***
Лами невольно забыл о времени, отдавшись во власть приятного горячего душа, расслаблявшего каждую клеточку тела. Однако шум, творившийся наверху, вырвал-таки навигатора из этого состояния, разом обострив инстинкты. Парень сразу понял, что два человека, пусть один из них даже вечно ворчащий и всем недовольный Джимми, так шуметь не могут. Больше походило на схватку, а когда до его ушей донеслись звуки выстрелов, то Лами незамедлительно выскочил из душевой, подхватив попутно брюки и верную сумку с боеприпасами. По пути уже выяснилось, что вместо одежды он схватил полотенце, но возвращаться смысла и времени не было — тем более Гарса в ту секунду отчетливо расслышал призыв Жизель к Джиму прекращать. Повязывая полотенце на ходу, пристегивая сумку и переходя в гибридную форму, Ламиго вылетел на палубу и тут же осмотрел происходящее, находясь в воздухе. Много времени ему на это не дали: кто-то из чужаков заметил его и начал палить, пытаясь попасть, но Лами хватило и этих секунд. Уворачиваясь и уходя из-под такого необдуманного обстрела, навигатор на ходу вытащил из сумки маленькие салатовые шарики и метнул их в самую гущу: один в ту группу, что окружила Жизель, другой в людей, которые пытались поймать и связать Джима. От Гарсы не укрылся безумный взгляд товарища с расширенными зрачками — точь-в-точь как при столкновении с Багровыми. Медик опять забыл про препарат. Выпущенные шарики столкнулись с дравшимися и упали на доски — только после этого толпу окутал плотный дым. Лами как можно быстрее, пока помнил положение каждого из друзей, выхватил их из общей кучи. И если с Жизель ему было просто тяжело, но тот хотя бы умудрялся сохранять спокойствие, то Джим вырывался, не разбирая кто и где, и прокусил Лами руку до крови. — Жизель, позаботься о нем пока что, я быстро, — сморщившись от боли, Гарса отдал на попечение окамы медика, предварительно отправив последнего в царство снов хорошим ударом, пока он не цапнул кого-нибудь еще. Рука болела, но проучить этих мерзавцев он еще мог. Над головой пролетела пара светящихся синим колец, что в итоге врезались в доски. Ламиго обернулся и заметил голубоволосого парня, что шел к ним навстречу. По правой его руке от плеча к запястью формировались и росли те же самые кольца. Периодически незнакомый Гарсе пират запускал несколько в его сторону, и навигатору пришлось уйти в сторону и резко взять вверх, чтобы у неприятеля было больше шансов промахнуться. — Что за клоун, — злясь, пробормотал Лами, скидывая на него еще один дымовой шарик. Внизу ровно те же самые слова произнес капитан нападавших, запуская еще несколько колец и уходя подальше от сброшенного снаряда. — Ладно, с этой требухой разберемся по-быстрому, — коварно улыбнулся навигатор, вытаскивая из сумки кое-что посерьезнее. Фиолетовые шары легко сминались под пальцами, принимая нужную обладателю форму и становясь липкими. Конечно, полностью повторить технологию Крика им с Джимом не удалось, но даже в таком виде взрывчатка отлично выручала. Лами спикировал вниз на толпу пиратов, что из-за неожиданно оказавшегося на борту каннибала и обстрела странными бомбами окончательно пришла в хаос — неопытность ребят была налицо, и промчался, закрепляя на каждом, кто попадется под руку, фиолетовые комочки. «Повезло» не всем, но кто получил свои, теперь не мог их отлепить — с тканью это творение сцеплялось крепко. Взлетев снова над палубой, по-прежнему избегая колец капитана — одно из них все же задело ногу, и Лами теперь терпел отвратительную обжигающую боль — Гарса повис на мгновение в воздухе и громко свистнул. Ответом об успешности маневра ему стал хор болезненных криков поверженных, что теперь корчились и пытались уползти обратно на свой корабль. Кто повредил из-за взрывчатки ногу, кто — руку; некоторым повезло меньше и попались заряды