Три цвета надежды

Квон Дами не разомкнула рук, оставаясь возле Джина и придерживая его, когда закончился поцелуй, но не для того, чтобы касаться, а для того, чтобы не переставать быть прикрытием. Она повернулась к людям своего брата и громко, с возвышения крикнула им: - Опустите пистолеты! – неохотно и не синхронно, но они послушались, один за другим опустив дула к земле. До того, как сестра Дракона была похищена, никто не только не знал, как она выглядит – о её существовании даже не имели представления. Но для поисков фотография была извлечена из личных данных и наёмники прекрасно знали, кто перед ними стоит. Та, которую нужно вернуть, та, за какой-нибудь несчастный случай с которой с ними поквитаются. – Дайте кто-нибудь телефон, мне нужно позвонить Джиёну. Она протянула одну руку и ждала, когда с ней поделятся средством связи. Прибывшие бандиты были в основном китайцами, поэтому переглянулись, не очень понимая, о чем речь, но те, что были корейцы, быстрее осознали требуемое. Один из первых, что ворвался в церковь достал мобильный и осторожно подошёл к Юне, протягивая сотовый ей навстречу. Она с благодарностью взяла его, набрав наизусть известный номер. Телефоном Джина воспользоваться категорически не хотелось, не хватало ещё, чтобы Джиён узнал что-то, что ему не положено знать! А к этому Дами решила с этого дня относить всё, что относится к её личной жизни. Это должно принадлежать только ей. Пришлось подождать некоторое время, прежде чем брат соизволил поднять трубку. - Джи, привет, это Дами, - сразу же представилась она, услышав голос, который, произнося даже самые милые и безобидные слова, звучал так, будто подразумевал «ну что за идиоты меня беспокоят?». Хуже того, при беседах лицом к лицу вся его манера выражала то же самое, поэтому Юна с трудом выносила продолжительное общение с братом. Она любила его, как члена своей семьи, как родного человека, но разность их взглядов была великой, а потому проживать одинаковые судьбы не имелось возможности. То, что казалось правильным Дракону, было вынужденной необходимостью его сестры, до последних месяцев не сильно утруждавшей себя в лицемерии и игре, выходившей у неё органично, но чем дальше, тем более тяготила её взятая на себя когда-то роль помощницы. - Наконец-то! Тебя нашли? Почему они не звонят мне отчитаться? С тобой всё в порядке? - Да, со мной всё хорошо, только… Джиён, отзови своих людей, я не пойду с ними никуда. - В чем дело? – подозрительно спросил он. - Моей жизни не грозила и не грозит опасность, - подумав немного, Дами сказала: - Я вышла замуж. - Замуж? – механически повторил Джиён. Признавшись, девушка понятия не имела, какую реакцию вызовет это в брате. Что он подумает, что предпримет? – Хорошо, - чуть приглушенно выдал он, и так спокойно… так, как всегда, когда начинал размышлять. А вот это было в его персоне самым опасным – его мозги, приводящие почти всегда не к лучшим для окружающих решениям. – И кто он? - Какая разница? – но Дами поняла, что ему всё равно доложат, с кем нашли её, и кто этот молодой мужчина, осмелившийся бегать по ночному Сеулу от драконов. – Просто человек, которого я выбрала. Стоматолог. - Стоматолог? – опять вторил Джиён, но уже с большим ехидством. – И что же послужило причиной такого выбора, Дами? Чем он привлек тебя? – «Я спасала его от тебя!» - но это лишь послужит сигналом к тому, чтобы наброситься и убрать шваль, мешавшую с помощью сестры решать более глобальные проблемы. - Любовь, - покосившись на Джина, понадеялась Юна, что тот не воспримет её признание всерьёз. Это всего лишь отговорка для брата. Дантист заинтриговано приподнял брови, прислушиваясь к каждому слову. - Ты научилась шутить или разучилась думать? – хмыкнул он, приобретя в интонации угрюмую усталость. – Какая любовь, Дами? Ты с каких пор в неё поверила? - Как нашла – так и поверила! - А как потеряешь – опять разуверишься? – Джиён хохотнул, и сестра порадовалась, что хотя бы не смотрит сейчас в его глаза, всегда всё знающие, видящие больше, чем показывают, расковырявшие в своей досужести этот мир на мельчайшие частицы, познавшие его и, если не превзошедшие, то хотя бы достигшие того же уровня цинизма и жестокой непредсказуемости, что злой рок. – Что есть вера, принятая от одного явления и до другого, как не заблуждение? - Кто сказал, что в заблуждениях не живешь ты? – Разговор с ним нужно прекратить, как можно быстрее, иначе он опять поставит её в тупик своей логикой, и она сдастся. - А кто сказал обратное? - Я! – по крайней мере, она могла спорить с ним как угодно грубо, он не причинит ей вреда, никогда и ни за что, в отличие от других, кто были ему никем, и попытались бы точно так же вести себя. - Я заблуждаюсь, по-твоему, что любви нет? – Дами уже начинала жалеть, что назвала это поводом своего замужества. Что же ей, теперь придётся доказывать, играя новую роль влюбленной по уши в Джина, что брат ошибся и любовь есть? – Когда настрогаешь парочку детей, и обнаружишь своего новоиспеченного супруга в постели с любовницей, потому что ты ему больше не мила, пожалуйста, не прилетай ко мне со слезами и племянниками, ища поддержки и говоря, что я был прав. Я могу кое-как терпеть дураков от природы, но становящихся дураками добровольно я не люблю особенно. - Не волнуйся, я тебя не побеспокою. Могу даже вообще больше не приезжать в твой Сингапур! - Не можешь. Привези-ка мне зятя, хочу на него посмотреть. - Что?! – Дами опять посмотрела на Джина. Тот не мог слышать, что именно планируется с его участием. – Но… Джиён, я не хочу везти его к тебе, я не знаю, что ты там задумал и не хочу рисковать жизнью этого человека. - Я ничего не собираюсь с ним делать, просто познакомлюсь. Он же теперь наша семья, - медоточиво выделил последнее слово Дракон. – Ты же понимаешь, что такое семья, моя взрослая и самостоятельная сестра? Это люди, которые вне зависимости от обстоятельств остаются тебе теми, кем являются. Например, я твой брат, что бы мы ни делали, как бы себя ни вели – я им и останусь, и если даже, презирая тебя за глупость, я захочу прогнать тебя прочь, а ты попросишь прощения – я тебе его дам, как и всё, что будет в моих силах. А муж – это такой человек, который, если полюбит другую девицу, оставит тебя, и его не удержит ничто, ни дети, ни деньги… разве что мои угрозы пристрелить его. Так что же, Дами, я могу посмотреть на того, кого ты всё-таки захотела сделать членом нашей семьи, веря в то, что это навсегда, как и ваши светлые чувства? – девушка вовсе и не думала, что это навсегда, и что ей придётся провести с Джином хоть сколько-нибудь продолжительное время. Оставайся они в Корее – они могут разъехаться и больше не встречаться, но Джиён теперь обрубает эту возможность. А как ей объяснить это всё Джину? - Мне в любом случае нужно поговорить с ним… я позвоню тебе завтра, хорошо? – после всех слов Джиёна, она почувствовала себя неблагодарной, а когда он назвал её самостоятельной, то выжег этим обратное. Да, и она, и родители имели всё благодаря ему, и несмотря на то, что он был сложным, тяжелым человеком, которого они сами не понимали, который был далек от них, он никогда не опирался на свои личные симпатии и то, что тепла у него его родственники не вызывали. Он был преданным сыном и братом, выполнял свой долг, пусть даже без каких-либо искренних чувств, но Дами знала, что именно разум не позволял ему поступать иначе, и до тех пор, пока он в здравом уме, он не перейдёт грань «семейности», которую хранил, как и бездушные сокровища в пещере мог хранить бы мифический дракон, пусть зная, что не может ими воспользоваться, что они для него ничего не значат, но они его, и это уже образует смысл их оберегания. Джиён умел заставить почувствовать неловкость. - Я надеюсь, что