Смотритель Маяка

Тонки нити, оттого и рвутся легко

1. — Ну что, как поживаешь? — Лестрейд смотрит серьёзно, в его голосе ни тени иронии, только участие. — Наверное, тяжеловато приходится? Джон хорошо понимает его озабоченность. Всё, что касается Шерлока, не может быть просто, не может иметь однозначный ответ. Тем не менее, отвечая, он не лукавит: — Да нет, нормально. Хорошо. — Хорошо? — Грег недоверчиво хмыкает. — Даже так? — А что тебя удивляет? — Непонятно с чего, Джон чувствует раздражение, как будто Лестрейд позволил себе какой-то намёк. — Сам-то ты… — О, я на него молюсь! — горячо подхватывает инспектор. — Господи, да! И даже не скрываю этого — было бы глупо, знаешь ли. Но сказать, что мне хорошо… Не знаю. Я всё время на грани: хочется обнять его и тут же дать ему в глаз. — Но ты не делаешь ни того ни другого, — криво усмехается Джон. — Ты просто смотришь на него… — Он пытается сформулировать фразу. — Как преданный пёс, — приходит на помощь инспектор. — Так и есть. Но ты же не станешь отрицать, что оно того стоит? Джону нечего возразить. Лестрейд поднимается из-за стола, бросая на ходу: — Принесу ещё пива. — Он явно слегка раздосадован: чересчур подобострастно прозвучало это «я на него молюсь». Подобострастно и нелогично — в самом деле, с чего бы матерому волку бухаться ниц перед щенком, каким бы тот ни был невероятным? Но ничего не попишешь, он уже не представляет себя без Шерлока, и не потому, что профнепригоден (читай, туп как пробка) или неуверен в себе, а потому что как-то незаметно Шерлок стал естественной составляющей Скотланд-Ярда — и его личного кабинета в частности, — как будто по-другому и быть не могло. Солнце в небе, Шерлок в штабе полиции, и эта гармония нерушима. Аминь! Кому-то это может нравиться, кому-то нет (что происходит гораздо чаще), но так уж случилось, и теперь этого не изменить. Боже, пошли им всем терпения и стальных нервов в придачу. …Они повстречались на первом деле — том самом, которое Шерлок назвал «очень сложным». В действительности ничего сложного не было: рядовая кража со взломом, детский лепет, масса улик, скука смертная. Лестрейд явно не обращался за помощью и поэтому уставился на Шерлока как на пришельца: was ist das*? Джон не сомневается, что Шерлок притащил его тогда в Скотланд-Ярд с единственной целью: представить Грегори Лестрейду. Представление было коротким: «Это Джон. Это Лестрейд». Инспектор открыл рот, собираясь что-то сказать (не исключено, что «какого хрена ты его сюда притащил?») но, предвосхитив все возможные возражения или вопросы, на которые ему лень отвечать, Шерлок добавил: — Теперь он будет со мной всегда. Мне так удобно. — И уставился на Грега в упор: какие-то вопросы, господин полицейский? Лестрейд захлопнул рот и пожал плечами. — Вот и прекрасно. Пойдём, Джон. Сегодня здесь нечего делать. Так они с Лестрейдом познакомились. И очень быстро сошлись — на другом деле, показавшемся Шерлоку достойным внимания. Как гончая он носился по Лондону, а Джон носился за ним — на прочной привязи захватывающего дух интереса, думая лишь о том, что не дай бог это всего лишь очень реалистичный сон… — Я взял четыре, хватит пока? — Лестрейд опускает на стол бокалы, неловко качнув руками, и пена стекает на скатерть. — Твою ж… Какого хрена они настелили эти глупые тряпки? — недовольно ворчит инспектор, и Джон понимает, что за время отсутствия тот накрутил себя ещё больше. — Шерлок выгнал меня из дому, — сообщает он, переключая внимание на себя и тем самым избавляя Лестрейда от желания прострелить себе язык. Лестрейд предсказуемо округляет глаза: — Что-о?! — Не в этом смысле, — смеётся Джон. — Просто сказал: «Погуляй три часа». И, заметь, не «часа три», а именно — «три часа». Отмерил и отрезал. Боюсь, если выйду за рамки лимита, он лишит меня премии. — И ты послушно пошёл гулять — ровно три часа. И называешь это нормальным. Ха! — Не забывай, я у него на службе. Лестрейд отмахивается: — Не смеши меня, Джон! Какая служба? Шерлок не может без тебя так же, как я без него. — Он понижает голос и оглядывается на вход, в этот момент до странности напоминая миссис Хадсон. Джону смешно — он что, их всех запугал? — Если честно, поначалу я был поражён. Никогда бы не подумал, что Шерлок захочет делиться лаврами. И уж тем более к кому-то прислушиваться. Признайся, в чём тут секрет? Что такого ты делаешь, и почему он смотрит на тебя… — Лестрейд на секунду задумывается и заключает: — … как я на него? От удовольствия Джон краснеет и не может это предотвратить — ему в самом деле лестно такое услышать. — Ничего я не делаю. Просто помогаю всем, чем могу. Например, сейчас Шерлоку необходимо подумать, для этого ему понадобилось пространство в виде всей нашей квартиры, и я отношусь к этому с пониманием. Можешь считать это частью моей работы. — А миссис Хадсон? — Ну, её-то он точно из дому не выгонит, но, думаю, она сидит в своей