Часовой коллапс

      Узкие, высокие ступени каменной винтовой лестницы круто уходили вверх, скрываясь в сизой, клубящейся, будто живой, тьме. Оживший мрак манил, призывно протягивая мягкие лапки, ласково поглаживал по волосам, что-то нежно шептал на ухо, приглашая следовать за собой. «Идём, — шелестела темнота. — Нужно всего-то подняться на башню. Подойти к самому краю. И сделать единственный шаг вниз. И все страдания прекратятся».       Захарра стиснула зубы и грязно выругалась. Ещё чего! Единственное, что ей сейчас действительно нужно — попасть в свою комнату и как следует отдохнуть. Что бы ни творилось вокруг, что бы с ней лично ни делали, у неё пока ещё есть для чего жить. Есть чёткая цель. Значит, надо стиснуть зубы и двигаться вперёд.       Девушка всегда любила бесчисленные лабиринты-переходы Змиулана, находила в них какую-то мрачноватую, загадочную красоту и необъяснимую, парадоксальную гармонию. Но теперь… теперь измученная Захарра всеми фибрами своей обожжённой души ненавидела эти крутые узкие ступени, бесконечные повороты и извечный, въевшийся в стены полумрак.       Дрожащая холодная ладонь легла на такой же холодный камень. Бессильно сползла вниз, оставляя за собой широкую бордовую полосу, казавшуюся в полутьме блестящей, глянцево-чёрной. Словно кто-то шутки ради измазал стену чистой нефтью — маслянистой, тягучей и густой. Захарра зашипела от боли. Но упрямо продолжила идти.       Надсадно заскрипела, открываясь, тяжёлая дверь.       Юста, сидевшая на кровати и отстранённо перелистывавшая какую-то книгу, вскочила.       — Великие часы! — Подхватила готовую упасть девушку и помогла добраться до кровати. — Захарра! — Придирчиво и внимательно осмотрела подругу. Сдавленно ойкнула, едва её взгляд упал на руки Захарры. На ладонях бедняжки горели сквозные, широкие и длинные раны. — Что эти выродки с тобой делали?!       Захарра не ответила. Юсте не стоит о таком знать. Хватит с неё гибели Рока.       — Лежи спокойно, — негромко распорядилась Юста. — Надо обработать твои раны. — В руках девушка держала простую глиняную миску с водой и марлю.       Захарра закусила губу, едва холодная влажная ткань коснулась ладони. Раны… эти ерундовые царапины на руках скоро затянутся. Но есть и другие раны. Те, что глубоко внутри. Со временем заживут и они, но навсегда оставят на сердце страшные уродливые рубцы-напоминания.       …Самое страшное и, увы, наиболее распространённое и живучее из всех человеческих убеждений — слепая и наивная вера в то, что лимит неприятных сюрпризов у хитрой стервы-судьбы, наконец-то, закончился. Она нас уже по полной программе испытала: и раком поставила, и в бараний рог скрутила, и в морской узел завязала. Нам всё нипочём. Как в старой песне, которую Захарра когда-то услышала на Остале: «Мы в воде ледяной не плачем и в огне почти не горим…» И нам невдомёк, что коварная судьба, гаденько хихикая и потирая костлявые сухие ладони, уже готовит очередную пакость. Знайте своё место, насекомые.       Захарра тщетно пыталась уснуть. В голову непрошеными гостями, агрессивными захватчиками лезли воспоминания. Обрывочные. Яркие. Как вспышки праздничного фейерверка.       Синий.       Из перехода, возникшего просто из воздуха, в главную башню вышли двенадцать человек. Крепкие. Мускулистые. Вооружённые до зубов. Чёрные с серебристым отливом костюмы. Лица скрыты за чёрными, похожими на металлические, масками. Понадобилась всего дюжина странных незнакомцев, чтобы в считанные минуты поставить на колени неприступный Змиулан.       Жёлтый.       