...
Обычно Стив пьёт пиво, но сегодня он заказывает Манхэттен. — Я не так часто выбираюсь куда-нибудь, поэтому немного нервничаю сейчас, — нехотя объясняет он. Баки соглашается, что пиво — не лучший вариант, если у тебя шалят нервы, и заказывает себе ром....
— У тебя есть татуировки? — не удерживается он от вопроса, когда бармен забирает очередную опустошённую ими бутылку. Стив отрицательно качает головой. — Лузер. Барнс чуть отодвигает свой напиток; не так давно он переключился на виски с колой, а сейчас находится в том самом нирваноподобном состоянии, когда тебе хорошо, но ты ещё не начинаешь спотыкаться от количества выпитого. В теле чувствуется необыкновенная лёгкость, и всё вокруг выглядит немного туманно. Баки видит Стива, окруженного каким-то неземным сиянием: это похоже на нимб. Стив приподнимает бровь — наверное, Роджерс пользуется этим жестом достаточно часто; Баки тоже постоянно так делает, и после недолгих размышлений о их общих привычках Барнс несколько минут убеждает себя не думать, что они родственные души, объединённые силой бровей. Хотя, кто знает, — пока Баки пытается совладать с потоком мыслей, Стив легко отвечает на его колкость: — Такой же лузер, как ты. Как бы не так, Стиви. Баки фыркает, скидывает куртку и закатывает левый рукав своей футболки, в мыслях радуясь, что сохранил привычку ежедневно проводить несколько часов в спортзале. На его руке красуется пятиконечная звезда, заключенная в черный контур. Это не самая крутая татуировка, которую он когда-либо видел, но — эй! — по крайней мере она делает его круче Стива. — Это... Коммунизм? — Роджерс, похоже, действительно заинтересовался рисунком. Он неосознанно перегнулся через стол, вытягивая вперёд свою длинную руку, и сейчас едва касаясь обводит звезду безымянным пальцем. Баки ведёт от этих прикосновений. Тонкие волоски на руках встают дыбом, становится трудно дышать. Всерьёз опасаясь за свой самоконтроль, он поспешно опускает свой рукав и снова надевает куртку. Стив выглядит так, будто ему пять и у него только что отняли конфету... Гору конфет. Барнс старается этого не замечать и ещё раз проверяет наличие своей куртки на плечах: он уже бывал жертвой собственной пьяной забывчивости, и он не хочет ещё раз находить свою любимую кожаную вещь в глубинах подсобки ночного клуба, после этого практически невозможно вывести жуткий запах пота и алкоголя, тут бессильна даже химчистка. — Честно говоря, я сам не знаю. Помню только, что был очень зол, очень обижен и очень пьян, когда мне захотелось набить красную звезду на бицепсе. — Баки пожимает плечами (плечами с курткой, это важно) и переводит взгляд на толпу: ничего не изменилось, на танцполе так же тесно, как и два часа назад, кажется, что с тех пор, как они вошли сюда, народу только прибавилось. Когда его внимание возвращается к Стиву, он замечает, что тот немного странно на него смотрит. Его голова наклонена чуть в сторону, поза стала более расслабленной, а голубые радужки сменили свой цвет на почти синий. Баки не уверен, что хоть раз видел людей с такими глазами. Его щёки горят, а во взгляде чуть расширенных зрачков отчётливо видна заинтересованность, и всё бы ничего, но Барнс чувствует напряжение парня даже отсюда. — Ты называешь это бицепсом? — Роджерс смеётся, его смех кажется немного натянутым, чем-то вроде прикрытия. Баки тоже начинает беспокоиться, нервно постукивая пальцами о столешницу, но вдруг Стив улыбается этой своей яркой улыбкой на пол-лица и, вероятно, это всё, что сейчас необходимо Баки. Он тут же забывает свои подозрения и шутливо сжимает бицепс парня. Его рука задерживается там чуть дольше, чем следовало бы. Но вы не подумайте, это