посильнее — те лишились той или иной конечности, на другие места заряды Лами не крепил. — А шуму-то было… — выдохнул парень, и тут же ему пришлось нырнуть вниз — про капитана этой своры он и забыл, а тот уже стрелял в него новыми кольцами и едва не подпалил ему крылья. Лами незамедлительно подлетел к нему, впихнул ему в рот один из фиолетовых шариков, не давая выплюнуть обратно, и взлетел с ним. — Значит так, — холодно начал Гарса. — Вариантов у тебя немного, засранец. Я тебя отпускаю, ты падаешь на палубу и присоединяешься к своим пострадавшим товарищам. Или падаешь в воду и тонешь, раз фруктовик. Еще я могу сейчас свистнуть и отпустить, и тебе разнесет голову, прежде чем ты упадешь. Вся напускная наглость у голубоволосого тут же пропала — Ламиго говорил весьма убедительно. Не без страха в глазах он посмотрел на навигатора, и тот понял, что враг надеется на еще один вариант развития событий. Лами хитро улыбнулся. — Какой ты умный у нас, — продолжил он. — Для тебя у меня припасено кое-что еще. Ты как мирный хороший мальчик сдаешься нам в плен, я забираю бомбу, и вот тогда мы уже поговорим. Если понял и согласен — кивни. Парень кивнул и под довольное «замечательно» от навигатора, был спущен на палубу. Многие раненые уже перебирались на свое судно, нагло бросив капитана, и вовсю собирались свалить отсюда куда подальше. — Дилетанты, — недовольно бросил Ламиго. — Хороша, видимо, у вас команда, раз тебя бросили тут. Пленник, которому в тот момент подоспевший Жизель уже связывал руки, наконец-то выплюнул фиолетовый комок и что-то недовольно пробурчал, но ему тут же завязали рот. Навигатор посмотрел на пойманного пирата, а затем на Джима, которого кок для надежности тоже связал. Медик до сих пор был в отключке. — Кажется, Джимми-нэно говорил, что у бывшего владельца корабля в трюме были цепи из кайросеки, — вслух припомнил Лами. Подобрал уже непригодную к чему-либо взрывчатку, вышвырнув ее от греха подальше и отправился за цепью. Когда навигатор вернулся, то пленник был связан по рукам и ногам и, на удивление, даже не предпринял попытку воспользоваться своим фруктом. Как они узнали позже — эти кольца парень создавать мог лишь какое-то время и на тот момент он уже выдохся. Джимми, к несчастью, тоже пришел в себя и пытался вырваться из пут, злобно на всех косясь. Глаза его по-прежнему смотрели на все взглядом безумца, норовящего при первой же возможности впиться зубами в горло. — Какой ужас, — сокрушался Жизель, который до сих пор не знал про проблемы Джима с людьми. — А был такой хороший мальчик… Это я во всем виновата, я предложила плыть на остров… — Все в порядке, Жизель-нэно, это не из-за тебя, — попытался успокоить кока Лами, на ходу вытаскивая из сумки ампулу препарата. — Я сейчас приведу его в чувство, а после Джимми-нэно тебе расскажет, в чем дело. Только помоги мне, его нужно приподнять. Кое-как вдвоем они сумели справиться с буянящим медиком, и Гарса вколол ему лекарство, после чего развязал Нобла и тут же сделал шаг назад. Джимми несколько секунд таращился на него, недобро ухмыляясь, но вскоре улыбка сошла на нет, зрачки вернулись в норму, а сам медик, схватившись за голову, едва не грохнулся со словами: — Блять, как чертовски все болит… — Но сейчас же все лучше? — улыбнулся ему Лами, чувствуя, как отлегло на душе. — Да… — сморщившись, ответил медик. — Я опять забыл про лекарство. Спасибо, что выручил, — тут Джим все же посмотрел на товарища и застыл в недоумении. Жизель, который в тот момент тоже наконец-то вздохнул с облегчением и смог наконец расслабиться, громко ойкнул: — Ох, Ламичка, здесь же дама… Но какой вид, — добавил окама уже более кокетливым голосом. Навигатор не понял такой реакции. Джим, начиная злиться по новой и стараясь больше не смотреть вниз, ткнул пальцем в нужную сторону и раздраженно сказал: — Оденься, блять, идиот. Только тогда Ламиго заметил, что во всей этой неразберихе потерял полотенце.***