Лидер пришельцев — здоровенный, под два метра, небритый детина с пронизывающим насквозь, холодным, безжалостным взглядом бледно-голубых глаз. Единственный, кто не носил маски. Он ровным, будничным голосом сообщил, что отныне Змиулан находится под его личным контролем и что теперь в замке действуют только его правила. Проще говоря, ему позволено творить всё, что вздумается. И больше никаких объяснений. Ни кто они такие, ни зачем им родовое гнездо Драгоциев, ни что им надо вообще. «Мы для них — рабы», — поняла Захарра. А рабам не положено знать о планах господ.       Лиловый.       Приспешники лидера неспешно обошли притихших людей, снимая стрелы. Вернее, не так. Жители Змиулана сами, по доброй воле, отдавали им своё оружие. Почему? Почему никто не сопротивляется? Почему никто даже возмутиться не пробует?! Захарра хотела повернуть голову, оглянуться, выяснить, в чём дело… но не смогла. Шея словно больше ей не принадлежала. Попыталась сделать шаг вперёд. Ноги отказывались слушаться. Холодные стальные иглы ужаса впились в нервы. Она… гостья в собственном теле! Как так?       Человек в маске. Рядом. Безликий, бесстрастный. Словно неживой. Требовательно протягивает руку. Пальцы Захарры уверенно снимают стрелу и отдают.       Зелёный.       Первым от неизвестного подчиняющего эфера освободился опытный Миракл. Шаг в направлении захватчиков. Первый, неуверенный, будто зодчий только сегодня научился ходить. Второй. Более чёткий и твёрдый. Третий. Лёгкий и свободный. Улыбка. Спокойная, доброжелательная. Миракл никогда не был сторонником радикальных мер, предпочитая мордобою переговоры. Вот и сейчас он, по всей видимости, хотел попытаться урегулировать ситуацию дипломатическим путём. Однако в этот раз Захарра просчиталась. В ладонь зодчего скользнул тонкий острый нож с длинным лезвием.       Тактический ход не сработал. Нехитрый, но весьма эффективный план оказался ошибкой. Миракл так и не дошёл до захватчиков. Он внезапно остановился, как вкопанный, как-то странно дёрнулся и мешком осел на пол. Глаза зодчего застыли.       Никто из собравшихся не проронил ни слова. Никто не дёрнулся. Хотя смотрели и видели все.       Красный.       Лидер захватчиков медленно, уверенно и нагло шёл по залу, останавливаясь возле каждого из молчаливых, неподвижных обитателей Змиулана. По несколько секунд пристально, изучающе вглядывался в глаза. И, не говоря ни слова, шёл дальше.       Вот он остановился рядом с Юстой. Брезгливо скривился, едва взглянув на её округлившийся живот.       — Убрать, — отрывисто скомандовал он.       Что?! Захарре показалось, что она ослышалась. Как — убрать? За что?! Этого не может быть…       Юста быстро-быстро, словно её кто-то тянул, выбежала на середину зала и замерла. Один из громил в масках бесшумно встал у неё за спиной и, грубо дёрнув за плечо, повёл к выходу.       — Убери руки от моей жены!       От толпы отделилась высокая фигура. Широким, размашистым шагом Рок пересёк зал, одним сильным точным ударом отшвырнул в сторону боевика в маске и закрыл парализованную ужасом и чужой волей женщину собой.       Главарь, с хищным интересом изучавший Захарру, слегка повернул голову.       — Трогательно, — бесцветным, серым голосом произнёс он. — И бессмысленно.       В страшной мёртвой тишине раздался оглушительный, как выстрел, щелчок. Глаза Рока на мгновение удивлённо расширились, словно отказываясь верить в происходящее, а затем он медленно осел на пол. Над залом взлетел и рассыпался мириадами медных капелек истошный, полный боли и отчаяния крик Юсты.       Голубой.       Несчастную вдову постигла бы та же участь, что и Рока, если бы в развернувшуюся трагедию не вмешалась Хронимара. Глава семейства Столетт, сбросив с себя ужасающее оцепенение, обратилась к лидеру.       — Послушай-ка меня, птенчик, — голос одного из старейших духов Осталы звучал ровно и спокойно, но в то же время в нём ощущались неимоверные властность и сила. — У меня есть кое-какая информация, которая тебя однозначно заинтересует. — Главарь испытующе взглянул на Хронимару. Женщина встретила его взгляд с презрительным бесстрашием.       — Продолжай, — велел лидер.       Хронимара какое-то время молчала. «То ли подогревала интерес, то ли взвешивала, что именно следует сказать», — решила Захарра. Наконец, дух медленно, с достоинством продолжила:       — Однако эти знания, — озадаченно цокнула языком, — скажем так, они довольно специфичны. Для их постижения и осознания нужны время и практика. Я могу тебе в этом помочь, но с одним условием: ты сохранишь ей жизнь, — выразительно взглянула на Юсту.       Главарь задумчиво прикрыл глаза, словно что-то вычисляя. Затем кивнул.       — Идёт, — заявил он. — Пока, — кисло ухмыльнулся. — Как долго она проживёт, теперь зависит от тебя.       Белый.       Страх — лучший в мире часодей. Он способен одним небрежным мановением сизых призрачных пальцев заставить время мчаться с невероятной скоростью или практически остановить его, сделав могущественную и хрупкую, справедливую и коварную силу своим пленником, закованным в тяжёлые кандалы.       Страх — гениальный палач. Изобретательный, расчётливый и безжалостный. К его пыткам невозможно привыкнуть. От него нельзя убежать…       Ледяное прикосновение затянутых в серебристые перчатки пальцев обжигает щёку. Отвращение, смешанное с недоумением. Что на уме у этого психопата? Что он решит? Какой приказ отдаст своим цепным псам? Убить? Или с одному ему ведомой целью оставит в живых?       Холодные пальцы главаря легли на подбородок Захарры и с силой дёрнули вверх. Их взгляды встретились. Тёплые карие омуты и безжизненные бледно-голубые пустоши. Но сейчас… сейчас было в этих глазах что-то ещё, кроме уже привычных холода и жестокости. В них кошмарным, жарким огнём полыхала еле сдерживаемая животная похоть.       — Я эстет, — тихим, тусклым шёпотом произнёс мужчина, склоняясь к лицу девушки. — И люблю красивых женщин. Но ещё больше — идеальных. — Свободной рукой смахнул со лба Захарры непослушную каштановую прядь с кровавыми кончиками. — Покорных. Будешь идеальной — возможно, все они, — короткий кивок на зал, — проживут несколько дольше, чем плани…       Договорить главарю не дал сокрушительный, чудовищный по силе удар в челюсть. Сдавленно хрюкнув, мужчина осел на тёмный мрамор.       Над поверженным противником навис Маар.       — Не повторишь, что ты только что вякнул? — с ядовитой иронией осведомился зодчий.       Если бы не странный сковывающий эфер, Захарра бы наверняка свалилась на пол вслед за лидером чужаков. От изумления. Она никогда не видела Маара в такой ярости. И, видимо, именно ярость позволила ему освободиться. Как и Року…       Тем временем главарь не спеша поднялся на ноги и окинул зодчего пронзительным взглядом. Затем заинтересованно прищурил глаза — точно увидел в Мааре нечто, недоступное более никому, непостижимое обычным зрением.       — Интересный экземпляр, — изрёк он, сделав какой-то неопределённый знак рукой. — Нейтрализовать. Но не убивать.       Захарра не знала, что случилось с Мааром. Да и вообще с кем бы то ни было. Зал наводнил слепящий, искусственный красный свет. Девушка рефлекторно зажмурилась, а когда открыла глаза, обнаружила себя в бывшем кабинете Астрагора.       Багровый.       Ей не дали опомниться. Не позволили прийти в себя. Сильные мужские руки грубо толкнули Захарру к стене и до боли стиснули запястья. Вожак чужаков вновь окинул девушку своим оценивающим, хищным взглядом. От него исходил резкий, приторный, удушливый запах самца и… искусственной, мёртвой, химической стерильности. Захарра задержала дыхание и крепко зажмурила глаза. Только бы не видеть его самодовольной похотливой рожи. Только бы не слышать этого омерзительного запаха…       Главарь удовлетворённо хмыкнул и впился в губы пленницы властным, жадным поцелуем.       Отвращение. Отчаяние.       