***
Джим отнес на борт последний саженец, которому требовался самый бережный уход — медик еще шутил, когда обнаружил дерево, что его листья такие же переменчивые и капризные, как окамы на острове. Стоило хоть сколько-то изменить состав почвы, как листочки теряли свои целебные свойства, или вообще могли приобрести новые. Пока Джим экспериментировал с побегами, выяснил один состав для яда и один — для абсолютно других веществ, пригодных в лекарства, но непохожих на изначальные. Еще оставалось множество вариантов для опытов, но Джимми остался доволен такой временной победой над чертовым деревом. — Жизель! — окликнул он кока, тот опять прощался со своими «подругами», словно опять расставались без возможности встретиться вновь. — Я закончил, ищи навигатора и отправляемся! Окама прокричал что-то в ответ, но Нобл не расслышал, так как рыдающий хор жителей Момоиро раздался с удвоенной силой. Жизель, продолжая прощаться — теперь уже точно в последний раз — смотрел по сторонам в поисках Ламиго. Но ни пышногрудой девицы, ни более привычного облика Гарсы кок не замечал. Окама попутно рассыпался в пожеланиях друзьям, даже умудрился сказать что-то до сих пор торчавшему здесь Санджи — кажется, совет сдержать уговор, хотя в толпе уже начали с ним кокетничать на тему того, что если он опять проиграет, то для него уже приготовлено платьице получше. В какой-то момент, обнимая кого-то из товарищей выше себя ростом, Жизель поднял голову — и заметил быстро пролетевшего к Орлице Гарсу, хотя это больше напоминало расплывчатое черно-бело-красное пятно. Кок мило улыбнулся, понимая, как сейчас наверняка радовался Лами. Джимми атаку с воздуха не ожидал, и его счастье было в том, что на тот момент он уже закончил с капризным саженцем и находился на палубе Орлицы. Он только собирался вколоть себе следующую порцию подавителя, так как срок предыдущей подходил к концу, как в него наглым образом врезались и свалили на доски. Джим мог угадать виновника с первой попытки. — Слезь с меня, дубина, — попытался вырваться медик из цепких объятий. Лами хохотал, что пугало. — Черт возьми, ты тяжелый, отвали от меня! Он послушался, что было неожиданно; навигатор поднялся с палубы и протянул руку товарищу. Джим недовольно проворчал что-то, но помощь принял. Лами вытянул его одним рывком, после чего, довольно улыбаясь, смотрел на доктора, чего-то ожидая. Нобл нахмурился еще сильнее, а потом заметил, что в привычном облике Гарсы-парня что-то все же изменилось. — Ты не был таким высоким, — догадался Джим. Ему и впрямь приходилось чуть задирать голову, чтобы смотреть товарищу прямо в глаза. Медика это изменение раздражало, что не укрылось от Ламиго. Но навигатор, продолжая улыбаться, чуть склонился, чтобы их глаза были на одном уровне. — А не все ли равно, Джимми-нэно? — с теплотой в голосе спросил Лами. Нобл даже не успел выругаться, как почувствовал на своей макушке ладонь и едва заметное касание губами до уха. Джима в момент охватил гнев. — Ах ты, скотина крылатая, — злобно прошипел медик, пытаясь вновь, как и раньше, проучить извращенного нахала броском через плечо. Но Ламиго уже перешел в гибридную форму и отлетел на безопасное расстояние. — Вот только вернись, ублюдок, на хрен напичкаю экспериментальными препаратами, будешь по всей палубе корчиться от побочных! И отрежу все к дьяволу! Ламиго смеялся от всей души, порхая вокруг Орлицы и наблюдая за злящимся Джимом, чье лицо цветом сейчас напоминало волосы навигатора. И при этом парень думал о том, что поездка на этот странный остров в чем-то ему помогла.***