только потому, что он пьян, ну, и ещё из-за того, что он полнейший идиот, когда дело касается флирта. А особенно, когда дело касается флирта с кем-то вроде Стива... И не важно, что Баки не помнит, чтобы хоть раз встречал кого-то, кто был бы хотя бы отдалённо похож на Стива. — Однажды я почти набил татуировку, — признаётся парень, пока Барнс пытается как можно незаметнее пожирать его взглядом. — Серьёзно? — Баки надеется, что его выражение лица больше похоже на улыбку, нежели на голодный оскал. Стив очень серьезно кивает: — Я собирался набить строчку из Prom Queen Darling. — Это выглядело бы ужасно, Стив, — смеётся Баки, и Стив тоже не сдерживается. Prom Queen Darling была одной из самых известных песен I Was A Teenage Pop Star. Она появилась в конце фильма, когда Чед Дарлинг разрывался между своей жизнью поп-звезды и Эрикой, его возлюбленной. Конечно же, это был весьма непростой выбор, и Эрика была твёрдо уверена, что Чед любит деньги и славу куда сильнее, чем её — обычную девчонку из дворовой школы. Но, неожиданно для всех, во время выпускного, прямо перед объявлением короля и королевы бала, Чед вышел на сцену и спел песню, которую сочинил для неё. Это и была Prom Queen Darling. В тот день Эрика и Чед выиграли звание лучшей пары школы, а потом танцевали медленный танец в свете прожекторов. Конечно, вся эта романтичная мишура не отменяет того факта, что Чед просто покрасовался в свой последний день в школе и окончательно отбил Эрику у Макса, её лучшего друга, что был влюблён в неё с первого класса. И кстати, этого момента не было в фильме, Барнс точно знает. Ту часть сценария вырезали, а зрителям показали только эпизод «три недели спустя», где Чед сажает Эрику в свой кабриолет, и они вместе отправляются в Лос-Анджелес. Набить то, о чём знает только съёмочная группа... — Да ты всё ещё смеёшься надо мной! — На самом деле... — начинает Стив после третьего Манхэттена. Он наклоняется к Баки, а Барнс ничего не может с собой поделать и тоже придвигается ближе к нему. Джеймс чувствует тепло, исходящее от парня, и смотрит в его глаза: они очень, очень синие. — Я был по уши влюблён в тебя. В тебя в том фильме, я имею в виду. На канале Дисней. Твой голос, он был такой, такой о-ох, — Стив прикрывает глаза, а Баки кажется, что он уже полчаса смотрит порно, — тебе же было восемнадцать, да? Я ни разу не встречал никого с таким голосом в своей старшей школе. — Скулы Стива блестят от чуть выступившего пота, и Баки хочет его облизать. Какая-то часть Баки понимает, что этот ботан — потому что ладно, посмотрим правде в глаза, Стив и правда большой-большой ботан — был влюблён в него, когда ему было шестнадцать. И, спроси кто-нибудь Баки, он сказал бы, что это звучит абсурдно, и он не уверен, что не придумал себе их разговор от начала и до конца. Кроме того, Стив был влюблён в него в шестнадцать, не сейчас. И сейчас это... Невозможно. Но когда Стив наклоняется ближе и, кажется, даже побуждает Баки продолжить, а Барнс позволяет себе придвинуться ещё... — И я был... маленький. То есть, совсем сопляк. У меня была астма, и я постоянно болел. Потом мне исполнилось восемнадцать, я резко вырос, но даже после службы в армии продолжал чувствовать себя маленьким, действительно маленьким. И я продолжал слушать песни из того фильма, твой голос поддерживал меня на плаву. — Баки смотрит, как Стив тяжело сглатывает, а его кадык чуть поднимается. «Это опасно», — думает он, — «и может плохо закончиться». — Я никогда не мог забыть тот фильм. Я так долго представлял себе, как... — тихое хихиканье Стива ласкает ухо Баки, его дыхание щекочет шею и посылает мурашки по коже, — как однажды Чед Дарлинг придёт