мне не придётся искать тебя снова. Я несу за тебя ответственность, Дами, и, будь добра, если тебе захочется в очередной раз посамовольничать, предупреди, чтобы я не совершал напрасных действий. Дай мне сюда того, кто дал тебе трубку, я скажу, чтобы они приглядели за тобой до завтра, - отрезал Джиён, и сестра поняла, что уговаривать его на что-то другое бесполезно. Она вернула телефон одному из гангстеров, развернувшись к Джину и вздохнув. - Любовь, значит? – тихо произнес мужчина, поднимая руку, чтобы вновь положить её на талию девушки, но та отступила на шаг, видя, что люди Дракона присмирели и собираются охранять их и сопровождать, а не нападать. - Я же должна была ему что-то сказать… Идём отсюда. Мне нужно подумать обо всем случившемся, а тебе в больницу. - Мы поедем в разные стороны? – нахмурился Джин, наблюдая стремительно нападающую на Юну холодность. При посторонних она опять стала той леди, какую он увидел впервые, и беседа с братом будто заразила её этим холодом. - Ну да… - пожала она плечами, пытаясь избавиться от посеянных Джиёном сомнений, которых и так было через край. Она и без него разочаровалась в золотых, но что-то ещё теплилось, пока брат не опрокинул на неё, в своём духе, ушат занозистой реальности, и всё стало зыбким, ненадежным, бессмысленным, как и всё, что таилось в душе. Только деньги, только материальное, только ощутимое может быть более постоянным и значимым. - А ничего, что у нас первая брачная ночь сегодня? – напомнил Джин. - Ты серьёзно? – деланно повела плечом Юна. На что же он купился, этот стоматолог? На её внешность или прохладность, означающую незавоеванность и неприступность? Любовь, любовь… есть ли она, в самом деле? Этот тип, стоявший перед ней, стал первым, кого она по-настоящему захотела, и это породило в ней надежду, но сам-то он что к ней испытывает? То же, что может испытать к любой другой: похоть и интерес. – Для тебя так значим совершенный обряд? Я всего лишь воспользовалась им для твоего спасения, расслабься, - Джин взял её за запястье, уже не ища в глазах дозволения, и притянул к себе ближе, довольно грубо одернув, чтобы Юна встала рядом. - Я буддист, Юна, и для меня произошедшее – что пустой звук, - она поджала губы, почему-то насторожившись. Взыграло ретивое, как же так? Для него ничего не значит это? Только что она сама готова была смеяться над этим фиктивным венчанием, но когда посмеяться захотел и он – сердце пожелало оскорбиться. – Пустым звуком являются все договоренности до тех пор, пока их участники не отнесутся обоюдно с уважением к случившемуся. И я спрашиваю тебя, должен ли я выкинуть из головы эту несчастную минутную церемонию, как то пытаешься сделать ты, или я должен запомнить её и дорожить ею, потому что теперь у меня есть супруга, почитающая это событие не меньше моего? – Юна вонзила в него свои глаза. Страсть вновь стала разгораться в её груди, притушенная ледяным тоном брата. Сможет ли она, когда одиноко уйдет отсюда, гадая о дальнейшей судьбе, без каких-либо эмоций подумать о том, как Джин отвел пистолет и, признав её своей женой, поцеловал? Сможет ли она без сожалений расстаться с возможностью испытать с ним всё, что он предлагал ей, как мужчина, тем более сейчас, когда он не отказывается от своих слов, а согласен подтвердить их действием? – Скажи же, Юна, расходимся мы сейчас чужими людьми, или остаёмся друг другу кем-то, а кем – зависит только от нас, потому что отношения не строятся односторонне, в наивном представлении того, что ты будешь позволять себя любить, требуя чувств, а сама, ничего не делая, лишь будешь ждать, проснётся в тебе что-то или нет? Когда хотят испытать что-то – испытывают, а не смотрят на небо, чтоб то послало тебе на голову нечто, - опустив глаза, сестра Дракона никак не могла заставить произнести себя то, что вертелось на языке. Для начала требовалось укротить