Путь до Паленке начался спокойно, и Ниппи после отплытия почувствовала, что у нее гора с плеч свалилась. Ни скандалов, ни внезапных поломок. Хантер, как и обещал, плыл вслед за кораблями, Яго мирно себя вел на союзном судне, Кид обходился без своих заморочек. Девушку такое затишье напрягало, так как помнила, чем может все закончиться. Ветер был попутный, и с погодой повезло — по крайней мере, никаких ливней, града и прочих «прелестей» в этот раз не случилось. Дегэйр, конечно, был не чета Лами в плане управления и навигации — хотя и брат часто шутил, что ему еще учиться и учиться — но вел судно уверенно, то и дело прислушиваясь к клинку. Как сказал Эрик, при теперешних условиях лучше всего, если они будут поочередно выступать буксиром. «Краб» не даст разойтись кораблям, а вот в плане погоды источника надежнее, чем привычные приметы да предсказания Азарая, у них не было. Ниппи предпочитала находиться неподалеку от штурвала — так и за мечником понаблюдать можно, и за морем впереди. Да и просто в этой части корабля пиратке было спокойнее. Конечно, от человека на другом конце стина ей не укрыться, но какое-то подобие умиротворения Ниппи все же могла достичь. Опять же — Дегэйр после того случая не отказал ей в помощи по контролю своей силы и борьбе с галлюцинациями, вот только встреч с Азараем больше не организовывали, просто сосредоточились на тренировках. Ниппи отчасти была этому рада — хоть это и был дух покойного минка, но то, что при жизни пума был далеко не робкого десятка, и в своем мире-иллюзии мог устроить своей гостье очень «теплый» прием, не вызывало сомнений. Равно как и желания проверять это на своей шкуре. Сейчас же плюсом от того, что Ниппи проводила время с Дегэйром, стала маленькая, но определенно хорошая новость — кусок вивр-карты, которая осталась у мечника, утром сменила направление движения. Немного, но заметно, что могло означать лишь одно — Джим и ребята наконец-то покинули Момоиро. На таких радостях Ниппи даже связалась с медиком, чтобы подтвердить это, и столь знакомое ворчание по Муши вперемешку с криками и призывами отвалить ее братцу, успокоили ее. Казалось, в этот день настроение девушки ничто не могло испортить, даже возможность возвращения галлюцинаций казалось не таким тягостным. Но отрицать того факта, что последние три дня она плохо спала и из-за этого усталость чувствовалась сильнее, Ниппи не могла. Сны, рваные и болезненные, никуда не делись. Единственное, что было хорошо — в них стало меньше Лэза, меньше темных дел прошлого. Но чаще стала видеться ей женщина в белом одеянии, стал четче и красочнее сон про свое детство — от последнего Ниппи просыпалась со смешанным чувством. Как ей тогда наложились в дреме образы, так теперь и повелось. Но в подобный бред пиратка верить не желала, и только сильнее стала напоминать себе, что это все — сон, ни больше, ни меньше. Иногда Ниппи в задумчивости теребила кулон, размышляя о том, что все же это может быть правдой. Припоминались моменты, на которые девушка до этого не обращала особого внимания — хотя бы то, как Кид посмотрел на это нелепое самодельное украшение, когда заметил. Тут не было ничего такого, что могло бы удивить или заинтересовать человека — тем не менее вещь ему явно была знакома. Иного объяснения тому, что такая безделушка привлекла внимание незнакомого, казалось бы, человека, Ниппи не находила. Правда, сразу же за такими мыслями она начинала все отрицать, и говорить себе, что надумала лишнего и никому, кроме нее, эта хрень на шнурке не нужна. К подобному выводу Ниппи пришла и сейчас, стоя у фальшборта и наблюдая за мечником. Теплые лучи солнца согревали кожу, отчего было лень даже сойти с места. Хотелось лишь спать — наконец-то по хорошему выспаться. Металл шестеренки уже давно нагрелся и прилип под тканью к коже, но Ниппи все еще чувствовала его. «А ведь ты была моим талисманом на удачу, безделушка», — думает она. — «Только благодаря тебе и смутным воспоминаниям о детстве без бандитов я выкарабкалась через все это дерьмо. А ты, оказывается — подарочек от нынешней головной боли». Невольно Ниппи посмотрела в сторону спуска в трюм, где обычно находился Кид, молча наблюдавший за ее поредевшей командой. Казалось, он дремал, скрестив руки на груди и сидя на ящиках — с этого расстояния сложно было понять, да и под солнцем девушка разленилась. Ниппи вдруг вспомнила одну фразу, сказанную Кидом в одну из их перепалок: «Я никогда и никому ничем не обязан». Она-то думала, что речь шла про то, что благодаря ее способностям они выбрались из плотоядного цветка, и