Ночь, как могила, темна

К предательству таинственная страсть, друзья мои, туманит ваши очи. Белла Ахмадулина

      Когда Фабиолу увели, Нед снова уткнулся носом в плечо брата. Сердце его колотилось так, что в груди стало больно. Не было никакого другого пути, никакого иного решения. Или Биби, или Чарльз.       — Нет, — сказал Лодин, словно подслушал мысли цунцу. — Я бы и так ее взял. Потому что она мне нужна. А твой брат не подошел. То, что я не убил его — лишь следствие моей забывчивости.       Неду показалось, что сердце на мгновение заледенело у него в груди, такой холод разлился за ребрами. Он слышал, как, шелестя одеждами, вновь садится за стол колдун, отпивает из кубка… Подле братьев стояла Иржина, неподвижная, как статуя, пальцы ее впились в фартук так, что рисковали разорвать его.       Их троих никто не замечал. Служанки-музыкантши продолжали играть, опустив глаза в пол. В залу вернулись Северин и Гидеон, переглядываясь, посмеиваясь. Они пили и ели еще несколько часов, и постепенно к ним присоединялись другие обитатели замка в горе. Что это были за существа! Извращенные магией тела, клыки и когти там, где они не растут у живых существ. Неда, Чарльза и Иржину обходили, словно брошенное на полу грязное тряпье — не касаясь, разве что глядя с презрением… Как только за столом не осталось ни одного свободного места, девушка взяла цунцу и его брата за руки и повела за собой. Для нее оба они были детьми, по ее разумению — оба нуждались в заботе.       Она накормила их в своей каморке и устроила спать. Нед и Чарльз едва уместились на жесткой койке. Цунцу обнял брата, прижал к себе, будто бы для того, чтобы мальчик не свалился на пол, но на самом деле от тоски. Во время путешествия в поисках Чарльза она порой ненадолго затихала — когда спина взрывалась болью, выбеляя окружающий мир до чистого страдания и не оставляя места ни для чего больше. Но именно сейчас, когда мальчик, наконец, нашелся, Нед внутренне захлебывался от нежных чувств к нему. Иной семьи у него не было и больше не могло быть.       Иржина в соседней комнате стояла у стола. Локти ее шевелились — девушка то ли что-то неспешно резала, то ли перебирала. В полумраке и со спины понять было невозможно. Чарльз приподнял голову, когда служанка замерла на миг и вытерла руки о передник. Интересно, думал полукровка, где же она будет спать, если мы с братом заняли все место?       С тихим скрипом отворилась дверь, и девический шепот потек по комнате:       — Повелитель просит тебя приготовить его невесту…       — Невесту? — Иржина не понижала голоса, хотя, в отличие от собеседницы, как раз она знала, что в чулане спят двое.       — Гостью, — невидимая девушка у двери замялась. — Ведьму.       Нед зажмурился и внезапно заснул, как потерял сознание, словно секундный стыд вдруг вымотал его сильнее, чем переход через Межевые земли и треволнения вечера.       На следующее утро Неда и Чарльза разбудила Иржина. И тому, и другому девушка вручила по булочке и по кружке теплого компота. Узкое бледное ее лицо оставалось невозмутимо доброжелательным, и Нед поразился: с чего бы этой незнакомке быть такой доброй к ним? И где, во имя Айне, она, добрая душа, спала этой ночью?       Чарльз же задавался совсем другими вопросами, которые не стеснялся озвучивать:       — А может быть, ты пойдешь с нами? Не хочешь выйти замуж за моего брата? А то у нас в лесу только ведьмы, а они замуж не выходят.       Иржина коротко и печально рассмеялась, а после молча выпроводила юношей за дверь. Она не сказала им на прощание ничего — то ли оттого, будто верила, что они еще непременно встретятся, и вскорости, то ли потому, что решила вообразить их своим сном, стереть их неоспоримую настоящесть из своей жизни. По каким-то своим причинам. Нед и Чарльз зашагали по коридору, повторяя единственный известный им путь наружу — через пиршественный зал… В окно лениво светило холодное утреннее солнце, и братья решили, что еще довольно рано, но когда они вернулись в залу, где вечером разыгралась трагедия, то, казалось, что кроме них никто не покидал ее.       Впрочем, нет — не было служанок с арфами. Кто-то убрал стол, а на возвышении, незаметном ранее, поставил вычурный мрачный трон. И он не пустовал: на нем, подперев щеку костлявой рукой, сидел Лодинн с закрытой книгой на коленях. По обе стороны от него замерли Гидеон и Северин.       