Ниппи стояла перед столом в мед-каюте и с некоторым подозрением косилась на выложенные перед ней предметы — два пузырька, один полный, другой полупустой; небольшая глиняная плошка, накрытая крышкой; закупоренный стакан с темно-синими гранулами на самом донышке. Кроме уже знакомой микстуры, которую ей навязал Джим еще до отплытия, девушка ничего не знала и, честно говоря, ничто ей особо не внушало доверия. Особенно гранулы, так как про них медик в записке упомянул, что разработал их недавно и толком еще не тестировал. В голове от такой новости только негативные мысли и могли возникнуть. Какие там могут быть побочные эффекты? Ниппи на всю жизнь запомнила, как ее рвало с кашицы из белого терновника, или как там эта ягода называлась. — Ну блин, Джимми, удружил, — проворчала пиратка, в очередной раз перечитывая записку доктора. «Если, повторяю — если в мое отсутствие с галлюцинациями станет хуже — а это маловероятно, если ты исправно принимала оставленное мной лекарство — то для большей эффективности используй один из этих препаратов, привожу инструкции по дозировке…» Дальше Джим действительно довольно сухо перечислял, что и в каких дозах принимать, не забыв упомянуть про то, что препараты в некоторых аспектах не до конца изучены. А дальше, якобы, выкручивайся как хочешь. Тебя же заранее предупредили, что помощь этих лекарств маловероятна. «Ну извини, парочку раз забыла выпить чудо-микстурки, с кем не бывает», — мысленно спорила с Ноблом Ниппи. Медик был сейчас неизвестно где в море, и неизвестно, что бы он сказал на этот счет, но наверняка что-нибудь недовольное. А так ей стало чуточку, но легче. — Так, а теперь подумай-ка еще раз — какого черта ты здесь делаешь? — саму себя спросила девушка, хотя ответ уже знала. Кида она пока что не хотела видеть, несмотря на то, что ему вновь что-то было нужно, а за отлынивание растет чертов долг, который он себе придумал, и просто последствия могут быть не самыми приятными. Но ей нужно было успокоиться и привести в порядок мысли, иначе все эти порошки и гранулы ей действительно понадобятся, когда вернется Лэз. Освежить голову в душевой ей не помогло. Ниппи раз за разом возвращалась ко снам, что ее мучили на протяжении всего этого времени, образам, что всплыли в полудреме, и тем чертам в поведении и словам союзничка, которые эти воспоминания косвенно подтверждали. И голова готова была расколоться на тысячи и тысячи кусочков, лишь бы все это прекратилось. Ниппи все больше путалась и склонялась к мысли, что мальчик из воспоминаний и это жестокое нечто — один и тот же человек. Она говорила себе, что это не так, что это просто не укладывается в голове, но девушка практически сразу же будто слышала холодный ехидный шепоток Лэза — «Лгунья». И Ниппи вновь смотрела в треснувшее после ее последнего приступа зеркало, видела свою левую половину лица и правую, все больше смахивающую на лицо покойного, шепчущего очевидные, но мерзкие вещи. Проводила рукой по стеклу и вновь совала голову под кран, ощущая, как струи чуть горячей воды кривыми дорожками протекают в волосах, слегка щекоча, и следом каплями с ушей, лба и щек утекающие в слив раковины. Чувствуя, как одновременно с водой также утекают и все плохие мысли и образы. Ниппи ополоснула лицо в последний раз и посмотрела в зеркало, убедившись, что никакого Лэза там нет, и она — это она, и никто более. «Он узнал эту безделушку», — подумала пиратка, касаясь обломка детали на шнурке. — «Этот пустяк не стоит внимания, но, тем не менее, он заметил. Это точно было удивление. Но значит, он узнал и меня.» Ниппи за эту странную и короткую процедуру с водой вспомнила те дни в пустыне более подробно. И как наглый мальчишка обзывал ее, и как они прятались