этот факт пирата злит. Но в то же время Ниппи понимала, что при желании Кид мог освободиться в любое время. «Если он — действительно тот пацан, то что же я такого сделала, раз он до сих пор помнит?» — задалась вопросом пиратка. Следом возник уже знакомый ей «а может, он меня и не помнит?». Ниппи задремала, нагревшись на солнце. Она чувствовала себя спокойно, словно была не посреди моря на корабле, полном странных личностей, а во дворе приюта. Только никого вокруг нет. Маленькая песочница, раскидистое дерево подле забора, казавшееся когда-то большим. Ниппи словно лежала под ним и смотрела сквозь крону. Яркая зеленая листва едва шевелилась на ветру, время от времени показывая кусочек солнца, на миг ослеплявшее и вынуждавшее зажмуриться — и тогда во мраке она видела постепенно затухающее алое пятнышко света. Тихо, тепло и спокойно. «Призраки не едят человеческую еду». Ниппи резко открыла глаза, но вместо кроны дерева увидела лишь голубое небо, постепенно как бы покрывающееся чем-то бурым. Казалось, что губы пересохли и на них налип песок. Уют и тепло сменились тревожностью, Ниппи приподнялась на руках и осмотрелась по сторонам. Заброшенный городок посреди пустыни окружала буря. Впереди она заметила детей, в которых очень быстро узнала себя и мальчишку. Ребятишки, переругиваясь, забежали в один из домов — и местность тут же сменилась на обстановку внутри. Заделанные способностями Пазу-Пазу окна и двери. Двое детей, доедающих остатки лепешки, переругивающиеся между собой, а затем вдруг засмеявшиеся неизвестно над чем. Девочка, из-под капюшона куртки которой выбивались серебристые пряди волос, казавшиеся такими неестественными в обстановке. И мелкий пацан, весь в пластырях и ссадинах, растрепанный, как воробей после драки. Янтарные глаза и ярко-алые волосы — такие же неестественные и выделяющиеся, как и ее. Картина, столь долгое время собиравшаяся по кусочкам, наконец-то предстала Ниппи цельной. И уже нельзя было отвертеться простыми «это сон, это бред». — Команда — мусор, и капитан — никакой. Сдержанный, холодный голос Кида, в котором все же угадывались нотки недовольства, мигом вырвал Ниппи из страны сновидений. Юстасс стоял перед ней, а она, еще толком не отойдя от увиденного, все еще видела малышню, прячущуюся от песчаной бури. Почему-то сейчас, когда сомнений никаких уже не осталось, на душе стало хреново. Мало было ей мыслей на тему того, что они с Джимом обязаны свободой Киду, так еще и это. По спине побежал знакомый холодок, предвещавший Лэза. — Тебе-то что, — проворчала Ниппи, отворачиваясь — она была не в настроении. А казалось, все складывалось так хорошо. Ее продолжали буравить взглядом, и девушка вновь посмотрела на собеседника. Под взглядом этих глаз теперь было не по себе, не укладывалось в голове, что ребенок из детства и человек, стоящий перед ней — один и тот же. А еще это напомнило, как Кид странно смотрел на нее после того, как она уничтожила цветок. Слишком пристально, так Ниппи казалось. Невольно рукой она потянулась, словно защитить что-то, и с легким опозданием поняла, что прикрывает ухо. Пиратка вспомнила недавнее, смятение смешалось со злобой и непривычным чувством незащищенности, и она тут же отдернула руку. Но Кид все заметил и теперь хитро улыбался. Лишь указал пальцем в сторону, как бы говоря, чтобы следовала за ним. Разумеется, никаких возражений. Ниппи начала к этому даже привыкать, но вот покорно слушаться ей сейчас хотелось меньше всего. — Позже, — сухо сказала она вслух и, не дожидаясь ответа с его стороны, направилась к спуску. В тот момент ей было все равно, как Кид отреагирует, и будет ли ей за это что в дальнейшем — а наверняка будет. Слишком много мыслей, слишком много нового, и противоречащего. Ей нужен был душ, чтобы все в себе успокоить, иначе она не сможет сохранить перед ним лицо. Не знала, почему, но ощущение это ее не покидало, и жутко злило. Ниппи коснулась шеи и почувствовала шнурок кулона. Незащищенность раздражала. «Дерьмо», — мысленно выругалась девушка, и пальцы с силой сдавили обломок шестеренки.