Книга в зеленом переплете

Всю дорогу до дома Мичия пытался переварить услышанное и чем больше думал, тем сильней понимал: подобного с ним еще никогда не происходило. Душещипательная история с некой книгой, маниакальными поисками, учиненными семейством Йошида, да письмом, написанным бог весть когда, в которую теперь по совершенно непонятным причинам втянут он, постороннейший человек, вводила доктора в истинную тоску. Зеленую-презеленую, под стать пресловутому переплету. Бред. Если после всего Шимизу останется цел и невредим, они с Суемурой от души поржут с его приключений за кружкой пива. Потому как кто вообще мог предположить, что уважаемый доктор из Йокогамы однажды станет по доброй воле рыться в заплесневелой библиотеке, пытаясь отыскать незнамо что? Он, заслуженный лентяй клиники! Да сам Мичия не поставил бы на это ни иены даже под угрозой расправы. Зачем согласился, теперь он вряд ли бы смог сказать. Надо было сразу же отмести дурацкие сантименты, посоветовав этому помешанному катиться колбаской далеко-далеко! Не желает покупать хату – не надо, поболтали да и разъехались, но Шимизу, как на грех, ляпнул совсем другое. Какого черта. Йошида, по сути своей тот самый черт, весь путь молчал, на его лице блуждало волнение, разбавленное тревожной растерянностью. Коммерсант прокашлялся лишь на пороге. - Мичия-сан. - Шимизу-сан, – с нажимом процедил доктор, мысленно протянув: «Опять начинается...». Он всегда ненавидел фамильярность в общении с подозрительными малознакомыми субъектами, никому не позволяя приближаться к себе ближе, чем того предполагала разумная вежливость. К счастью, бизнесмен словно прочел его мысли и принял справедливый укор без возражений. - Шимизу-сан, до нашего разговора вы правда ничего не знали о книге? - Правда, – отозвался Мичия, с грохотом отпирая замок на входных дверях. - Я просто не хочу тратить время, – Хироши застыл, не решаясь зайти. В его низком глубоком голосе поселилась холодная жесткость. – Если вы надумали разыграть меня, нашли письмо и не желаете отдавать, откажите сразу. Звякнув, ключи едва не выскользнули из дрогнувших пальцев (вот что значит говорить под руку), доктор тяжко выдохнул, чуть слышно прошептав «господи». Медленно обернувшись, он подошел к Йошиде вплотную и, по-хозяйски облокотившись на столб, подпиравший козырек над широким крыльцом, смерил собеседника нехорошим взглядом. Смысл неприкрытых намеков, конечно же, задел Шимизу, однако природная сдержанность не позволила ему отблагодарить наглеца той же монетой. - Я похож на трикстера? Йошида отрицательно помотал головой. - Тогда не злите меня, – получив в ответ кивок, наследник усадьбы пропустил вперед гостя и широким жестом указал на мрачные стеллажи. – Моя библиотека к вашим услугам. - Спасибо, – Йошида кротко поклонился, будто старался загладить свою вину за резкость, но мгновением позже испортил впечатление бесцеремонным: – А лестница у вас есть? - Лестница? – переспросил Мичия. - Стремянка, – поправил бизнесмен, оставив свой дорогой пиджак на винтажном стуле и деловито подкатав рукава рубашки. – На верхотуру залезть. - Сейчас принесу. Вздохнув, Шимизу покорно поплелся в сарай за необходимым инвентарем, отлично понимая: не в меру хамоватый гость мастерски умеет крутить другими... А пару минут спустя довольный предприниматель уже увлеченно копался в книгах, вынимая запыленные тома, скептически оглядывая их и швыряя вниз. Доктор, убедившись, что стремянка стоит надежно (сказалась профессиональная привычка не допускать травматизма), поинтересовался: - Вам помочь, Йошида-сан? - Не утруждайтесь: сам найду, – беспечно отмахнулся Хироши, наскоро перелистывая желтые страницы, усеянные мелкими выцветшими иероглифами, и Шимизу, решив не мешать, с удовольствием устроился в кресле. - Обращайтесь, если понадоблюсь, – заметил