Деструктор

      В белоснежном пространстве, в котором она оказалась заперта, изредка появлялись кремового цвета сгустки, похожие на дым. Ниппи выжидающе за ними наблюдала, сидя на земле — или лучше будет сказать на полу необычной тюрьмы? — и ожидая в любую секунду нападения. Какая бы сила ни оказалась в итоге у неизвестной ей женщины, в это странное место ее поместили явно не по доброте душевной. С Медузой подобных отношений как-то не сложилось.       А ведь Джим предупреждал ее. Много-много раз предупреждал, что рано или поздно до нее доберутся щупальца организации. И ведь по Муши он сообщил ей о возможном нападении Медузы. А что в итоге? Она и ее спутники угодили в какой-то непонятный капкан; к тому же, еще не ясно, что стало с ребятами на Ардиэнте и с союзной командой. Но вряд ли их проигнорируют, особенно если учесть, что газетчики связывали гибель Эмери, одного из медузьих ребят, с Кидом.       Тюрьма порядком напрягала. Ниппи пыталась ее разрушить с помощью фрукта, но безрезультатно. Мест, на которых она могла использовать собственные способности, практически не было. Несмотря на то, что девушка по-прежнему находилась в ящике. Единственное, до чего она могла здесь дотронуться — пятачок земли вокруг нее самой и часть стены, на которую она опиралась. Те невидимые стенки-преграды, которые она ощущала ладонями до того, как все вокруг окрасилось в белый, таинственным образом исчезли, а то, что осталось — не поддавалось силе Пазу. Сама фрукт тоже молчала, сколько бы Ниппи к ней не обращалась.       Получалось так, что здесь она могла идти куда хочет, ничто не ограничивало. Пиратка даже попробовала разок пройтись, ожидая, что уж через пару шагов точно упрется в стенку. В итоге Ниппи шла, и проходила расстояние куда большее, чем «пара шагов», но белые просторы ничем не сменялись.       А может, ей казалось, что она шла, и на деле она просто стоит на месте?       Стоило ей так подумать, как земля под ногами наконец-то изменилась с белого на что-то иное.       Ниппи посмотрела вниз и увидела квадратный люк, а в следующую секунду его дверцы распахнулись, и она начала падать не то в колодец, не то в шахту.       Полет оказался недолгим. Девушка не успела опомниться, как оказалась в холодной воде. Ниппи пыталась выплыть на поверхность, но некая сила упорно тянула ее вниз, а собственное тело при этом ощущалось как камень. Вода попала в рот, на языке чувствовалась горечь, глаза щипало. Скоро легкие начало жечь от нехватки воздуха, Ниппи, несмотря на свои старания, продолжала тонуть. Пальцы вяло пытались что-то поймать в воде, до чего-то дотянуться. Возможно, до того крохотного светлого пятнышка, так походившего на солнце сквозь толщу воды.       Она уже ничего почти не чувствовала. Только сильное желание закрыть глаза и больше их не открывать, отдаться сладкой сонной тьме.       И в тот момент Ниппи наконец-то услышала крик Пазу-Пазу. Неразборчивый, издалека, но девушка по голосу поняла, что это — именно фрукт. А с криком пришла и боль, вот только — не своя. Под кожей словно были сотни углей, готовых выжечь все изнутри. Мысли Пазу, не до конца понятные и быстро сменявшие друг друга, смешивались с ее, из-за чего в голове творился настоящий хаос из ненависти, боли, и страха.       Ниппи выбросило из губительной морской воды обратно в белое ничто. Она ударилась плечом о невидимую стенку коробки-тюрьмы, вернувшуюся на место, и упала на землю, судорожно и глубоко вдохнув. Тело все еще страдало от воздействия морской воды и едва не случившегося утопления. И хоть теперь, когда Ниппи понемногу приходила в себя, стало совершенно ясно, что море — всего лишь иллюзия, созданная способностями женщины из Медузы, ощущения все равно оставались слишком реальны. Но хотя бы ослабевали. В какой-то момент пиратке показалось, что одежда ее оказалась мокрой, а с волос капало, и к одной из прядей прилипла водоросль, но стоило ей только подумать про иллюзию, как морские «подарочки» испарились.       «Если я думаю о том, что это не взаправду, то оно исчезает», — мысленно твердила Ниппи. Почему-то было боязно хоть на миг утратить концентрацию на этой простой фразе — казалось, тогда паника и «колодец», ведущий в море, вернутся. И ведь впрямь раз от раза она чувствовала дрожь от холодной намокшей одежды.       «Ты на острове, под тобой не может быть ямы с морем, ты находилась на земле и далеко от берега.»       Ниппи то и дело повторяла это, в какой-то момент даже зажмурилась — от белых просторов уже болели глаза.       Когда она пробормотала эти слова еще раз и рискнула посмотреть на свое окружение, то вместо белизны и кремовых сгустков вокруг увидела знакомые джунгли Фабрики, через которые они не так давно пробирались к лабораториям. Вот только судя по сумеречному небу и алым проблескам в кронах, день уже был на закате.       «Уже все закончилось?» — с недоверием посмотрела по сторонам Ниппи. Она подозревала, что дамочка из Медузы за так просто ее не выпустит из этой ловушки, и оказалась права. Достаточно было вглядеться в окружение.       На извилистых тропках и среди кустов Ниппи разглядела тела. Лами, повисший на ветке прямо над девушкой, таращился на нее пустыми глазами, руки его чуть покачивались и задевали болтавшиеся из вспоротого живота кишки парня. По левую руку от себя Ниппи увидела еще одного своего павшего товарища. То, что это был Эрик, можно было угадать лишь по комбинезону и его огромному гаечному ключу — последний глубоко ушел в землю в том месте, где у лежавшего механика по идее должна быть голова. На металле инструмента можно было разглядеть брызги крови и ошметки мозга, перемешавшиеся с землей.       Ниппи продолжала себе твердить, что это — иллюзии напавшей бабы, но от зрелища все равно подкатывала тошнота, холодело внутри и наворачивались слезы.       И запах — он был слишком реалистичен.       Справа пиратка увидела еще троих. Пиррет с оторванными руками и свернутой шеей лежала в неестественной позе, рядом с ней — Яго и Жизель, явно пытавшиеся защитить девушку, но павшие сама. Когда Ниппи увидела развороченные грудные клетки обоих с отсутствовавшими сердцами и утыканные металлическими шипами, как у Джима, то не выдержала и содрогнулась в приступе рвоты. Она уже не понимала, что здесь правда, а что нет, и повторение одной и той же фразы было не столь эффективно. Смрад, стоявший вокруг и забивавший нос, рвота под ногами, забрызгавшая ботинки — все чувствовалось как настоящее.       И умершие товарищи могли таковыми оказаться, с ужасом подумала Ниппи.       В захвативших ее панике и страхе девушку посетила странная, как казалось в тот момент, идея — а может, если приблизиться к ним, то иллюзии пропадут?       Но стоило Ниппи сделать шаг, как она опять уперлась в стену невидимого ящика. И последовавшая сразу же за этим мысль о том, что из-за своей тюрьмы она даже не может удостовериться в правдоподобности увиденного, да просто подойти к своим павшим товарищам, если эти ужасные вещи на самом деле случились — это напугало Ниппи еще сильнее.       Заросли напротив девушки чуть шевельнулись, а затем на тропку вышел Джим. Вот только медик сам на себя не походил: передвигался на четвереньках, как какой-то зверь, взгляд был безумным, а лицо и руки перепачканы кровью. Джим принюхался и оскалился, а в следующую секунду прыгнул прямо на Ниппи, издав жуткий нечеловеческий крик.       Она зажмурилась от страха. Казалось, что кожей уже чувствует теплое дыхание медика и прикосновение зубов, а носом — трупный смрад, исходящий от него.       Тьма успокаивала, давала шанс на то, что происходящее — не настоящее.       Во мраке на долю секунды проступил чей-то худой расплывчатый силуэт, и вместе с этим Ниппи услышала очередной отдаленный крик Пазу:       «Очнись!»       Ниппи вновь оказалась в белом пространстве, но спиной еще ощущала вибрацию стенки ящика-тюрьмы, как будто кто-то в него врезался. Инстинктивно пиратка схватилась за горло, куда целился Джим из иллюзии — она уже почувствовала, как зубы вгрызлись в нее. Но при этом не было ни ран, ни заляпанной чем-либо обуви. Все вновь оказалось обманкой.       