Темный аркан

Фрерс все же заснул, и разбудил его звон будильника. — Уф, только три часа, — зевнул Инссар, посмотрев на телефон. — Поверить не могу, скоро у меня будет свой выводок! — он изогнулся, потягиваясь. — Как думаешь, Фрерс, сколько госпоже понадобится времени, чтобы победить дракона? Она просто обязана расправиться побыстрее, а то упустит все самое сладкое время и не увидит, как у малышей режутся глазки и отрастают хвостики! — Она ведь, скорее всего, не вернется никогда, — сказал Фрерс. — Превратится в дракона, потеряет себя, слившись навеки с его сущностью. Ты точно хочешь растить выводок без матери? — Ты это говоришь специально, чтобы я отказался от выводка! — обиделся Инссар и, сердито сжав губы, принялся очищать и складывать свою циновку с подушками. — Не неси вздора, — холодно отозвался Фрерс. Как бы ему хотелось, чтобы слова Инссара сбылись! — Это ты не... — Инссар осекся, увидев как Фрерс нахмурился, и вспомнил, должно быть, что разговаривает со старшим мужем. — Кто захочет сливаться с драконом, когда ее будут ждать целых два выводка! — Стихийным сущностям плевать на человеческие выводки, — буркнул Фрерс, но Инссар не ответил, лишь зло сверкнул глазами. Владычица обнаружилась в одной из малых гостиных их дома, и не одна: к ней проник Дейнар, выкормыш Тэргона. И успел устроить бардак, раскидав по столу и полу листы, исчерченные схемами заклятий и крылатыми набросками. Кроме того, на столе лежали папки с распечатками, в которых Фрерс с отвращением узнал светлую рунопись. "Оригинальное решение, госпожа, — трепался Дейнар, — избавиться полностью от Тьмы и сдаться дракону так же, как он сдался до того вам. Зуб даю, если вы выживете, историки магии назовут это как-нибудь типа Ход Дракона!". В устах наглого хаосита "госпожа" звучало не уважительным обращением, а чуть ли не кличкой. "А если нет, то Украденной Пищей, ведь бедняге дракону не достанется моя Тьма", — отвечала владычица с улыбкой. Фрерс поприветствовал супругу и кивнул на распечатки светлой дряни: — Что за мусор вы принесли в наш дом, Дейнар? — Это труды по теории и применению магии светлого Воздуха э... господин капитан, — ответил Дейнар с таким видом, словно забыл его имя, и Фрерс от него отвернулся, стискивая зубы и уговаривая себя не тратить Силу на злость. Только не в преддверии зачатия выводка. Выкормыши Тэргона ничем не лучше самого Тэргона, просто-таки его младшие копии во всех его гнусных проявлениях. Меж тем Дейнар продолжал, обращаясь уже к владычице: — А вот еще насчет турбулентности... — Дейнар, — владычица подняла ладонь, — наши пятнадцать минут закончились два с половиной часа назад. — Хм, ну, да, выводок — это важно, конечно, госпожа, — сказал Дейнар с явственным разочарованием на лице и принялся собирать бумаги. И Фрерс подумал о том, что в свой последний день его супруга три часа провела с мальчишкой-хаоситом, обсуждая какую-то турбулентность. И еще о том, что боги одаривают людей перед рождением, и некоторые рождаются в минуты их щедрости. Он так и видел, как боги магического дара вытаскивают из огромной корзины Дейнара в виде шарика: "А этот будет хаоситом! Сильным хаоситом". И шарик сверкает сталью и Силой, и боги любви восхищенно ахают и отсыпают ему своих даров: "Какой прекрасный хаосит! Красоты ему! А еще его все будут любить! Ну, конечно же, семейного счастья побольше!". И боги талантов смеются: "Отсыпем ему и ума с талантом, чтобы он не скучал, — и зашвыривают его в дрожащий от нетерпения мир людей: — Лети!". И последний из богов машет рукой и восклицает: "А как же высокородное происхождение? Лови и его тоже". Но шарик улетел и подрос в мире людей, и дар высокого рода настигает его уже взрослым. — Ты так не любишь хаоситов, Фрерс, — супруга провела ногтями по его шее, — должно быть, ты тайный хаособорец? Фрерс прикрыл глаза, ловя ласку. Он вспомнил, как Тэргон после своей безобразной выходки сказал: "я всего лишь ревновал". Ему тоже хотелось сказать, что он не хаособорец, а просто ревнует, но в его устах это звучало бы жалким признанием слабости. — Нет, госпожа, — ответил он. — Что ж, Фрерс, надеюсь, после моего ухода ты найдешь другую женщину и не будешь походить