он прежде чем уткнуться в смартфон: за сегодня Суемура успел наотправлять товарищу сообщений, в красках описывавших свое внеплановое дежурство, и сейчас Мичию до ужаса перло выяснить, что в них. Хироши чихнул, видимо, от пыли, доктор принял это за знак согласия. Так прошел час или два. Судя по фото, заснятым на телефон, доблестный сослуживец с честью выполнял возложенные на него обязанности: среди смазанных кадров значилась и невыспавшаяся рожа самого Йошитаки, и горячая пицца в обед, и гора отчетов (переходящий приз дежурного врача), и стройные ножки знакомой медсестры, едва прикрытые короткой юбкой (на последнем снимке Мичия задержался подольше). Подробно изучив все вложения, перечитав новости и поперебрасывавшись репликами с Суемурой, явно скучающим между приемами пациентов, Шимизу, чувствуя непереносимую резь в глазах, все-таки заставил себя спрятать гаджет и заметить, что Йошида тем временем, окончательно утратив былой энтузиазм, словно мученик, продолжает неловко перекладывать книги. - Давайте я все же помогу вам, – вмешался доктор, поднявшись на ноги. – Смотрите только зеленые? – прищурился он. – А надо бы и синие тоже. - Да, точно, – пробормотал Йошида. – Я как-то не подумал. - Изучайте те, что сверху, я проинспектирую нижние, – распорядился хозяин в уверенности, что теперь-то дело заспорится. – Зеленые, синие и голубые под подозрением.* - Хорошо. Процесс вправду пошел веселей, но вскоре выяснилось, что дедушкина библиотека гораздо обширнее, чем могло показаться на первый взгляд: старые стены скрывали в себе потайные ниши, и все они были до верху утыканы всевозможными томами и томиками. Узрев столь угрожающую картину, Хироши как-то криво усмехнулся, с трудом спустился с лестницы и безвольно оперся на нее, потирая лоб. - Это невозможно, им нет конца, – пробормотал он в отчаянии. – Ничего мы здесь не отыщем, Шимизу-сан, хоть все по десять раз перероем. - Чего? – нахмурившись, Мичия бросил в сторону коммерсанта удивленный взгляд. «Что еще за детсад, твою мать?! – зло подумал наследник. – Зря, что ли, столько времени дурью маялись?!» Едкая смесь ярости и обиды на избалованного чиновничьего сына, возомнившего, будто его мимолетным желаниям должны безоговорочно подчиняться, прожгла парня насквозь. - Сколько вам лет, Хироши? Лишенная уважительных обращений, в полутемном помещении, за окнами которого глухо смыкались стены проливного дождя, прямая фраза прозвучала как выстрел. Йошида опешил. - Что? - Я спросил, сколько вам лет, – взятый в руку потрепанный том сочинений Эммануила Канта, изданный в одна тысяча девятьсот леший ведает котором, с легким стуком вернулся на полку. Мичия, не сводя с оппонента внимательных остановившихся глаз, ждал ответа, и Хироши понял: отмахиваться бессмысленно. - Тридцать восемь. - Значит, мы с вами ровесники, – резюмировал врач. Пару секунд двое неподвижно смотрели друг на друга. Напрягшись, гость, чуть живой от мгновенно накатившего ужаса, терялся в догадках, что будет дальше... но Шимизу не набросился на него и даже ничем не швырнул – лишь улыбнулся да посмеялся себе под нос: – Надо же: такой большой, а в сказки верит. Ничего больше не говоря, хозяин имения, словно ничего не произошло, вновь принялся перебирать книги, шурша страницами. Хироши, сморгнув, непонимающе уставился на него. - В какие еще сказки? – буркнул делец, принимая защитную позу: болезненное самомнение не позволяло ему терпеть чьи-либо шуточки, но Мичия, похоже, шутить вовсе не собирался. - В обыкновенные, – изрек он, протягивая Йошиде стопку неразобранных книг. – Например, в то, что искомое в два счета находится, – хитро подмигнул брату по несчастью. – Не время раскисать, Йошида-сан, рано или поздно мы отыщем вашу драгоценную рукопись. Получив столь решительное сопротивление, предприниматель прикусил язык