Застыл и Нед, объятый ужасом, только Чарльз, не вполне осознавая опасность, тянул брата к выходу. «Эти дяди» ему не нравились, но он не понимал, отчего бы не припустить во всю прыть, чтобы они не догнали?       — Ах, это вы, — протянул колдун так, словно увидел перед собой надоевшего просителя. — Не стойте столбом, проходите.       Нед не шелохнулся, а теперь застыл и Чарльз. Так замирает кролик, столкнувшись взглядом с желтыми глазами песчаного тигра. Даже неопытный полуцунцу переполнился таким глубоким страхом, что начал давиться им. Лодинн не делал ничего, не произносил и слова, но будто излучал зло, точно костер в ночи, источающий свет и тепло. Неизвестно, что он имел в виду последними своими словами, ибо прежде, чем еще что-то произошло, двери распахнулись, и вошла Фабиола. Нед вздрогнул, увидев ее — от стыда. Гидеон в восхищении распахнул глаза и похабно облизнулся. Северин изумленно качнул головой. И только Лодинн, казалось, знал наперед, что так будет.       Фабиола шагала, высоко подняв голову и прямо держа спину, облаченная в красно-черное узкое платье с разрезами на подоле. Она выглядела… великолепно. Лицо ее, простое, не изменилось, не стало красивей, но побледнело, как у знатной дамы, под глазами залегли тени, делая глаза мрачнее и выразительней. Переброшенная через плечо на грудь коса демонстрировала ныряющую в переплетении прядей красную полосу — издалека могло показаться, что это лента. Биби смотрела сурово и решительно — но только на Лодинна.       — Вот моя будущая королева, — сказал колдун, и в его голосе слышалась даже нотка умиления.       Биби сдвинула брови, обжигая его взглядом, полным чистой ненависти, и остановилась по центру зала. К своим мучителям она идти не хотела, но и от мысли шагнуть к предателю-цунцу ее мутило.       — Я не злодей, милая Фабиола, — Лодинн повел рукой, указывая на Неда и Чарльза, — ты можешь выбрать, с кем остаться. Я не обижусь, если ты прямо сейчас выберешь вернуться со своими друзьями в ведьминский круг.       Биби бы очень этого хотела. Не уйти с Недом, нет. Но вернуться домой, то есть — в лес. Однако она понимала, что на самом деле у нее этого выбора нет. Лодинн издевался, делая вид, что она вольна уйти. Он ведь любит жестоко играть — это она уже уяснила четко минувшей ночью.       Девушка повернулась к братьям и поняла, что способна смотреть только в невинные глаза маленького Чарльза.       — Выбирай же, Биби.       Лодинн знал о ней все, больше, чем кто-либо из живущих, не считая ведьм. Он знал о ее матери…       За спиной девушки послышался звук шага: Гидеон спустил ногу со ступени на пол. Биби обернулась и, подумав пару секунд, отступила к трону Лодинна. На самом деле, больше к Гидеону, чем к Лодинну, его грубая сила была ей отвратительна, но все же казалась безопаснее расчетливого колдовства.       — Я понял, — сказал Нед так тихо, что его услышал только стоявший рядом Чарльз.       — Девушка сделала свой выбор. — Лодинн улыбнулся, и улыбка его снова казалась подспудно хищной. — Что ж, я не изверг. Пойди, попрощайся со своими друзьями, милая.       Биби помедлила, прежде чем спуститься со ступенек к детям цунцу. Она шла с ними до ворот из замка, не говоря ни слова, и Нед тоже молчал. Один только Чарльз пару раз что-то восклицал, но никто не ответил. Ни Биби, ни брат его не слышали, шествуя с опущенными головами, занятые своими мыслями.       Они расставались на крыльце, где сутки назад маг подавал девушке кубок. Ветер трепал кудри Неда и едва шевелил тяжелые полы платья Фабиолы. Незавязанная коса девушки расплелась сама собой. После полумрака замка оба щурились на ярком солнце.       — Я не знаю, как оправдаться перед тобой, — пролепетал Нед. — я только могу сказать: прости.       Биби покачала головой, поджав губы в горечи.       — Ты продал меня.       — Я сделал это ради брата.       — Ты… ты даже не подумал о том, что можно как-то иначе! Ты продал меня, не торгуясь! Я вся в синяках, Нед! Лодинн и Северин почти всю ночь…       — Не при ребенке же!       — А почему бы и нет? С его матерью было то же самое.       Нед хотел сказать что-то еще, но Фабиола прервала его.       — Уходи, просто уходи. Не хочу тебя видеть.       Он попятился от нее. Ее глаза… они не обвиняли, но служили неопровержимым доказательством его несмываемого греха. И он знал, что уже не сможет отвязаться от засевшего в память этого взгляда. Ветер взметнул волосы Биби, и она сама качнулась к нему, то ли возжелав вдруг удержать, то ли от слабости после всего пережитого — пряди мазнули Неда по лицу. Они оказались действительно мягкие и приятные на ощупь. Фабиола засуетилась, собирая их, плещущих возле лица, завела руки назад, скомкала пряди в пучок, подвязала лентой-браслетом с руки. И снова посмотрела на Неда, закончив. С собранными волосами она смотрелась иначе. Серьезнее, печальнее, красивее. И… совершенно чужой.       — Ты сможешь меня когда-нибудь простить? — выдавил Нед.       — Я бы хотела. — Биби говорила без улыбки. — Хотела бы, но знаю, что не смогу.       Она развернулась к Неду и оцепеневшему в его полуобъятьи Чарльзу спиной и зашагала прочь. Из небрежного пучка на затылке выбилась красная прядь, и Нед задумался, не разбил ли Лодинн ей голову, не кровь ли запеклась на волосах…       Биби вернулась в свою комнату. Иржина показала ей путь до покоев. Слова и жесты служанки полнились состраданием и добротой, но Фабиоле все равно стало неприятно.       В дверях спальни ведьма обернулась, прежде чем захлопнуть дверь, и спросила:       — Вы сочувствуете мне, но в то же время рады, что теперь это не о Вас вытирают ноги, не так ли?       Иржина промолчала.       — Поэтому ты начальница над служанками? Ты еще не сошла с ума, ты еще способна на что-то, кроме того, чтобы выполнять чужие приказы.       — Вы теперь госпожа, а я все еще служанка, и с этим ни Вы, ни я ничего не можем поделать. Не все в нашей жизни происходит так же, как в сказках и песнях, — со вздохом сказала Иржина.       Биби подняла руку и сомкнула пальцы на запястье служанки.       — Это было на шелках. Среди лепестков роз, — от сдерживаемых рыданий ноздри Фабиолы трепетали. — Разве это не больше, не лучше, чем могут мечтать почти все девушки Эльзила?       В полдень явился Лодинн. Он сел на постель и жестом предложил Биби занять место рядом с ним. Она покорно примостилась на краешке кровати, не слишком близко, чтобы колдуну приходилось к ней тянуться. Но Лодинн придвинулся к ней ближе, да так, что между их руками и волос не прошел бы. Он почти притиснулся к ней. Биби невольно затрепетала, бледнея.       — Ну что ты? Я люблю тебя. Я полюбил тебя с первой минуты, как только увидел. — Эмоций в его словах слышалось не больше, чем если бы маг говорил о минувшей десять лет назад зиме.       — Я выжжена изнутри, — сказала Биби. В горле у нее было горько, но голос не задрожал, не изменился.       — Ах, моя милая, — Лодинн отвел волосы с ее шеи почти ласковым движением, — ты еще даже не начала умирать изнутри.       Его губы прижались к ее шее. Это могло бы быть приятно, но поцелуй в секунду сменился укусом и отнюдь не игривым. Биби охнула, попробовав отстраниться, но только сделала себе еще больнее.       — Я бы отдал тебя Гидеону, — сказал колдун, отрываясь от ее плоти, — чтобы посмотреть, как ты плачешь и умоляешь меня отозвать его, как пса. Это было бы забавно. Но меня останавливает мысль, что Гидеон будет счастлив. А его так же забавно мучить, как и тебя.       — В отличие от Северина? — Голос девушки снова не дрогнул, и она подумала: концентрируйся на нем, станет легче.       — Да. Северин больше любит вино и битвы, чем молоденьких ведьм. Но Гидеон… о…       — Лодинн вздохнул, словно нюхал спелый плод, прежде чем надкусить его, — он не утратил глупую привычку обижаться, как мальчишка. Дуется он отменно, я готов наблюдать за этим часами. Бедняжка, страдает так, будто ему ломают пальцы.       Он дал ей снадобье, чтобы очистить организм — так он сам выразился. Это означало — чтобы исключить возможность, что она понесла бы дитя не от него, а от Северина. Биби с тоской подумала, что Лодинн мог не в последний раз использовать ее тело в качестве награды для подчиненных. Исключая Гидеона, конечно, но у колдуна все равно оказывалось много прислужников и без него. Хватило бы и одного Северина. Хватило бы самого Лодинна — это и без того было на одного мужчину больше, чем она хотела.       Лодинн прижал ее голову к своему плечу. Фабиоле было неудобно, но она не стала сопротивляться, даже не пошевелилась, чтобы расслабить шею.       — Я полагаюсь на тебя, моя милая. Понимаешь, как я доверяю тебе? Больше, чем Гидеону или Северину. Они неспособны на то, что я прошу тебя сделать.       Это было не совсем так. Оба наемника могли бы без труда убить короля Фредерика — а именно об этом просил свою возлюбленную Лодинн. Однако ни тот, ни другой не согласились бы прикинуться новой наложницей эльзильского короля, а вот Биби была согласна на все. Она уже не задавала вопросов. Потому что ей перестало быть интересно.