от песчаной бури. И как в первую встречу от растерянности сказала ему настоящее имя. Тогда неудивительно, что он его знал. — Хорошо, — сказала Ниппи своему отражению. — Теперь ты тоже помнишь и знаешь, кто он такой. Невольно девушка вспомнила, как рассказала обо всех этих смутных воспоминаниях брату, а он, в свою очередь, спросил — «А что ты будешь делать, если вы все же встретитесь?». Ниппи вдруг тихо засмеялась собственной мысли о том, что Лами бы, узнай он, и сам бы посмеялся над всей ситуацией. Девушка стала чувствовать себя спокойнее, сделала глубокий вдох и выдох, после чего улыбнулась отражению. Понимание того, что Юстасс и тот ребенок в пустыне — одно лицо, как ни странно, помогло ей. Теперь из грозного пирата, от имени которого многие дрожали от страха, он стал вполне обычным — если такое слово можно было использовать по отношению к Киду. По крайней мере, того ощущения, что ее в любой момент раздавят и швырнут в грязь, больше не было. Не так явно, конечно. — Ладно, ты сможешь, — попыталась настроить себя на более позитивное мышление Ниппи, после чего покинула душевую. Не увидев поблизости Кида, она рискнула заглянуть в мед-каюту, так как припомнила, что Джим оставил там на всякий случай дополнительные препараты на случай ухудшения. А такого рода галлюцинаций, как было с зеркалом, еще не случалось, так что вполне за ухудшение могло сойти. И теперь она стояла перед баночками и пузырьками и понимала, что все это зря. Ниппи чувствовала себя более спокойно, чем раньше, и, следовательно, Лэзу незачем было ее мучить. Однако она все же вытащила из стакана пару гранул, решив, что урезанная вдвое дозировка организму все же не повредит, проглотила и пошла обратно, даже не собираясь гадать, что задумал Юстасс. Она столкнулась с ним в коридоре неподалеку от душевой — растение в очередной раз отказывалось растягиваться в полной мере, и ему пришлось следовать за девушкой. Чему пират, судя по хмурому выражению лица, явно был не рад. — Еще раз так слиняешь, пигалица, одной рукой не отделаешься, — тут же приветливо встретил он Ниппи. Она отвлеклась от своих размышлений и посмотрела на него. Его угрозы не звучали больше пугающе, и хоть Ниппи не была уверена, что в случае чего сможет оказать достойный отпор, но именно сейчас ей казалось — того страха больше нет. «А ведь он наверняка думает, что я его не помню, иначе бы не давил на меня», — пришла в голову мысль. — «Ведь так и было по сути, до этого момента». Ниппи чувствовала, что губы расплылись в улыбке. Почему-то тот факт, что это всего-навсего нахальный мальчишка, которого она за шкирку утащила подальше от песчаной бури, придал ей смелости. Девушка понимала, что все еще далеко не ровня ему, но больше не испытывала того напряжения и беспокойства, что были до этого. — Что ты хотел? — с легкой усталостью спросила Ниппи. Кид, не ожидавший такой реакции, разозлился, схватил грубо ее за подбородок, вновь вынуждая смотреть ему в глаза и тем самым почувствовать, что главный сейчас — он. Она смотрела, но улыбки не скрыла. — Кажется, я уже говорил об этом и о том, что возвращаться во второй раз к объяснениям не собираюсь, — вполголоса, не скрывая раздражения, сказал пират. Пальцы больно давили, но Ниппи терпела, не отводя взгляда. В конце концов, она от этого устала, а сейчас ей казалось, что все по плечу — почему бы не попробовать надавить в ответ, пусть даже шанс на это мизерный? — Я это уже слышала, — спокойно произнесла девушка, насколько позволяло ее положение и ситуация. — Что ты хотел? На мгновение ей почудилось, что Юстасс сейчас рассвирепеет, а к ней самой вернется то мерзкое чувство, от которого хочется сжаться в комочек. Но он продолжал буравить ее взглядом. Ниппи перестала улыбаться — все же такая провокация чревата. — Говори, о каком гребанном союзе ты трепалась на