и вернулся к поискам: наконец обнаружившая себя жажда Шимизу нажиться на продаже невзрачной книжки придала Хироши уверенность, что злополучное письмо по итогу ему все-таки продадут. Хоть что-то в этой мутной истории прояснилось. Правда, книги, как нарочно, являлись не украшением, а главными жителями гостиной: они были везде, где можно и где нельзя, они занимали стены, громоздились на стеллажах и в нишах, их стопки собирали пыль на полках встроенных шкафов... Все это напоминало некий импровизированный ад в фантазиях литературного извращенца. Неудивительно, что скоро, совершенно замучившись, ребята уселись на полу, без церемоний привалившись друг к другу. - Маразм, – буркнул Шимизу. - Бред, – произнес Йошида. Похлопав по карманам, доктор нащупал помятую пачку сигарет, подпалив, молча предложил коммерсанту, но тот отказался: - Не курю. Пожав плечами, Мичия сдавленно затянулся, выпустив дым, ощутил в горле неприятно горький осадок и тихо выругался, кляня привычку. Курить в помещении было невежливо, но Шимизу слишком устал, чтобы выходить на крыльцо. - Стемнело, – заметил Йошида, покосившись на серо-синее окно, за которым подрагивала дождливая мутная завеса. – Надо бы свет зажечь, а то скоро ничего не увидим. - Света нет, – покачал головой Мичия... чтобы мгновением позже вскочить как ошпаренный, выронив недокуренную сигарету и едва не завалив опиравшегося на его спину Хиро. – Вот черти! – прорычал доктор, увидев крупные цифры на экране смартфона. Дальше последовала грязная тирада, в которой упоминалось гребаное расписание и такие же поезда. - Что-то не так? – робко спросил Хироши. - Все не так, – в сердцах брякнул Мичия. – Последняя электричка слиняла десять минут назад. - Разве других не будет? - Другие тут не останавливаются: это же богом забытая дыра, – быстро набрав в поисковике название станции, он побледнел и прочел упавшим голосом: – Следующий проходящий состав в шесть тридцать. Утром. Дерьмо. Вот не было печали. Окончательно расстроенный, разозленный, парень рухнул в кресло, уронив голову на руки. Весь вид Шимизу выражал полнейшую беспомощность перед надвигающейся катастрофой, о которой удивленный Йошида, конечно же, не подозревал. - Давайте здесь заночуем, – миролюбиво предложил бизнесмен. – Не хочется впотьмах добираться. Завтра подброшу вас, все равно в Йокогаме у меня дела есть, – не дав хозяину усадьбы воспротивиться, он принялся набирать чей-то номер. – Сообщу брату, что не заскочу к нему, – пауза заполнилась гудками, потом на том конце провода сняли трубку, и Хироши деловито выдал: – Guten Abend, mein lieber Bruder*. Хорошо, не паясничаю: привет, Кенджи-сан. Что? Нет, просто сегодня останусь у Шимизу... Ну парень тот с деревенскими хоромами, наследник старика, помнишь? – на этой фразе, произнесенной скептически, Мичия хмыкнул. – Да, завтра увидимся. И тебе. Пока. Посмотрев на погасший экран, предприниматель спрятал смолкший телефон и виновато улыбнулся: то ли почувствовал себя неловко после короткого разговора со старшим родичем, то ли вдруг понял, насколько по-дурацки они оба – и Шимизу, и Йошида – выглядели: два придурка среди пыльных книг в пустом темнеющем доме. «А ведь мог сейчас спать под одеялом, далеко-далеко отсюда, в тепле...» – нечаянно подумалось Мичии, на душе у которого кошки скребли и разливалась горечь досады: видит небо, больше всего на свете доктор не хотел оставаться здесь в ночь – а теперь из-за собственной бестолковости, как назло, оказался заперт в проклятых стенах! Ну зачем, ну какого лешего он вообще согласился ассистировать помешанному маньячному... - Вы простите меня: задержал вас, – наконец, выдохнул Хироши, перебив крамольные мысли. – Сам знаю, вся эта история со стороны кажется бредовой. Спасибо за помощь. - Бросьте, я ничем не помог вам. - Вы пытались помочь. Поверьте, это