Новый ученик Акацуки

Рыжий смотрит так пристально, так внимательно, рассыпая толпы мурашек по телу. От его взгляда становится не по себе, словно нечто чужеродное царапает черепную коробку изнутри. Ощущения сливаются с утробным рычанием Девятихвостого, явно недовольного сложившейся ситуацией. Аметистовая глубина лишает рассудка. До неприличия долго и открыто продолжаю рассматривать аккуратный рисунок на поверхности глаз, не находя в себе ни желания, ни сил отвернуться. Мы будто встретились в безмолвном поединке — кто же уступит первым? — Наконец, ты пришел в себя, — начал незнакомец, все также прожигая во мне дыры, — риннеган пробудился вовремя, излечив твою рану. В противном случае, конец мог быть более печальным. Его глаза забегали по моему лицу, настороженно рассматривая каждое повреждение. Стоящая за ним девушка спрятала руки за спину, беззвучно участвуя в нашей беседе. Вблизи она кажется еще более рослой, свысока изучая меня янтарем глаз. Под нижней губой красуется милый пирсинг-лабрет, подчеркивая некую мятежную самобытность. В синей копне волос затерялся небольшой бумажный цветок. Несмотря на женственный вид, в идеально прямой спине и острых плечах то и дело отражается стойкость и холод камня. Значит, риннеган, да? Величайшее додзюцу из легенды о Великом Мудреце, передающиеся из уст в уста ниндзя разных поколений? Впервые в жизни жалею, что не стал лучшим студентом академии. Надо было меньше прогуливать занятия, может чего бы и вспомнил! — Ты не рад преобразованиям? — недоуменно спрашивает парень, рассчитывающий на более грандиозную реакцию. Рад ли я? Рад ли получить неограниченные возможности в дополнение к неприлично огромным запасам чакры Биджу? Спустя столько лет надрать задницу каждому, кто осмеливался втаптывать меня в грязь? Рад ли? Конечно! Но вот возникает новая проблема. — Меня боятся в деревне, — невнятно бормочу в ответ, рассматривая линии на ладонях, — а теперь и вовсе не захотят иметь дело с таким. Тем более, кто научит меня пользоваться этими штуками? — Я могу помочь тебе. Ни намека на насмешку или обман не появилось на сероватом лице парня. Он сдержанно смотрит и ждет ответа. Я украдкой покосился на плащ, одиноко оставленный в углу, и вспомнил странную парочку бандитов, заявившихся в Коноху по мою душу. Он явно знает меня и знает, что положение лишает любой возможности выбора. — Чего ты хочешь взамен? — тревога поднялась с новой силой, и я недоверчиво окинул взглядом его и девушку, по-прежнему контролирующую ситуацию. Мне показалось, или тень легкой улыбки коснулась ее тонких губ? Нет, это все излишнее волнение! — Ты останешься тут, — сухо выдал молодой человек, — судя по всему, ты прекрасно понимаешь, с кем находишься, но и твоя биография не секрет для нас, Наруто. Теперь небезопасно отпускать столь редкий образец. — То есть, ты поможешь, если я вступлю в вашу банду? — В этом нет необходимости. Ты будешь находиться под присмотром, и оказывать содействие при необходимости. Довольно скромная плата за возможность укротить свое нутро, не так ли? Ничего не остается. Бежать туда, где меня не ждут? Упустить возможность овладеть уникальными техниками? Глупее бессмысленной беготни за Саске может быть только признание собственного бессилия перед новыми способностями. В конце концов, чем я рискую? — Я выполню свою часть уговора, — сталь звякнула в моем голосе. Рыжий сдержанно улыбается и встает с колен. Две пары глаз — необработанный янтарь и прозрачный аметист — взирают на меня свысока. Молодые люди обмениваются взглядами, словно без слов понимая друг друга, затем девушка отходит к умывальнику и приносит мне чистую повязку, заботливо накрывая верхнюю часть лица. Они зашагали к двери. — Меня зовут Пейн, — через плечо бросает мой новый знакомый, почти покинув комнату, — девушка — Конан — принесет тебе ужин через два часа. Завтра я представлю тебя остальным. Теперь тебе стоит отдохнуть. — Спасибо, — вежливо проговариваю перед тем, как дверь чуть слышно захлопнулась. Сам не знаю, кого благодарю: будущего наставника-содержателя или его стойкого компаньона. Оглушающая тишина стоит в комнате. Бурлящее внутри замешательство напрочь запрещает думать об отдыхе. Отчего-то это не такое волнение, которое я испытывал стоя под дверью кабинета Хокаге после очередной выходки. Это больше похоже на предвкушение чего-то настолько грандиозного, что и представить страшно. Хоть ведь совсем не исключено, что меня заделают новой кухаркой или чем-то подобным. Но все же боевые умения, которые сулит мне Пейн, слишком манят, ласковыми ладонями закрывают глаза на любые трудности и унижения, связанные с их получением. Фантазия услужливо прорисовывает перекошенное от зависти лицо Саске и безмолвное восхищение сенсея Какаши, полную гордости улыбку Джирайи и Ируки, смущенные взгляды куноичи и приветственные жесты одноклассников. Картинки яркие, запоминающиеся, такие легкие и желанные — стоит только протянуть руку и дотронуться. Вот я стою в кабинете Хокаге, а Пятая с нескрываемым восхищением передает мне все отчеты по внутренним и внешним делам деревни; вот я встречаю новых студентов, поступивших в академию, и рассказываю им все ту ересь, что говорили нам: а вот я уже принимаю экзамены на звание Чуунина. Никто не смеет перечить мне, потому что в этом нет необходимости: я добился уважения и признания. А потом, вернувшись домой к вечеру (не в тесную келью, а в просторную и светлую квартиру), привычно ловлю в зеркале цепкий лиловый взгляд. Встаю с кровати, чтобы хоть как-то унять разбушевавшееся воображение. Глупо начинать кормить себя пустыми надеждами, еще не вступив на путь суровых тренировок и постоянного нахождения в кругу преступников. Чужое благородство может закончиться в самый неподходящий момент, поэтому не стоит расслабляться, качаясь на сахарных облаках. Злосчастный плащ насмешливо глядит на меня, едва ли повязка вновь покидает лицо. Он словно испытывает на прочность, словно спрашивает: «как ты собираешься расхлебывать эту кашу, Наруто?», «куда ты снова вляпался, Узумаки?». — Пошел к черту, — чеканю плащу и тут же усмехаюсь. Надо же, уже с одеждой дискутирую. Возможно, Пейн прав, и мне действительно нужно отдохнуть к приходу Конан. Не хватало еще, чтобы она увидела этот абсурд — ведь вышвырнет чудака! Наскоро напившись холодной воды и немного размяв затекшие от затянувшегося лежания мышцы, вновь взбираюсь на свое место и отворачиваюсь к стене. Если честно, волосы встают дыбом при мысли о завтрашнем дне, особенно о той его части, где я знакомлюсь с «родственниками». Вряд ли парни из Акацуки прославились благородными поступками, душевной щедростью и праведным образом жизни. Не превращусь ли я в тренировочный манекен для той же синей громилы, которая при нашей последней встрече драла глотку на всю Коноху? Или может меня решат использовать в качестве тумбочки для ног братца, «которого нужно убить»? Невеселые мысли прерывает нагрянувший сон.