Книга в зеленом переплете

В крошечном кафе, единственном на округу, было уютно и тепло. Двое гостей разместились за квадратным столиком у окна, сделали заказ, которому искренне обрадовался владелец заведения: посетителей ненастными днями здесь явно недоставало. Будничный разговор завязался сам собой, на улице вновь задождило, и потолочный кондиционер принялся работать с удвоенной силой, упорно подсушивая пересыщенный влагой воздух – шум действовал убаюкивающе. Но только не на Йошиду: обыкновением молчаливый, сейчас он не на шутку разошелся, подхватив горячую тему после случайно оброненной фразы Мичии: «Отличная машина у вас». Судя по всему, на почве автопрома Хироши был повернут. И пока он в красках расписывал достоинства и недостатки своей полноприводной малышки, Шимизу нет-нет да и позевывал: доктор не любил фанатов, они его утомляли. - ...До нее у меня «кошак»* был, – с энтузиазмом поделился Йошида, в чьих глазах мгновенно заискрился подозрительно хищный блеск, и Мичия порадовался, что визави за рулем, а значит, обойдется без спиртного. «Если его так понесло на трезвянку, по пьяни он как пить дать станет невыносим», – справедливо рассудил Шимизу. Тем временем, постукивая пальцами по краю кофейной чашки, Хироши завершил краткую справку уверенным: – Прекрасный автомобиль, удобный, характерный, но, к сожалению, пришлось продать. Теперь по Токио езжу на Toyota RAV4, по Берлину – на BMW X5. Кроссоверы – это даже не слабость, это религия: высокая посадка, широкая обзорность, отличная проходимость даже в глуши, – посмеялся мужчина. («И ощущение защищенности», – мысленно подчеркнул Мичия, умело набрасывая в голове психологический портрет нового знакомого). – В общем, питаю неподдельную страсть к большим тачкам... А вы? - Не спрашивайте, – доктор горестно отмахнулся. - Предположу, что ваша машина просто еще не встретила вас, – смекнул Йошида. – Ничего, сам проходил: поначалу считаешь ее всего лишь средством передвижения, но когда при одном прикосновении тебя словно током прошибает – понимаешь: она. Вы с ней будто бы одно целое, неразрывное, в каждом движении, в каждом повороте... - Вы раньше продавали машины? – осторожно перебил Мичия. - Продавал. Чего я только не продавал. Разве заметно? – Хироши прищурился. - Заметно. Говорите больно уж убедительно: уже подумываю приобрести вашу «тойоту». - Э нет, крошка не продается! – парень беззаботно расхохотался. – Я чересчур привязался к ней: холю, лелею, на руках ношу, – Шимизу хмыкнул: слишком забавно прозвучал последний фразеологизм да эпитет «крошка» по отношению к крупногабаритному авто. – И «бэшечку» не меньше: это ж ожившая давняя мечта. Он рассказывал о машинах, словно о людях, и доктору, никогда не питавшему особой любви к автомобилям, на последних словах почему-то сделалось обидно: его-то зарплата позволила ему мечтать лишь о стареньком «ниссане»... Да и тот, если честно, появился в его жизни случайно: муж кузины по доброте душевной на очередной день рождения оказал шурину материальную помощь. Так скажем, единовременно поздравил родича и избавился от поднадоевшего старого корыта – чувству юмора и наглости Такахиро можно было завидовать. Впрочем, сам Мичия прекрасно понимал, что проблема решалась: следовало всего лишь продать свою колымагу, собрать денег, доложить да прикупить, наконец, себе нормальный продукт отечественной автопромышленности – недорогой, бюджетный, зато новенький. Но этим нужно было заняться. А Мичия, словно нарочно, вне родного отделения утрачивал абсолютно все деловые качества, становясь несобранным, забывчивым, апатичным и крайне ленивым. Тем, кого скорее прибьет грохнувшейся люстрой, нежели он завернет расшатавшиеся болты. «В жизни ты бесполезен», – метко характеризовал доктора Йошитака, его давний приятель и коллега, в очередной раз подбирая с работы заглохшего Шимизу. Суемура-сэнсей был безусловно прав. Как всегда. - ...