара'ор'Тар куэт'осэлье иримава вэн Линтанири! Ми апалумэ инье ола'каринье манен элье, ананта менья эльетьелле сора! Ай элье этелелья'эстэ, ман сайта'инье? (эльф. «Неправда! Вы сильная! И вы хорошая! И никакая вы не старуха — даже Верховный Лорд сказал, что вы — самая прекрасная девушка в Линтанире! Когда-нибудь я тоже хочу стать, как вы, но пока мне еще очень далеко до вашего уровня. Если вы уйдете, кто научит меня?») — Сина куэтти мелима, Софи. Най ос минэ лэ куэт манэ — инье алтава эала найкэ махта'лити эринкуа - инье кэ лелья'танна а метья сэ а хоссерья. Ананта си сина унат — элмэ кэ эр аматирэ ор вендимма. (эльф. «Твои слова очень трогательны, Софи. В одном ты, пожалуй права — как сильнейшей фее, мне стоило самой решить проблему с этим личем — отправится туда одной и уничтожить его вместе с его войском. Но теперь уже поздно — остается надеяться, что наши девочки не оплошают...»)