квартире тихо, как мышь. — О боже… А о чём он думает-то? Что за дело? У вас что-то частное? — Понятия не имею. Но это же Шерлок… — Внезапно Джон замолкает. Он удивлён, что не задался этим вопросом. А действительно, почему он здесь, и для чего Шерлок выпроводил его из квартиры… на три часа? — На него это похоже, — между тем соглашается Лестрейд. — Удивляюсь, как это он не выгоняет меня из собственного кабинета! Но, думаю, однажды случится и такое. — Он отпивает пиво и удовлетворённо крякает: — Отлично! — И немного помолчав, продолжает, не глядя на Джона: — Я у него на службе — непривычно звучит. — Наверное, — соглашается Джон немного рассеянно, продолжая думать, по какой причине он здесь. Нет, вечер просто отличный, и Грег охотно согласился на «пару пива», но… но всё же… — Тем не менее это так: он меня нанял, и это не самое худшее, что происходило со мной. — Да. Верю. И очень этому рад. — Грег с улыбкой подмигивает. — Рад, что с тобой познакомился, Джон. И все рады. Ты тот самый противовес, о котором мы и не мечтали. С тобой он… образумился, что ли. — Образумился? Хм… Не думаю. Ты приглашаешь его на каждое дело? — Джону просто необходимо отвлечься от назойливой, тревожащей мысли: «Что, чёрт возьми, происходит сейчас на Бейкер-стрит?» — Нет, конечно. Только в том случае, если уверен, что это его увлечёт, что ему будет интересно. Не скучно. Работа для мозга и всё такое. — Вот как? Получается, ты его благодетель? — Ну, ты и загнул! Шерлок и без меня не умрёт. Знаешь, сколько писем поступает ему на сайт? О-о! А какие сулят гонорары! Но почему-то он соглашается в тридцати процентах из ста — и это в лучшем случае. Однажды он сам об этом обмолвился, я его за язык не тянул. Не знаю… — Лестрейд морщит лоб и снова хмыкает — на этот раз самодовольно: — Иногда мне кажется, что ему интересно работать в моей команде. Я, конечно, не строю воздушных замков, но помочь мне он не отказался ни разу. Я бы сказал, что не наберётся и одного процента. Что скажешь на это, Джон? Ты со мной согласен? Джон согласен. И разве можно с этим не согласиться? Джону нравится Грегори Лестрейд, нравится организованная им команда. Несмотря на тараканьи бега, которые временами кто-то из них устраивает в своей голове, они единое целое, единый организм. Бывает, в этом организме случаются изжоги и колики (недовольство, придирки, ссоры вплоть до конфликтов), но это обычная вещь. Источником, как правило, становится Шерлок — личность слишком неуправляемая и пылкая, чтобы не стать поджигателем. Иногда Джону кажется, что сержант Салли Донован и эксперт Филипп Андерсен борются за право считать его своим личным врагом, и эта борьба давно уже стала частью их службы и их жизни. Не быть с Шерлоком на ножах — это как? На что это похоже? И в чём тогда смысл? — Она влюблена в него, — бросает с усмешкой Андерсен. — Безнадежно. Оттого и шипит. — Ты тоже шипишь, и даже чаще меня, — огрызается Салли. — Могу я сделать похожее предположение? Нет? Тогда заткнись. Джон смотрит на этих двоих и понимает, что такая верность «идеалу» имеет право на существование, и Шерлок в состоянии оценить это по достоинству. В действительности всё значительно лучше, чем он полагал, заселяясь в 221в по улице Бейкер-стрит, а если говорить начистоту, лучше, чем он опасался. Не то чтобы он вздрагивал в ожидании какой-нибудь выходки Шерлока — разумеется, нет. Ничего подобного. Джон умел за себя постоять, что наглядно продемонстрировал Шерлоку на Маяке. Но это означало неминуемую грызню, холод во взгляде, поджатые губы, сухой, отрывистый тон — всё это чертово напряжение. Бога ради, Джон хотел этого меньше всего! Он устал от одинокого холода в своей жизни, он сыт им по горло, и пусть телячьих нежностей от Шерлока не дождёшься, но приветливый кивок, а ещё лучше улыбка, тихие разговоры за ужином, уютное молчание, когда оба в комнате, и за окном сгущаются сумерки, и ленивое отдохновение неспешно течёт по венам — это здорово. И это то, чего он вряд ли ожидал от жизни с Шерлоком Холмсом, учитывая, что на Маяке тому хватило двух дней, чтобы выбить из него весь воздух. Нынешний Шерлок выдержан, доброжелателен и в меру заинтересован: не переходит черту, за которой начинается дружба, но всё ближе подступает к порогу приятельства, причём по собственной воле — Джон не из тех, кто навязывается, это уж точно. Но, боже, он с радостью примет от Шерлока дружбу, если когда-нибудь такое станет возможным! Конечно, Джон реалист и всегда им был. Кто он такой, чтобы Шерлок подпустил его ближе? Он до сих пор не понял причины, по которой Шерлок остановился на нём. В память о старом знакомстве? Считает, что тогда, на Маяке, он перегнул палку, и теперь пытается загладить вину? Сомнительно. Не в правилах Шерлока беспокоиться о таких пустяках. И всё же зачем ему Джон? Зауряден, закомплексован, ни выдающегося ума, ни богатого опыта… Но коли на то пошло, он