Ночь, как могила, темна

Обезьяна и с короной на голове — обезьяна. Японская пословица

      На следующий день в тронном зале состоялся прием — министры впервые после смерти Фредерика видели своего нового правителя. Кое-кто знал его прежде как первого жреца новой религии, в их лояльности Лодинн не сомневался. Те, кто уже знал, что перед ними колдун, не рискнули бы возражать. Большинство из них даже явились с щедрыми дарами. Однако не все, и Лодинн ждал, когда несогласные выступят против него, чтобы показать, что станет с каждым, кто выскажет сомнение в легитимности его власти. Он предвкушал предстоящую стычку, по-хищнически дрожа внутри, хоть на лице его не двигался ни единый мускул.       Когда Лодинн шагал по проходу к трону, толпа придворных отшатывалась от него, словно от пламени, лица их краснели, исходя потом, будто действительно ощущали жар.       Биби шла след-в-след за своим будущим мужем и думала, что вот — эти взрослые, богатые и умудренные опытом мужчины боятся Лодинна. А она уже нет. Девушка прекрасно знала, для чего устроен прием и почти угадала, что сделает Лодинн в назидание бунтовщикам.       Маг взмахнул полой мантии и рухнул на трон с таким видом, будто придворные утомили его еще до начала приема. Фабиола осталась стоять возле будущего мужа, держа ладони на золоченом подлокотнике возле его руки. Маленький трон для нее самой подновлялся. Через пару дней она сядет на место покойной дочери Фредерика, и эта мысль отчего-то не отпускала Биби, беспокоя. Какая-то смутная ассоциация клевала ее память, но никак не находила нужного воспоминания.       — Итак, я ваш новый правитель, — сказал Лодинн без предисловий.       Одних этих слов оказалось довольно: маг и предположить не мог, что кризис наступит столь быстро.       На середину залы выступил нестарый еще сухопарый мужчина с черной бородкой клинышком. В руках он держал поводки трех крупных собак.       — Не так быстро, узурпатор! — Лорд воздел руку, и три пса с правой стороны завозились, не понимая приказа, но заранее ища жертву. Влажные носы двигались знакомым Биби образом, она чувствовала с этими животными куда больше общего, чем с кем-либо из аристократов во всем замке.       — Чему ты перечишь? — Расхохотался Лодинн. — Кто ты такой, букашка, чтобы противостоять мне?       — Я смею говорить от своего имени и имени моих вассалов, я граф фон Прах, — мужчина рубанул воздух ладонью, будто так его слова стали звучать убедительней, — мы желаем свободы! И если нельзя весь Эльзил избавить от тирании лже-короля, то я требую вывода моего графства из пределов страны! Мы образуем свое собственное…       Колдун едва слушал, что в отчаяньи выкрикивает граф. Он знал, что Прах непокорен, и готовился наказать его еще до того, как тот произнес первое слово.       — Мы готовы даже откупиться золотом, — продолжал тем временем граф, но Лодинн хотел от него не богатства.       Ладонь колдуна взметнулась быстрее, чем Прах успел сообразить, что происходит. Аристократ дернулся, ожидая, что в грло ему прилетит кинжал, однако ничего не произошло… Лодинн опустил руку, шепнул пару слов — так тихо, что слышала его одна Фабиола. Прах успокоился, приосанился, оправил на себе камзол, внутренне смеясь, что напрасно испугался, и тут его грудь вывернулась наизнанку: затрещали кости, выпуская наружу осклизлое, мерзко гудящее и улюлюкающее существо. Словно уродливая бабочка из кокона, выбиралась тварь из трупа графа.       Секунду Прах стоял, затем повалился навзничь. Визжали сразу несколько придворных — откуда-то справа доносился пропитый бас, слева двое голосили по-юношески пискляво. Кто-то стонал в прижатые ко рту ладони.       — Это Уризен изъявил свою волю, — когда Лодинн поднялся, его мантия шевельнулась, будто мех еще был жив на плечах колдуна, — Высший на моей стороне, и он покарал бунтаря за неповиновение истинному королю. Я говорил, что Высший любит меня, теперь вы видите это! Демон говорил из тела графа, теперь демон выбрался наружу!       