Без права на отказ

Мужчина нерешительно стоял возле ворот. Войти — не войти? Нет. Он должен. Хватит вести себя, как сумасшедший сталкер. — Извините, — обратился он к Юкимуре, моющему машину, — могу я встретиться с господином Волкером? — Пойдёмте, — шофёр пригласил его в дом. Шикарно, конечно, ничего не скажешь. И владелец этого состояния представительный. Интересно, чем юноша не впечатлил его дочь? Такой дом, такая внешность, такие возможности, такая… — Папа? Голос девушки прозвучал странно. Вроде и радостно, но как-то недоверчиво. Она стояла на верхней ступеньке внушительной лестницы, глядя на него во все глаза. — Здравствуй, дочка. Внутри что-то надломилось. Надломилось, треснуло и рассыпалось на кусочки. Это он. Живой, здоровый, целый, невредимый! Он! Мисаки опрометью сбежала вниз и крепко обняла отца, слёзы полились из глаз. Мужчина обнял её в ответ, едва сдерживая солёный поток. — Где ты был так долго? — срывающимся от эмоций голосом, спросила Мисаки, не отстраняясь. — Где я только ни был, дорогая. Где я только ни был. Но без вас так плохо. Невозможно, — прошептал он, и тоненькая влажная дорожка появилась на щеке. Такуми остановил машину на крыльце и вошёл в дом. — Что-то случилось? — приглушённо обратился он к Юкимуре, наблюдая за тем, как его невеста радуется встрече с отцом. Шофёр, стоявший возле входной двери, посвятил хозяина в дело. Минако медленно приблизилась к мужу с дочерью и долгим взглядом смотрела на мужчину. Тот стыдливо отворачивался, а Мисаки отошла, чтобы им не мешать. Оперевшись на перила, она стала наблюдать за романтикой среднего возраста. Мама дотронулась рукой к щеке отца, поворачивая к себе его лицо. Заглянув ему в глаза, она прижалась своим лбом к его и тихо заплакала. Мужчина что-то говорил ей, заботливо вытирая её слёзы большими пальцами. — Я тоже так хочу, — приблизившись, Такуми положил кулак на перила выше, чем Мисаки, тем самым преграждая ей путь наверх. Его бы воля — подошёл бы вплотную и обнял, но придётся ограничиться этим. Девушка монотонно закивала, улыбаясь: папа обнял маму. В кольце его рук слабая с виду женщина казалась полностью защищённой. — Очень устал? — вполне дружелюбно спросила Мисаки, повернув голову назад (насколько это было возможно). — Немного, — настороженно ответил парень. — Папа хочет отвезти нас на горячие источники, хочешь с нами? Дедушка… — Уже навязался? — хмыкнул Такуми. — Нет, спасибо, — неожиданно резко бросил он, развернувшись и направился на второй этаж. Мисаки удивлённо посмотрела ему вслед. — Не удивляйся, — родители подошли незаметно. — Теперь, когда я вернулся, он чувствует угрозу. Девушка недоумённо взглянула на отца. — Он боится, что ты уедешь. Отец всегда был везучим, не учитывая случая с казино. Поэтому Мисаки не удивилась, когда он сказал ей, что за то время пока они не виделись, а это чуть меньше двух месяцев, он успел устроиться на хорошую работу и скопить денег на квартиру. Папа пришёл, чтобы забрать их. И у его дочери был выбор. Потому что ни дедушка, ни Такуми не собирались заставлять её оставаться с ними. И Мисаки почувствовала себя дурой. Дурой от того, что всё это время не понимала, что её никто не держит здесь насильно. Просто один старик очень переживал за внука, который после его смерти останется совсем один. Просто один старик прекрасно понимал, что вероятность того, что его не шибко влюбчивый внук найдёт любовь всей своей жизни, а не очередную охотящуюся за деньгами маразматичку, ничтожно мала. Просто один старик, увидев её фотографию почему-то поверил… Поверил, что возможно именно Мисаки сможет сделать спокойного зеленоглазого бизнесмена по-настоящему счастливым. Он сам — этот хитрый парень — хоть знает, насколько нежный и ласковый? Он сам осознаёт, сколько в нём терпения и нерастраченной любви? А она сама-то понимает, что всё это — его нежность, его ласка, его забота, его терпение, его любовь, его улыбка, его тепло… — всё это существует и растёт только для неё. Мисаки опустила глаза, чтобы никто не видел тоску, мелькнувшую во взгляде и застывшую где-то глубоко. Иногда ей казалось, словно он с другой планеты. Пришелец-извращенец, который мечтает увидеть её в костюме горничной. После ужина родители удалились к себе, решив, по неведомой Мисаки причине, перенести поездку на источники до завтрашнего утра. Странное чувство, дарившее ей надежду в последнее время, из светлого комочка превратилось в тяжёлый сгусток, который давил и не позволял вдохнуть полной грудью. Стало настолько невыносимо, что, казалось, сейчас слёзы польются. Этого Мисаки допустить не могла. Лёжа на своей кровати, обхватив руками мягкую подушку с витиеватым узором, она грызла ноготь — привычка из прошлой жизни, в которой всё просто и в обидчиков бросаются песком. Вздыхая, не находя покоя, девушка всматривалась в даль за окном. Лихт озадаченно смотрел на её взволнованное лицо и время от времени фыркал: хотел привлечь внимание, не иначе. Около одиннадцати Мисаки резко