готов предоставить Шерлоку всю свою жизнь и не только по долгу службы. Вероятно, в этом тоже есть какая-то ценность, раз уже третий месяц он чувствует себя как у Христа за пазухой и даже помышляет о дружбе. Правда, подчас Джона охватывает тревога. Ему начинает казаться, что он упускает что-то самое важное, о чём стоило задуматься с первых же дней; что Шерлок… как бы это сказать… застыл в напряженном оцепенении и… выжидает. Взгляд, пристальнее обычного. Хмурая тень, набежавшая на лицо. Закушенная губа. Джон настораживается — что? Что не так, Шерлок? Но Шерлок уже такой, как всегда, и Джон сердито отмахивается от подозрений, списывая их на свою хроническую рефлексию. Первое утро на новом месте, когда он изображал из себя истеричку и шарахался от собственной тени, оказалось последним — больше такого не повторилось. Джон влился в атмосферу квартиры с естественностью, удивившей его самого. Ему настолько комфортно, что нескончаемая тоска, к которой он привык, как к сердцебиению, и даже перестал замечать, отступает сама собой. Он помнит всё, и ничего не забывает даже во сне — свою собственную Historia Arcana**, свой грех, который не требует отпущения, потому что слишком глубоки его корни. Но жизнь наконец-то стала нормальной, и смертельно уставший от себя самого, Джон позволяет себе расслабиться и принимать всё как должное. Судьба проявила великодушие, когда он уже ни на что не надеялся и плыл по течению в направлении тупика. Спасибо ей! Джон благодарен и готов отрабатывать столько, сколько потребуется… …тем более что Шерлоку Холмсу нет равных, и если утром он выглядит как самый обычный парень, зевает и, вытянув под столом босые ноги в мятых пижамных штанах, расслабленно прихлёбывает кофе, то к полудню он преображается в нечто великолепное — в звезду, яркую и манящую. Одухотворённость, пластичность каждого жеста, проницательность на грани фантастики, интеллект, отточенный до состояния молекулярного лезвия... Что и говорить, в такие минуты Шерлок по праву мог бы называться богом. Конечно, Джон не собирается на него молиться и даже не балует комплиментами — с него довольно немого экстаза, да и тот он по возможности прячет. К тому же он успел убедиться, что разбаловать Шерлока проще простого, достаточно видеть, каким небожителем ступает он по коридорам штаба полиции, в том случае, конечно, если не несётся по ним стрелой. Месяц Джон живёт и работает в квартире на Бейкер-стрит. Именно так: живёт и работает, потому что у Шерлока в самом деле нет офиса и крутящегося кресла с высокой спинкой. Зато есть гостиная — место, где Шерлоку хорошо, где в окружении привычных вещей ему лучше думается, даже если место это нередко напоминает зону прохождения урагана: сдвинутые как попало стулья, завалы бумаг и справочников, немытые кружки, контейнеры с остатками еды на заказ, огрызки яблок, надкушенные сэндвичи, крошки от выпечки… Бедлам да и только! Позже всё это расчищается, убирается, моется — естественно, Джоном. Но Джон не в претензии. Ими раскрыты два «идиотских» дела (Шерлок возмущался, называя их подачкой от Ярда, хотя удовольствие, судя по всему, получал немалое, да и нервы Лестрейду потрепал, что по шкале его ценностей тоже относилось к разряду чего-то приятного) и одно серьёзное — убийство при отягчающих. Было и частное расследование, названное Шерлоком «делом слепого банкира» — виртуозное, достойное страниц приключенческого романа, и Джону жаль, что он не обладает писательским даром, чтобы взять его за основу сюжета. Техника совершённого преступления для него так и осталась загадкой, Джон ничего не смыслил в банковских махинациях, поэтому просто не отставал от Шерлока ни на шаг и старался помалкивать, предоставляя тому блистать. И Шерлок блистал. Но под конец даже он выглядел утомлённым. — …Почему слепого? — удивляется Джон. — Искусственный глаз — это не слепота, к тому же своим единственным глазом он видит не хуже, а то и лучше, чем мы с тобой четырьмя. Тот ещё фрукт. Брови детектива опасно сдвигаются: — Ты серьёзно? — То есть? По-твоему, он не фрукт? Или ты о стеклянном глазе? — Я о своём глазе! — взрывается Шерлок, подскакивая к Джону, но тут же отскакивая, как мячик, усаживаясь в кресло и принимая надменный вид. — Получается, что я уступаю ему в способности видеть? Болвану, у которого из-под носа едва не увели целое состояние? Это ты называешь «а то и лучше»? Заруби себе на носу, Джон Уотсон: я всегда говорю то, что имею в виду. Он слеп — феноменально. Впрочем, так же, как ты. — О боже, Шерлок, — (такая детская обидчивость кажется Джону смешной, но всё же ему досадно, потому что было бы из-за чего кипятиться), — я выразился фигурально. Я имел в виду, что этот фр… — Твоё мнение — самое последнее, что интересует меня в данный момент, — бесстрастно роняет Шерлок и, плавно качнув рукой, завершает их маленький диспут. — Я собираюсь кое о чём подумать, а