Парализованная Захарра не могла сопротивляться. Ни отстраниться, ни увернуться. Она лишь могла про себя проклинать собственное бессилие. Неужели она станет лишь покорной игрушкой в руках больного изверга и будет наблюдать, как эти выродки перебьют всех жителей Змиулана одного за другим?! Неужели она больше никогда не увидит Маара? Куда его уволокли? Что с ним? Как с ним поступят потом?.. Чёртов эфер!       Гнев.       Захарра изо всех сил рванулась в отчаянной попытке освободиться и… поняла, что жуткий эфер больше не имеет над ней власти. Девушка, не задумываясь, яростно сомкнула зубы на губе насильника. Вкус крови на языке — солёный, металлический — лишь подстегнул рвущуюся наружу ярость. Не теряя ни секунды, Захарра, изловчившись, врезала мужчине коленом в пах.       Не ожидавший сопротивления главарь отшатнулся, согнулся пополам от боли и отпустил пленницу.       Захарра, сделав шаг назад, протянула руку, нашарила лежавший на письменном столе тонкий стилет и, выставив оружие вперёд, прошипела:       — Не суйся! — Лезвие, сверкнув тусклым серебром, описало в воздухе крутую дугу. — Иначе я насажу тебя на эту штуку, как Жан-Жак цыплят на вертел!       Главарь, выпрямившись, неодобрительно поцокал языком.       — Глупо, — процедил он. Голос его был всё таким же скучным, но в нём неуловимо, в призраках интонаций, сквозило злобное раздражение. — Я всегда получаю, что хочу. — Шаг навстречу взбешённой Захарре. — И сейчас, — ещё шаг, — я хочу, — ещё и ещё, — тебя.       Клинок в руке девушки ожил и, со свистом вспоров воздух, нанёс быстрый и хлёсткий удар снизу вверх. На ключице и щеке насильника вспыхнула длинная бордовая лента.       — Зря, — еле слышно произнёс мужчина и ударил Захарру в живот и, резко заломив правую руку, выхватил из ослабевших пальцев стилет. — Ты об этом очень горько пожалеешь.       Одним мощным броском повалив девушку на стол, выродок медленно, с наслаждением провёл острым лезвием по шее пленницы, жадно наблюдая, как клинок в его руке выписывает на такой нежной и тонкой коже страшные алые письмена. Поднёс стилет к глазам. Перевернул остриём вверх, любуясь, как плавно скатываются вниз по серебристой стали рубиновые капли. Окинул задумчивым взглядом Захарру, перекатывая стилет в узловатых пальцах. И вдруг, не замахиваясь, ткнул пленницу клинком в бедро, медленно погружая лезвие в податливую плоть. Вспышка острой, истошной, оглушающей боли. Девушка лишь судорожно, шумно вдохнула. Боль не давала ни двигаться, ни кричать, ни даже дышать.       Но больному воображению этого чудовища показалось мало. Он рывком дёрнул стилет вниз и провернул в ране. И, склонившись над пленницей, почти ласково прошептал:       — Боль — превосходный учитель, не правда ли? — Лезвие упёрлось Захарре в грудь. — Боль формирует привычку, привычка — характер, — клинок пополз вниз, разрезая тонкую чёрную ткань платья. — Эта рана не смертельна, но следующая может стать последней. — Чёрное кружево трусиков сухо треснуло, уступая безжалостной власти стали. — От кровопотери ты тоже не умрёшь…       — Зат… кнись… — слабо огрызнулась Захарра.       Ярость вновь придала сил. Превозмогая боль, девушка приподнялась на локтях и плюнула садисту в лицо. На большее у неё не хватало сил.       Мужчина хищно осклабился.       — Вот как? — всё так же тихо спросил он, но в глазах вспыхнули опасные огоньки звериной злобы. — Придётся преподать тебе ещё один урок.       Сверкнули зажатые в пальцах ножи. Два простых острых кинжала с длинным лезвием. Два точных удара пригвоздили ладони девушки к потемневшей от времени древесине широкой столешницы. Из груди Захарры вырвался пронзительный, звенящий крик.       — Кричи, — благосклонно позволил садист, неторопливо расстёгивая ширинку. — Тебе это не поможет. — Дрожащий от нетерпеливого возбуждения член упёрся в промежность девушки. — Помощи ждать тебе неоткуда.       