При этом горло жгло и саднило, желудок до сих пор крутило, а ноги подкашивало. Её все еще преследовал ужас от увиденных трупов. И на этот раз прийти в себя оказалось куда тяжелее. И то не до конца: Ниппи все еще ждала, что в любую секунду вернется в джунгли с мертвыми товарищами и желающим ее сожрать Джимом.       Как ни странно, избавить себя от иллюзий в этот раз помогала концентрация на кремовых дымных сгустках. Стоило за ними понаблюдать, как страх уходил, и Ниппи могла уже мыслить куда спокойнее, оградив себя от ловушек.       Вот только и с этим непонятным дымом произошли какие-то изменения со времени предыдущего возвращения в белое пространство. Некоторые сгустки стали крупнее, темнее и похоже, что они пытались сформироваться в какую-то фигуру.       «Так, успокойся», — мысленно напомнила себе Ниппи. Теперь, когда она вернула себе понимание того, что увиденное ранее — иллюзии, можно было подготовиться к следующей галлюциногенной ловушке — а в том, что она будет, и, вероятно, не одна, пиратка нисколько не сомневалась. «Попробуем еще раз позвать Пазу…»       Ниппи сконцентрировалась на обращении к фрукту, и на этот раз ей удалось получить хоть какое-то подобие ответа — глухой стон, словно сквозь подушку. Но порадоваться такому налаживанию связи не удалось.       Девушка посмотрела на свою левую руку, и стало ясно, что женщине из Медузы для создания ловушки-галлюцинации не обязательно выстраивать вокруг пойманной жертвы нужную обстановку. Она может менять восприятие и в этом, промежуточном, пространстве.       Запястье, покрытое болячками и язвочками от стина, гнило на глазах. В нос ударил запах гноя и мертвой плоти, кожа быстро меняла цвет, пузырилась. Вздутия лопались, из получившихся ран на белую поверхность тягуче капал гной, перемешанный кровью. Кожа вокруг лопнувших пузырей начала отслаиваться и падать ломтями; процесс затронул мышцы, разъедая их и тем самым оголяя кости. Ниппи оцепенела, не способная даже крикнуть от боли — а она чувствовалась, несмотря на иллюзию, и боль не малая — или вскочить от паники, и просто продолжала смотреть на происходящее. Через пару минут вместо кисти были только кости с остатками мышц, стремительно чернеющих и догнивающих. Указательный палец чуть согнулся, неприятно царапнув по соседнему, а затем отвалилась костяшка фаланги. Следом за ней начала разваливаться и вся кисть.       «Остановись…» — собственные мысли Ниппи казались какими-то потерянными и слишком спокойными в данной ситуации. «Собирайся назад» — с нарастающим отчаянием старалась она использовать свою силу.       Даже не до конца ясно было, ее это голос или Пазу. Но знакомые нотки тона фрукта Ниппи явственно слышала.       Сохранившаяся часть кисти вдруг стала делиться на детали мозаики, распадаясь и собираясь. Кости же, осыпавшиеся вниз, чуть дергались, вроде бы откликаясь на силу Пазу, а вроде бы…       Рука вновь оказалась цела. Ни гнили, ни чего-то иного. Ниппи уставилась на кисть как на какое-то чудовище. Пошевелила пальцами.       Где-то рядом раздался смех, подозрительно похожий на ее собственный. От этого звука стало жутко, Ниппи спешно зажала рот ладонью, решив с чего-то, что это и в самом деле она засмеялась.       Сейчас уже ничего нельзя было сказать наверняка.       — Слабачка, — послышался голос Кида.       Она нехотя подняла голову, подумав об очередном витке кошмаров. И точно — союзничек стоял прямо перед ней, глядя с презрением.       Ниппи вяло усмехнулась. Уж чего-чего, а страха к нему не было. Это было что-то иное, нездоровое и напоминавшее скорее смесь из раздражения, осторожности, ожидания подвоха с его стороны и желания сделать ему что-либо наперекор. Похоже, сила медузьей бабы дала сбой.       Но в итоге оказалось, что рычаг давления этой иллюзии — не совсем в Киде.       