Часовой коллапс

      Время было линейным.       Он всегда это знал. Знал, как управлять бесконечным, прямым, словно стрела, вектором. Мог запросто расколоть его на множество параллелей, заставить изменить свой ход, вынудить плясать рваной кардиограммой. Но, несмотря на весь свой опыт, знания и талант, всегда чувствовал в этой линейной однозначности некую противоестественную, чуждую суть.       Он так и не смог найти ответ на извечный фундаментальный вопрос: чем же является время? Нашим несовершенным восприятием иных измерений, как у Говарда Лавкравта? Упрямой иллюзией, как видел его Эйнштейн? Чем-то более глобальным, всеобъемлющим, глубоко вплетённым в саму ткань мироздания? Прежде он так и не смог ухватить за хвост простой и изящный ответ…       Но теперь… он всё видел иначе.       Все моменты времени стали одинаково реальными, воспринимаемыми и почти материальными. Уникальными и похожими. Тонкий, шёлковый свист проносящихся в космосе бесчисленных комет, рёв метеоритов, сгорающих в атмосферах планет, рождения и смерти далёких звёзд, бесконечный вальс миллиардов галактик. И неважно, когда всё это было или будет. Информация не исчезает, даже достигая горизонта событий. А значит, для космоса время было нелинейным.       Совершенно нелинейным.       Время сходилось в одну бесконечно малую точку, сплетало воедино события, мысли и чувства, превращаясь в раскалённую сингулярность, а затем распадалось на мерцающие сверкающие струны, что непрестанно сдвигались и изменялись, сохраняя при этом глубинные, наиболее прочные, простые и гениальные структуры.       Когда-то — возможно, в другой жизни — он был уверен, что люди лишь пыль перед лицом вечности, ничтожные радужные частицы, случайно родившиеся из огненных сердец умирающих звёзд и ничего не меняющие в масштабах Вселенной. Их судьбы — всего-навсего рябь на зеркальной глади реки времени; мысли — иллюзия, которую так легко разрушить; имена — пустой звук. Его звали Фэшиар Диаман Драгоций, но вряд ли это имело какое-то значение для Вселенной. Вселенная не даёт имён, ей чужды определения, без надобности термины. Все эти костыли и ярлыки нужны только людям — таким же ничтожным и жалким насекомым, как и он сам.       Только теперь Фэш в полной мере осознал, насколько ошибался.       Теперь он мог чувствовать, как растёт трава на каждой из планет этой Вселенной, на которых есть жизнь, слышать шелест невесомых лапок миллиардов насекомых, видеть и читать их короткие и прямые, как иглы, судьбы. Он мог проследить за любым мыслящим существом — от человека до диковинного, состоящего из раскалённой плазмы обитателя газовых гигантов — весь его жизненный путь, который лишь кажется прямым, ясным и предрешённым. Едва ли не каждую секунду своего короткого материального бытия разум оказывается в ситуации выбора. И в такие моменты его судьба вспыхивает, расщепляется, ощетинивается множеством рукавов-ответвлений, становясь похожей на линзовидную галактику. И сливается с бесконечным океаном времени, вызывая резонанс, изменяя течение других судеб и самого времени, превращая их во что-то… непостижимое, кардинально новое, способное изменить даже саму вечность.       Вот, значит, каково это на самом деле — быть Временем…       Вглядываясь в лучистые россыпи огоньков-жизней — от тусклых, почти неразличимых, до ослепительно ярких, — Фэш выделил огромный киноварно-алый сверхгигант, рядом с которым клубился-извивался шлейф более мелких и тусклых звёздочек. Невозможно близкий, живой, пульсирующий, как исполинское сердце. Как странно. Эффект Доплера работает даже в этой феерической, изнаночной Вселенной. Теоретически, эта жизнь должна быть голубовато-синей…       Осторожно коснувшись чужой судьбы, Фэш расхохотался. Да, этому сверхгиганту и правда плевать и на Доплера, и на Эйнштейна, и на Хокинга с Хиггсом вместе взятых. У сверхгиганта была цель, ради которой он готов свернуть любые горы и нарушить любые законы.       Даже неумолимые и незыблемые законы физики.       …Длинный узкий коридор, сплошь состоявший из железа, лишь кое-где освещали тусклые, врезанные в стены неоновые лампы. Фэш поёжился. Неуютное местечко. Как в брюхе огромной стальной акулы. Наверное, именно так чувствовал себя мифический пророк Иона, когда его проглотил кит.       