немало значит. Йошида открыл двери и вышел на мокрое крыльцо, владелец имения, не найдя слов, поплелся следом: в помещение из щелей стремительно заползала тьма, становилось холодно, неуютно. - Так тихо здесь: ни людей, ни машин, – проронил гость спустя, кажется, седую вечность, заполненную монотонным стуком тяжелых капель, барабанящих по широким листьям. – В голубизне гортензий утопают сады и храмы, улицы и дворы. Ненавистный цую, полтора месяца скуки... Но дождь – это не одна лишь тоска, он несет обновление, дарит надежду. - А вы романтик, – заметил Мичия. - Вовсе нет, – невесело рассмеялся делец, – дом просто славный. И место шикарное: у него какая-то своя атмосфера, мне душевно близкая... Словно прожил здесь много лет. Знаете, я немало ездил по свету, а таких красот нигде не встречал. Зря продаете. - Не продавал бы, но висит неуплаченный долг, – резко тряхнув головой, Шимизу попытался отделаться от наваливающегося ощущения скорого конца. Не помогло. К досаде и страху тут же присоединилась бессильная злоба, растущая из-за спокойных слов Йошиды. – Воспоминания, – произнес парень, сжимая пальцами деревянные перила, разбухшие от сырости. – Они давят на меня здесь, продав дом, я надеюсь, наконец, избавиться от них. - Память стереть нельзя, – фыркнул Йошида, даже не помышляя, что тем самым крепко надавил на больную мозоль. – Прошлое все равно останется с вами. - Не останется, – прорычал Шимизу, заставив собеседника вздрогнуть. – Все забывается, я уже почти вылечился, и только сегодняшний приезд их снова растормошил. А теперь мне еще и ночевать тут. Засада. Перепуганный бизнесмен охнул, наконец, додумавшись, что прямолинейность опять сыграла с ним злую шутку, но, к счастью, доктор не стал держать в себе наболевшее: видя, что пути отступленья отрезаны, ближайшие часы ему суждено провести в компании европейско-японского сумасброда, глупость сделана и назад время не отмотаешь, Шимизу махнул рукой. Мичии доводилось слышать, как люди выговариваются перед случайными попутчиками, поскольку незнакомец сойдет на следующей станции и навсегда исчезнет из твоей жизни – именно таким вот попутчиком он представил Хироши. «Почему бы и нет? Вдруг вправду поможет. Спешить некуда, искать книгу впотьмах не станешь, а мы больше не встретимся». - Вы рассказали свою историю, Йошида-сан, – Мичия отвернулся, устремив взор в мокрые заросли наполовину одичавшего сада. – Хотите теперь услышать мою? Это было бы честно. Предприниматель смолчал, и доктор принялся осторожно разматывать клубок памяти. - Из нашего недолгого общения вы знаете, что я врач-терапевт одной из йокогамских клиник, – начал повествование Шимизу, вслушиваясь в мерное постукивание капель, не прерываемое ни порывом ветра, ни птичьим голосом. – И, вероятно, догадываетесь, что в жизни для меня на первом месте всегда была, есть и будет работа, хотя родители то и дело вздыхают, что единственный детеныш никак не порадует их внуками. Они уже немолоды, но у меня нет абсолютно никакого желания взваливать на себя ответственность за кого-то. К счастью, многочисленные кузены, давно и счастливо семейные люди, постоянно привозят им в гости свои шумные выводки. Тогда дома становится невыносимо... впрочем, отец, в собственной семье пятый, с детства привык к многолюдным посиделкам. Я же стараюсь не слишком часто пересекаться с дальней родней, зато регулярно навещаю родителей, когда знаю, что мы будем втроем и никто не влезет в наш маленький теплый мир. Не люблю посторонних. - Я тоже. - Значит, вы поймете меня, – грустная улыбка поселилась на пухлых губах врача. Вздохнув, он продолжил исповедь. – Мой отец, человек мягкий и терпеливый, мне большой друг: он всегда поддерживал меня, никогда ничего не навязывал, аккуратно направляя на верный путь, за что я ему действительно благодарен. Он, как