Гнев. Боль. Стыд. Унижение.       …Захарра прикусила угол подушки, силясь унять злые слёзы. Зачем она это вспоминает? Зачем вновь и вновь прокручивает в голове события… Сколько, интересно, она провела в плену у безумного монстра?..       Чтобы хоть как-то себя успокоить, девушка принялась анализировать. Странно. Необъяснимо. Но там, в кабинете Астрагора, раны не кровоточили. Вообще. Но как только наигравшийся садист вышвырнул полуживую Захарру за дверь, кровь начала сочиться из ран.       — Фу, кажется, остановилась, — с облегчением выдохнула Юста.       — Сколько… меня не было? — хрипло спросила Захарра.       — Четверо суток, — тут же послышался ответ.       — Ты что, всё это время тут торчала? — не давая Юсте опомниться, усмехнулась Захарра. Вдову Рока нужно отвлечь. Хоть чем-то, пусть даже пустым трёпом.       — Ну… да, — призналась та. — Здесь мне спокойнее, а в нашей спальне… — женщина всхлипнула. Но, внезапно переменившись в лице, уставилась в окно. — Ничего себе! — воскликнула она. — Кто-то рискнул удрать отсюда!       Захарра осторожно поднялась — раны до сих пор ныли — и подошла к открытому окну. И остолбенела. В тёмном ночном небе величественно парил белый луноптах, в котором девушка без труда узнала питомца Примаро. Захарра яростно выругалась и, высунувшись наружу, резко крикнула:       — Что, смыться решил? — пренебрежительно усмехнулась. — Ну давай-давай. Только на это ты и способен! — надсадно закашлялась от раздиравшего лёгкие ледяного воздуха. — Может, поступишь хоть раз по-мужски и заберёшь Юсту?! Ей не место в этом аду!       Грязно-белый луноптах по кличке Буран, лениво взмахивая исполинскими крыльями, медленно, бесшумно, как призрак, подплыл вплотную к окну. Примаро пристально посмотрел девушке в глаза.       — Знал, что ты так и скажешь, — беззлобно резюмировал он и негромко свистнул.       Откуда-то сверху плавно спикировала бурая Тайга, лунопташка Юсты. Захарра открыла было рот, но так и не смогла сформулировать мучивший её вопрос. Поэтому она молча помогла подруге выбраться из окна на спину Тайги.       — Отвези её куда-нибудь в спокойное место, хоть в ту же Платановую долину. А сам, — надменно фыркнула, — сматывайся, раз кишка тонка остаться!       Примаро ответил ещё одним пристальным взглядом и спросил:       — Ты уверена?       — В чём?! В том, что ты струсил и решил дать дёру? — взвилась Захарра. — Или… — моментально стушевалась. — Что ты имеешь в виду?       Парень прикрыл глаза и негромко произнёс:       — Даже лёд иногда горит.       — Че… чего? — от удивления девушка даже заикаться начала. А про себя отметила, что, наверное, именно это состояние имел в виду Лёшка, охарактеризовав его одним метким словом «столбняк»… — Какой, к лешему, лёд?! — справившаяся с потрясением Захарра и не заметила, что начала вопить в полный голос. — Что ты мелешь?!       Примаро быстро выбросил в сторону руку и прижал палец к губам взбешённой девушки.       — Тише. У этих стен, кроме глаз и ушей, появились руки, ноги и мозги.       Захарра возвела глаза к небу и одними губами прошептала что-то насчёт обкуренных идиотов, дебильных шарад и собственной головы.       Её собеседник лишь беззвучно рассмеялся.       — Я серьёзно, — легонько шлёпнул по спине Бурана, который, грозно выгибая шею, норовил цапнуть своего седока за ногу. Захарра, не удержавшись, хихикнула. У луноптаха, несмотря на преданность и привязанность к хозяину, был довольно скверный характер. — И ещё. — Испытующе сощурил глаза. — Что во Вселенной имеет максимальную скорость?       — Свет, — не задумываясь, выпалила Захарра. — Это же элементарно!       — Ответ неверный.       Не проронив больше ни слова, Примаро тронул пятками крутые бока Бурана.       Луноптахи, круто развернувшись, помчались прочь, постепенно растворяясь в тёмной непроницаемой мгле.