ты, если не трудно, обеспечь моё тело и, главное, мозг горячим питанием. Хотя бы. — И это означало, что он по-настоящему уязвлён, что место и предназначение Джона им определено — без расчёта на что-то большее. Разумеется, это было не так: Шерлок нуждался в своём ассистенте не меньше, чем в тарелке томатного супа. А то и больше. Конечно, Джон злился, не без этого. Наличие роскошных кудрей и переменчивых глаз ещё не повод для хамства — так он считал. Но злость его таяла, как первый снежок. Шерлок приходил на кухню, садился за стол, молчал, кидая на Джона короткие взгляды, и этого было достаточно. Он умел покорять в той же степени, как и выводить из себя. К тому же Шерлок не собирался меняться, и носиться со своими обидами, по мнению Джона, абсолютно бессмысленно — точно так же, как бессмысленно обижаться на дождь за то, что он мокрый. Всё это мелочи, а они не в счёт, даже если и бесят ужасно. К слову сказать, за раскрытие тонкой аферы, которую верные компаньоны едва не провернули у него за спиной, слепой банкир отвалил им такое вознаграждение, что Джон не поверил своим глазам. — Это что? — пробормотал он, уставившись в протянутый Шерлоком чек. — Твой гонорар. — Да, я вижу, но… Чёрт, — Джон застонал от бессилия. Он понятия не имел, что делают с такими деньгами. Хотя стоп, почему не имел? Одну из статей расходов он мог бы назвать прямо сейчас. — Напомни, сколько я тебе должен? Шерлок недоуменно вскинул глаза и через секунду поморщился: — Это вовсе не обязательно. — Обязательно, — нахмурился Джон, — и мы с тобой обсудили этот… — Я помню! — перебил его Шерлок. — Что за спешка? Не знаешь, как распорядиться деньгами? Обнови гардероб — ты похож на бродягу. …В свой первый рабочий день Джон проснулся чуть свет — бодрый, деятельный, воодушевлённый. Как будто и не было вчерашней усталости. Заправил постель и даже отжался пару десятков раз. Порылся в шкафу и остановился на чёрном свитере, по его мнению, добавляющем его простоватому облику немного брутальности, и джинсах, купленных им недавно. В этом наряде он будет смотреться вполне достойно. Окинув комнату взглядом и снова отметив её уют, он как был, в трусах и майке (Шерлок не юная мисс, вряд ли его шокирует вид полуодетого парня), спустился в освещённую двумя настольными лампами гостиную — пустую, безмолвную, но приветливую. Он с сомнением посмотрел в сторону ванной — интересно, как сильно взбесит соседа душ в половине седьмого утра? Но утешился тем, что не он придумал такую планировку квартиры. Тем не менее, поразмыслив немного, он решил сначала заглянуть на кухню, возможно, сварить себе кофе, а уж потом приступать ко всему остальному. К тому же не исключено, что Шерлок не спит, или, напротив, спит очень крепко, и шум воды покажется ему всего лишь отголосками сна. В кухне было темно, только свет фонарей пробивался сквозь неплотно закрытые жалюзи. В этом было что-то таинственное, завораживающее, и Джон не спешил зажигать электричество. Какое-то время он просто стоял, наслаждаясь полосатым сумраком и теплом. Свет вспыхнул так резко, что Джон едва не подпрыгнул. — Чёрт, Шерлок! — И тебе доброе утро. Медитируешь? По поводу душа не беспокойся — я давно уже на ногах. — Я не… — начал Джон, ошарашено глядя на Холмса. Одетый с иголочки, тот распространял ароматы свежести и дорогого парфюма. — С чего ты взял, что я… беспокоюсь? — То, что он снова мямлит, казалось Джону естественной реакцией на каждое появление Шерлока. — Слышал, как ты топтался в гостиной, — усмехнулся Шерлок. — Можешь пользоваться ванной в любое время — по полному праву. Ты всегда так рано встаёшь? Это что, привычка? — Да, — буркнул Джон, — и думаю, ты в курсе, откуда она. — Маяк, — коротко бросил Шерлок. — Так что с душем? Не передумал? Если нет, то самое время туда отправиться, а я сварю для нас кофе. — Он смотрел выжидающе, и Джон послушно вышел из кухни, спрашивая себя, насколько нелепо выглядит его неглиже. «Вообще, что ли, не спит? — ворчливо думал он, намыливаясь с головы до ног. — Семи ещё нет, а он уже принц принцем — брюки, рубашка… И я — в трусах до колен». Из душа он воровато шмыгнул на лестницу — поскорее подняться к себе и принять человеческий облик. Оделся, пригладил волосы, взъерошил их и снова пригладил, снова взъерошил, а потом, решив, что такие манипуляции попахивают ОКР***, прошёлся по волосам всей пятернёй и резко захлопнул шкаф. Всё равно лучше не станет. Пора привести в порядок причёску, которой в принципе уже нет, — последний раз он стригся месяца два назад у какой-то болтливой девицы, которая щелкала ножницами возле его ушей с пугающим остервенением. Хотя, помнится, результатом Джон остался доволен. Не считая гудения холодильника, из кухни не доносилось ни звука, но Шерлок несомненно был там и несомненно лакомился арабикой. Джон блаженно зажмурился: аромат клубился божественный, с тем кофейным недоразумением, которым обычно довольствовался он сам, не сравнить. Устремившись на запах, он на секунду притормозил, краем глаза заметив на столике большую бледно-бежевую коробку — элегантную, с призывно торчавшей («съешь меня!»