Ниппи четко видела, как под кожей пирата, по руке, по шее и по лицу передвигается та странная субстанция, которую она видела на мгновение однажды. Что-то живое, и ассоциировавшееся с дьявольским фруктом. В какой-то момент это нечто остановилось в районе шеи Кида, чуть попадая на щеку и подбородок. Ниппи заметила, как кожа в середине силуэта, возле рта пирата, начала темнеть. Через несколько секунд там появилось несколько маленьких дырочек, и они продолжали шириться. Кожа словно проваливалась куда-то внутрь, ее разгрызало это нечто. Из дырок показалась субстанция, полупрозрачная серая, с отблеском, по поверхности ее расходились круги, как от брошенного в воду камня. Создание медленно вытекало из тела. Сам Кид стремительно исчезал, и вскоре от него осталась одна оболочка, будто его сдули — у Ниппи возникла нелепая ассоциация с воздушным шариком. Зато теперь перед ней стоял, как она поняла, образ фрукта магнетизма. Форма его была непостоянна — вот он напоминал своего владельца, а в следующую секунду уже распадался на предметы, которые Кид частенько притягивал в бою — ножи, кинжалы, ядра, шестеренки и прочие металлические вещи. Еще фигура часто принимала облик висевших в воздухе колец разного размера.       Фрукт склонился к Ниппи и голосом с металлическим звучанием заявил:       — Пора освободиться.       Все тело тут же обожгло каленым железом, и Ниппи не выдержала, закричала. Секунду спустя фигура фрукта и белое пространство сменилось чернотой, там, где находились глаза, жгло особенно больно. Девушка чувствовала какую-то жидкость на щеках, и то явно не слезы.       Что бы ни происходило сейчас, глаз уже не было.       Ниппи очень быстро израсходовала все силы, и вместо криков вскоре вырывались лишь короткие слабые хрипы. Она ощущала, как собственная кожа разъедается неведомой силой, как образовавшиеся дырки по всему телу становятся больше и глубже, разрывая с невыносимой болью мышцы. Внутри тела ощущалось множество деталей мозаики, царапавших изнутри, они двигались к этим чертовым отверстиям. Они выходили наружу, собираясь в фигуру Пазу, а сама Ниппи чувствовала, что пустеет, сдувается, как гребанный шарик. Пиратка даже могла представить, как сначала собираются из деталек кости, потом органы и все остальное, выстраивая облик Пазу-Пазу. Странно, но сердце этого создания ей виделось при этом настоящим, но постепенно, по мере формирования фигуры, орган покрывался знакомым узором дьявольских фруктов. И почему-то сердце в ее представлении оставалось открытым до самого конца.       Болезненные ощущения ушли так же резко, как и появились. Но Ниппи опасалась открыть глаза, и даже не могла сказать, чего больше боялась — того, что глаз на самом деле уже нет, или того, что окажется в новой ловушке.       «Отсюда вообще есть выход?»       Вновь — очередной приступ нездорового смеха, и на этот раз то была не иллюзия. Она на самом деле лежала не пойми где и ржала как ненормальная. Все меньше она чувствовала себя человеком, и собственные ощущения начали угасать и обманывать.       — Черт, да убей меня уже, — сквозь хохот проговорила Ниппи.       «Одумайся, дура», — послышался слабый голос Пазу. — «Этот мой сородич не так силен, как кажется».       — О, а вот и Пазу, — горько усмехнулась Ниппи. Несмотря уже на всю путаницу из-за иллюзий и страдающий разум, голос фрукта отрезвлял и возвращал рассудок. Она по-прежнему в ящике, который, похоже, вновь поменял свою форму, раз можно спокойно лежать, не упираясь во что-либо. Все вокруг — ненастоящее, кроме нее самой и ее связи с фруктом. Которая, кажется, была уже куда ощутимее, чем в самом начале. — Если ты такая умная, то может подскажешь, как выбраться из этой поебени?       «У тебя есть Королевская Воля?» — вдруг спросила фрукт.       — А хрен его знает, — задумчиво ответила пиратка, решившись наконец открыть глаза. Все то же белое ничто с летающими сгустками, ставшими еще темнее и сбившимися в кучу. Но по крайней мере, с глазами хоть ничего не случилось.       «Скорее всего, у тебя ее нет. Иначе бы она уже давно проявилась, в такой-то ситуации. Жаль, она могла бы разрушить силу моего сородича изнутри», — со вздохом сообщила Пазу.       — Ладно, а какие-нибудь еще варианты, более оптимистичные?       «Изнутри можно только Королевской волей, или разорвать цикл, умерев. Может, еще какие-то способы, но я очень мало знаю об этой особи, мы редко встречались до этого. Извне шансов снять больше: устранение носителя, желание носителя, вмешательство другой особи, влияющей на разум».       — Великолепно, — подвела итог Ниппи. — Не очень-то радует. Ну, а что ты о ней вообще знаешь? Пока меня в очередной раз не накрыло, будет полезна любая информация.       «Когда кто-то из вашего племени съедает Кьё, то он получает способности запирать жертву наедине с его или ее фобией и без конца прокручивать одну и ту же сцену», — начала говорить Пазу.       — Кьё? — переспросила девушка.       «Вы зовете этот фрукт Кьё Кьё но Ми. Носитель этого сородича может создавать из себя небольшие пыточные камеры, в которых людей помещают в одну и ту же ситуацию, играющую на его страхе. Как тебя сейчас».       — Вот оно что… — устало протянула Ниппи. — Но у меня каждый раз сцена была иной.       «Меня тоже это озадачило. Такое ощущение, что Кьё пытается найти ту самую фобию для повторения, но ей что-то мешает, и потому она играет на всех страхах, которые удается у тебя выловить», — размышляла Пазу.       — Значит, впереди что-то еще страшнее, — пробормотала Ниппи. Хотя она не знала, что может быть еще хуже, чем гибель своих товарищей или саморазрушение от собственного фрукта. Баба из Медузы могла подкинуть ей зрелища мертвых детей и сотрудников из приюта, но больше ничего на ум не приходило.       Впрочем, любая ситуация такого рода оказывалась отвратной. И оставался шанс, что следующая ловушка обернется уже окончательным сумасшествием.       — А ты можешь как-то повлиять на своего сородича? — внезапно Ниппи осенила догадка. — И тем самым ослабить пыточную тюрьму?       «Не думаю… Я не влияю на разум, да и достучаться до Кьё не могу — она меня не слышит по какой-то причине. К тому же местное магнитное поле плохо на меня влияет. Я не могу так легко адаптироваться, как…»       — Я поняла. В общем, я еще не сошла с ума и не умерла лишь благодаря загадочной преграде. Чему-то мешающему этой Кьё. Возможно даже, этому нестабильному полю острова.       «Возможно. В общем, чему-то или кому-то. Есть еще шанс, что сбой в работе ее силы произошел из-за нас, из-за того, что ты можешь со мной общаться. У меня есть подозрение, что в этом случае Кьё воспринимает нас как двух существ в одном, и потому ей сложнее отыскать фобию».       — Уже хоть что-то, — сказала Ниппи. — Буду ориентироваться на твой голос в этом бедламе как на единственное реальное создание. Тогда, может, крыша и не уедет, и выход повезет найти.       «Я вообще-то не твой союзник», — проворчала Пазу, и будь фрукт видимым, Ниппи наверняка бы сейчас увидела злобный оскал.       — Выбирать не приходится, — вздохнула пиратка, спиной ощущая изменения поверхности под собой. Кажется, опять какой-то люк.       Очередной цикл.       Створки распахнулись и Ниппи полетела в неизвестную ей тьму.       На этот раз местом действия оказался не колодец и не шахта, а громадное подземелье. Падала она долго, в какой-то момент даже показалось, что дна на самом деле нет, и ее просто решили попугать бесконечным полетом в никуда. Но вскоре нос опять забил запах гнили и разложения, а через несколько мгновений Ниппи шлепнулась на что-то мягкое и склизкое. Кроме правой ноги, которой не повезло наткнуться при приземлении на что-то твердое и сломаться, травм больше не было.       Ниппи хрипло крикнула, рывком поднявшись от боли и скрючившись над ногой. Из голени торчала острая кость.       «Вправить и срастется», — превозмогая боль, подумала пиратка, но почти сразу же одернула себя, напоминая: «Это лишь иллюзия, перелома на деле нет… Но как, блять, больно… Пазу, ты здесь?»       Ответом ей был слабый отголосок крика фрукта, который никак не разобрать.       — Ну, будем считать, что да, — вздохнула Ниппи и попыталась сосредоточиться на этих криках. Как ни странно, боль от перелома практически ушла, а пальцы проходили сквозь торчавшую кость как будто та была призраком. — Может, все-таки есть брешь в этой силе, которую можно разворотить изнутри…       На ногу, рядом с иллюзорной раной упал небольшой белесый червячок; быстро извиваясь, он скатился вниз. У Ниппи от одного вида опарыша внутри похолодело все так, как ни в одну из предыдущих ловушек не холодело. Она пригляделась к тому месту куда приземлилась, с опозданием почувствовала неприятное липкое ощущение меж пальцев руки, на которую опиралась, и в волосах. От того, как склизкие капли медленно потекли по затылку, по шее, просто передернуло.       Откуда-то сверху упало еще несколько личинок, дергавшихся так, словно у них конвульсии. И этих мелких тварей было полно меж складок того, на что Ниппи приземлилась.       В панике девушка вскочила, совершенно забыв про иллюзорный перелом, и начала стряхивать червей с головы. Казалось, они повсюду, и того гляди залезут в ноздри, уши, глаза, рот…       Она не узнавала это место, но от одного его вида и факта нахождения здесь Ниппи ужасалась и орала, хоть и давно должна была сорвать голос. Хотелось залезть куда-нибудь наверх, где нет этой дряни, где нет этих трупов, многие из которых здесь были уже давно и мало что от них осталось.       Но прятаться было некуда. Она находилась в огромной яме, набитой мертвыми, а до выхода наверху, который — она почему-то это знала — точно был, далековато.       Ее вновь вырвало, и на этот раз сие неприятное дело прошло куда болезненнее — желудок был пуст, и шел один лишь обжигающий сок. В какую-то секунду Ниппи на автомате хотела зажать рот руками, но вспомнила, в чем они были измазаны, и лишь стояла на четвереньках, дрожа от страха, от тошноты, и бессвязно бормотала «хватит».       Про фальшивость окружения она и думать забыла.       Прямо перед носом она увидела посиневшее лицо молодой женщины. На голове у нее был грязный чепчик горничной, на руке, покоившейся рядом с лицом, виднелся широкий серебристый браслет. «Ненастоящий», — промелькнула мысль у Ниппи, очередная бестолковая и неуместная мысль в этом аду. У мертвой девушки был полуоткрыт рот и слегка виднелся распухший язык, и на самом кончике его бесновался очередной опарыш. Ниппи содрогнулась в новом приступе тошноты. По щекам лились слезы. Больше всего ей хотелось, чтобы все закончилось, прямо сейчас же. Где-то на задворках сознания слышался отчаянный крик Пазу.       — Хватит… — жалобно произнесла Ниппи неизвестно для кого. Сил на что-либо уже не было, она просто рухнула в эту противную, кишащую всяческой дрянью, разлагающуюся массу. Сознание медленно угасало. Напротив было лицо мертвой девушки. — Мама… где ты…

***

      Когда к ней вернулась способность мыслить, то Ниппи ощутила приятный холод от легкого ветерка. Он же чуть трепал волосы. Все неприятные и болезненные ощущения ушли, но девушка чувствовала — сил пошевелиться нет.       — Кажется, я все-таки сдохла, — вяло подытожила она.       Но постепенно к ней возвращались и иные ощущения — слабое биение собственного сердца и медленное дыхание, шероховатость земли под пальцами, тонкий, едва уловимый запах.       Ей не нужно было открывать глаза, и без того знала, что за ловушка пыточного ящика была на этот раз. И все же Ниппи решилась посмотреть. Теперь как-то уже было все равно, чем ее испытывать будут на этот раз.       Голубое небо над головой без единого облачка, и покачивающиеся от ветра алые цветы мака. Пиратка горько усмехнулась, тут же зайдясь в кашле. Она уже ждала, когда из-за цветов выскочит ходячий мертвец Лэз и заведет свою песню про то, чтобы она умерла.       Лэз и впрямь показался, но совсем не в том виде, каким Ниппи его обычно видела. Но теперь стало понятно, что за сгустки окружали ее до этого в белом пространстве.       Покойный напоминал теперь эдакого злобного духа из черного дыма, верхняя половина которого приняла облик знакомого ей паренька. С той лишь разницей, что рот был шире и полон острых, как у Хантера, крупных зубов, а глаза стали больше и походили на два раскаленных угля. Нижняя половина и волосы Лэза, отчего-то бывшие длиннее привычного, колыхались как дым от сигареты.       