высокомерие. Джин потянул её за руку к выходу. – Ты можешь подумать о случившемся и у меня дома. А я перебинтую себе там плечо, в больницу я всё равно не поеду. - Джин… - вынудила она его остановиться, упершись, когда перед ними расступились парни в черных костюмах, прячущие пистолеты по карманам и кобурам. Священник, поняв, что опасность отступила, как можно неслышнее отступил к стене и растворился в церковных закромах. – А после брачной ночи в тебе всё-таки проснется буддист, для которого католическое венчание – мыльный пузырь? - Во время брачной ночи во мне проснётся золотой, - наклонился он к уху Юны, чтобы имеющиеся вокруг корейцы его не услышали. – А они имеют свойство называть за всю свою жизнь женой только одну женщину, если уж и назвали. Со своей стороны очень надеюсь, что это у кошек – девять жизней, а девственностей у самок дракона максимум три, и отданная мне будет последней. - Джин… - умудрился опять ввести её он в краску. – Я не готова… - вдруг поняла она, воображая, что всё пойдёт слишком стремительно. Секс не был для неё новинкой, но близость с Джином пугала почти так же, как первый поцелуй с ним при осознании того, что он дантист. С мужчинами, не волнующими душу, можно было быть какой угодно простофилей в постели, но когда ты жаждешь оказаться в объятьях и понимаешь, что в этот раз с тобой будет не юнец, не мужлан и не баран, не умеющий ничего делать, кроме как вставлять свой член, то оторопь берет от собственной неумелости. Ничего не ответив, Джин не отпустил её и повел дальше. На пойманном такси они доехали до дома, в котором он жил, поднялись в его квартиру. Выбираясь из автомобиля, несмотря на боль в руке, мужчина молча поднял Юну на руки и так и внес к себе, не то беспокоясь о её порезанной ноге, не то соблюдая правила молодоженов. Девушка никак не прокомментировала его поступка, пока он не опустил её на стул в гостиной. Когда над головой включился свет, она огляделась, обнаружив жуткий холостяцкий бардак. - Господи, какой беспорядок… - Джин недовольно на неё бросил взгляд, подбирая брюки и рубашки с пола возле кресла. – Понятно, почему ты не отказался пожениться. Тебе тут необходима домохозяйка, - сыронизировала Юна. - Я не знаю, что нужно нам обоим, Дами, - попытался приучить себя к её настоящему имени зубной доктор. – Но, по-моему, наша драма в том, что мы оба не знаем и о себе, чего хотим, и что нам нужно. Я когда-то бросался навстречу любви слишком рьяно, ты не бросалась на неё никогда. В итоге мы не знаем одинаково, что же это такое, стоит ли оно каких-либо хлопот, и для чего вообще людям соединяться? – Он ушёл в соседнюю комнату вместе с этим повисшим вопросом, но через минуту вернулся с аптечкой. Опустившись перед Юной на пол, он приподнял её босую ступню и, достав проспиртованные салфетки, принялся оттирать её для обработки. Девушка сморщила нос от пощипывания. Руки мужчины были умелыми и аккуратными, они протерли, смазали и перевязали рану быстро и отточено. - В основном это происходит для удовлетворения инстинктов, - промолвила Дами, изучая белую повязку на ноге. – Гормоны бурлят, им нужен выход, иначе они ударяют в голову и заставляют человека хотеть что-то, считать жизненноважным подбор какой-нибудь половинки. А потом вырабатывается привычка, и нам кажется, что мы уже не можем без кого-то. Всё объясняется психологией, химией, науками… - Ухмыльнувшись, Джин отсел на кресло, взявшись за своё плечо. Оставшись в одних штанах, он сидел под ярким светом и Юна наконец смогла разглядеть его тщательно, с кучей шрамов на теле, незаметных и больших, очень старых и более свежих. Последний он получит из-за неё. - Ну, объясни тогда научно, почему я очень хочу с тобой переспать, но не буду сегодня этого делать? – Она округлила глаза. Не будет? Что за стягивание жил под ребрами – разочарование? - Из вредности? - А вредность химически тоже