****) пластмассовой ручкой. Новый компьютер? Интересно, когда он его приобрёл? И для чего? Хотя что в этом интересного, и почему, собственно, Шерлоку не купить себе новый компьютер. Имея один, глупо не обзавестись вторым. Джон вздохнул. Не сказать, что он позавидовал — это смешно. Пойди позавидуй солнцу и всему его золоту. Он просто скользнул по коробке взглядом и двинулся дальше — выпить кофе, сделать сэндвич. Хотя бы это ему доступно. — Это тебе, — услышал он и замер на месте, непонимающе уставившись на дверной проём, откуда, как из сказочной пещеры, раздавался невидимый голос. — Что — мне? — Коробка, которую ты рассматривал с таким пубертатным любопытством. Джон откашлялся. — Я не рассматривал, просто смотрел, — это был единственный ответ, который пришёл ему в голову. — Неважно и не относится к делу. — Шерлок появился в дверях, осторожно придерживая чашку. — Главное, что это одна из последних моделей. — Он сделал красивый беззвучный глоток. — Так и будешь стоять? — Я не возьму! Слова опережали мысли, но так или иначе, Джон не собирался даже думать об этом. Что за мать твою! Ему уже навязывают свою волю, что же будет дальше? И что значит «неважно»? А что тогда важно? — Возьмёшь. В качестве тени ты мне не нужен — носить за мной шлейф и всё такое. Я нуждаюсь в настоящем помощнике, мобильном, хорошо подготовленном, способном добывать для меня информацию в считанные минуты и работать грамотно, имея под рукой не кофейную гущу, а обширную базу данных и первоклассную технику, даже если я буду за сотни миль от Лондона. «Куда это, интересно, ты денешься — за сотни миль от Лондона?» — подумал Джон, но промолчал. Конечно, Шерлок был прав — неопровержимо. Но такие авансы слишком велики при любом раскладе. — Это дорого, Шерлок, — наконец произнёс он спокойно — не стоит в первый же день лезть на рожон. — Ты же должен понять… — Почему ты решил, что это недоступно моему пониманию? Я понимаю и потому повторяю, что с моей стороны это не широкий жест, а предоплата будущего труда — поверь мне, нелёгкого. Надеюсь, ты умеешь пользоваться компьютером, и мне не придётся тратить время на твоё обучение. — Не придётся. Может быть, я и произвожу впечатление пещерного человека, но вообще-то это не так. — Лишний повод для радости, — обронил Шерлок, поворачиваясь спиной и возвращаясь на кухню. — Нашёл чему радоваться, — ворчливо заметил Джон, понимая, что сдаётся почти без боя. Но в данном случае упираться было нелепо — он не мог назвать ни одной причины для возражений, кроме собственной упёртости, разумеется. — Шерлок, серьёзно, я не привык к таким шикарным вещам, ты же видел мой телефон, — добавил он, заходя на кухню следом за ним. — Выбрось. У тебя будет другой — с выходом в интернет и другими полезными функциями. Полезными для нашей работы, я имею в виду, а не для того, чтобы писать СМС подружкам, слать им пошлые картинки с сердечками и назначать свидания. — Картинки с сердечками? Я? — Джон едва удержался от смеха. — Звучит как бред. — Нормально звучит. Обычный деловой разговор, который ты почему-то превращаешь в бессмыслицу. Закончим препирательства и приступим к завтраку. Ты не забыл, что нас ожидают дела? — Не забыл. И… — Джон оглянулся на дверь («выпей меня!»). — Ну, в общем, спасибо. Это здорово, если честно. Я расплачусь с тобой при первой возможности. — Жду не дождусь. Месяц пролетает как миг. Только что было утро, и неизвестность, и растерянность, и хаос в мыслях, и много чего ещё. Но вот уже вечер, и они с инспектором полиции Грегори Лестрейдом в пабе — пьют пиво, по-приятельски болтают, смеются, они связаны общим делом, а у жизни чёткие очертания и вполне конкретные цели. Джон чувствует себя защищённым — как никогда. 2. В начале марта начинается оттепель, однако солнце появляется редко. Небо затянуто тучами, дожди уничтожают остатки сугробов, и вновь разгулявшийся ветер сплетает оголенные ветви в мокрые косы. В один из слякотных дней на Бейкер-стрит появляется Майкрофт Холмс, своей подчёркнутой элегантностью озаряя пасмурную гостиную. Джон уже наслышан о «чудесном брате нашего дорогого Шерлока» и о его несомненных достоинствах, но без подробностей — миссис Хадсон ни разу не перешла ту зыбкую грань, за которой безобидная домашняя болтовня превращается в сплетни (хотя впервые увидев старшего Холмса, Джон назвал бы это разглашением государственной тайны). Вернувшись из прачечной, он застывает в дверях — у них клиент? Но визитёр не похож на человека, обременённого неприятностями, более того, он выглядит так, будто в принципе не знает о существовании таковых. К тому же он не кажется чужаком: в этой гостиной он даже не гость, и в первую минуту Джон принимает его за ту