И в ту секунду Ниппи внезапно поняла, как чертовски хочется курить. Очень странное желание в таком месте и в такой ситуации.       Жива, значит, еще. Она присела и уставилась на свою галлюцинацию.       — Ну давай, я готова, — сказала Ниппи Лэзу. — Хуже уж точно больше не будет.       Но демон — так нарекла его девушка из-за вида — только покачал головой и протянул к ней руку со здоровенными острыми когтями. Еще одно отличие от мертвого паренька и довод в пользу того, что привидевшаяся ей сейчас дрянь — какая-то нечисть. В центре ладони Лэз создал маленький сгусток, обернувшийся сигаретой и зажигалкой. Ниппи присвистнула от удивления.       — Круто, — сказала она, беря без раздумий столь желаемые сейчас предметы. Уже без разницы было, настоящее это или нет, будут ли последствия от этого или нет. Чуть терпкий привкус дыма во рту, запах и последовавшие за ними успокоение от затяжки — и Ниппи на все махнула рукой. Пусть сигарета иллюзия — все равно в данную минуту это был настоящий кайф. — Значит, не будешь меня уговаривать, как раньше?       Лэз кивнул.       — Ну ладно, — пожала плечами пиратка. — В любом случае, спасибо за сигарету. Было бы еще круче, если бы ты помог найти мне выход из этого дерьма.       Неожиданно демон вновь протянул ей руку. Ниппи посмотрела на нее и ничего там не увидела.       Кажется, он хотел, чтобы она дотронулась. Демон знал, как отсюда выбраться, Ниппи была почему-то в этом уверена. На мгновение у девушки промелькнуло недоверие к происходящему. Но, в конце концов, это — всего лишь иллюзии. Хоть последняя ловушка нисколько не пугала и вообще была странной.       — Походит на сделку с дьяволом, — сказала она, косясь на протянутую руку. — Я как бы уже заключила с одним пакт, сожрав его фрукт. Морской дьявол вроде как зовется… Вот только эта хрень оказалась не тем, чем представлялась народу. Так что не в счет.       — Как скажешь, — медленно проговорил Лэз, и голос у него прозвучал так, словно говорило несколько существ сразу. - Пора.       В этот раз галлюцинация оказалась весьма немногословной, не в пример своим предыдущим явлениям. И что-то в этом подтолкнуло Ниппи к согласию, хоть она и не понимала, что имелось в виду под «Пора». Пора возвращаться в мир? Или пора умирать?       Но стойкое ощущение, что это подобие ее покойного товарища действительно может помочь вырваться из цикла, и что это — не очередная иллюзия — убедили ее решиться.       — Значит, сделка, — согласилась Ниппи и ухватилась за когтистую руку.       Неожиданно осязаемая. И теплая, а дым шевелился, чуть щекоча кожу.       Центр ладони прострелило, и демоноподобный Лэз начал всасываться в руку как чертов призрак. От запястья по руке поползли черные переплетения, напоминавшие сосуды. И чем больше их становилось, тем меньше оставалось от маковой поляны. В какой-то момент земля ушла из-под ног и Ниппи в очередной раз начала падать в бездну.       Пиратка пришла в себя на каком-то холодном и, кажется, сыроватом полу. И на этот раз у нее было предостаточно сил, чтобы подняться.       Где бы она ни оказалась на этот раз, напоминало это больше всего тюрьму, где почти не осталось света. Одна-единственная лампочка светила где-то сбоку.       Опасаясь, что в очередной раз упрется в стенку невидимого ящика, Ниппи протянула вперед руку для проверки. Ладонь ни во что не уперлась.       «Наконец-то», — с облегчением подумала девушка.       — Занятно, — раздался рядом голос, холодный и напоминавший тот, усиленный эхом, голос Лэза. Ниппи чуть вздрогнула и обернулась на источник.       Рядом с ней в камере, опираясь на прутья решетки, стоял жуткий парень чуть выше ростом. Жуткий, потому что у него были черные белки глаз и отвратный, словно множество раз изрезанный лезвием бритвы рот с острыми зубами и без губ.       — Очень занятно, — повторил парень, облизнувшись.       Что-то Ниппи подсказывало, что обрадовалась она преждевременно.