подорвалась с места, схватила в охапку кота и стремительно вышла из комнаты, прикрыв дверь. Она не думала «что» будет говорить, «как» будет себя чувствовать и «что» будет делать… Пока не зашла в комнату Волкера. Причём, это произошло также стремительно, как и её выход прежде, поэтому «немного» опешивший мужчина с минуту просто смотрел на неё. Ну да, не каждый день Аюдзава к нему в комнату в одной ночнушке заявляется! Вау… Действительно, ночнушка… — А… — только и смог протянуть Такуми, всё ещё не отрываясь от созерцания девушки. Он как-то нетипично для себя скосил взгляд и неловко почесал затылок. — М-да, говорил мне дедушка, что спать нужно ложиться вовремя… — В смысле? — недоумённо приподняла бровь Мисаки. — Да я уже сплю на ходу. И сны такие… Эротические… — Что? И тут Мисаки догадалась. Точнее, догадались её обнажённые ноги, которые начали недвусмысленно мёрзнуть. Она не могла прикрыться: на руках сидел Лихт, который, как ей показалось, хитро ухмылялся. — Ты! Ты!.. Извращенец! — бессильно воскликнула девушка, пятясь назад. — Что? — удивился Такуми, с насмешливой улыбкой поднимаясь из-за рабочего стола. — Это не я явился к тебе в комнату в одних трусах и с милым румянцем на щеках начал соблазнять. — Что-о?! — воскликнула Мисаки, воинственно выпрямившись. — Какое ещё соблазнение?! У тебя одно на уме, озабоченный! Сделав несколько уверенных шагов вперёд, она ловко переложила Лихта на руки парня. — Соблазнение, соблазнение, а я ему котика ещё принесла! Да. Она пришла, чтобы поговорить с ним, выяснить, понять… Короче, котиком всё ограничиться не должно было, но… — Подожди, — Волкер остановил её у самых дверей. Холодные длинные пальцы сплелись с её, и Мисаки затаила дыхание. Казалось, прошла вечность, прежде чем она снова заговорила. Такуми всё держал её за руку и надо было бы его оттолкнуть, но что-то внутри яро протестовало! — Чего тебе? — приглушённо спросила Мисаки, представляя, как они, наверное, глупо смотрятся со стороны. — Как это «чего»? — хмыкнул мужчина. — Ты же впервые в моей комнате! Осмотрись, выскажи свою точку зрения. — В смысле? — Ну, дизайн тебе нравится? — Дизайн? — зачем он её об этом спрашивает? — Дизайн, как дизайн! — она снова повернулась в сторону двери, но он её дёрнул обратно. — Да не торопись ты! Выскажи своё мнение! — По поводу? — устало вздохнула Мисаки. — По поводу… — задумался Волкер, бегая глазами по комнате. — Да хоть по поводу вот этого фикуса! Брюнетка на секунду пересеклась с ним взглядами и с приятным удивлением осознала, что Такуми тянет время. Зачем он это делает? — Фикуса? — Мисаки подошла к растению и озадаченно на него посмотрела. — А что фикус делает у тебя в комнате? Это же уличное растение. — Да ты что? Я всегда знал, что что-то с ним не так! — Хотя… Всё зависит от сорта. Мало ли. Что за сорт? — А фиг его знает. Ауч! — Такуми потёр ушибленный затылок. — А у тебя тяжёлая рука. — Вообще, — вздохнула Мисаки, сглотнув, — в этой комнате мне больше всего нравится постель. — Можешь прилечь, — сорвалось с языка. — Что? — не расслышала девушка. — Я говорю: слух нужно беречь, — ответил Такуми, чувствуя себя полным дураком. — А постель из Италии привезла Патриция. Гастроли и так далее… Мисаки действительно залюбовалась на это творение, которое, несмотря на всю вычурность, буквально светилось комфортом. У неё блестели глаза, и сама она словно оживляла обстановку. На плечи опустилось что-то мягкое и приятное. — Замёрзла? — это было скорее констатацией факта, чем вопросом, но Мисаки всё же качнула головой. Получше укутываясь в тёплую кофту, которая была, как минимум, на два размера больше, девушка невзначай зацепила пальцы Такуми, руки которого лежали у неё на плечах. — Если я заболею — ты будешь виноват! — угрожающим тоном произнесла Мисаки, пряча нос в воротнике: вся кофта пропахла терпким мужским парфюмом. — О-о-о, я был бы не против поухаживать за тобой! Ты какой супчик больше любишь: куриный или рыбный? — Я чай люблю. Фруктовый, — буркнула она и чихнула. Наверное, слишком увлеклась запахом парфюма. — Вот! Видишь?! Всё из-за тебя! Совершенно неожиданно Волкер рассмеялся. Уткнувшись лбом в макушку девушки, он пытался успокоиться. Да что ж такое?! — Ты… — Уходи, — а это было ещё неожиданнее. Настолько неожиданнее, что Аюдзава резко развернулась к нему лицом. Он серьёзно смотрел на неё. И говорил без тени шутки. — Не смотри на меня так, — вздохнул Такуми устало, присаживаясь на край кровати. — Просто, если ты не уйдёшь сейчас, то выйти из этой комнаты до завтрака я тебе не дам. Впрочем, я совсем не против, — мужчина ударил по месту рядом. — Аюдзава, пора становиться Волкер! Иди в постельку. К его удивлению, Мисаки обошла кровать и, откинув одеяло, залезла с ногами. Укрыв колени, она сложила руки и положила на них голову, поднимая взгляд на парня, глядящего на неё во все глаза. — Не бойся, — хмыкнула она. — Сейчас согреюсь и пойду к себе. Когда ты выйдешь из ванной, меня уже не будет здесь.