самую личную жизнь, при упоминании о которой миссис Хадсон смущенно опустила глаза. (Говоря по чести, Джон с одинаковой лёгкостью может представить рядом с Шерлоком и изысканную красавицу, и такого вот холёного господина. Не может он представить лишь одного — Шерлока, растаявшего в чьих-то объятиях.) Мужчина сидит в его кресле, мягко откинувшись, но (и это просто фантастика!) визуально оставаясь прямым как палка. Его ладони поглаживают подлокотники — жест привычной, неосознанной ласки, и Джон, вот уже месяц считающий это кресло своим, чувствует себя узурпатором. — Что ж, мне пора. — Голос тихий, не богатый эмоциями, но сила его несомненна. Мужчина поднимается и смотрит на Шерлока, расположившегося в кресле напротив. — Дела, знаешь ли. — И даже не познакомишься? — насмешливо интересуется Шерлок. — Кажется, ради этого ты пришёл, учитывая, что вчера мы вместе обедали и твои братские чувства удовлетворены сполна? Равно как и мои. Это Джон. Тот самый. — Да-да, так я и понял, — роняет Майкрофт Холмс, оправляя пиджак. — Здравствуйте, доктор Уотсон. — Привет. Он шествует мимо Джона, окидывая его пронзительным взглядом, за которым может скрываться всё что угодно, от одобрения до неприязни, и Джону хочется сделать что-нибудь хулиганское, например, склониться в мушкетерском реверансе или присвистнуть вслед. — Ты привыкнешь, — произносит Шерлок с кривой усмешкой, когда за Майкрофтом закрывается дверь. — В целом он довольно приятен. — Скажи ещё, что мы с ним подружимся, — ворчливо роняет Джон. — Он назвал меня доктором. — А ты разве не доктор? Джон ставит пакеты на пол и разминает затёкшие пальцы. — Я твой ассистент. — И доктор. Что это? — Шерлок кивает в сторону тяжёлых пакетов. — Судя по запаху кондиционера, умник, это бельё. Вернее, чёртова куча белья. Твой брат решит, что я твоя домработница… Кстати, ты его даже не проводил. — Джон смотрит на пустующий чайный столик. — И не напоил его чаем. — Миссис Хадсон проводит, — равнодушно отзывается Шерлок. — Она его обожает. А чай… Не ради чая он приходил, и даже не ради меня. Мог бы не говорить. Джон не сомневается, что это не просто родственный визит, это разведка, и если к Лестрейду Шерлок приволок его едва ли не за руку, то этот явился сам — взглянуть, что за личность поселилась под боком у его младшего брата. — Что в прачечной? — Шерлок встаёт и слегка поводит плечами. — В прачечной всё как всегда — стирают, — ухмыляется Джон, снова поднимая пакеты. — И всё-таки, почему он так быстро слинял? — Увидел всё, что хотел. Джон кивает: — И то верно. Я же не Давид, чтобы мной любоваться часами. Шерлок не отвечает, но Джон и не ждёт ответа. Он достаёт из пакетов чистые полотенца — банные и кухонные, — два комплекта постельного белья, четыре рубашки Шерлока, его хлопковую пижаму и, захватив свои майки и джинсы, говорит, зевая сквозь сжатые губы: — Если не трудно, разберись с этим сам — я в душ. На улице чёрт знает что… Поднявшись к себе, он раскладывает вещи в шкафу, раздевается и, накинув халат (аллилуйя, теперь у него есть халат, фланелевый, в серо-белую клетку, как раз такой, о каком он мечтал), шлёпает по полу босыми ногами — прямиком в ванную. Очередной день его новой жизни близится к завершению, и если ничего не случится, его ожидает приятный вечер — дома. После ужина он завалится на кровать с ноутбуком и не встанет с неё до утра. Странно, думает Джон, занимаясь ужином и прислушиваясь к звукам в квартире, ведь он совсем ещё молод, но как часто его жизнь начиналась с нуля. Война. Маяк. Пансионат мисс Кроули. Теперь Бейкер-стрит и всё, что с ней связано — такое неожиданно яркое и живое. Люди, вошедшие в его жизнь с лёгкостью солнечного луча. Работа, вернувшая ему возможность быть кому-то полезным. Доктор Уотсон — говоря откровенно, это прозвучало усладой для слуха. И хотя его по-прежнему окружают потери, и боль, и кровь (на минуточку, он не флорист), это уже совсем другая война — та, на которой ему не хочется сгинуть. Он снова кого-то спасает, и пусть флагманом их небольшой эскадры всегда остается Шерлок, это ничего не меняет. Роль стажёра не кажется Джону ущербной, напротив, он с жадностью учится, постигая науку сыска. К тому же, несмотря на выставленный ультиматум, Шерлок считается и с его мнением, и с его нуждами — во всяком случае, он ни разу не вытащил его из постели и не вырвал кусок у него изо рта. У них сложилось, и это не перестаёт удивлять, учитывая, что они не только детектив и его палочка-выручалочка — они соседи. Признаться, Джон ожидал ежедневных стычек. Оба неуступчивы и самолюбивы, оба не позволяют собой помыкать, а если ко всему этому прибавить инфантильную заносчивость Шерлока и остроту его языка, то столкновения казались неизбежными. Но они не ссорятся и делят общую территорию без особых хлопот. Мир вокруг Джона стремителен, не до конца понятен и немного опасен — почти идеален. Он чувствует