в мою школу и увидит... — его голос немного дрожит и в целом звучит очень тихо и неуверенно, — увидит что-то во мне, душу, не знаю, и споёт мне на выпускном балу... Знаю, ты скажешь, это глупо, но я правда мечтал об этом... Баки тепло смеётся, но это почти не слышно в общем шуме. — Ну, твой шанс ещё не упущен, — говорит он. И если его губы находятся слишком близко к уху Стива, то это только потому, что здесь слишком шумно: толпа кричащих, беснующихся людей вокруг, и техно, от которого по поверхности напитков проходит резкая рябь, и многие другие шумные вещи, которые Баки полностью игнорирует. — Просто попроси. Стив выглядит таким радостным, что Баки согласился бы и на десяток диснеевских песен. — Ты мог бы спеть... Для меня? Баки едва не спотыкается, когда вскакивает из-за стола. Стул, на котором он сидел, падает, но ему, в принципе, плевать, потому что это ерунда на фоне того, что он собирается сделать. — Сиди здесь и никуда не уходи, — строго говорит Баки, направляясь к пульту диджея. Переговоры с диджеем всё же занимают какое-то время, но, как это обычно бывает... Ни один человек не останется безразличным к вашей просьбе, если у него появится пара лишних сотен в кармане, верно? Сговорчивый парень у пульта передаёт микрофон в руки Баки и приглушает музыку. — ДОБРЫЙ ВЕЧЕР ВСЕ, — выкрикивает Баки, и толпа взрывается. Парень довольно усмехается в свой микрофон: хорошо, что этого не было слышно. — Меня зовут Баки, — говорит он, указывая на себя микрофоном, но что-то идёт не так, и техника упирается ему в подбородок. Должно быть, это великолепное зрелище, но сегодня публика достаточно толерантна, чтобы не смеяться, даже когда колонки издают забавный стучащий звук. — Я снимался в Увертюре, классный фильм, кстати, — по залу проносятся восторженные крики. — Но знаете, какой ещё фильм мне нравится? Мой первый фильм: I Was A Teenage Pop Star. — Толпа визжит до неприличия громко, ещё громче, чем после упоминания Увертюры. Несколько девушек пытаются залезть на сцену. Баки думает пересмотреть своё отношение к детским сериалам и снова податься в Дисней. — Так, ребята, чш-ш-ш-ш... — если Баки и пошатывается, то только от волнения. — Я встретил одного человека сегодня... Стив, где ты? — Баки смотрит в зал, но не может найти знакомую фигуру, толпа движется, и от этого у него кружится голова, так что он продолжает: — И он хочет, чтобы я спел ему одну из песен Чеда Дарлинга. Мы с Дэнни, — он оборачивается на диджея, — нашли музыку к песне Prom Queen Darling и... Вы же не будете против, если я её спою? Она всего две минуты, восемнадцать секунд, так что я не отниму у вас много времени. Даже если кто-то не согласен, их претензии тонут в воплях толпы. Диджей включает музыку, играют первые ноты, и до того, как начать петь, Баки выдыхает в микрофон: — Стив, это для тебя....
Барнс добирается до их столика гораздо дольше, чем он ожидал. Публика хочет, чтобы он снова поднялся на сцену, спел ещё или хотя бы потанцевал с ними, и Баки приходится мягко отказывать одной девушке за другой, объясняя, что ему очень нужно найти Стива. Вы случайно не видели Стива? Он высокий, у него светлые волосы, а ещё он просто ужасный зануда. Когда он возвращается, их столик пуст. Баки смотрит по сторонам, но Стива нигде не видно. Он не находит даже Наташу, которую начинает высматривать после получаса безуспешных поисков. Трижды прочесав все закоулки, как оказалось, немаленького клуба, Баки прощается с парой знакомых, стойко перенося дружеские подшучивания, и возвращается домой один. My Cat From Hell закончилась несколько часов назад, но это уже не важно. Баки отрубается, стоит его голове коснуться подушки....