как-то обосновывается? – улыбнулся он. Дами поднялась и, прихромав к нему, перехватила края бинта и, спасая его от изворачивания, чтобы закрепить повязку на себе одной рукой, завязала узелок сама, пригладив его после с неизвестно откуда взявшейся нежностью. – Я не буду обманывать, заверяя тебя в том, что люблю, и от тебя не хочу слышать вранья, что любовь между нами уже есть. Но я прекрасно вижу все предпосылки для того, чтобы она появилась, и, поскольку я хочу её, хочу тебя, хочу нас – я сделаю для этого всё возможное, и пусть на это уйдёт не день и не неделя, но я добьюсь того, что посмотрев однажды на тебя с утра, спящую на соседней подушке, вполне искренне признаю, что люблю. - Девушка задумчиво посмотрела ему в лицо. Приподняв её с подлокотника, он усадил её к себе на колено, радуясь, что на ней всё ещё нет никакой лишней одежды, она бы сильно мешала сближаться. Когда голая кожа касается голой кожи, даже слова получаются обнаженными и не фальшивыми. «Не хочу» со стояком не произносят, как любит говорить Намджун. - И долго ты намереваешься откладывать нашу первую ночь? – шепотом спросила Юна, стесняясь своего вопроса. Джин погладил её по бедру, не думая, что без ущерба для своего здоровья сможет делать это продолжительное время. - Я не буду предупреждать заранее, когда я сорвусь, - хитро улыбнулся он. – Так будет интереснее. - Джиён хочет познакомиться с тобой, - не смогла больше томиться этими мыслями Юна. Проблемы не давали расслабиться и отвлечься на те темы, которые с удовольствием поддерживал Джин. – Он попросил приехать нас к нему. Я не думаю, что это совершенно безопасно. - Давай поговорим об этом утром? - Не могу – я же не усну, пока не узнаю, как поступить! - Если это грозит опасностью мне, то мне и ломать над этим голову. Выкинь это из мыслей, - дав знать, что приподнимается, Джин подождал, когда Юна встанет и поднялся следом. – Твои проблемы теперь мои. - Они наши. Все наши проблемы теперь общие, - возмутилась она негромко. - Я не привык впутывать женщин во что-либо… - А мне надоело, что мужчины не спрашивают женского мнения, - уперлась она. - Будда, на ком я женился! – шутливо возвел ладони вверх Джин. – Дами, я серьёзно, нам нужно поспать, отдохнуть, и на выспавшуюся голову обмозговать всё, что накопилось, - понимая, что с ней не собираются обговаривать план того, как принять предложение Джиёна о гостеприимстве, она заглотила это, как обиду и, надувшись, некоторое время посопротивлялась Джину, тянущему её в спальню. Но потом усталость дала знать о себе, и девушка, опустив руки, прошла следом, посмотрела, как Джин, снявший брюки, откинул одеяло и забрался под него. Постояв около выключателя под выжидающим взором венчанного мужа, Юна щелкнула свет и, сняв его же рубашку с себя, нырнула под одеяло рядом. Теплая рука тут же нашла её и, подгребя к себе, прижала к груди. Ощущая никогда прежде не испытываемый уют и спокойствие, Дами замерла, прислушиваясь к себе. Никогда раньше она не говорила ни с кем так откровенно, не обсуждала своих сомнений и грызущих волнений, ни с кем не была близка настолько, чтобы поговорить о брате. Да, брат решал раньше все дела за неё, приказывал и распоряжался, и всё в основном откуда-то издалека, не общаясь с ней много и не вникая в её нужды и желания. От этого ей и хотелось избавиться, а не приобретать другого тирана взамен первому. Но когда губы Джина коснулись её виска и он в темноте произнес: «А ты сама хочешь к нему ехать или нет?», Дами вдруг почувствовала, что есть кто-то, кого действительно тревожит, что она хочет. Едва ли не задрожав от этого открытия, она закрыла глаза, съежившись под рукой мужчины, с которым так внезапно оказалась в одной кровати на законных основаниях. Свою руку она положила на его талию. - Давай поговорим об этом утром? – повторила она его предложение, и сама не заметила, как уснула.