приятное опустошение там, где ещё недавно тяжело давило и ныло, и дышится ему легче. И только раз между ними возникает недоразумение. Лёгкий разлад. Джон что-то недопонял или неправильно расценил ситуацию. Одним словом, всего лишь раз их ровные отношения покачнулись и дали сбой. Однажды Шерлок исчез. Молча поднялся из-за стола, так и не притронувшись к завтраку, и ушёл, оставив Джона с недоуменно открытым ртом — куда это он? Заканчивался февраль, сырой и ветреный, за окнами валил комковатый снег. Шерлока что, потянуло на погодный экстрим? Джон остолбенело сидел, уставившись на дверной проём. Что происходит? Срочная встреча, о которой Шерлок внезапно вспомнил? Какое-то новое дело? Но почему ему ничего не известно об этом? И почему Шерлок ушёл так странно, в гробовом молчании, чёрт подери?! В итоге ему оставалось одно: проглотить свои невысказанные вопросы, стараясь не подавиться. Шерлок вернулся, когда сквозь жалюзи просачивалась темнота. Джон уже извёлся в неведении, хотя запрещал себе волноваться — в конце концов, Шерлок как-то жил без него, без его волнений и опеки. Он пытался читать, но текст от него ускользал; пытался смотреть телевизор, но тревога так сильно сжимала грудь, что происходящее на экране не воспринималось сознанием и ужасно бесило; он пытался даже поужинать, но кусок не лез ему в горло. Джон упрямо запихивал в себя клин подогретой пиццы, мучаясь приступами отвращения к расплавленному сыру и тёплым томатам. Шерлок возвратился в самый разгар этой бесславной битвы — бледный, утомлённый и невозмутимый. Он поздоровался, попросил чаю и, отодвинув стул, посмотрел на сиденье так, будто решал, присесть ему к столу или уйти. Когда он всё-таки сел, скользнувшая по его лицу гримаса брезгливости резанула Джона по сердцу. — Где пропадал? Ведь это один из обычных вопросов, не так ли? Разве они не напарники? Разве даже самый задрипанный ассистент не вправе спросить, где околачивался его Большой Босс в течение целого дня? Оказалось, не вправе. Шерлок взглянул исподлобья, так мрачно и зло, что потом Джон удивлялся, как этот день не закончился ссорой, и что удержало Шерлока в шаге от грубой отповеди. — Были дела, — произнёс он наконец — слишком спокойно, чтобы тут же понять, какие стальные обручи и с какой силой сдерживают кипение необъяснимого гнева внутри него. Но Джону этого недостаточно. Недостаточно напускного спокойствия, от которого по спине пробегает мороз. — У тебя всё нормально? — решился он на следующий вопрос и сразу же понял, что снова переступил ебучую красную линию, проведённую Шерлоком между собой и остальным миром, — таким ужасным стало его лицо. Ужасным и почему-то несчастным. Это длилось мгновение, вот уже Шерлок слегка усмехнулся и кивнул головой, но для Джона так и осталось загадкой, что скрывалось за этим лёгким колыханием беспорядочно вьющихся, потревоженных ветром волос. Не дожидаясь чая, Шерлок поднялся и вышел из кухни, а Джон продолжал сидеть за пустым столом — с щемящим сердцем и чувством полной растерянности. Этот небольшой инцидент он воспринял болезненно, как унизительный щелчок по носу. Недосказанность — не самая лучшая форма взаимодействия двух партнеров, если что. К чему эти тайны, когда они оба в одной упряжке? Или нет? Или Джон снова ошибся, как тогда, на Маяке? Но, поразмыслив (на осознание очевидного факта ему понадобились две четверти часа и две чашки крепкого кофе), он сделал вывод, что о некоторых вещах ему не обязательно знать, напарник он или кто-то ещё, и прежде чем лезть к человеку с вопросами, мог бы, дурень, додуматься, что в его жизни существует не только работа. Достаточно вспомнить, что Шерлок молодой, красивый мужчина, и если в их окружении не заметно кого-то третьего, это не означает, что этого третьего нет. Зачастую ответ оказывается проще вопроса. Конечно, не обязательно было уходить вот так. Можно проявить элементарную вежливость, сказав что-нибудь вроде «я ухожу, к обеду не жди». Но подобная бесцеремонность Джону уже не в новинку, и по большому счёту Шерлок просто верен себе. Ладно. Утром он увидел привычного Шерлока: уверенного, энергичного. От вчерашней подавленности не осталось следа. Тень набежала и скрылась, и между ними всё было как и прежде, без натянутости, готовой перерасти в охлаждение. Джон с облегчением выдохнул. Наверное, у Шерлока какие-то сложности… в отношениях? Похоже на то. Наверное, повздорили, наговорили друг другу лишнего… С кем не бывает. Но, если честно, Джон не представлял Шерлока в отношениях, как ни старался. Целеустремленный, вызывающе резкий, жёсткий и ироничный. Спокойный, расслабленный и миролюбивый, домашний. Словом, какой угодно, но не влюбленный. Только не его ума это дело, пришёл он к конечному выводу, даже если у Шерлока целый гарем. О себе в этом смысле он не думал, решив, что сюрпризов с него достаточно. Не вышло у него с отношениями, слишком лихо он начал, и оставаться верным Джейсону Аддерли было единственным, чем он мог отплатить за любовь, на которую не ответил. Тёплые объятия и сладкие поцелуи он исключил, как плату за то, что уже успел натворить. Джон не страдал. В качестве некой универсальной пары Шерлок заполнял собой его дни, и этого хватало, чтобы не чувствовать себя одиноким. Не то чтобы он совсем потерял надежду на лучшее, он просто не видел путей, по которым это лучшее могло бы прийти в его жизнь. К тому же прийти и хотя бы чуть-чуть подвинуть Шерлока? Хотелось бы на это взглянуть. 