с рестайлингом они явно перемудрили, получив на выходе некий неполноценный гибрид, – подытожил Йошида, скептически хмыкнув. Мичия, к стыду своему, понял, что благополучно пропустил мимо ушей практически всю фанатскую лекцию, но кивнул, тщательно имитируя, будто весь во внимании. Тщетно: Йошида все равно заметил. - Вы меня не слушаете, – укорил он, хмуро глянув на собеседника. Это прозвучало совсем не в духе восточных традиций: прямо, даже колко, так, что доктор опешил. Но визави, словно дьявол, тут же расплылся в любезнейшей гримасе. – Ладно, проехали: я этой темой достать умею, только тронь. Прошу извинить. - Все в порядке, есть вина и за мной, так что мы квиты, – деликатная улыбка отметилась на щеках Мичии приятными ямочками. – Вы очень увлеченно говорите о машинах... – сделав пару круговых движений ложечкой в чашке, он осторожно коснулся края важнейшей проблемы, которая, собственно, свела их сегодня здесь. – Почему тогда вы решили вложить свободные средства в недвижимость вместо того чтобы, например, пополнить свой автопарк? На лице Хироши, еще, по-видимому, не переключившегося с любимой темы, застыло искреннее удивление, но, сморгнув и, кажется, уловив, в какую сторону клонит собеседник, поклонник больших тачек вздохнул. - Вы немного не поняли, Шимизу-сан, – опустив глаза, признался токиец, а потом вновь посмотрел на Мичию. – Я не собираюсь покупать ваш дом, – и горькое разочарование, звякнув, немедленно разлилось в душе наследника кроваво-обжигающей лужей. - Как же... – промямлил он. Хироши, мгновенно посерьезнев, понизил голос. - Но я хотел бы купить у вас одну вещь, за которую предложу вам гораздо больше, чем кто-либо за весь тот участок с постройками, гортензиями и редчайшей библиотекой. Говорящий смолк. В кафе повисла натянутая тишина, в которой один нервно ждал, мысленно молясь, чтобы ему не отказали, другой же лихорадочно соображал, какая такая ценность может валяться в старом дедовом барахле. Он ведь в нем еще даже не рылся... - Что конкретно интересует вас? – наконец протянул Шимизу, от потрясения еле волоча онемевшим языком. К счастью, Йошида не скрывал намерений. - Книга, – проронил он. – Причем лишь одна из вашего необъятного склада, – подчеркнул, цокнув. – И, напомню, я готов заплатить за нее сполна. - Хорошо-хорошо, дело не в цене, Йошида-сан, – замотал головой не на шутку перепуганный доктор. – Дело в том, что я понятия не имею, о какой такой книге идет речь! - Ладно, – потупился визави, смягчившись, – в принципе, я ожидал подобной реакции. Что ж, тогда мне придется рассказать вам кое-что. Вы ведь никуда не спешите? - Нет. - Я давно не был здесь, – начал Хироши после необходимой паузы, прикусив губу, точно открывая перед собой незримый пыльный том собственных и чужих воспоминаний. – Не именно здесь, вообще в Японии. Последние годы я живу и работаю за границей, сюда же приезжаю лишь иногда навестить родню или заняться деловыми вопросами. - Вы бизнесмен? - Я предприниматель. «Стоило догадаться», – мысленно хмыкнул доктор, а вслух произнес: - И что же вы, не побоюсь спросить, предпринимаете? - В настоящий момент – попытки докопаться до истины. Шутка удалась: ребята легко посмеялись, и Йошида уверенно повел рассказ дальше, все сильней погружаясь в дела давно минувших дней. - Знаю, о чем вы сейчас думаете, Шимизу-сан, потому не стану играть роль талантливого коммерсанта, – произнес он с долей иронии. – Мой отец был видным токийским чиновником, он действительно всего сам добился, я же, его младший любимый сын, не скрываю: на старте карьеры воспользовался его широкими связями. Впрочем, это уже неважно, а важно то, что три года назад моего отца не стало: он умер от рака через полгода после постановки диагноза, – Хироши потер глаза: было ясно, душевная рана все еще ноет. – Простите. - Сочувствую, – негромко проронил Мичия. - Спасибо, – вздохнул Йошида. – Уже три года, а чувство, будто вчера... так странно. Перед смертью отец поведал мне семейную тайну – дело темное, старое, но почему-то не позабытое, то, что мучило его всю его жизнь, секрет, так им и не раскрытый. Все началось семьдесят с лишним лет назад здесь, в окрестностях Йокогамы, – голос Хироши звучал отдаленно, идеально вторя мерному шуму кондиционера и стуку дождевых капель, скользящих по стеклу. – Есть что-то особенное в этих местах... сейчас я, кажется, тоже замечаю. Красиво здесь, даже сейчас, в скучный период цую. Дедушка знал