более на заводную куклу. — Да, госпожа, — выдавил Фрерс, глядя на нее во все глаза. Супруга часто называла его куколкой, и Фрерс всегда полагал это прозвище ласковым. Но, значит, вот что имелось в виду. По комнате гулял ветер, и вилась Тьма, преображая пространство и забираясь Фрерсу под одежду. И он задрожал от удовольствия и потянулся в ответной ласке, забывая тревоги и обиду. Они провели вместе несколько часов, щедро делясь друг с другом Силой и наслаждением. А потом вся Тьма сконцентрировалась вокруг их супруги коконом, и снова поднялся ветер. — Оставьте меня, — сказала она, и Фрерс ответил "да, госпожа", и потянул Инссара к выходу: у того заплетались ноги. — Прощайте, — сказала она, когда Фрерс открыл двери. — Прощай, госпожа, — сказал он, оглядываясь и на мгновение замирая. А потом прикрыл дверь и прислонился к ней лбом. Инссар всхлипнул, а в гостиной раздался ураганный грохот и звон разбитых стекол, и сразу за этим — тишина. — Уже все? — прошептал Инссар,обессиленно прижимаясь к нему голым боком. — Как думаешь, уже можно заходить, Фрерс? Они зашли обратно и обнаружили четыре сиротливо жмущихся друг к другу темных шарика. Те сидели на диване в гнезде синего пуха. — Дети! — Инссар со слезами на глазах бросился к ним, и трое из них прыгнули к нему на руки, а всего один, хоть и большой — к Фрерсу. Фрерс прижал свой единственный шарик к груди, чувствуя, как от него расползаются тепло и любовь. Синий пух кружился в воздухе и растворялся, а сквозь выбитые окна падали солнечные лучи. — Какие большие и прекрасные, Фрерс, — говорил Инссар и вытирал глаза предплечьем, — но почему у тебя только один? Надо поискать, вдруг другие сбежали... — Вряд ли, — сказал Фрерс, и в этот момент в окно влетел пульсар. Фрерс вскинул руку в защите, но, слава всем богам, не успел сотворить ни одного заклятия: это был не пульсар, а маленький хаосит. — Боги! Хаосит! У тебя в выводке хаосит! Какой ты счастливец, — радовался Инссар, а сын-хаосит колол Фрерса холодом и бешено рвался из рук. *** Первым был Тэргон — тем, кто поздравил их с выводками и выразил соболезнования в связи с уходом супруги. — Спасибо, мы польщены вашим вниманием, Тэргон, — сказал Фрерс, — но позвольте поинтересоваться целью вашего излишне раннего визита? — Долг патрона, мой дорогой родич и подопечный, — неприятно улыбнулся Тэргон. — Вы оба будете жить в нашем доме, и я, как примерный старший муж, с радостью поспособствую вашему скорому и комфортному переезду. Прикажите слугам собирать вещи. — А я еще вчера приказал, — сказал Инссар и обернулся к Фрерсу, — они должны были уже все собрать. — Отлично, — пробормотал Фрерс. Вчера, потрясенный всеми событиями, он не успел осознать, какой кошмар ему предстоит: жить в доме, где полностью распоряжается светлый ублюдок. На что это будет похоже? Все пламенные — паскудные распутники, Фрерс был прекрасно осведомлен о нравах пламенной общины столицы. О Тэргоне такого рода сплетен не ходило, но дома-то он, должно быть, не сдерживался. "Хотя бы шлюхой он меня никогда не называл. И вообще подобного рода интереса не проявлял". — Вы так и не посмотрели на выводки, Тэргон! — воскликнул Инссар и пододвинул свою корзинку. — Хотите? Тэргон туда заглянул и с некоторой неловкостью сообщил: — Милые. Очень большие и пушистые. Наверное, даже пламенные способны на человеческие чувства рядом с детьми, подумал Фрерс. Должно быть, Тэргону тяжело смотреть на выводки, ведь они с владычицей почти дружили. — А у Фрерса — два! Темный и хаосит, — сообщил Инссар. — Прекрасно, — сказал Тэргон и посмотрел на Фрерса, но тот не стал ему показывать своих детей. — Тиони уже планирует скромный, не более ста человек, прием в честь выводков. Дом Ниары был очень светским благодаря ее второму мужу — известному актеру. Фрерс поморщился, представив себе мучения на приеме — весь этот поток соболезнований, любопытства, поздравлений и шепотков за спиной. Обычно Фрерса обсуждали в теме того, "что она в нем нашла" и "почему не берет старшего мужа посильнее и покрасивее". Раньше еще точили ядовитые жала на предмет их отношений с Инссаром, но потом это стало неактуально. Страшно себе представить, что они станут говорить теперь.