днях со своей рыбиной, — практически не меняясь в лице, спросил Кид. Только прозвучало это скорее как требование все выкладывать, как есть. Девушка подумала о секретах, о том, что хоть их текущий союз и был шит белыми нитками и временами больше походил на декорацию, но у рыжего пирата тоже были секреты, которые могли так или иначе повлиять на близких ей людей. И если уж придется выложить правду про Кейна, то стоит попытаться узнать тайну в ответ. — Это касается только меня, — несколько осторожно начала Ниппи, не отводя глаз, да она и не могла. Он злился сильнее, это было заметно, но, что удивительно — не срывался на крик, пиратка как раз и думала, что такой человек от подобного заведется с пол-оборота. Внутренний голос начал вопить, что пора бы уже остановиться, но в этот раз она не могла. Потому продолжила: — Ты же не сказал, что тебе нужно на Паленке и с чем связан тот шар. Хотя тебе придется сделать это в любом случае, так как из-за этого, — тут она подняла левую руку, демонстрируя покрасневшее запястье со стином, — тебе придется взять меня с собой на свои сделки. К счастью ли, к сожалению, но мы друг от друга никуда не денемся. По крайней мере дальше, чем на расстояние это ебучего растения. А между прочим, я отвечаю за своих людей так же, как и ты за своих. Можешь думать, что хочешь, но я их жизнями за просто так рисковать не собираюсь. Казалось, она выговорила это на одном дыхании, может, даже перешла на крик, но раздражение в ее голосе явно чувствовалось. Внутренний голос ужасался тому, что она сказала, а на душе, как ни странно было облегчение. Она долго это держала в себе, и какие будут последствия, ей уже было все равно. Ниппи испытывала даже легкую эйфорию от произошедшего, из-за чего восприятие слегка притупилось. Губы Кида скривились в недовольной ухмылке, ее левое запястье с растением резко сдавили, как тогда, когда она заработала от него перелом, и придавили к стене. Пират склонился к ней, злобно прошипев: — Думаешь, такая хитрая и смелая, пигалица? — в голосе его Ниппи разобрала странные интонации, злости и раздражению никак не свойственные. — Интересно, очень интересно… Ноздри уловили уже знакомый запах, еще больше смешавший мысли. Не вслушиваясь толком в то, что говорил Кид, девушка смотрела на него, изучая черты лица. Тонкие, четкие линии носа и подбородка, до которых неизвестно почему хотелось дотронуться, чтобы убедиться, что это — настоящее. Пальцы правой руки невольно коснулись его левой щеки, ощущая чуть огрубевшую кожу; подушечкой пальца она провела от подбородка до самого уха, когда ее запястье крепко сдавили и руку отвели от лица. В глазах пирата читалась злость, ей же было больно, казалось, руку вновь вот-вот переломят. Внезапно Кид улыбнулся той улыбкой, что обычно ничего хорошего не предвещала. — Значит, ты свой выбор сделала, мелочь… Очень интересно, — усмехнувшись, сказал пират. Внезапно ее отпустили, и Юстасс пошел в сторону палубы, оставив Ниппи наедине со своими мыслями. Не оборачиваясь, он сказал, смеясь: — Посмотрим, как ты будешь отвечать за свой сброд и рисковать на Паленке, пигалица. Там и поговорим. Его смех еще долго слышался девушке, хотя Кид давно уже дошел до лестницы. Растение натянулось, все еще отказываясь растягиваться, хотя вполне могло, а Ниппи все никак не могла успокоиться. Мысли стали яснее, странная эйфория пропала, но она помнила каждое сказанное ею слово и к чему это привело. Это могло означать что угодно, и все же пугало, но Ниппи чувствовала, как до сих пор не может уняться сердце, нисколько не жалела о произошедшем. А еще отчего-то хотелось смеяться, чувствуя облегчение сродни выздоровлению после болезни. Она прислонилась к стене, устав разбираться в бушующих эмоциях и изо рта вырвался короткий смешок. Но, по крайней мере, она добилась хоть шанса на ответ.