Существо барахталось в кровавой требухе, полуслепое и уродливое. Аристократы отступали все дальше и дальше к стенам, кого-то уже придавили до кашля… Запах полторы сотни разом вспотевших тел не заглушала даже вонь вскрытого трупа.       — Поймайте мне его в клетку и заприте. Посмотрим, как его можно использовать, — Лодинн усмехнулся, — во всяком случае, он будет куда полезнее, чем мог бы быть мне Прах.       Биби недоумевала, неужели она одна понимает, что магия не имеет ни малейшего отношения к волеизъявлениям Высшего? Лодинн спровоцировал конфликт, чтобы показать, как опасно противиться его власти. Что ж, думала Фабиола, ты только подал идею бунтовать тайно, не больше.       — Свобода, в конце концов, зло, моя малышка, — выдохнул колдун прямо в ухо невесте, так что Биби даже стало неприятно, — свободные люди могут творить что угодно, разве это хорошо?       Ведьма молчала, хотя и думала: я была свободна, но убила по твоему приказу, не раньше.       Она минувшим вечером слышала из-за двери, как лысый плосконосый барон, поверенный мага в столице, тет-а-тет выражал опасения, будто Биби — пригретая на груди змея, что от такой королевы будет больше вреда, чем пользы. Лодинн слушал лебезящего барона и размышлял. Он не отвечал ничего, смутно чувствуя, что собеседник прав. И теперь тщился жестокой казнью предостеречь принцессу от сопротивления.       Лодинн полагал, что выдернуть демона из небытия через тело бунтаря — решение прекрасное, что исполнение вызовет в нем бурю восторга от ощущения власти, но почувствовал только усталость от непомерного напряжения сил. Невеста стояла рядом с ним, не шелохнувшись. Совесть уже не глодала ее при воспоминании об убийстве Фредерика, как и все прочие чувства. Они отпустили Фабиолу, и ее глаза не выражали уже ни ужаса, ни заинтересованности, а спокойное лицо хранило печать доброжелательной невинности. Лодинн поборол желание схватить девушку, встряхнуть и столкнуть с тронного возвышения. Он желал шокировать ее, и видел, что потерпел неудачу.       Один из псов графа подошел к распростертому телу хозяина и впился в горячее мясо, за первым потянулись и другие собаки. В этот миг колдун понял, почему так торопил день свадьбы. Плосконосый дурак оказался умнее короля. Он мог произнести то, на что у Лодинна не хватало духу. Он промахнулся. Сглупил. Так идеально выстроил план и не учел главного — он желал открыть в ведьме животное, а она им и была. Оборотница. Керкеси. Волчица. И эта тварь точно так же вопьется в его плоть, как только ей выпадет шанс. Маг хотел низвести ее до себя, показать, что она — такое же зло. А на деле получалось, что Биби всего лишь уяснила, что легко может убивать.       — Свадьба и коронация пройдут в один и тот же день. — Крикнул Лодинн. — Завтра!       Не оставалось ничего другого, кроме как умаслить Фабиолу властью.       Лодинн торопил коронацию и свадьбу, словно его изнутри жгла горячка. Словно он держал в руках не королевство и Биби — то есть, два королевства, — а воду или песок. И от промедления, от слишком туго сомкнувшегося кулака все это богатство могло сгинуть. Всех министров и вассалов привели к присяге — по новому, уризенскому образцу. Тех, в чьей лояльности маг сомневался, он изгнал. Однако все втайне знали, что по его приказу каждый неблагонадежный придворный был убит, как только покинул пределы крепостных стен столицы.       Не пожалели и девушек из гарема. Лодинн приказал умертвить всех, на случай, если кто-то из них носит под сердцем наследника. Фабиола заступилась за Элишку, сказав, что о той Фредерик позабыл на год. Лодинн отступился от юной герцогини, однако сказал, что если произошла ошибка или одна из них соврала, отвечать все равно будет Биби, за грехи обеих.       И это прозвучало так весомо… Ведь теперь Лодинн единолично определял, что есть грех, а что нет. Он с удовольствием писал длинные проповеди и распространял их по столице, рассматривал кандидатов в жрецы и отбирал самых отъявленных мерзавцев. На статуи Уризена тратились золото и мрамор со всей страны.       