* * *

Хосок проснулся на узкой кровати общежития, не найдя рядом с собой ту, с которой засыпал. Брезжил свет дня, царила тишина. Скинув с себя одеяло, он потер сонные глаза и, пока ворочался, услышал девичий вскрик, на который тут же распахнул веки. Одна из соседок Ханы, с расческой в руке, стояла уставившись на него. - Доброе утро… - попытался он разрядить паузу, но студентка лишь слабо кивнула ему. Куль из одеяла, образовавшийся над ним, послужил надежным прикрытием, и вернувшиеся под утро девицы думали, что Хана спит одна – разве можно было предположить о ней иное? Уснувшие так же крепко, как гость их комнаты, они не слышали, как приятельница встала, собралась и ушла к первой паре, а когда встали сами, собираясь к третьей, то с удивлением подумали, что это всё та же их соседка впервые в жизни проспала лекции. – А где Хана? – задал риторический вопрос Джей-Хоуп. - В университете… наверное, - опознав в нем того, кто так и не переспал с ней несколько дней назад, девушка ошарашено пыталась понять, как же так произошло, что сбежавший от неё вернулся, но вернулся не к ней, а их ботаничке, никогда прежде не знавшей мужского общества. - Ясно, - не имея комплексов при дамах, знавших плотские удовольствия не понаслышке, Хосок спустил ноги с кровати и, найдя глазами все детали своей одежды, незамеченной невнимательными подругами, собрал их и принялся натягивать на себя, последними выудив из-под кровати ботинки. – До свидания! – вежливо попрощался он и пошел по коридору, к лестнице, чтобы покинуть общежитие. Он был не рад, что не услышал, как уходила Хана. Нехорошо это по отношению к ней. До скольких у неё занятия? Надо будет наведаться сюда, или в кафе, где она работает, ещё раз попытаться извиниться. Впрочем, ночь удалась после того, как он взялся за вторую попытку и, оставалось надеяться, что подобные извинения скрасили первое впечатление. Джей-Хоуп вспомнил буквально всё, что знал и умел, чтобы не сломать у девочки правильное восприятие сексуальных удовольствий. Собственно, доказывая то, что они – эти сексуальные телодвижения – созданы для удовольствий и из них состоят, Хосок похудел килограмма на два за пару часов. Ноги и бедра болели от напряжения, руки ныли, губы стерлись, а спина соглашалась выпрямляться очень постепенно. Плечи до самых лопаток тянула приятная боль, как после тренировок в спортзале. Но Хана в конце концов затрепыхалась в оргазме, и цель была достигнута. С чувством собственного достоинства, Хосок потянулся на крыльце, пожелав доброго дня консьержу и, вспомнив о том, что забыл ночью бумажник и мобильный, отправился на его поиски. К счастью, персонал заведения, где он всё оставил, был добросовестным, и тут же вручил ему его вещи, стоило туда добраться. Сунув кошелек в карман куртки, Джей-Хоуп проверил телефон, где была куча непринятых вызовов от Джина. Что-то случилось? Черт, он же сегодня… нет, вчера должен был охранять Юну! А после него Ви, чьих звонков тоже было море в вызовах. Но всё по порядку; Хосок набрал Джина. - Хоуп! Ты цел? Наконец-то! - Да что бы со мной сделалось? А в чем дело? – услышал он беспокойство в голосе друга. - Да много чего! – воскликнул тот, одновременно радостный, что с их предводителем всё хорошо, и раздраженный, что тот, видимо, пропадал из-за какой-то мелкой причины, пропустив важные изменения. – Тебе в подробностях, или перейти сразу к главному? - Давай с главного, а потом подробности. - Ладно. Тебе больше не надо жениться на Квон Дами, - выдал Джин, огорошив до самого основания Хосока. Вихрь разнородных мыслей и эмоций сверлом прошелся насквозь. - То есть… как не надо? Почему? – боясь вздохнуть с облегчением раньше времени, заикнулся Хоуп. - Потому что на ней женился я, - признал Джин не без иронии. - Ты?! Блин… доктор, ты чего творишь? Я знал, что врачей учат самоотверженности ради людей, но ты… ты прям в крайность кинулся… как так вышло? – И постепенно, слушая рассказ Джина о событиях прошедшей ночи, понимая, насколько бессовестно проспал пьяным то, что не имел права проспать, из-за чего едва не пострадал серьёзно его друг, Джей-Хоуп всё начал осознавать, что избавлен от нужды в браке с сестрой главаря сингапурской мафии, что его свобода возвращена, а угрозы врага