толк в поэзии и наверняка находил нужные стихи, подходящие необузданной природе, не сдавшейся под неистовым напором цивилизации, хотя он не был ни философом, ни писателем, ни даже артистом. Свой короткий отпущенный век он, одаренный врач, посвятил спасению чужих жизней, добровольно отправившись в Хиросиму, получил страшную дозу облучения и в тридцать четыре года скончался от лучевой болезни, оставив молодую жену на руках с малолетним сыном. В нашей семье мужчины не живут долго, – грустно усмехнулся бизнесмен. – Мой отец с детства привык к трудностям, помогал матери, поддерживая ее в самые тяжкие минуты забавными историями про папу, которого он не помнил, про то, как отец наблюдает за ними, а значит, они не имеют права грустить... Бабушка тоже была талантливым врачом, она прожила восемьдесят три года и любила меня как никто. Он замолчал. Его история заставила сердце Мичии болезненно сжаться, однако разумом доктор все еще совершенно не понимал, какое отношение имеет к печальной судьбе родственников европейского предпринимателя с японскими корнями. - Не знаю, зачем я сейчас все это вам рассказываю, – спохватился Йошида, но, увидев в глазах собеседника поддержку, вернулся к повествованию. – Короче говоря, была у моего деда некая тайна, которую он унес с собою в могилу, отец пытался ее разгадать, приезжая сюда в далеком шестьдесят четвертом, когда он, двадцатилетний студент, решил наконец разобраться со старыми секретами, но был позорно спущен с лестницы. Я повторил его печальную участь в одиннадцатом, сразу же после смерти отца, но, в отличие от него, предпринял и вторую попытку, – взгляд Хироши прояснился, и мужчина уставился на собеседника (совершенно не в правилах японского бизнес-этикета). - Не понимаю, Йошида-сан, – признался Мичия, делая глоток уже остывшего, а потому чрезвычайно горького кофе. – При чем тут я? Бархатно-карие глаза визави враждебно сузились. - В этом доме, Шимизу-сан, хранится книга, а в ней – письмо, написанное рукой моего покойного деда, Йошиды Хироши, военного врача, адресованное вашему деду, Шимизу Мичии, – отчеканил он. – Оно принадлежит мне как наследнику, но я не прошу вас его отдать. Продайте, за хорошие деньги – и, клянусь, больше никогда ни я, ни кто-либо еще из нашей семьи вас не побеспокоит. - Письмо... – пробормотал пораженный доктор. – Какое еще письмо... Мой дед ненавидел почту и вечно ворчал, если ему приходилось что-то читать или записывать, особенно на старости лет. - Вам видней, – кивнул столичанин, – однако я не выдумываю. Умирая, дедушка признался жене, с которой они, кстати, ни разу не поругались, что есть одна вещь, которую он утаил от нее, что ему стыдно, но его дорогая Хитоми, его добрая Хитоми должна знать правду. Конечно, Хироши тогда мучила жуткая лихорадка, и все резонно списать на галлюцинации, но бабушка уверяла, будто не бредил он. Не бредил, понимаете! – глаза Йошиды заблестели. – Можете считать меня кем угодно – наивным идиотом, безумцем, дикарем, – но письмо существует! Или, по крайней мере, существовало. - Хорошо, допустим, а дальше-то что? – не выдержал Шимизу, едва не своротив чашку. - А дальше... – Хироши запнулся, растеряв прыть. – Дальше ничего. Он сказал, что тайна содержится в письме, отправленном Шимизу, если прочесть – все станет ясно. И умер. В послевоенной разрухе бабушке было не до поисков истины – сына бы на ноги поставить. Все, что знала, она рассказала моему отцу, тот пытался пролить свет на эти события, но ничего не добился, потому что ваш дед благополучно вышвырнул его, как только увидел, кого принесли на порог рогатые демоны. «На него похоже», – скривился Мичия. - Потом все как-то забылось, заросло прочими проблемами, отец окончил университет, построил завидную карьеру чиновника, женился, у него родилось трое детей: мои старшие брат с сестрой и ваш покорный, который здесь, в Токийском университете, получил экономическую специальность, а в 2004-м уехал в Германию. Как вы уже знаете, сразу же после смерти отца я, как когда-то он, наведывался сюда, хотел поговорить с Шимизу-старшим, правда, старик оказался крепким да агрессивным и грубо выставил меня, проорав напоследок, чтобы