и мама, архитектор, всю жизнь строил дома в Йокогаме – видели, наверное, ступенчатое здание вдоль побережья? – дождался кивка. – Это его проект. Невольное упоминание любимого отцовского детища вытащило из сердца Мичии радужные картины беззаботной юности, проведенной среди родных кварталов, где каждый камушек помнил его шаги. От подобных мыслей доктору вдруг почему-то сделалось больно-больно и отчаянно захотелось назад, домой, туда, где солнце ярко поблескивает на окнах небоскребов, а ветер приносит с моря соленые брызги... - В общем, жил я себе спокойно, – отгоняя прочь сантименты, подытожил парень, – а потом на меня свалилось негаданное наследство. Все родственники, радуясь, что не им так «повезло», попросту самоустранились, оставив меня разбираться с причитающимся по закону имением, за которое теперь приходится регулярно платить налоги. Продать его, полуразвалившееся, требующее ремонта, еще тот геморрой, особенно человеку, который совершенно не разбирается в денежных делах, – понурившись, доктор недолго поразмыслил, стоит ли Йошиде знать о нем такие личные подробности, но практически сразу же отмел сомнения: какая разница? Ливень усилился, приходилось говорить громче. – В общем, Йошида-сан, я заложник недвижимости, которой наградил меня мой покойный дед. - Наградил? – переспросил Хироши, тоже повысив голос. – Полагаете, он нарочно написал на вас завещание, потому что знал о вашей финансовой безграмотности? - В точку, – горько рассмеялся Шимизу. – Большего жмота свет не видывал: этот человек, проживший без двух месяцев сотню лет, обладал тяжелейшим нравом и успел испортить другим столько крови, что непонятно, зачем ему вообще отмерили такой долгий век, – темно-карие глаза Мичии вспыхнули, тон речи мгновенно сменился с расстроенного на жесткий. – Мелочный, эгоистичный, злопамятный, жестокий и мстительный. Ничего святого для него не находилось, всех презирал, на всех плевал, к цели шагал по трупам. Вспыльчивый, упертый, невыносимый – так его характеризовали. И, как обыкновением и бывает, эта зараза обладала завидной харизмой. Тьфу. - Неужели он был такой сволочью? – деликатно осадил доктора коммерсант, но тот, поддавшись чувствам, в ответ решительно замотал головой: - Даже не сомневайтесь! Вспомнив о чем-то, он бодро направился в дом и вынес на крыльцо фотоальбом в потертой обложке, прежде валявшийся на журнальном столике. В ожидании покупателя наследник перелистал хранилище черно-белых осколков чужой судьбы от корки до корки. - Его тоже звали Шимизу Мичия, как меня, – скривившись, хмуро сообщил йокогамец, поудобнее перехватывая ношу, чтобы отыскать нужное. – И внешне я сейчас, к сожалению, до ужаса напоминаю Шимизу-старшего. Вот, взгляните, это его старое фото с сослуживцами, – врач решительно повернул альбом, и Хироши вздрогнул: с пожелтевшей карточки, наклеенной на картон, на бизнесмена смотрел... помолодевший доктор. Невысокий стройный человек в военной форме, гордо вскинув голову, глядел в камеру властно, невозмутимо, точно давным-давно поработил мир. – Здесь ему двадцать пять. «Йокогама, 8 августа 1939, на память о нашем братстве». Ну как? - Копия, – пробормотал пораженный Йошида. - Улучшенная копия, – с ликованием поправил Мичия, захлопнув архив. - А, рестайлинг: нос другой и черты лица мягче, – пока хозяин имения относил альбом обратно, предприниматель провел параллели между изображением и реально существующей личностью. Автомобильное понятие подошло сюда более чем. - Благодаря маминой родне, – вернувшись, доктор вновь облокотился на сырые перила, – но все равно яблоко от яблони, – вздохнул. – Впрочем, характер у меня не его: я неконфликтный, стараюсь уважать чужую свободу – дед же обожал диктовать всем направо и налево свои условия. К старости сварливый старик стал совсем несносен, после