3. Апрель восхитителен — как компенсация за суровую зиму. На удивление много солнца, даже в первой декаде. Деревья покрыты трогательной изумрудной дымкой. Вишни закипают бело-розовой пеной. Клумбы нарциссов и тюльпанов радужными пятнами разбросаны по полотну молодой травы. Лондон преображается, наполняясь свежими красками. Джона так и тянет на волю, и он использует любую возможность пройтись, всей грудью вдыхая медовые ароматы весны. Он вспоминает берег особенно часто — с лёгкой грустью, благодарностью и ностальгической страстью увидеть его хотя бы одним глазком. Увидеть домик смотрителя, и крыльцо, и дорожку, и море в обрамлении валунов. Увидеть равнину, простирающуюся до самого посёлка Green bank, с широкой грунтовой дорогой вдоль побережья — по ней он наведывался в поселок на дряхлом, но всё ещё бодром пикапчике, и в открытые окна врывался просоленный ветер. Увидеть старый Маяк — даже тот молодел в лучах несмелого весеннего солнца, приосанивался, устремляясь к небесному свету. Но жить на Маяке… Нет, этого он больше не хочет. Сейчас Джон не представляет, как выдержал ту громадную пустоту — от края до края; как выдержал ту тишину — особую, отличающуюся от обычной полным отсутствием человеческих голосов. Одиночество на грани забвения. Джон передёргивает плечами — нет. Наверное, это предательство, с горечью думает он, но ничего не может с этим поделать. Маяк и берег остались далеко позади — безвозвратно. Слишком сложные и противоречивые чувства одолевали его тогда, слишком много тяжелых снов и слишком много бессонниц… В Лондоне ему хорошо. Величавая столица приняла его с добродушием старой нянюшки и уложила в свою колыбель. И с Шерлоком они ладят. На мелкие шероховатости Джон смотрит сквозь пальцы — всё не может быть гладко, если двое обживают одну территорию. Да будь они белокрылыми ангелами, стычек было бы не избежать — только перья летели бы в разные стороны. К тому же он видит, что Шерлок старается, как будто задался целью стать лучшим в мире соседом. Джон платит той же монетой — старается не подвести. Три месяца они неразлучны, за редким исключением, когда Джон один отправляется в Теsco, или в прачечную, или на короткую прогулку, или поужинать с Майком, или навестить пансионат мисс Кроули — с тортом и коробкой роскошных Lindt Lindor, как и обещал себе самому. В отсутствие «подачек» от Скотланд-Ярда или интригующих загадок со стороны, дни похожи один на другой. Джон занимается их холостяцким бытом; шаг за шагом продвигается в компьютерные глубины и даже подумывает о личном блоге; много читает; с одинаковым интересом смотрит серьёзные политические ток-шоу и развлекательную белиберду. В такие периоды Шерлок заметно скучает, часто спит до полудня, но в целом не особо хандрит и легко находит себе занятие. Как оказалось, в его арсенале настоящая мини-лаборатория, которую вскоре после заселения Джона он водрузил на кухонный стол, вызвав тем самым немую сцену, и от которой его бывает не оторвать. В ответ на ворчливое предложение Джона «нормально пожрать», он нетерпеливо отмахивается, всем своим видом выражая досаду. Но в итоге сдаётся — то ли нависающая тень Джона выглядит настолько бескомпромиссной, то ли ароматы жаркого тревожат его точеные ноздри с непобедимой силой. Джон не спешит брать на себя слишком много, но ему кажется, что Холмс изменился, стал умиротвореннее, мягче, теплее. Не сказать, что эти перемены разительны, но они ощутимы. То сумасшедшее существо, вломившееся к нему на Маяк и с порога устроившее скандал, или тот въедливый, желчный субъект, встретивший их с Майком на Бейкер-стрит, не сравнимы с нынешним Шерлоком. Как будто своим присутствием Джон принёс ощущение дома, которое усмирило бушевавшее в Шерлоке пламя до состояния тихого, согревающего горения. И это не может Джону не нравиться. Он воспрянул духом настолько, что всё чаще и чаще поглядывал на свой новенький густо-синий айфон с намерением позвонить родителям и сказать, что он в порядке. Наконец-то в порядке. Он чувствует в себе силы и ту самую устойчивость, которой ему так не хватало. Он способен на долгие разговоры. Он может рассказать о себе: о Маяке, о Шерлоке, о своей изменившейся жизни. И даже спросить о Гарри. Но происходит это убийство, и Джон с размаху врубается в привычную стену, которую, кажется, никогда уже не разрушить.