— Кто такой Стив? — Нора Винтерз, ведущая Front Line Entertainment News задаёт этот вопрос, глядя прямо в объектив камеры и делая ударение на каждом слове. На экране появляется размытая фотография со вчерашнего выступления Баки. Что ж, этого стоило ожидать. Конечно, охрана не пускала людей с камерами в зал и ежеминутно прочёсывала толпу на предмет папарацци, но никто не идеален и, вероятно, какого-нибудь студента, снимающего на телефон, они всё же не заметили. — Вопрос, который интересует все СМИ сегодня... Кто такой Стив? — снова повторяет женщина с идеально-белыми зубами. — Прошлым вечером голливудская супер-звезда Баки Барнс был замечен на сцене одного из ночных клубов города. Очевидцы утверждают, что, находясь в нетрезвом состоянии, мужчина распевал диснеевские песни для кого-то по имени Стив. Кстати, он исполнил и песню из фильма, с которого началась его карьера — поразительная храбрость, учитывая тот факт, что Барнс всегда избегает вопросов о своём первом появлении в кино. Но кто такой Стив? Почему Баки покинул клуб один? Подтверждает ли это слухи о его отношениях с Наташей Романофф или... Неужели один из самых завидных женихов Голливуда — гей? Это и многое другое сразу после рекламы! — Какого чёрта?! — возмущённый возглас Баки разносится по пустой квартире. Не успел он допить свой утренний кофе, а вселенная уже преподносит ему сюрпризы. Пока Барнс размышляет о причине его плохих отношений с небесной канцелярией, его телефон начинает вибрировать. Это Клинт. Который собирается слушать, как Баки в очередной раз наступит себе на горло и принесёт ему свои жалкие извинения. Клинт не сделал вообще ничего полезного, кроме этой дурацкой тайны с I Was A Teenage Pop Star. Однако Баки ценит их хорошие отношения и всё ещё не окончательно наплевал на свою карьеру, поэтому он берёт трубку. — Какого чёрта?! — Голос менеджера настолько высокий, что Баки болезненно морщится и прикрывает динамики телефона рукой. — Я оставляю тебя на одну ночь, а ты напиваешься и идёшь горланить свои любимые диснеевские песенки, попутно признаваясь в любви какому-то парню, с которым только что познакомился?! — Баки устало потирает виски, его голова просто раскалывается на части. Нужно было закинуться двойной дозой аспирина перед этим разговором. — Ну, в любви я ему не признавался, — мягко поправляет Баки, сомневаясь, что это поможет. — Ты понимаешь, что мы уже несколько лет пытаемся избавиться от твоего образа мужской-реинкарнации-Ханны-Монтаны? — Во всё ещё злом голосе Клинта сквозит усталость и разочарование, и Баки знает, что это его вина. — Да, Клинт, я помню наш план. — Ага, и знаешь что, парень? Ты его провалил! ПРО-ВА-ЛИЛ. Теперь ты можешь даже не надеяться, что тебя будут воспринимать серьёзно. Баки вздыхает. — И что мне сейчас делать? — спрашивает он, откидываясь на спинку дивана и запуская пальцы в лохматую копну тёмных волос. Клинт тоже тяжело сопит в трубку. — Внимание папарацци тебе обеспечено, так что не советую тебе выходить из дома. — Баки прикрывает глаза. Если он и молит кого-то там наверху о смерти, то только в шутку. — И да. Не важно, какие там у тебя были планы, но держись от этого Стива подальше. Мне плевать, если это твой племянник или даже чёртова любовь всей твоей жизни. Ты не должен с ним разговаривать. В ближайшее время я собираюсь отловить его и заставить подписать пакт о неразглашении, а ты не высовывайся, — и менеджер вешает трубку. — Чёрт, да что ты будешь делать... — беспомощно возмущается Баки, закрывая глаза. Он выключает свой телефон, предугадывая возможный шквал звонков. И думает, что ему физически необходим душ....