Тёмный металлический пол задрожал. Из-за поворота, теряющегося в серых тенях, вынырнул взвод вооружённых людей. Небольшой отряд возглавлял тощий неказистый мужик в силовой броне. Редкая щетина торчала рваными клочьями, под выцветшими голубыми глазами давно поселились чёрные тени, желтоватая кожа схвачена сетью тонких морщин. Фэш никогда не встречал этого человека в действительности, но каким-то непостижимым образом знал его. Знал каждую секунду прошлой и будущей жизни этого бойца — беспросветной, монотонной, в которой были лишь приказы, трупы и необъяснимая, щемящая тоска. И, наверное, именно поэтому не мог ненавидеть. В сущности, этот мужик — лишь очередная жертва бесчеловечной системы с отформатированными мозгами и удобными, нужными системе мыслями. Жертва, чья звезда скоро взорвётся, превратившись в ослепительную сверхновую, и вновь сольётся с породившим её космосом. Жить бойцу оставалось лишь пару коротких минут.       Жестом приказав взводу остановиться, мужчина активировал коммуникатор.       — Сулла, приём. — В ответ дохнуло тишиной. — Приём, мать твою! — В голосе медью зазвенела паника. Но солдат усилием воли заставил себя не думать о худшем. — Ты что, опять дрыхнешь на посту?!       Гулкое эхо, подхватив искусствнно-яростный крик, со смехом поволокло его дальше по коридору.       — Никак нет, господин декурион, — бодрым голосом отозвался маленький динамик в ухе. — Просто связь барахлит.       Декурион закатил глаза, но не стал отчитывать подчинённого. Не сейчас.       — Доложи обстановку.       — Объект находится на твиндеке между шестой и… О нет! — из динамика донеслась сдавленная брань и звенящий писк аппаратуры. — Объект исчез со сканеров! Повторяю: объект исчез со сканеров!       — Принято, — глухо рыкнул декурион и отключился. — Проклятье! — Кулак в армированной перчатке с силой впечатался в стену. Поворот головы. Цепкий тяжёлый взгляд на мгновение замер на каждом из солдат взвода. — Так, вы, пятеро, — небрежный бросок ладонью, — за мной. Остальные поступают в распоряжение опциона Тавра. — Кольнул глазами высокого жилистого детину с хитрыми, всегда смеющимися тёмными глазами и жёстким ёжиком смоляных волос. — Ваша цель — второе машинное отделение.       — Есть, — сухо отрапортовал опцион и тут же прикрикнул на бойцов. — Вперёд, обезьяны! Вы слышали приказ! Или вы собрались жить вечно? — На мгновение остановился рядом с декурионом. — Грёбаный мутант опять прыгнул? — Кивок. — И пропал? — Тёмные глаза недобро сощурились, на губах сверкнула хищная ухмылка. — Чёртов сукин сын умён, но не всесилен. Сначала он нас здорово погонял, даже заставил пару раз обделаться. Но, кажись, теперь его силы на исходе. Иначе на кой ему прятаться в наглухо экранированном отсеке?       И, пренебрежительно дёрнув плечами, резво затрусил вслед за подчинёнными.       Декурион тяжело перевёл дыхание и прикрыл глаза. Он до смерти боялся того, что ждёт его в первом машинном. И Фэш точно знал: не без причин.       …«Мутант» сидел, прислонившись к тёплому чёрному боку колоссального гладкого кожуха, внутри которого еле слышно билось-шуршало исполинское стальное сердце. Казалось, он просто отдыхал. Но Фэшу не нужны были всеобъемлющие знания, к которым он, сам того не желая, получил доступ, чтобы понять: опцион Тавр был абсолютно прав. Силы Маара — неимоверные, пугающие, кажущиеся безграничными — стремительно таяли. Руки мелко тряслись, изящные, аристократичные черты лица заострились, сделались резче и жестче, словно высеченные из камня. На переносице ярко зажглась морщина, похожая на латинскую букву I. Обескровленные, посиневшие губы потрескались. Зловещие индиговые глаза без белков — настолько тёмные, что казались чёрными, как космос, — тонули в неестественном, жутком сплетении проступивших вен, отливавших тусклой бирюзой. Безусловно, Маар выбрал верную тактику: находясь на вражеской территории, он постоянно перемещался. Но бесконечные телепортационные прыжки иссушили, опустошили молодого человека физически, а звенящий, воющий, ревущий смерч чужих мыслей разрывал на части разум, медленно подталкивая к краю пропасти, на дне которой, кутаясь в багровый густой туман, тугими кольцами извивалась гидра безумия.       Бывший зодчий отключил псионно-квантовую маскировку костюма, пытаясь сберечь силы. Фэш нахмурился и покачал головой. Чёртов Маар всегда был упрямым. И теперь только это ослиное упрямство, железная воля, неистовое желание во что бы то ни стало спасти Захарру и раскалённая, пылавшая, подобно солнцу, ярость удерживали Маара в сознании и заставляли бороться.       