смерти бабушки тридцать лет с неиссякаемым энтузиазмом терроризировал близких. За долгую жизнь (как известно, самый долгий жизненный путь отмеряется самым невыносимым людям) он оброс родственниками, которым любил повторять, мол, все они желают поскорей сопроводить его на тот свет – неудивительно, что навещать деда даже дети с внуками старались пореже. Лишь старшая дочь, смотревшая его последние годы, могла относительно нормально с ним уживаться: помогала, похоже, ее редчайшая природная выдержка. Он замолчал. Прохладный дождь подействовал отрезвляюще: Мичии, словно над ним внезапно разверзлись небеса, вдруг сделалось жутко стыдно. Зачем он так?.. Мысленно отругав себя, доктор проговорил глухо, с горечью: - Вы скажете, я несправедлив, Йошида-сан, и будете правы. Но я не хочу лицемерить. Знали бы вы, как мне больно за наши не сложившиеся отношения, как мечтал я запомнить дедушку добрым, ласковым!.. – его голос сломался, и теперь уже Шимизу, совершенно расстроившись, смолк окончательно. Притихший Йошида поежился, смешно напоминая взъерошенного промокшего воробья, переминавшегося с лапки на лапку. Если честно, предприниматель никогда не считал себя сносным психологом, но почему-то откровение малознакомого йокогамца показалось ему цепляющим. После растянувшейся паузы Хироши прокашлялся, роняя в тишину негромкое: - Понимаю. Наверное, мое представление о своем предке было б таким же, если бы он не умер за много лет до моего рождения. - Думаете? – Мичия смерил невысокую фигуру коммерсанта недоверчивым взглядом. - Уверен, – тот скромно кивнул. – Чем лучше знаешь человека, тем хуже мнение о нем. - Кто разберет, – доктор нахмурился. – Раньше, когда мы общались, я, кажется, вправду сильней его ненавидел... Хотя что теперь рассуждать? В последний раз мы разговаривали двадцать лет назад, он тогда устроил скандал на почве того, что я решил стать врачом, а не военным. Медицина всегда раздражала деда, и когда перед ним раскрылись карьерные планы любимого внука, он попросту пришел в ярость – рвал, метал. Никогда б не подумал, что восьмидесятилетний старик может так орать... Но как бы ни было больно, я отказался предать мечту ради чужой прихоти. «Я тебе припомню!» – пригрозил он и припомнил, переписав через много лет на меня свой дом, построенный им когда-то. Родственники не раз умоляли Шимизу-старшего продать имение, вытягивавшее из семьи последние деньги, – но упертый дед никого не слушал и скончался здесь в преддверии своего столетнего юбилея. Точно так, как и хотел: не отметив круглую дату, – Мичия покаянно опустил голову, словно позабыв, что исповедуется вовсе не священнику – дельцу, привыкшему в погоне за прибылью не гнушаться предательства. – Наверное, все это неправильно, мне стоило попросить у него прощения, но теперь уже поздно и я никогда не погашу этот долг. Да, Йошида-сан, я виноват перед ним: он прожил непростую жизнь, прошел войну, вырастил пятерых детей. Как любой отец, он желал им счастья, ради них истинным чудом избежал возмездия, вовремя подав рапорт и оставшись здесь, в забытой богом глуши. Конечно же, он надеялся, чтобы хоть кто-то из потомков продолжил его дело, но ведь нельзя же вечно слушать кого-то и не слушать себя, – аргумент оказался слабым, разбившимся о стену традиций, и Мичия, понимая это как никто, сдался на милость судьбы. – Он считал, будто другие ему обязаны. Он был эгоистом, – внезапно скептически усмехнувшись, подобно убийце перед расстрелом, Шимизу в упор посмотрел на слушателя. – И вы полагаете, Йошида-сан, что у вашего родственника, святого человека, ценой собственного здоровья спасавшего людей в пекле Хиросимы, могли быть какие-то отношения с этим фашистом? Вы шутите? - Не знаю, – признался коммерсант, – но Йошида оставил ему письмо и до конца своих дней переживал из-за этого