Долгий, горячий душ, омлет и четыре кружки кофе возвращают Баки к жизни. Так он хотя бы похож на человека. Сейчас Барнс чувствует себя достаточно морально подготовленным, чтобы снова включить свой телефон. Парень только сейчас понял, что на часах четыре часа дня и... У него шесть голосовых сообщений, двадцать три смс и три пропущенных звонка. Большинство из них от Клинта. Баки открывает очередное гневное письмо, где менеджер проклинает его, поп-музыку и студию Дисней в частности, когда на его телефон приходит голосовое сообщение от Наташи Романофф. Барнс тяжело сглатывает, его горло кажется ему невероятно сухим. Откладывая вопли Клинта на потом, он прослушивает этот аудио файл. «...есть его голосовая почта. Ты всё ещё хочешь?..» — спрашивает Наташин голос. Раздаются шуршащие звуки, как будто телефон передают из рук в руки, а потом... «Баки, привет. Это Стив Роджерс. Мы познакомились вчера вечером». На заднем плане слышно, как тихо хихикает Наташа: «Ауч. Вообще-то ты мой телохранитель!» Стив что-то неразборчиво говорит ей, а Баки не может не улыбнуться. «Я хотел извиниться за внезапный уход. Наташе нужно было...» «Не смей всё сваливать на меня, Роджерс» «Наташе нужно было идти. Но я... ценю то, что ты сделал для меня. — Баки садится на диван, он может слышать, как Стив улыбается, когда произносит это. — И мне жаль, что это превратилось в какое-то безумие с участием репортёров. Думаю, ты уже включал телевизор, поэтому... Я хотел предложить тебе мои услуги. Услуги телохранителя. Если они тебе, конечно, нужны. После вчерашнего папарацци наверняка готовы сбить тебя с ног, так что... Если ты захочешь со мной поговорить, то ты можешь позвонить на номер Наташи. Если нет, что ж, вчера мне действительно было хорошо. С тобой. — Наташа снова приглушённо смеётся. — Спасибо тебе за это». — Стив вешает трубку. У Баки едва хватает самообладания, чтобы просмотреть все остальные сообщения до того, как он перезвонит Стиву. И опять же: почти все смс от Клинта, он напоминает, что Барнсу нельзя выходить на улицу. — «Не выходить, — повторяет он своим жутким голосом, — ни при каких обстоятельствах, парень». А ещё ему приходит длинное голосовое сообщение от Сэма, который никогда не упускает возможности жестоко посмеяться над очередным проколом друга: он хохочет, успокаивается, снова отпускает какую-нибудь шутку, и всё начинается по новой. «Ты назвал его говнюком, а потом решил посвятить ему торжественную церемонию разрушения твоей карьеры, браво, Бак!» Когда Барнс заканчивает с проверкой своей почты, он находит номер Наташи в контактах и звонит ей. Он знает, что это плохая идея. И тому очень много причин, главная из которых — он должен поддерживать свой образ гетеросексуала, чтобы женщины продолжали смотреть фильмы с его участием и покупать постеры с ним для своих спален, и чтобы средства массовой информации не визжали от восторга, если бы кто-нибудь заснял его с телохранителем своей партнёрши по съёмкам. Но, может быть, Стив хочет совсем не этого. Вдруг он действительно чувствует себя виноватым и хочет оградить Баки от папарацци? Что ж, Барнса устраивает и этот вариант, даже если он не подразумевает голого Стива в его постели. Поэтому у него нет причин, чтобы... — Так-так. Баки Барнс, и чем же я обязана такой чести? Я ни за что не поверю, что ты хоть раз звонил мне до этого. Наташа Романофф продолжает издеваться над ним, и это одна из причин, почему он ей никогда не звонит. Эта российская прима-балерина может казаться элегантной, женственной и скромной на обложке Vogue, но на самом деле она как минимум на семьдесят процентов состоит из сарказма. Однажды Баки видел, как она вырубила какого-то мужчину, который