Время, дрогнув, вновь расслоилось, мгновения, часы, дни и целые столетия брызнули цветным фейерверком. Сверкающие крошечные искорки, весело поблёскивая и перемигиваясь, вновь принялись молниеносно склеиваться, переплетаться друг с другом, образовывая лабиринты новых возможных версий будущего. Некоторые жили лишь доли секунды, тут же тускнея и исчезая в бесконечном потоке информации, другие гасли медленно, пульсируя, словно в агонии. Когда в итоге осталась одна, последняя, Фэш… растерялся. Впервые с того момента, когда его сознание чья-то неумолимая, но отнюдь не жестокая воля расщепила до мельчайших субатомных частиц и вышвырнула с уютного, но ограниченного борта его разума в бескрайний океан информации, он попросту не знал, что делать. Одна его часть, сливавшаяся с самим мирозданием, способная одним намёком на мысль преодолевать миллиарды световых лет и тысячелетий, бесстрастно находила безумный план Маара в меру безопасным и весьма эффективным. Другая же, полностью сохранившая человеческую сущность и личность, умение сопереживать и чувствовать, больше всего на свете хотела взять этого ненормального псионика-недоучку за шиворот и как следует треснуть по башке. Ну почему из множества возможных вариантов он выбрал наиболее идиотский и рискованный?! Тот, который в мгновение ока испепелит те ничтожные крупицы силы, что оставались у Маара, и выбросит его в Змиулан измождённым, высушенным до основания. Больше мёртвым, чем живым.       А ещё Фэш понимал: окажись он сам на месте Маара, то принял бы точно такое же решение. Импульсивное и опасное. Но, как это ни удивительно, выверенное и расчётливое.       — А вот и группа поддержки, — одними губами прошелестел бывший зодчий, обращаясь к пустоте. Резко вскинул голову и впился глазами в железную дверь за мерцающим силовым барьером. — Что ж, — у правого запястья вспыхнула голубая молния, — лопаты взяли? — Молния, превратившись в длинный сияющий клинок, одним небрежным ослепительным росчерком вспорола броню механического сердца. — Едем на похороны!       Пространство прошил тягучий вой сирены.       — Тревога! — объявил механический, холодный женский голос по внутренней связи. — Чрезвычайная ситуация в первом ходовом отсеке! Обнаружена утечка антиматерии! Всем свободным от вахты подразделениям срочно прибыть…       Маар исчез, растворившись в пространстве.       А Фэш, вновь оставшись один на один с целой Вселенной, ещё какое-то время (или безвременье?) наблюдал за киноварным сверхгигантом, который оказался прочно связан с целой плеядой других, не менее ярких, жизней-звёзд.       Людям свойственно считать, что герой должен быть один. Но Вселенная, похоже, так не думает…       …— Моя машина… — глухо пробормотал Лёшка, ошалело всматриваясь в пустое пространство на парковке. Парень, кажется, ни в какую не хотел верить, что его персональный транспорт исчез в неизвестном направлении. — Какого хрена?! — зло прорычал он и, бросив гневный взгляд низким серовато-синим небесам, заорал во всю ивановскую. — Твою ма-а-ать!!!       — Не кипятись, — послышался спокойный и смутно знакомый голос. — Всё с ними в порядке — и с девушкой, и с машиной. И орать я тоже не советую, — иронично посоветовал всё тот же голос, — соседи тебе «спасибо» не скажут за то, что разбудил их в пять утра.       Круто развернувшись на каблуках, Лёшка вцепился пристальным, недоверчивым взглядом исподлобья в Примаро, наблюдавшего за будущим светилом остальской физики с невозмутимым интересом.       — А ты ещё кто такой? — Недобро прищурил глаза Лёшка. — Тоже мне, Нострадамус! — Фэш скептически хмыкнул. Обычно старый друг Василисы соображает куда быстрее. Но угонщица, чьими стараниями бедняга провалялся в отключке без малого тридцать часов, судя по всему, явно перегнула палку… — Постой-ка, — задумчиво потёр переносицу, — где-то я тебя уже видел… — Пару раз щёлкнул пальцами и вдруг округлил глаза. — Ты ж из Змиулана! И не ты ли умеешь будущее видеть?       — Я уже не знаю, что вижу, — спокойно уточнил Примаро.       Но Лёшка попросту пропустил реплику собеседника мимо ушей.       — Так куда она провалилась?       Примаро вопросительно изогнул бровь.       — Девушка или машина?       — Девушка, ясен пень! — окончательно взорвался Лёшка. — Хрен с ней, с машиной! Сейчас куда важнее найти эту психованную телепатку!       — Пытается утопить своё, как она считает, прошлое в виски.       …Девушка у барной стойки. Устало подперев тонкой изящной ладонью щёку, она слепым, безжизненным взглядом гипнотизировала приземистый пузатый бокал, наполовину заполненный прозрачным тёмным огнём. Хрупкие длинные, будто невесомые пальцы с коротко остриженными ногтями сжали сверкающий хрусталь. Странно. Пугающе. Красиво. Словно вода держит воздух. Бокал плавно поплыл вверх. Пухлые губы с ледяной нежностью поцеловали хрусталь.       Девушка целенаправленно и методично напивалась.       Пустой бокал, глухо звякнув, опустился на стойку.       — Ещё, — голос подобен шелесту осеннего ветра, что гонит по аллее сухой пергамент опавших листьев.       Бармен удивлённо вскинул бровь, но перечить не стал. Клиент всегда прав.       Квадратное донышко бутылки.       Жидкий янтарь в алмазной тюрьме.       Взгляд, разбившийся о дно вновь опустевшего бокала.       Разум, что стремительно тонул в пучине боли, ненависти и отчаяния.       Она, считавшая наивысшей ценностью во Вселенной жизнь, по злой иронии судьбы была живым оружием. Идеальным, смертоносным, не допускающим промахов и осечек, и… человечным. Оружием, которое то и дело отказывалось убивать.       Из бесконечного информационного потока вынырнула, насмешливо сверкая острыми гранями-лезвиями, саркастичная фраза из песни, которой Фэш никогда в трёхмерной действительности не слышал. In guns we trust.       — Повтори.       «Это тебе никак не поможет», — со спокойной иронией подумал Фэш. Нет, он нисколько не беспокоился за эту знакомую незнакомку. Молодой человек точно знал, что девушка сумеет справиться с потрясением. И не только из-за того колоссального объёма информации, который ему стал доступен. Отчего-то Фэш считал, что человек с таким именем, как у неё, просто не может взять и сломаться. С именем, до краёв наполненным силой. С именем мелодичным и парадоксальным, в котором наряду с нежной соловьиной трелью слышались грозные раскаты далёкого грома и рокочущее дыхание могучего океана.       Адрия.       Безусловно, она — важная фигура в жуткой космической шахматной партии. Но Фэш не волновался. Максимум, что ей грозит — это жуткое похмелье, которое обязательно нагрянет часиков этак через шесть. И ещё, пожалуй, вполне заслуженный нагоняй.       — Ещё.       — Стоп, братан! — остановил бармена ехидный и раздражённый возглас. — Сатурну больше не наливать.       Цепкие пальцы пребольно ухватили Адрию за ухо.       — Попалась, пьянь зелёная!       За спиной девушки стоял грозный, как эсминец, Лёшка.       Фэш бы ещё понаблюдал за этой парочкой: послушал бы попытки явно проштрафившейся Адрии оправдаться или поглядел бы на Лёшку, когда тот открыл бы вместительную спортивную сумку, которую Адрия всё время держала на коленях. Но ему не дали. Неведомая сила, даровавшая неограниченный доступ ко вселенской базе данных, мягко, но властно выдернула молодого человека из чужой судьбы.       Секунда длиною в вечность.       Вечность, сжавшаяся до секунды.       –…что это за штуки такие? — услышал Фэш обрывок фразы.       Именно услышал. Собственными ушами.       — Точно не знаю, — откликнулся до боли знакомый голос. — Мне показалось, что это параллели… все, что только были.       Не веря своему счастью, молодой человек с трудом разлепил веки. В двух шагах от него сидела Василиса — его Василиса! — живая и здоровая. Девушка медленно обвела рукой Янтарную залу, по которой плавно кружили тонкие золотистые нити.       — Как это? — на столе Фэш заметил Ника. — С чего бы…       — Ха-а-авч? — перебив парня, вопросительно проурчал Нечто. Динозаврик мирно лежал у ног Василисы и внимательно следил за Ником хитрыми фиалковыми глазёнками.       — Никакой я тебе не «хавч»! — огрызнулся Ник. — Получается, — обратился он к Василисе, — что ты не смогла их убрать из замка? — Девушка кивнула. — Абсурд! Вы же Время! Властители!       Василиса задумчиво покачала головой. Но ответить не успела.       — Никакие мы не властители, — от долгого молчания голос Фэша звучал хрипло.– А хранители. Потому, собственно, ничего и не вышло.       Повисла секундная тишина. А затем…       — Фэш!!!       Плеснуло рыжее пламя, и в тот же миг счастливая Василиса заключила любимого в объятия.