больше «духу йошидовского не было в этом доме»... - Прошу прощения за его несдержанность, – покраснел доктор, прекрасно осознавая: еще долго ему придется расхлебывать все те каши, что заварил вредный родственник. – Что вы хотите? Ему было почти сто лет, – пожав плечами, Мичия все же попытался оправдать честь несносного дедушки. – Когда нам с вами будет по сотне, вряд ли мы останемся в здравом уме и трезвой памяти, – сделал недвусмысленный жест. - Вряд ли мы вообще останемся, – рассмеялся Хироши. – Не волнуйтесь, я не в обиде и на его месте наверняка поступил бы в точности так же: приперся невесть кто невесть откуда, чего-то требует... Пшел вон. Понимаю. Отсмеявшись, предприниматель миролюбиво склонил голову, ненадолго задумавшись, собираясь с мыслями. Шимизу внимательно следил за каждым движением человека напротив и отметил, что сейчас тот занервничал: история стремительно шла к развязке. - Мне стало известно, что ваш дед скончался. Примите соболезнования, Шимизу-сан, – тихо произнес бизнесмен. – Насколько знаю, согласно завещанию старая усадьба отныне ваша, а значит, и библиотека со всеми записями, архивами, личной перепиской, счетами, документами тоже... Пока имущество не распродали, смею просить вас вернуть мне ту самую книгу с письмом. Книгу в зеленом переплете. - О ней известно что-то еще? – внимательный Мичия зацепился за последнюю фразу. - Нет, ничего больше, – Йошида виновато опустил взор. – Зеленая, внутри конверт или сложенные страницы, наверняка уже выцветшие, может быть, даже нечитаемые. Все. - Негусто. - Да, – Хироши вздохнул, – но это единственная зацепка, – на мгновенно побелевшей мощной шее вспухла и задрожала жилка, – единственный шанс наконец-то выяснить правду, понять, что же все-таки случилось тогда. Вдруг нечто страшное. Или глупое. Или постыдное. Или даже незначительное, но мне необходимо это узнать! – голос сорвался, не в силах дальше сдерживать переполняющие его чувства, Йошида едва не разрыдался, подавшись вперед и сверля Шимизу пугающим взглядом, выражавшим крайнюю степень отчаяния и мольбы. – Пожалуйста, – прохрипел Хироши. – Я обещал ему, понимаете, обещал моему отцу, что покончу с тайной, что раскрою ее. Это мой долг, мой крест! – он ударил себя в грудь. – Как полный тезка моего деда, как тот, кто, по словам бабушки, похож на него точно двойник, кто просто не вправе предать память ушедших... Помогите мне снять с души этот камень, Шимизу-сан, назовите любую цену – и я... - Подождите, – прервал его излияния Шимизу, теряя терпение: наглость визави перешла границы дозволенного. Может быть, у себя в Берлине они и привыкли к подобному поведению, но на японских землях властвуют иные законы, и он, так и быть, поучит разошедшегося нахала восточному этикету. Сжав пальцы в замок, Мичия произнес грозно и четко: – Йошида-сан, простите, конечно, но вы хорошо понимаете, чего требуете? В моей... – он запнулся, но тут же нашелся, – теперь уже моей библиотеке до хрена книг: что в зеленом переплете, что в красном, что в черт знает каком. Мы будем перекапывать их до второго пришествия. И вообще: по-вашему, я перся в эту дыру, еле упросив Суемуру подменить меня на дежурстве, только для того чтобы искать некое письмо, которое, вполне вероятно, уже лет семьдесят как не существует в природе: вдруг мой дед сжег его, перепрятал или отправил в урну? – над столиком пронеслись молнии. – Так, получается? - Вам это окупится, Шимизу-сан. - Вам это припомнится, Йошида-сан, на Страшном Суде – или во что вы там в Европе веруете, – Мичия набычился и прикрыл веки, что в бизнес-кругах обычно расценивается как безапелляционный отказ. Оставалось только оплатить счет да молча выйти из-за стола, оставив Йошиду в одиночестве – и все, сорвалась желанная сделка. Растерянный предприниматель в ожидании своей участи притих, сжавшись в комок, со стороны смешно напоминая нашкодившего котенка. Секунды ползли, никто не двигался. А потом доктор выдохнул, со звоном отодвигая по столу чашку – так, что Йошида вздрогнул: - Я согласен, – и, предупреждая резонные домыслы, строго пояснил: – Но не из-за денег. Просто мне слишком хорошо известно, что значит неуплаченный долг.