поступка. - Наверно, сожалел, что написал там нечто такое, чего не следовало знать Шимизу. - Выяснить бы... Очередную паузу в их беседе вновь заполнил шорох дождя. На улице стало совсем темно, по-кладбищенски тихо, и новый владелец дома ненароком подумал, что обновление, несомое ливнем, ощущается плохо, словно пыль былого за столько лет стала несмываемой, забившись в каждую щербинку в каменной кладке. Он выговорился, но ему вовсе не полегчало – наоборот, в душе поселилась странная пустота, точно память, когда ее вынули на свет, оставила по себе зияющую ноющую дыру. Какая-то неверная вышла исповедь. - Я хочу есть, – вдруг объявил Йошида: убедившись, что утешитель из него хреновый, он решил сменить тему. В голову ему почему-то ни с того ни с сего пришла совершенно идиотская мысль о том, как в тишине обычно кто-то роняет вилку, и, увлекшись этим «открытием», он растревожил в себе спящий голод. – Интересно, магазины работают? - Боюсь, уже нет, – мрачно констатировал Мичия. - А то кафе? - Тем более. Не забывайте, что вы в деревне, – доктор скривился, но товарищ по несчастью не собирался поддаваться унынию. - Отлично. Значит, поеду и выясню, – упрямо произнес он, спускаясь с крыльца. – Если в поселке действительно все храпят в такую-то рань, прочешу ближайшие окрестности. Не может быть, чтобы нигде нельзя было достать съестного! – не замечая вездесущего ливня, парень по-свойски открыл ворота и подошел к мирно дремавшему внедорожнику. Нажатие на плоский брелок разбудило припаркованную машину, Шимизу, флегматично наблюдая, как ее хозяин бодро усаживается за руль, с издевкой бросил: - Удачной охоты! На что получил не менее едкое: - Благодарю. Не переживайте: я скоро! С этими словами коммерсант хлопнул дверцей, грозный рык заводящегося мотора прошил тишину, и сильная «тойота», сделав крутой разворот, быстро покинула мокрый дворик. Мичия проводил ее скучающим взглядом, и не помышляя, выражаясь фразой Йошиды, переживать: какая ему забота, вернется ли бизнесмен? Вернется, вероятней всего (он ведь еще не нашел свою дурацкую книгу), а если нет, по пути надумает умотать, доктор не станет сходить с ума: здесь, в пустом здании, он боялся не привидений – воспоминаний, а те, как известно, никуда не деваются даже в присутствии посторонних. Впрочем, обернулся Хироши действительно очень скоро: Мичия не успел соскучиться, когда темноту улочки снова прорезали знакомые яркие огни. Примяв на сей раз другой участок скрипучих одуванчиков, кроссовер остановился, затих и нахохлился, устроившись в кустах не хуже наседки; водитель, покинув салон, быстрым шагом направился к дому. - Докладываю: миссия выполнена! – наигранно отчеканил Йошида, довольный, как кот, которому удалось-таки обмануть хозяйку и сунуть морду в чугунок со свежей сметаной. – Вы не ошиблись: с продовольствием туго, весь район исколесил, пока наткнулся на сносную, правда, уже закрывающуюся лавочку. Пришлось проявить чудеса дипломатии, но, как видите, оно того стоило: я вернулся с триумфом! - Поздравляю, – вяло отозвался Шимизу. - Взял самое дешевое бэнто, но, по-моему, в нашем положении лучше что-то, чем ничего, – пояснил предприниматель, не обращая совершенно никакого внимания ни на апатичность напарника, ни на дождь, немедленно намочивший волосы и одежду. – Пойдемте, – но Мичия не спешил покидать свой импровизированный пост. - Мы даже чаю не сделаем, – лениво протянул он, напоминая: – Электричества все равно нет. - Тут нет, а там есть, – Хироши кивнул в сторону машины, буквально в последнюю секунду удержавшись, чтобы не схватить парня за руку. – Пойдемте, Мичия... Шимизу-сан, я чертовски голоден, – рассмеялся делец, явно скрывая за смехом смущение за то ли намеренную, то ли случайную оплошность. – Крошка справится, обещаю. В дождливой тьме его улыбка показалась доктору дьявольской.