Единственное, что радовало Биби после того, как в столицу приехал Лодинн — он взял с собой для нее Иржину. Элишка скрашивала досуг Биби, а ведьма жалела ее, но все же относилась к герцогине с подозрением, уж слишком быстро она выказала лояльность колдуну.       Иржина же, несмотря на долгие годы в услужении у Лодинна, имела свои собственные принципы. Колдун даже не подозревал, что старшая служанка не полностью преданна ему. Женщин он презирал и считал недалекими — волчий взгляд Биби впервые натолкнул его на мысль, что женщина может быть для него опаснее графа Праха. Знай колдун, что и Иржина себе на уме, не так быстро привел в исполнение свой план по захвату власти в Эльзиле.       Именно Иржина приготовила Биби к дню коронации и свадьбы. Они заперлись в комнате принцессы и провели там несколько часов, что ни у кого не вызвало подозрений. Никто даже не пытался подслушать, о чем говорили две женщины в это время.       Свою спальню невеста покинула, будучи хороша, как еще никогда прежде. И дело было не только в умело вплетенных в высоко подколотые волосы цветах, не в корсете, наконец, затянутом по моде. Не в изысканном зеленом мелуккадском шелке платья. Когда Биби увидела себя в зеркале, она почти испугалась и ничуть не восхитилась.       Лицо Фабиолы больше не выражало затравленной покорности, щеки и губы пылали, глаза сияли лихой решимостью. Биби вдруг поняла, что желает этой свадьбы. Несмотря на то, что Лодинн закрыл в стране все святилища Высших, которых Биби и ее соотечественники почитали истинными, а коронацию и бракосочетание провел в новом храме Уризена, ведьма не сомневалась, что ее позиция легитимна. Она — принцесса Апима, этого уж никто оспорить не мог. А Лодинн еще до всех церемоний стал наследником по завещанию Фредерика. Колдун будет ее мужем, пока она сама согласится его таковым считать, и, равно как он получает через нее Апим, так и она через него становится во главе Эльзила. Лодинн не думал, что их женитьба — вещь обоюдоострая, в его понимании, по всем традициям Эльзила, женщина трон не наследовала и власти иметь не могла. Биби в душе не переставала радоваться. Хитрый, разумный, дальновидный Лодинн легко ошибался, когда дело касалось ее дикого народа керкеси. Будь на его месте Гидеон, так просто ее жизнь бы не устроилась.       Два ритуала, совмещенные в один, длились несколько часов. Пальцы Биби, сжатые рукой Лодинна, занемели за это время. Но тяжелой короны на голове она почти не чувствовала, пребывая внутри в восторге от происходящего. Покидая храм, она даже ступила с крыльца раньше мужа, словно в их паре была главной она, а не маг. Она не видела, как перекосилось при этом лицо Лодинна у нее за спиной.       За утомительным ритуалом в душном соборе последовал турнир. Лодинн устроил ристалище прямо внутри обносящих замок стен, не боясь ни бунта, ни пьяных беспорядков. Любое препятствие он собрался решать просто — страхом и магией.       Новый король и его королева сидели под навесом на возвышении — на лучшем месте для обзора. Подле них, но чуть дальше располагалась леди Элишка. Биби с куда большим удовольствием взяла бы с собой Иржину, но о такой милости Лодинна и просить не стоило. Разорившаяся аристократка, к тому же, хорошенькая ровно по моде, бледная, высоколобая — это одно дело. А служанка — совсем другое. Однако к тому моменту, как на поле начали выезжать рыцари, Биби осознала, что ей не понадобилась та поддержка, по которой она так тосковала до церемонии. Она не упала в обморок, хотя от корсета очень быстро начали болеть ребра, а от нехватки воздуха — голова, не показала себя дурой и не упала, пусть туфли на умопомрачительных каблуках стискивали ноги словно колодки. Она стала королевой — со всем достоинством, которым располагала. И от этой мысли Биби впервые за день улыбнулась, стряхивая с себя напряжение, как пыль. Все еще было не лучше, чем прежде, но теперь появилась надежда -подкрепленная возможностью.       