под боком больше нет. -… Так что, теперь меня ждут для знакомства в Сингапуре. Джиён ещё не в курсе, кто я такой, и я думаю, стоит ли его оповещать об этом, или нет? - Он всё равно узнает, рано или поздно, поэтому лучше поступить честно, - подводил итог Джей-Хоуп. – Только поедешь не ты… или не ты один. Нужно позвонить в Нью-Йорк и захватить с собой дипломата по поводу переговоров с Джиёном. Ты же знаешь, мы так не решим никаких вопросов на словах с ним, как умеет наш адвокат. - Ладно, договорились. Увидимся вечером для обсуждения планов более подробно? - Конечно! Я подъеду… и спасибо, Джин, - произнес слова благодарности, казавшиеся ему всё равно недостаточными за то, что сделал товарищ. – Спасибо за то, что смог всё сделать сам и… в общем-то благополучно всё завершил. Только сам-то ты теперь как? - Не бойся, я сделал это всё не без удовольствия, - скромно пошел на откровение Джин. - Только не скажи, что Юна тебе нравится? - Именно это я и хочу сказать. Вот увидишь, мы найдём общий язык. - С драконихой? – цокнул языком Джей-Хоуп. Он не имел представления, как с такими дамочками договариваются, но Джину, мастеру своего дела, конечно же виднее. - Ну, я же золотой, а эти создания такие падкие на всё блестящее, - засмеялся Джин и одернул себя. – В общем, не хочу выносить сор из избы, это же теперь моя семейная жизнь, между прочим. - Черт, как это непривычно и пугающе звучит… - Так радуйся, ведь теперь тебе не нужно в это погружаться. - Молодые люди простились и Хоуп, открыв свою машину, уселся за руль. Снова свобода передвижения, свободный статус, всё прекрасно. Отец вновь будет рвать и метать, придумывать, где взять новую невесту и как заполучить внуков. Хосок потянулся ещё раз, блаженствуя, что угроза ограничений его частной жизни слегка отступила. В этот момент перед его глазами опять проплыло лицо Ханы. Руки вернулись на руль, и Джей-Хоуп убрал беззаботную улыбку с лица. Он сказал этой ночью, что если бы его не заставляли вступить в ненавистный брак, то он взял бы на себя ответственность за обесчещенную девушку, и предпочел бы её… так что же – он волен сделать это. Былой страх печати в паспорте пронесся галопом вокруг. Хватит! Пора взрослеть. Одно дело пугаться чего-то и не хотеть, и совсем другое – не отвечать за свои слова. Хана не тянула его за язык и ничего не просила. Она отдалась ему беззаветно и потому, что влюблена. Простая, открытая и незатейливая девушка, которая никогда не обманет, не изменит, ни во что не впутается и сумеет поддержать. Девчонка, которой куда более хочется стать супругом, чем и без того богатенькой дочери состоятельных родителей. Давать деньги просто так – унижать Хану, а сделать её своей женой и поднять из тех условий, в которых она живет другое дело. Хосок начал поэтапно представлять, как бы пошла совместная жизнь вместе с Ханой, тронувшись и поехав по дороге. Она будет долго отказываться от предложения? Кое-какое знание женской натуры подсказывало, что она откажется, для начала. Потом, конечно, примет кольцо и бросится ему на шею. Он её даже приподнимет и покружит в воздухе. Её радость доставит ему удовольствие, она такая невинная и хорошая девочка, что радовать её тянуло. Потом он представит её отцу, тот поорет, но смирится, а когда Хана забеременеет, то и вовсе растает перед такой милой невесткой. Джей-Хоуп представил Хану беременной и умилился сам. Она будет замечательной матерью – можно было спорить на что угодно, очень чуткой, заботливой и умеющей воспитывать правильно. Это огромный плюс. Не будет докучать, лезть с лишними вопросами, неслышная и незаметная, как мышка, покорная, как традиционная корейская жена. Идеально. У них родится ребенок… Хосок дошел в фантазиях и до этого страшившего его момента, когда он возьмет в руки конверт из одеяла, перевязанного непременно голубой лентой, заглянет внутрь, а там вопящий младенец. Сколько саркастичных и злорадствующих открыток прилетит ему от друзей по этому поводу! Ему припомнят все его шутки… Позади раздался оглушительный гул клаксона, призывающий трогаться и ехать дальше. Хосок надавил на газ, посмотрев на зеленый свет, который зажегся, а он и не заметил. Как бы там ни было, сегодня вечером он поедет к Хане, а перед этим в ювелирный.