пытался стащить её бумажник на съёмках в Санкт-Петербурге. Барнс вообще не понимает, зачем ей охранник: уж кто-кто, а она умеет постоять за себя. — Ну, я звонил тебе, когда заблудился во время съёмок в России, помнишь? — О да, это было незабываемо. Почти так же незабываемо, как то шоу, что ты устроил вчера вечером. Прекрасная импровизация, дорогой. — Баки прочищает своё горло, а Наташа смеётся. — Наверное... Кстати, я, эм, хотел узнать... — М-м, готова поспорить, это как-то связано с моим телохранителем, да? — Баки слышит, как Стив спрашивает: «Погоди, это...» — На самом деле... Да, — отвечает Баки, переминаясь с ноги на ногу. — Наташа, мог бы я... — Потому что, знаешь, если это касается Стива, то, возможно, тебе было бы интересно узнать, что... Эй! — Баки. — Баки слышит, как у Стива сбивается дыхание. Наташа ворчит что-то на русском. — Привет. — Хэй. Стив. — Он выдерживает длинную паузу. — Я получил твоё сообщение. — Да, я оставил тебе сообщение. Баки хихикает. Он надеется, что это не выдаёт его нервозность. (Конечно же, это не так: его голос почти дрожит.) — Да, ты оставил мне сообщение. «Розовощёкая девственница!» — кричит Наташа на заднем плане. Потом он слышит звук быстрых шагов и щелчок двери, до того, как Стив отвечает. — Не обращай внимания. Наташа хороший человек, но она всё же слишком печётся о моей жизни. — Баки требуется ещё некоторое время, чтобы допустить мысль, будто Ледяная Королева Наташа Романофф может принимать активное участие в чьей-либо жизни, кроме жизни своих персонажей с экрана. — В любом случае, как ты? — Адское похмелье, но в остальном неплохо. — Ты ведь... уже в курсе?.. — В голосе Стива отчётливо слышится напряжение, смешанное с сожалением. Он так расстроен, что Баки не может не рассмеяться. — Ага. Я проснулся примерно с шестнадцатью сообщениями от моего менеджера, в которых он распинал меня на все лады. — Прости, — такое искреннее раскаяние в голосе Баки слышал только в кино. «О, Боже, — осеняет его. - Этот парень говорит искренне, даже когда трезв». — Смотри, Стив, — будничным тоном говорит Баки, будто они знакомы всю жизнь... — Это полностью твоя вина. — Стив молчит, и Баки надеется, что его тактика работает. — И я теперь под домашним арестом, а вокруг моего дома бродят толпы папарацци. — По крайней мере, Барнс предполагает, что они действительно могут там бродить; на самом деле, он не напрягался, чтобы проверить это, потому что он въехал сюда всего две недели назад, и репортёры наверняка сбились со следа. Но они всё равно найдут его достаточно быстро... — Так что тебе лучше зайти ко мне прямо сейчас. Я закажу пиццу. Стив позволяет себе выдохнуть. — Да, мне только нужно поговорить с Наташей. Но... Да. — Голос Стива звучит так, будто он чуть задыхается, и Баки тоже приходится срочно успокоиться, потому что, Боже, это не должно звучать так горячо. Баки даёт Стиву свой адрес, а ещё обещает, что предупредит о его приходе консьержа, чтобы парня впустили без лишних вопросов, — это поможет ему незаметно прошмыгнуть мимо папарацци, наличие которых Барнс всё же не исключает. Потом — просто потому, что он должен удостовериться, — он спрашивает: «Ты же понимаешь, что я пошутил, да?» — Насчёт того, что ты хочешь, чтобы я пришёл? — Нет, насчёт того, что это твоя вина. — Конечно, — отвечает Стив, посмеиваясь. — Ты тот, кто подписал контракт с Диснеем, и это всё из-за твоего никудышного выбора ролей. — Эй! — притворно возмущается Баки, но Стив уже положил трубку, посмеиваясь. Барнс пару минут сидит на диване, собираясь с мыслями, а потом заходит на вебсайт пиццерии Papa Johns и заказывает кучу всего. Раз уж он под домашним арестом, он хотя бы может вкусно поесть.