Рыцари двигались перед помостом, сменяя один другого, будто кто-то передвигал костяшки счетов. Биби не видела меж ними никакой разницы. Конечно, у одного были плечи пошире, у другого — забавный герб, но она не запоминала ни забрал, ни лиц, если всадник ехал без шлема. Может быть, когда-нибудь в будущем кто-то из них станет ей полезен, но пока это не имело значения. Никто из них не имел.       Биби очнулась от сомнамбулической задумчивости только тогда, когда очередной всадник приблизился на нескромное расстояние — возникни у Биби такое желание, она могла бы чуть наклониться вперед и щелкнуть нахала по шлему. Этот рыцарь подъехал прямо к помосту, где восседал колдун-король, наклонился в седле осторожно. Не слишком низко, будто боялся упасть, но Биби видела, что он прекрасно держится на лошади. Завуалированная непочтительность, поняла она, и отчего-то испытала отвращение. Не можешь бунтовать как следует, подумала она, так нечего и изображать, будто способен…       Она не успела закончить мысль, потому что ее перебила другая: рыцарь ненастоящий. Король его и не волнует! В детстве Фабиола слышала столько различных песен и легенд от матери, и во многих из них действовали вот такие переодетые крестьяне или разбойники, ради своей прекрасной дамы тайком пробиравшиеся на турнир… Кто же дама, задалась вопросом королева, когда лже-рыцарь поравнялся с ней и отвесил поклон — более изящный и почтительный, чем Лодинну.       Черный конь с белой звездочкой на лбу загарцевал дальше и остановился напротив места леди Элишки. Рыцарь поднял забрало, чтобы девушка увидела его улыбку, и подал ей заранее приготовленную розу. Элишка польщенно улыбнулась и приняла цветок. Щеки ее порозовели, равняясь цетом с прижатыми к груди лепестками.       — Поздравляю, — саркастически шепнула ей на ухо Фабиола, перегибаясь далеко через подлокотник, — Вы удостоились внимания Рыцаря Ослиного Лица.       Баронесса нахмурила тонкие брови, но не ответила ничего.       В другое время турнир увлек бы Фабиолу, а быть может, и поразил в самое сердце, но теперь она едва замечала, кто перед нею побеждает, а кто вылетает из седла. Девушка думала о том, что через несколько часов ей предстоит снова лечь в постель с Лодинном, возобновляя омерзительные отношения. И подобные ночи продлятся до смерти одного из них — или чуть дольше, если Биби понесет наследника. Как только у нее родится сын, маг избавится от волчицы под боком. Биби не питала иллюзий, что ее считают безопасной. Лодинн все равно заблуждался на ее счет, но не фатально. Иначе пленница давно сбежала бы.       — Что бы Вы ни говорили, Ваше новоиспеченное Величество, а он, по крайней мере, хорошо сражается, — на сей раз через подлокотник к подруге перегнулась Элишка.       И Биби, очнувшись от тяжелых дум, увидела перед собой людей, коней, герольдов — будто некто отнял покрывало от ее лица.       Песок фонтаном вздымался из-под копыт лошадей, трещали пики, ударяясь в нагрудники… Это не он, догадалась Фабиола, в таких доспехах тот тощий юнец мотался бы, как язык в колоколе, и наверняка не мог бы ни меча, ни пики удержать. Но свои соображения девушка оставила при себе.       Впрочем, загадочный лже-рыцарь все же ненадолго ее увлек. Девушка запомнила смешной герб юноши: барсук на зеленом поле. И с той минуты начала наблюдать, удовлетворяясь тем, что это занятие более приятно, чем мрачные мысли о ближайшем будущем и дальнейшем.       По крайней мере, в состязании лучников Рыцарь Ослиного Лица и Барсучьего герба выступал действительно сам. Биби и не заметила, как наклонилась, с искренним интересом наблюдая за ним. Парень не просто хорошо стрелял — великолепно. Каждая стрела отстояла от другой не дальше, чем на расстояние ногтя на мизинце — так сказал судья, объявляя лже-рыцаря победителем в соревновании. А он едва слышал, вперивая взгляд в третье кресло на помосте — место Элишки.